Книга: Дом, в котором я тебя потеряла
Назад: 2 глава
Дальше: 5 глава

3 глава

Прощание
Открывая дверь квартиры, я мысленно умоляла Тимура оказаться внутри. Перешагнув порог, я сразу взглянула на место для обуви под тумбой и, не увидев обычно валявшийся там кроссовок, почувствовала болезненный укол в сердце. Что я там думала десять минут назад? Семья, Тимур, квартира?
– Черт. – Вырвалось у меня устало.
Я села на пуфик и тупо уставилась на закружившую у ног Милку. Слезы бессилия хлынули из уставших глаз. Меня разрывало от обиды и досады. Неужели для него ничего не имеет значения? От боли хотелось застыть здесь, в этой темной и холодной прихожей до тех пор, пока у двери не загремят ключи.
Переждав внутреннюю бурю, я все же нашла в себе силы успокоиться. Достав телефон, ткнула на его имя. Пошли гудки, но по ту сторону никто не ответил. Я почувствовала отчаяние. Вдруг что-то случилось? Проклятая, вечно мучащая меня с самого детства мысль. Потому что всегда что-то в итоге случается.
Мысли вихрем проносились у меня в голове – когда он вернется, вернется ли вообще, что мне делать, как не умереть от этой волны отчаяния и осознания собственной беспомощности. Я еще долго сидела так, вслушиваясь в шуршание лифта и стуки соседских дверей, надеясь, что скоро и наша дверь также стукнет. Как же мне хотелось снова его увидеть. Уже неважно, что он снова ушел и, скорее всего, не придет ночевать. Я застонала от этого невыразимого желания. Мое сердце словно сковали во что-то горячее и колючее. С каждой мыслью оно стучало отчетливее, врезаясь в эти болезненные путы.
Очнулась я только тогда, когда прихожая практически полностью погрузилась в темноту. Щелкнув выключателем, я поднялась и скинула верхнюю одежду. Прошествовала на кухню, уже совершенно ничего не чувствуя. Хотелось просто выпить чаю и согреться. Под мерный шум нагревающегося чайника, я встала у окна, рассматривая город с высоты девятого этажа. Макушки серых многоэтажек уныло выглядывали из-за пыльных зеленых крон деревьев. Вечернее небо покрывалось тучами в ожидании ливня. В воздухе витало предчувствие беды. Ну или мне так кажется. Однако впервые мне понравился вид за окном. Нравилось ощущать это созвучие природы с моим внутренним состоянием.
Чайник протяжно завыл. Я навела себе большую чашку чая. На столе лежала неубранная с утра посуда, в том числе и подаренная мной кружка Тима, брошенная им так же, как и ее дарительница. Взглянув на бардак, я зло фыркнула и двинулась в гостиную. Лучше уж посижу там.
Я устроилась на диване поудобнее, подобрав колени к груди и сжав ладонями кружку. В полумраке вечера летучие мыши в панике искали укрытие от грядущего буйства. Проносились зеленые листья, срываемые с веток порывами ветра. Я чувствовала себя таким же листиком – вот только я упорно держалась за ветку, которая уже мечтала меня сбросить.
Как-то незаметно чашка опустела. Голова начала клониться к коленям. Сквозь дымку слез и усталости я слышала, как яростно забили по стеклу смолистые капли дождя. Я уткнулась лбом в колени и прикрыла глаза. Всего на мгновение…
Еще сонная, я резко подняла голову. Комната погрузилась в темноту. А сердце бешено билось. Я точно проснулась от звука хлопнувшей двери. Прищурившись, я вглядывалась в темноту, слыша тихое сопение в прихожей. Наконец, в проеме двери появилось бледные очертания лица Тимура.
– Пришел? – Хрипло спросила я.
– Да. – Он подошел ближе. И сел рядом.
От него несло водкой, но я чувствовала, что он совершенно трезвый. Сцепив руки в замок, Тимур долго молчал, глядя перед собой. Я притихла рядом, чувствуя неладное. В этой вихрастой голове сейчас варилась тяжелая мысль. И я в ужасе ждала его слов, как приговора.
– Я устал, Лис. – Еле слышно сказал Тим.
За окном начинало рассветать, и в полутемной дымке я могла разглядеть его блестящие мерцающие глаза. Серьезные и непоколебимые. Мне стало страшно. Я попыталась дотронуться до него, но его теплая, чуть мозолистая рука мягко отодвинулась. Я промолчала, чувствуя, что так будет лучше.
– Так больше не может продолжаться. – Со вздохом произнес Тим. – Я люблю тебя, но нужно все это прекращать.
– Все это? – Тихо переспросила я. – Нужно прекратить семью? Как так?
– Да вот так. Я просто так больше не могу. Да и ты тоже мучаешься.
– Я не мучаюсь. – Быстро помотала я головой, подобрав ноги под себя и пристально рассматривая его. – Что случилось? Еще вчера все же было хорошо.
– Да не было все хорошо. – Тимур откинулся на спинку дивана. – Уже давно все не хорошо. Я просто притворяюсь, но я уже задолбался так жить.
Он неожиданно рассмеялся. И от этого тихого смеха мне стало еще страшнее. Я боялась дышать. Грудную клетку сжало до боли. Я разыгрывала непонимание, боясь признаться в том, что сама давно чувствовала.
– Я уже забыл, когда в последний раз чувствовал себя спокойно. – Продолжил Тим. Слова явно давались ему с трудом, но он уже не мог их сдерживать. – Когда чувствовал себя нормальным. Я не был таким. Я раньше не сбегал от тебя, не пытался забыться, не боялся твоего укоризненного взгляда. Это все не я. Какой-то другой мужик.
– И это моя вина. – Тихо сказала я, не веря своим ушам. Меня захлестывала обида от такой несправедливости.
– Да. – Резко ответил он. – Ты же учительница, сирота с тяжелым детством, вся чистая и правильная. Ты всегда прощаешь и ждешь. Никогда не подставляешь и делаешь все, что должна. А я уже не могу просыпаться от очередного твоего крика во сне, не могу следить за твоим настроением, ждать, когда тебя снова захлестнут старые страхи и воспоминания. Я больше не хочу так жить. Бояться тебя обидеть, сказать лишнее слово. Только бы Алиса не беспокоилась, не стала плакать, не огорчилась, а то вновь придется водить ее к психологу и отпаивать таблетками. Ведь у нее такое тяжелое детство и больше никого нет. Я задолбался.
В конце он все же сорвался на крик. А я все же заплакала. Я видела на его лице искреннюю обиду и злость. Меня затрясло от понимания того, что эта злость обращена в мою сторону. В голове словно разорвался шар, переполненный обидой. За что он меня так ненавидит?
– Я не выбирала все это! – Крикнула я, захлебываясь от слез. – Ты думаешь мне нравится постоянно вспоминать какие-то ужасы из прошлого и просыпаться от кошмаров? Я, по-твоему, в восторге от этого?
– Нет. – Тимур быстро взял себя в руки, но по его лицу загуляли желваки. – Но я больше не могу и не хочу быть тебе домашним психиатром. Не хочу жить с тем, кого жалею. Я обычный, Алиса. Мне нравится гулять, выпивать с друзьями по выходным и не чувствовать себя предателем века за это, есть борщ после работы и пялиться в телик. Мне надоело разбирать твои видения и воспоминания, копаться в тайнах прошлого, лечить твои детские травмы и комплексы. А сегодня после твоего кошмара я понял, что это никогда не закончится. Я хочу жить спокойно.
Последнюю фразу он отчеканил. Слезы лились по моему лицу, но я вытерла их рукавом, стараясь говорить спокойно.
– Ты знал, на что подписываешься. Я предупреждала. И ты согласился.
– А теперь отказываюсь.
– Вот так просто?
– Не просто. Но так надо. Я не хочу больше ранить тебя и хочу сам пожить спокойно.
– Хорошо. Ты можешь хотя бы успокоиться, все обдумать, а потом уже решать? Я схожу на работу, вернусь и мы поговорим.
– Нечего уже решать, Алис. – Помотал головой Тимур, решительно поднимаясь. – Я переберусь пока что к Женьке, ты пока оставайся здесь.
– Но мы же семья! Как ты можешь меня бросить?
Последние слова вырвались вместе со слезами. Я смотрела на его домашний зеленый свитер, на теплые и сильные руки, так часто закрывающие меня от всего мира, на лицо, на котором я изучила каждую морщинку, и внутри меня зрела надежда. Вот прямо сейчас презрение в его глазах сменится усталостью и раскаяньем, он вздохнет. И чуть улыбнется. Обнимет меня, извинится за эту немыслимую жестокость, и мы вместе решим, что будем делать. Потому что сама я вообще больше ничего не знала.
– Слушай, – вздохнул Тимур, и взглянул на меня еще холоднее, – я уже все решил. Я выйду, покурю.
Не дожидаясь ответа, он вышел на площадку, хлопнув дверью. Я закрыла лицо ладонями, шумно выдыхая. И дала волю слезам. Несмотря на обиду, я не злилась на него. Чувствовала только боль. И с каждой минутой его отсутствия становилось все невыносимее.
У меня больше нет никого. Не осталось ни одной души, которой я важна. И даже самый близкий отказывается от меня. Я не могла поверить во все происходящее. В голове мелькали тысячи теплых моментов. Что бы со мной ни происходило, он поддерживал меня. И я знала, что ему тяжело, но Тим не давал вида. Вот только последние полгода стал все чаще уходить из дома, но я искренне верила, что это просто такой период. А теперь такое предательство.
Да, предательство. Мои глаза сузились от ярости. Он знал, на что подписывается. Я не обманывала его, сразу сказала о своих проблемах. И он сам согласился стать психиатром, зная о моих проблемах. Неужели для него так просто забыть свои обещания?
Я встала, не в силах оставаться в неподвижности. И все представляла, как Тимур сейчас войдет, и я все ему скажу. Он должен понять. И должен поддержать меня. Я же поддерживала его после университета, когда он не мог найти работу, и помогала пережить смерть отца. Или теперь и это ничего не значит?
Я в нерешимости стояла перед дверью, прежде чем решилась выйти на лестничную площадку и попытаться поговорить. Но перед этим еще задержалась в прихожей, сняла резинку с волос, упавших мне на плечи тяжелой медной волной. Расчесалась и вытерла слезы. Затем вышла на площадку, спокойная и готовая к разговору.
Но лестничная площадка пустовала. Я нахмурилась, пожав плечами. Посмотрела на лестницу, ведущую наверх, затем спустилась чуть вниз.
– Тимур? Ты здесь?
Мой хриплый от слез голос разнесся эхом. В воздухе еще клубился дым и стоял тяжелый запах сигарет, но самого Тимура и след простыл. С громко бухающим от волнения сердцем я прошлась по всем этажам и, выйдя на улицу, поняла, что он ушел. Серьезно? Сбежал после разговора? От моего спокойствия не осталось и следа. Я с трудом преодолела желание побежать по улицам, чтобы найти его. Нельзя. Дверь в квартиру оставалась открытой.
Я вернулась назад, перепрыгивая через две ступени. В квартире обнаружился и телефон Тимура, который он с собою не взял. Что делать? И ведь он вряд ли вернется. Неужели это все? Бросить меня вот так? Я в панике набрала Женьке, но абонент оказался недоступен. С трудом подавив желание обзвонить всех его друзей, я вышла на балкон, разглядывая все лавочки и детскую площадку. Может он просто вышел на улицу подышать? Но Тимур словно растворился в воздухе.
Каким-то чудом, чередуя слезы и уговоры, я все же успокоила себя. Он не должен пропасть. И, в конце концов, все же вернется. Ему завтра на работу. Вещи здесь. И телефон ему нужен. А вдруг возьмет у Женьки, и тогда не нужно будет возвращаться? Замученная собственными слезами и истощенная паникой, я села на кухне. И как завороженная смотрела, как Милка вылизывает грязную тарелку. Кошка словно чувствовала, что в этой ужасающей тишине и одиночестве мне нет дела до ее бесчинств.
– Что теперь делать? – Спросила я сама себя. И еле узнала свой голос, охрипший от слез. – Что мне делать?
Хотелось только умереть. Даже не так. Перестать функционировать. Перестать думать и чувствовать. Отключиться. Никогда я не чувствовала себя настолько одинокой и ненужной. И никогда я настолько не любила эту квартиру. Обняв колени обеими руками, я в тоске разглядывала стены кухни, и мой взгляд вылавливал каждую мелочь, связанную с нашей совместной жизнью.
Засушенные с прошлой годовщины розы на холодильнике, куча магнитов с поездок друзей и наших небольших вылазок в другие города, медный чайник с расплавленной ручкой, наши шикарные черные тарелки, купленные на первую зарплату Тимура в начале совместной жизни. Я невольно вспомнила, как мы впервые встретились на первом курсе университета.
Тимур учился на менеджера, ходил в одинаковых темных джемперах, аккуратно подстриженный, смотрел хмуро и сердито на всех окружающих льдинками голубых глаз. И сразу же мне этим понравился. Я тогда подумала, что вместе мы будем смотреться как парочка снобов, ненавидящих всех вокруг. И я, типичная серая мышь, познающая тайны истории, искала с ним встреч со своими непослушными волосами в зеленом свитере на два размера больше, пропахшем стариной бабушкиного дома, и ожидала, что он со мной, наконец, заговорит. И он заговорил.
Наш первый разговор. По-моему, о каком-то учителе, который лютовал на парах. Я невольно улыбнулась, вспоминая учебные годы. Даже не верилось, что я ему понравилась. Но видимо, Тиму тоже показалось, что мы друг другу подходим. Мы свободно стали гулять вместе, словно знакомы уже тысячу лет, рассуждали про всякую важную философскую чушь и как-то незаметно для себя договорились снимать вместе квартиру до окончания университета.
Первый месяц мы держали себя в руках и просто дружили. Смешно вспоминать, каким неловким вышел наш первый поцелуй и секс. Но в то же естественным и простым. Все происходило так, как и нужно. И мы оба это чувствовали.
Я встряхнула головой, чувствуя щемящую боль в груди. Слишком тяжело сейчас вспоминать все то, что нас связывало. В этот я момент услышала подъезжающий лифт. Сердце замерло от надежды. Да, это он. Дверь в квартиру резко распахнулась.
Тимур вошел весь осунувшийся и словно побитый. Взглянул на меня пустыми глазами и поставил чайник. Нет сил ругаться. Я просто смотрела на него в надежде, ожидая слов раскаяния. Он погулял, остыл и наверняка передумал.
– Прости меня. – Сказал Тимур. – Я погорячился и обидел тебя. У меня нет злости или ненависти к тебе. Мы здорово прожили эти три года. Ты скрасила мою жизнь, помогала мне во всем и поддерживала. И я правда люблю тебя.
– И я тебя люблю. – Прошептала я в ответ, чувствуя, как легкие начинают дышать свободнее. – Давай просто все забудем и продолжим жить, как раньше?
– Нет. Как бы мне ни хотелось, но нужно разойтись. Я не знаю, хотя бы на время. Понять, что делать дальше. Может и тебе станет лучше? Может я только мешаю тебе вспомнить нужное и разобраться в себе?
В его глазах засияла надежда. И от этого стало еще больнее. Он стоял на нашей кухне и мечтал о том, чтобы я согласилась. Отпустила его. Несмотря на жуткий внешний вид, во всем его лице уже чувствовалось дыхание новой жизни. Плечи распрямились, а в глубине глаз еще совсем робко оживало ощущение собственной свободы. Я словно видела, как в его голове появлялись новые планы и цели. Как он становился счастливее только от одних мыслей об этом. О жизни без оглядки на меня, вечно замороченную и несчастную. И я сдалась. В конце концов, раз он станет от этого счастлив, то я могу исчезнуть из его жизни. Если любишь, то отпусти, так ведь?
– Да, давай так и сделаем. – Я спокойно улыбнулась. – Разойдемся на время, разберемся в себе. Ты прав.
Тимур взглянул на меня с удивлением. И тут же просиял почти нежной улыбкой.
– И что думаешь делать?
– Пока что не знаю. Дожить до отпуска. Скорее всего, уволюсь потом. – Ответила я первое, что пришло в голову. – А ты?
– Тоже не знаю. – Соврал он, отводя сияющий взгляд. – Много думать.
Так уютно и привычно засвистел чайник. Пока Тимур наливал нам чай, я смотрела в окно, ничего не чувствуя. Совсем рассвело. После ночного ливня в воздухе чувствовалось оживление. Заворчали голуби на чердаке, а воробьи залились от радости. Скоро нежная и туманная синева неба зальется мягким светом весеннего солнца. И я почувствовала, как внутри назревает еще несмелое, но вполне ощутимое желание. Ничего больше не связывало меня с этим небом, с этой квартирой и с этой жизнью. Я сидела в чужом мире и теперь просто хочу домой.
Тимур поставил передо мной чашку чая. Милка терлась об его штанину, выпрашивая кусочек колбасы. Казалось, будто этой ночи и не было.
– А вдруг мы все же не сможем друг без друга? – Спросила я, глядя в его такие родные, но уже далекие глаза. – Ты тогда вернешься?
– Конечно вернусь. – Улыбнулся он вежливо и жутко. И последняя надежда вместе с дымком от чая растворилась в воздухе.
4 глава. Прошлое всегда догонит
Какое-то время работа помогала отвлечься. Я уходила со школы позже всех и готовилась к урокам ночами, не в силах заснуть. Под глазами поселились черные круги, волосы я теперь всегда собирала в идеально гладкий пучок, а выходы из дома снизились до минимума.
Пару раз приходил Тимур за своими вещами. Он выглядел не лучше меня, но мы оба делали вид, что все в порядке. Когда Тим пришел во второй раз, где-то спустя две недели после нашего разрыва, стало ясно, что мы больше никогда не будем вместе. От него теперь даже пахло по-другому, весенней свежестью и другими духами. Увидев, как он аккуратно складывает подаренную мной кружку, мне захотелось подойти к нему и крикнуть:
– Это же мы! Очнись! Мы Тим и Лиса. Мы не можем расстаться.
Но что-то во всей его фигуре, безупречной вежливости ко мне и сдержанности, не давало мне этого сделать. Я боялась, что он просто хмыкнет, услышав это. И снова разобьет мне сердце. Несмотря на усталый вид Тим все же выглядел как человек, который уже готов жить новой жизнью. А я в мыслях отчаянно цеплялась за него. Он забрал эту злосчастную кружку, погладил напоследок Милку, пожал меня за кончики пальцев, улыбнулся грустно и больше не появлялся.
А затем наступил июнь и начался бессмысленный, бесконечный отпуск. Я просто лежала, изредка вставая только до туалета и иногда выбираясь в магазин. На улице стояла жуткая, совсем не свойственная Белгороду жара, которую мой организм с трудом выдерживал. Я пряталась от жгучих, достающих до самого мозга, солнечных лучей и грезила о мягкой, пахнувшей соснами прохладе.
Пару раз звонили старые подружки с университетстких времен, жаждущие оказать «поддержку» и собрать сплетен, но я бодрым голосом отвечала, что все в порядке. Показываться им в таком виде уж точно не хотелось. Да и никто не нужен. Мир забыл обо мне, и я была этому только рада.
В очередной душный июльский вечер, я тупо щелкала мышкой, проглядывая новые фотографии на странице Женьки. Если Тим воздерживался от новых постов, то его друг с лихвой это компенсировал. Я ревниво разглядывала каждое фото с их гулянок, ища след другой женщины. Но как всегда деликатный и правильный Тимур держался на фотографиях сдержанно. И мне от этого не легче. Я уже мечтала увидеть его с другой, лишь бы избавиться от этой липкой и тягучей надежды.
Вздохнув, я закрыла вкладки и хлопнула крышкой ноутбука. В голове царила пустота. На кухне громко вопила Милка, вокруг дивана разбросаны упаковки от пиццы и кофейные стаканы. Словно впервые увидев состояние квартиры, я в некотором шоке разглядывала все вокруг. Диван, заваленный вещами, засохшие цветы на подоконнике, запах нестиранного белья. Да и пижама на мне уже не самой первой свежести. Понюхав воротник, я недовольно поморщилась. Пора бы привести себя и дом в порядок. Откинув плед, я поднялась. Сколько дней прошло со дня последнего выхода из дома? Не меньше недели.
Дойдя до кухни, я открыла холодильник. Зияющая пустота. Милка поднялась на задние лапы, вопя во все горло.
– Сейчас, моя хорошая. Что-нибудь найдем… – Пробормотала я.
Достав пачку молока, которое уже превратилось в кефир, я налила его Милке. Кошка накинулась на миску, и я почувствовала прилив стыда. Милка то уж точно ни в чем не виновата. Надо сходить за кормом. Но прежде – привести себя в порядок.
Я вышла из кухни и дошла до ванной. С трудом давался каждый шаг. Словно я постарела на сотню лет. Щелкнув выключателем, я обнаружила, что ванна покрылась хлопьями грязи с последнего пользования. Я сгребла все остатки внутренней энергии. Нужно почистить ванну и принять душ. Простые вещи, казавшиеся сейчас непосильными.
Я нагнулась, доставая из ящика под раковиной чистящее средство и губку. Поднявшись, столкнулась взглядом с собственным отражением. Волосы поблекли и тускло лежали на макушке, лицо покрылось какой-то серой пеленой. Словно каждую ночь приходил вампир и высасывал из меня всю жизнь.
Почистив ванну, я пустила воду. Умывшись, вновь взглянула в собственные глаза, приблизив лицо к зеркалу. По спине пошел холодок от ощущения, что кто-то стоит сзади. Я резко обернулась. Никого. После недели добровольного заточения что угодно может померещиться. Но сердце все равно гулко ухало в груди. В ванной мне всегда становилось немного не по себе.
– К черту все. – Пробормотала я, преодолевая страх.
Расслабиться не удалось. Быстро приняв ванну, я вышла в коридор, чувствуя, что жизнь начинала налаживаться. Высушив волосы, оделась в последние чистые вещи, найденные в шкафу – рабочую рубашку и брюки. Жарковато, но сойдет.
Я уже стояла в дверях, когда по квартире разлился перезвон телефона. Сердце стукнуло от радости и надежды. Может, Тимур? Дрожащими руками я торопливо откапала телефон в сумке и посмотрела на экран, нахмурившись. Тетя Вера?
– Здравствуй, тетя. – Ответила я, присаживаясь на пуфик в прихожей.
– Здравствуй, Алиса. – Радостно ответила Вера. – А я с хорошими новостями. У нас появился покупатель.
Я замерла. Ну почему всегда одна беда следует за другой?
– Что ж…Я рада за тебя. И кто же это?
– Владелец горнолыжного курорта. Сама база чуть дальше дома и ему показалось очень удобным его расположение. Тем более он любитель домов с историей, был в восторге от кабинета Вити.
Еще бы он не был в восторге. Я мрачно усмехнулась. Любитель домов с историей. И что теперь значат мои копейки против денег владельца базы?
– Я вот что звоню, – продолжила тетя, не дождавшись ответа. – Нужна твоя подпись в договоре о продаже. Мне нужен адрес для того, чтобы отправить копию. Ты у бабушки в доме живешь?
– Нет, я на съемной квартире. Я…чуть позже сообщу адрес.
Я отключилась, хмуро глядя в пол. Голова пыталась осмыслить все происходящее и понять, что делать дальше. Я огляделась. Посмотрела на темный и захламленный коридор, на кухню с желтыми обоями, на собственные руки, сжимающие потрепанную коричневую сумку. Я чувствовала себя чужой и потерянной в этой квартире и в этом городе, но внутри все сильнее разрастался страх.
Я мяла пальцы, ощущая, как сердце пульсирует в ушах. Не будет ли это ошибкой? Не потеряю ли я то малое, что у меня есть? И чем дольше я думала, тем усиливался страх и нерешительность. Из транса меня вывел звук пришедшей смс-ки – Вера не теряла надежды закрыть вопрос с домом раз и навсегда. Но я не ответила. Посмотрев на свои застывшие над экраном длинные и тощие пальцы, я заметила, что они дрожат.
Поддавшись какому-то импульсу, эти пальцы предательски набрали знакомый наизусть номер. Я стерла телефон Тима из списка контактов, но не из собственной головы. Хотя, скорее всего, он уже сменил номер. К моему удивлению, послышались длинные гудки. Тим ответил через пять гудков.
– Алиса? Что-то случилось?
– Пока что не знаю. – Ответила я еле слышно. Мне стало неловко. – Прости, что беспокою. Это очень глупо…
– Ничего страшного. Что случилось?
Я вздохнула, пытаясь собраться с мыслями.
– Мне нужно с тобой посоветоваться. – Невольно вырвался смешок. – Мне больше не с кем. Ты можешь говорить?
– В принципе да. – Голос Тимура звучал настолько спокойно, что я никак не могла считать его эмоции.
– Моя тетя все же нашла покупателя на дом и просит меня подписать договор о продаже. – Выпалила я, разглядывая рисунок на стареньком линолеуме. – И я не знаю, что делать.
Тимур еле слышно усмехнулся.
– Как я могу советовать тебе что-либо? Это твоя жизнь и твой дом.
– Пожалуйста. Мне очень страшно.
Повисла пауза. Я слышала, как он барабанит пальцами по чему-то твердому. Тим всегда так делал, когда думал. Сердце дрогнуло от нежности. Несмотря на расставание, он оставался мне ближе всех.
– Я не могу сказать, что тебе надо делать или нет. – Подал он, наконец, голос. – Но я знаю, что все три года ты грезила об этом доме и мечтала туда однажды вернуться. И все эти воспоминания не зря мучали тебя столько лет.
– Думаешь, если я вернусь, то смогу что-то вспомнить?
– Думаю, что возвращение поможет тебе расставить все по местам и отпустить прошлое.
Надежда на будущее. Вот, что я услышала в этих словах. Прошлое терзало меня, но Тим дал надежду на то, что я смогу отпустить его и пойти дальше.
– Спасибо. Ты прав. Но тогда мне некуда деть Милку.
– Вообще-то это и моя кошка тоже. Я позабочусь о ней. Тебе правда стоит съездить домой, Алис.
– То есть мне не отвертеться? – Невольно засмеялась я.
– Думаю, что нет. – С улыбкой ответил Тим. – Позвони, как соберешься, ладно?
– Хорошо. – Кивнула я.
Положив трубку, я еще некоторое время с задумчивостью водила пальцем по погасшему экрану смартфона. Что ж, Алиса, от прошлого не убежать. Оно всегда догонит. И пора бы уже встретится с ним лицом к лицу.
***
На подготовку к отъезду у меня ушло две недели. Приободренная появившейся целью, я уверенно двигалась к ней. В первую очередь, вычистила квартиру и собрала необходимые вещи. Три года жизни спокойно поместились в чемодан и один небольшой рюкзак.
Затем уволилась со школы, не объясняя причин. Я еще не успела потратить все отпускные, так что одна часть из них пошла на покупку билетов до Сортавалы с пересадкой в Петербурге, а другая осталась на оплату съемного домика. Каким-то чудом мне удалось найти подходящее жилье в шаговой доступности от родового гнезда. Жизнь словно сама толкала меня в нужную сторону.
Утром, в день отъезда появился Тимур. За два месяца он практически не изменился, только выглядел более усталым и серьезным. Устроившись на кухне так, словно никуда и не уходил, он внимательно наблюдал, как я мечусь по квартире, пытаясь не забыть ничего необходимого.
Запыхавшись, я села рядом с ним, отпивая заботливо наведенный Тимуром чай. Как ни странно, но неловкости между нами не чувствовалось. Мы больше не вместе, но оставались друзьями, что не могло не радовать.
– Ты положила таблетки? – Спросил Тим.
– Забыла. Сейчас положу.
– Сиди, я сам. – Остановил меня Тим, поднимаясь из-за стола.
Вернувшись с Милкой на руках, он с улыбкой тискал ее и гладил по круглой голове. Кошка восторженно мурчала, не веря своему счастью. Я поглядывала на нее с легкой завистью.
– Наверное, останусь здесь жить с Милкой. Женьке я уже надоел.
– Так будет даже лучше.
Я взглянула на часы и вздохнула. Время пролетело быстро, и мне уже надо выходить.
– Пора? – Спросил Тим.
Я молча кивнула, грустно улыбнувшись. Сердце ныло от страха. Хотелось бы просто остаться. Чтобы Тим вернулся, и мы продолжили жить, словно ничего не произошло. Казалось, что ему стоит просто посмотреть мне в глаза и эти два месяца, и вся моя поездка просто превратятся в воспоминание об очередной нелепой ссоре. Но я понимала, что это иллюзия. Даже если мы снова сойдемся, то это ничего не решит.
– Я провожу тебя. – Понялся Тимур. – А еды взяла с собой?
– Ой.
Я вскочила и вытащила из холодильника заготовленные бутерброды в контейнере.
– Эх ты, Маруся. – Вздохнул Тимур.
Мы суетливо собрались, толкаясь в прихожей. Я еще раз прошлась по квартире, проверяя, все ли взяла. Погладив Милку на прощание и чмокнув ее в нос, вышла на площадку. Пока Тимур возился с ключами и чемоданом, я пыталась понять собственные ощущения. Грусть, страх и вместе с тем ожидание приключения. Сосало под ложечкой от предвкушения. Наверное, это хорошо.
До Ладожского вокзала мы ехали практически молча, перекидываясь редкими фразами. Тимур купил мне кофе, и мы вместе сидели на лавке в ожидании поезда. С каждым объявленным рейсом его уверенность сменялась нервозностью. С напускной увлеченностью Тим рассматривал поезда, словно боялся взглянуть на меня и выдать свои истинные чувства. Мы оба понимали, что возвращаться я не планирую.
Перед самой посадкой ему все же пришлось взглянуть мне в глаза.
– Можно мне тебе звонить иногда? – Неожиданно для самой себя спросила я.
– Конечно. – Нервно кивнул Тимур, взяв меня за руку. – Я всегда помогу.
– Я знаю. – Я еле удержалась от того, чтобы не поцеловать его.
Жеванный женский голос объявил отбытие. Мы попрощались скомкано и неловко. Я махнула рукой, торопясь в вагон, он быстро приобнял меня и тут же затерялся где-то в толпе. Я даже не успела найти свое место и взглянуть на него в окно, как поезд уже тронулся. Взгляд в панике выискивал темную взъерошенную макушку среди толпы. Мы же можем больше никогда не увидеться. И он исчезнет в дымке воспоминаний, как мама и папа.
Трясущимися руками я сжала ладонями термос, в который Тимур предусмотрительно налил мне кофе на вокзале. Я смотрела на этот термос и слезы покапали сами собой. Он заботился обо мне до последнего. Обреченно ухнуло сердце. Я потеряла его навсегда.
Под мерный стук колес поезда, стремительно движущегося в сторону Петербурга, я наблюдала за проносившимися мимо бесконечными полями вперемешку с лесами. Эти картины, известные каждому, кто хотя бы однажды путешествовал по России, не вызывали у меня никаких чувств. Только тяжесть и пустота.
Хотелось тишины и спокойствия, но попутчики – необъятный и жизнерадостный мужчина с матерью, тихой и неприметной старушкой – нарушили его, заставляя стол различной снедью.
– Угощайтесь. – Вежливо предложила старушка.
Я с улыбкой помотала головой.
– Да нет, спасибо. – Ответила я и достала из рюкзака конфеты с бутербродами. – Вы тоже угощайтесь.
Мать с сыном с явным удивлением посмотрели на мои скудные запасы. Но мои мысли снова улетели вдаль. Расположившись на нижней койке, я сонно наблюдала за пролетавшими мимо деревьями. Вся неделя прошла в суете и тревоге. Прощание с Тимуром, такое тяжелое и сумбурное, окончательно лишило меня сил. От стука колес неумолимо клонило в сон. И я рухнула в его спасительную темноту.
***
Ноябрь, 2003 год
Один шажок, другой. Алиса крадется вслед за манящей ее за собой рукой. Она слышит хихиканье из темноты впереди и доверчиво ступает прямо в нее. Но нога неожиданно не натыкается на препятствие, а летит вниз. Алиса падает на лестнице, едва успев зацепиться за перила.
– Ты неуклюжая. – Игриво шепнули сзади прямо в ухо.
Между ее лопатками отлично поместилась ладонь. И Алиса почувствовала настойчивый, сильный толчок. Она кубарем слетела вниз, руками защищая голову. Сжавшись в клубочек, она лежала у лестницы, не чувствуя даже страха. Просто пустота. И отчаяние. Разве в семь с хвостиком лет так себя чувствуют?
Алиса подняла голову, вглядываясь в неясный силуэт наверху лестницы. Она не видела лица или очертаний тела – просто темное пятно. Пятно, которое жаждало ее смерти. Алиса неожиданно почувствовала запоздалый страх. Она захныкала, отодвигаясь от лестницы вглубь зала.
Стукнула дверь спальни родителей, включился свет. Послышались торопливые шаги. Мама, завязывая пояс на халате, спускалась к ней по лестнице. Алиса, хотя и знала, что она не причинит ей вреда, все равно испуганно расплакалась и обняла себя руками. Ей так хотелось, чтобы мама ее пожалела.
– Что тут происходит? – Спросила мама, опускаясь перед ней на колени. – Что ты, маленькая? Что ты здесь делаешь, Лисенок?
– Я не знаю. – Сквозь слезы ответила Алиса, закрывая лицо руками. – Кто-то толкнул меня вниз, мама. Почему? Почему я должна умереть?
Последние слова Алиса произнесла уже с криком. Мать смотрела на нее растерянно, явно не зная, что делать. Она повернулась к подоспевшему отцу, ища поддержки. Тот, потирая глаза, пытался понять, что произошло. Присел рядом с матерью и неуклюже обнял Алису, с трудом отодрав ее от стены, в которую она вжалась.
– Ты не должна умирать, малыш. – Сказал отец уверенно и спокойно. – Тебе просто приснился кошмар. А здесь ты оказалась, потому что ты иногда ходишь во сне. И нечаянно споткнулась.
– Нет! – Вскричала Алиса, вырываясь. – Я не споткнулась! Меня толкнули! Я не сошла с ума! Почему вы мне не верите?
– Тише, тише. – Погладила ее по плечу мама, с укоризной глянув на отца. – Никто не думает, что ты сошла с ума. Просто папа дурак.
Она хитро улыбнулась Алисе, подмигнув. Отец шутливо погрозил маме пальцем. И Алиса с мокрым лицом от слез неуверенно улыбнулась. Все же вроде стало хорошо?
– Я дурак. – Кивнул отец обреченно. – Но поверь, здесь никто не хочет тебе навредить. Мы тебя очень любим.
– Да, очень. – Обняла ее мама. – У тебя ничего не болит? Не ушиблась?
Алиса вместо ответа встала, показывая, что с ней все хорошо. Саднила ушибленная правая рука, но это уж совсем не важно. Может она и правда просто споткнулась и скатилась сама по лестнице?
– Вот и хорошо. – Сказал папа, беря ее за руку. – Пойдем, мы тебя уложим спать. Хочешь с нами?
– Да. – С готовностью кивнула Алиса. – Можно?
– Можно. – Подтвердила сзади мама.
Они втроем, друг за дружкой, поднялись наверх. Выключился свет, дом затих. Алиса уютно расположилась между родителями, чувствуя себя невероятно защищенной. Она с удовольствием закрыла глаза и задремала.
– Удивительно, что она ничего себе не сломала. – Услышала Алиса сквозь сон шепот мамы. – Надо что-то с этим делать.
В ее голосе слышались панические нотки. Алиса усердно сопела, стараясь, чтобы они не поняли, что она не спит.
– Тсс. – Шикнул папа. – Успокойся, Ань. Мы справимся.
– Ты дверь закрыл? – Спросила мама после небольшой паузы, которая ей потребовалась, чтобы успокоиться. – А таблетки…?
– Да, все закрыл и все хорошо.
И они еще долго лежали все втроем молча и без сна. Алиса уже не чувствовала себя защищенной. Кислый привкус тайны, который преследовал ее все эти годы, снова появился во рту. Тайна, которую они все привыкли защищать.
Назад: 2 глава
Дальше: 5 глава