Возрождение инвестиционного протекционизма?

С приходом Трампа в Белый дом многие государства мира стали готовиться к серьезной экономической обороне.

Во-первых, обороне в сфере торговли. Трамп обещал вернуть Америке ее утраченные позиции как промышленной державы. Ради этого готов пойти на повышение импортных пошлин и другие протекционистские меры. Естественно, другим странам придется ответить Америке тем же самым.

Во-вторых, обороне в сфере инвестиций. Речь идет о том, что Трамп обещал повышать ключевую процентную ставку ФРС США и одновременно снижать налоговые ставки в реальном секторе экономики. Эти шаги должны привести к повышению доходности инвестиций в финансовые инструменты на рынке США, а также поднять доходность инвестиций в проекты реального сектора экономики (например, энергетика, инфраструктура). Америка может стать «инвестиционным магнитом», который будет притягивать капиталы со всего мира. А это грозит экономическим коллапсом для всего остального мира. Напомню, что в 2015 году, когда ФРС США завершила программу «количественных смягчений» и заявила о планах повышения ключевой ставки, уже наметился разворот потоков капитала в сторону Америки. По оценкам Института международных финансов (Institute of International Finance), в 2015 году отток капитала с развивающихся рынков составил 732 млрд. долл. Большая его часть, 676 млрд. долл., пришлась на Китай. В 2016 году в первые три квартала масштабы потерь капитала развивающимися рынками был ниже, чем в 2015 году. Но примечательно, что после победы Трампа капитал побежал веселее в сторону Америки. Итоги года мы узнаем лишь в конце января. Но можно ожидать, что странам периферии мирового капитализма придется спасать от обвалов свои экономики и свои валюты. И средством такой защиты могут стать ограничения и запреты на трансграничное движение капитала, в данной ситуации в части, касающейся вывоза капитала.

Государственный контроль над трансграничным движением капитала стал впервые применяться в годы Первой мировой войны. По соображениям как фискального, так и военно-политического характера. В 20-е годы прошлого века контроль стал исчезать, но затем он вернулся в 30-е годы в связи с экономическим кризисом. Глубина этого кризиса была существенно различной в отдельных странах, капитал искал безопасных гаваней, покидая экономику страны пребывания. Поэтому контроль рассматривался как средство недопущения углубления кризиса в данной стране.

Контроль над движением капитала стал нормой жизни после Бреттон-Вудской международной конференции 1944 года. Ее решения определили основные параметры послевоенной мировой валютно-финансовой системы. Соответствующие решения были зафиксированы в Уставе Международного валютного фонда (МВФ). VI статья Устава МВФ фактически разрешила применение контроля над движением капитала. В третьем разделе VI статьи Устава до сих пор записано: «Члены Фонда могут осуществлять контроль, необходимый для регулирования перемещения международного капитала, однако ни один член Фонда не может осуществлять контроль в такой степени, что он ограничивает платежи по текущим операциям или слишком задерживает трансферт средств, предназначенный для урегулирования обязательств, за исключением случаев, описанных в статье VII, раздел 3(б) и Статье ХIV, раздел 2». Иного решения и быть не могло, поскольку краеугольным камнем конструкции мировой валютно-финансовой системы были фиксированные курсы валют, валютные паритеты и золотые паритеты валют. Такая «жесткая» конструкция предусматривала поддержание равновесия платежных балансов. И если в части текущих операций (платежи по внешней торговле и т.п.) еще допускались дисбалансы, то быстро выравнивать платежный баланс можно было за счет международного движения капитала. Контроль над движением капитала и был надежным инструментом управления и капитальными операциями, и всем платежным балансом. Один из разработчиков Устава МВФ, Дж. Кейнс, был рьяным сторонником контроля над движением капитала.

Однако транснациональным корпорациям и банкам контроль над движением капитала был настоящими оковами, ограничивающими их маневры на мировых рынках в поисках максимальной прибыли. Это было одной из причин демонтажа Бреттон-Вудской системы и перехода к Ямайской валютно-финансовой системе. МВФ, который обеспечивал переход к новой системе, сначала допускал, а затем даже приветствовал отход стран от фиксированных и стабильных курсов национальных валют и переход их в режим «свободного плавания». Соответственно, сначала Фонд допускал отход стран от контроля над движением капитала, а затем уже приветствовал ликвидацию такого контроля (при этом редакция статьи VI Устава МВФ осталась прежней). Сначала его отменили (в 80-е годы) экономически развитые страны, развивающиеся страны не спешили этого делать. Но в 90-е годы Фонд уже стал запрещать странам использование контроля над движением капитала под угрозой применения санкций к нарушителям. Заметим, что статью VI никто не отменял, Фонд откровенно нарушал Устав, по которому должны жить и сама организация, и государства-члены. Либерализация международного движения капитала стала неотъемлемой частью Вашингтонского консенсуса – свода неписанных правил экономического либерализма, которых должны придерживаться все страны-члены Фонда и которые оказались выше Устава МВФ.

МВФ под флагами Вашингтонского консенсуса и лозунгами финансовой и экономической глобализации в конце прошлого столетия смел остатки контроля над движением капитала. Мир не долго пребывал в состоянии эйфории экономического и финансового либерализма. Первым «звонком» стал финансовый кризис в странах Юго-Восточной Азии в 1997-1998 гг. (стая матерых финансовых спекулянтов под эгидой Сороса обвалила национальные валюты многих стран). Особенно пострадали Таиланд, Малайзия, Индонезия, Южная Корея. В меньшей степени пострадали от кризиса Япония, Гонконг, Лаос, Филиппины, Китай, Индия и Вьетнам. Затем уже не «звонок», а «землетрясение» в виде мирового финансового кризиса 2007-2009 гг., который в той или иной мере «зацепил» большинство стран мира.

И всем стало понятно, что новых финансовых «землетрясений» национальные экономики могут уже не выдержать. Против финансовых цунами следует выстраивать защитные стены в виде контроля над трансграничным движением капитала. Контроль нужен как на «входе», так и на «выходе».

За столетие человечество накопило богатый арсенал методов контроля капитальных операций. Все они могут быть разделены на «административный», или прямой контроль и «рыночный», или косвенный контроль. Административный контроль ограничивает операции с капиталом и связанные с ним платежи (прежде всего, перевод инвестиционных доходов в виде дивидендов, процентов, иных форм прибыли) с помощью запретов, специальных процедур получения разрешений, установления количественных лимитов. Именно на административных методах основывался контроль капитальных операций во времена существования Бреттон-Вудской системы.

Косвенный контроль препятствует перемещению капитала и связанным с ним операциям посредством их обременения дополнительными издержками в виде специальных обменных курсов валют, налогов, резервирования средств. До недавнего времени использовалась, например, множественность валютных курсов для разных видов операций. Как минимум существовало два валютных курса – для текущих операций (в первую очередь, это внешняя торговля) и для капитальных операций платежного баланса. В рамках капитальных операций может быть своя дифференциация, при которой, скажем, операции в виде прямых инвестиций получают более преференциальный обменный курс, а операции спекулятивного характера – мене выгодный. Движение капитала может влиять на валютный курс национальной денежной единицы, но этот курс по капитальным операциям не будет затрагивать обменные операции для обслуживания внешней торговли, где будет свой устойчивый валютный курс. Валютные курсы для участников капитальных операций могут быть дополнительно дифференцированы в зависимости от статуса этих участников: резидент – нерезидент, государственная организация – частное юридическое лицо.

Что касается использования налогов, то в подавляющем большинстве случаев объектом налогообложения является не сама инвестиция (финансовые средства, выходящие или входящие в страну), а приобретаемые или создаваемые активы. Также потоки капитала могут регулироваться с помощью ставок налогов, которыми облагаются доходы от инвестиций. Налоговые ставки могут различаться в зависимости от типа операций (вида инвестиций), их срочности и т.д.

Широко известен такой метод контроля, как косвенное налогообложение в форме беспроцентных резервных обязательств или депозитных требований. Данная форма контроля над движением капитала является, пожалуй, самой распространенной в международной практике. Ее суть заключается в том, что инвесторы обязаны бессрочно депонировать на счетах центрального банка часть денежных средств (в национальной или иностранной валюте), равную определенной доли вложений на внутреннем рынке или нетто-позиции в иностранной валюте. Депозитные требования позволяют контролировать как приток, так и отток капитала из страны. В последнем случае инвестор должен зарезервировать часть экспортируемого капитала. В случае давления на курс национальной валюты центральный банк может полностью нивелировать атаку спекулянтов, повысив требования по иностранным активам до 100 % от объема вложений.

Другие методы косвенного регулирования могут принимать форму как ценового, так и количественного контроля. Все они основываются на дискриминации по отношению к различным типам операций и инвесторам. Примером таких методов регулирования являются дополнительные банковские отчисления в резервные фонды для страхования вложений в иностранные активы. Власти могут сдерживать привлечение ссудного капитала из-за границы введением условия наличия высокого кредитного рейтинга компании (организации).

Важным элементом системы контроля являются ограничения и запреты не только на трансграничные потоки капитала, но также на вывод из страны доходов иностранных инвесторов. Капитал может допускаться в страну без каких-либо ограничений и условий. За исключением одного: доходы, получаемые от иностранных инвестиций должны реинвестироваться в экономику данной страны. В некоторых случаях абсолютного запрета на вывод инвестиционных доходов нет, но есть ограничения, призванные заставить инвестора работать на экономику страны пребывания.

Перечислим наиболее яркие примеры введения ограничений в сфере международного движения капитала за последнее десятилетие. Первый относится к Исландии. В 2008 году эта небольшая страна оказалась банкротом, когда национальные банки зафиксировали дефолт по долгам на сумму в 85 млрд. долларов. Одной из мер по выходу из кризиса стало введение ограничений на вывоз из страны капитала. Иностранные инвесторы, прежде всего, несколько крупных американских фондов, оказались «запертыми» в стране и вынуждены были нести убытки, порожденные кризисом. Если бы иностранцы покинули страну, то экономический и финансовый обвал в Исландии был бы намного глубже. Сейчас процесс восстановления экономика Исландии близок к завершению. Летом 2016 года правительство страны предложило четырем американским фондам обменять находящиеся на их счетах исландские кроны в доллары, а также конвертировать в валюту облигации, впрочем, по курсу ниже рыночного. В прошлом месяце руководитель Центробанка Исландии Мар Гюдмюндссон заявил, что страна накопила достаточные валютные резервы, банковская система встала на ноги и в следующем, 2017 году Исландия приступит к поэтапной отмене валютных ограничений по движению капитала.

Кстати, успешный опыт выхода Исландии из кризиса стал одной из причин того, что в 2013 году МВФ отошел от своей жесткой позиции и признал возможность применения ограничений на движение капитала, правда, с двумя оговорками: в «исключительных случаях» и лишь на время (с последующей отменой).

Другой пример касается Кипра, где ранней весной 2013 года разразился банковский кризис. Тогда в спешном порядке были введены ограничения на перевод валютных средств как в наличной, так и безналичной форме за пределы острова, на вывоз еврооблигаций, также установлены лимиты на операции с использованием кредитных и дебетовых карт за пределами Республики Кипр и т.д. Крупные платежи, обусловленные договорными обязательствами юридических и физических лиц, могли осуществляться лишь с разрешения контролирующих органов Центробанка Кипра. Указанные ограничения действовали в течение двух лет и окончательно были отменены лишь в апреле 2015 года.

Начиная с февраля 2014 года валютные ограничения стали вводиться на Украине. Целью их было остановить падение национальной денежной единицы – гривны. Ограничения в основном касались покупки физическими лицами иностранной валюты. Также была установлена норма продажи компаниями валютной выручки, которая была доведена до 75%. В 2016 году наблюдалось некоторое ослабление ограничений (например, норма продажи валютной выручки снижена до 65%), но полной отмены не ожидается.

Ограничения принимаются также в развивающихся странах. В Индии и Нигерии за последние несколько лет уже провели соответствующие изменения и ограничили доступ граждан к иностранной валюте. Аналогичные меры предпринимаются в ряде стран на постсоветском пространстве. Так, власти Азербайджана в январе нынешнего года ввели ограничения на движение капитала в стране после падения валютного курса маната почти в два раза в 2015 г. Наиболее значимой мерой стало установление 20-процентного сбора за вывод валюты за рубеж с инвестиционной целью.

С победой на президентских выборах в США До-нальда Трампа и его обещаниями создать в американской экономике 25 миллионов новых рабочих мест некоторые эксперты высказывают острожные предположения: Америка может ввести ограничения на экспорт капитала. Такое мнение, в частности, высказывает известный американский экономист Бенджамин Коэн.

Страной с ярко выраженными ограничениями на экспорт и импорт капитала является Китай. Несмотря на заявления Пекина последних лет о том, что он будет проводить курс на либерализацию в сфере трансграничного движения капитала, с ноября месяца 2016 года была взята линия на «закручивание гаек». Особенно «закручивание» коснулось вывоза капитала. Но это тема отдельного разговора.