Глава 7
Андрей Тимофеевич негодовал. Даже не так. Он был в бешенстве.
– А что ж так, братец? Ведь тебе холодно было?
– Да мне было холодно.
– А у костра-то, небось, тепло?
– Да, у костра мне было тепло.
– А когда костер погас – снова холодно стало?
– Да, снова холодно стало.
– Ну? И что надо было сделать в такой ситуации?
Стрелец-картонка стоял перед боярином навытяжку и молчал. Не виновато, не подавлено, и даже не в ожидании, нет. Он просто стоял и ничего не говорил. С таким же выражением лица он мог спать. Или лежать в гробу.
Андрей Тимофеевич в сердцах махнул рукой и обернулся к Николаю.
– Вот так вот, любезный приятель. Профукали мы с тобой цельный кристалл воплощения на ровном месте.
Николая что-то неприятно царапнуло. Не "наш человек ушел в неизвестном направлении", а – "потеряли кристалл".
– Если позволите, Андрей Тимофеевич, то люди же уцелели – начал было Николай, но боярин его перебил.
– Люди? Вот это вот – люди? – взвился боярин. – Человек тут был один. Да какой человек! Появился среди ночи, посреди бушующего шторма, незнамо где, незнамо зачем, посреди тупых картонок. И что? Смастерил шалаши, развел костер, всех картонок обогрел, высушил, накормил, довел до ума эти ваши канавы, что вы по недоразумению обозвали ретраншментом. А потом самостоятельно принял решение и ушел! И как ушел? Твой этот хваленый егерь-следопыт говорит – куда-то туда. Понятно ли? По сырой после дождя земле, где следы даже ребенок должен суметь прочесть – и 'куда-то туда'. Егерь! Следопыт, ну прям будьте любезны! А? Каково?
Николай почувствовал, что заливается краской.
– Но ведь там мы же так и планировали изначально. Чтобы спасти людей – Николай голосом выделил это слово – мы рискнули самым ненужным, порченым кристаллом. Сделать хоть что-то когда не можем ничего. И камень-то взяли неровный, подгорелый, с прожилками…
– Неровный? – продолжал бушевать боярин – Подгорелый? А теперь и вовсе беглый!
– Виноват! Непременно добудем новый!
– Добудет он! А этот-то теперь где искать? Ты пойми, Коленька. То, что одушевленный погиб в бою – так бывает. Неизбежная на войне случайность. Да, потратили на кобылу Пашеньки камень, а она возьми и сдохни. Обидно, досадно, но ведь не от нашего с тобой недосмотра она пала, а от вражеской пули. Так бывает. А вот так чтобы просто потерялся, чтобы взял и ушел… Неровный, с прожилками, а поди ж ты – сообразил, не растерялся и сам решение принял! И потеряли мы его – по глупости, нерасторопности и недогляду. Понимаешь ли?
Николай промолчал.
Боярин резко повернулся к стоящему навытяжку стрельцу.
– А еще что он вам приказывал?
Картонка таким же бесцветным голосом ответил:
– Сделать утреннюю гимнастику. Почистить и просушить одежду. Разрядить и вычистить пищали. Показал как просушивать намокшие фитили и порох. Показал как приготовить еду. Приказал завтракать.
– Вот видишь? – обернулся Андрей Тимофеевич к Николаю – Какой человек был! И вот где его сейчас искать прикажешь, а? А еще скажи-ка мне, Коленька, почему вы утреннюю гимнастику не делаете? Вы тут мастера-охотники или на воды отдыхать приехали? Чтобы с завтрашнего дня каждый – слышите? – каждый начинал свой день с гимнастических упражнений. Понятно ли?
Николай опустил голову. Смысл что-то говорить? Боярин изволит гневаться. Причем на ровном месте. Честно говоря, Николай совсем не ожидал от него такой вспышки ярости. Это что, жадность? Или решил, что хватит панибратских посиделок без чинов у камина и уже пора выстраивать иерархию? А вот еще интересно, с другими охотниками боярин договор заключал? Тут скоро новая неделя начнется. И снова будет ритуал заключения договора. Как-то его Андрей Тимофеевич проведет? Вряд ли так же как сейчас распекать станет. Будет опять любезничать за накрытым столом, небось.
Николай посмотрел на юг. Потом снова на боярина.
Тот, видимо, что-то уловил в глазах Николая. Но оборотов сбавлять не стал. Напротив, быстрым движением приблизился вплотную, схватил тонкими сильными пальцами за отворот камзола притянул к себе и зашипел:
– В нашего Пашеньку вчера стреляли, если ты забыл. Трое конных. Убили лошадь, а могли и его самого убить. Насмерть убить, Коленька. Без всяких разговоров. А ты тут в обидки играешь да бровки морщишь. И глазками своими на сторону косишь – уйду, мол, к другому боярину! Прям ждут тебя там, никак не дождутся, такого красивого, в вольницу казацкую играющего!
Глаза боярина на какой-то миг почернели. Николая по коже пробрал мороз. Еще мгновенье Андрей Тимофеевич вглядывался снизу вверх в лицо охотнику, после чего легонько оттолкнул его от себя.
– Понимаешь ли, в чем наша с тобой ошибка, мой первый помощник? – в глазах сухого лица боярина плясали бесы.
Николай выпрямился, и, после небольшой паузы ответил:
– То, что я побоялся отправиться сюда, на заставу вчера, в ночи.
Боярин в гневе затопал ногами.
– Нет! Да нет же! Вот ты, вспомни, как появился. Глянул на острог – все ли тебе понятно стало? Кто ты, да где ты? А? Нет, непонятно. Так и шарахался с мешком на плече, пока я тебя не нашел. Нина твоя, медведь этот кудрявый, Михайла, проныра твой, Пахом – все они как слепые кутята по округе мотались. И я не подумал, и ты не подсказал. Ну? Теперь смекаешь?
– Не могу знать!
– Флаги! Где флаги, Коля? Флаг, герб, знак какой-нибудь али символ? А? Вот смотри. Появился человек среди ночи. И что видит? Болванов бессмысленных, одетых как военные. Некое подобие военных же укреплений. Что подумает человек? Что тут неспокойно. Так ведь? А потом видит, что большой оружный отряд приближается. Чей отряд? Чья застава? Чьи военные?
Николаю досадливо крякнул. А ведь и правда. Раньше, в той жизни, демонстрация флага была первейшей задачей его эскадрона. Там, в бескрайней степи, любой встреченный кочевник по одному только внешнему виду издалека мог определить – вот едет разъезд русской армии. Не ойраты, калмыки, киргиз-кайсаки или казаки, а кадровая Его Императорского Величества армия. И сразу всем ясно, кто они и чего от них можно ожидать. Само наличие флага и узнаваемой формы уберегло эскадрон Николая от многих ненужных перестрелок. Да и при встрече с явными врагами противник тоже начинал готовиться к бою загодя, сразу демонстрируя свои намерения. Потому как все видно, все понятно, к чему идти на лишний риск и проводить доразведку? Только вот…
– А кто мы, Андрей Тимофеевич? Разве здесь над нами есть царь? Чьим именем мы будем заявлять право на землю?
– А ты вспомни, что Михайла сказывал. Разве они, когда остроги ставили на Камчатке или берегах Амура – рассусоливали, есть ли там над ними царь? Да и где он, царь-то? Разве хоть раз царь русский бывал на тех землях? Только вот и камчадал, и якут, и нанаец и маньчжур знали – кто такой Михайла, кого он представляет и кто за ним стоит. А этот, что наших картонок обогрел и накормил – что он узнать про нас мог? Только то, что мы можем болванов несмышленных в ночи бросить.
Николай почувствовал, что краснеет.
– Я думал, что они солдаты, Андрей Тимофеевич.
– Обученные ли? Справные ли солдаты, Коленька? Убедился ли ты в их выучке? Провел ли инструктаж? Вот тебе урок. Лучше повторить десять раз тебе очевидное, чем потом вот такое. Понятно ли?
– Понятно – уверенно ответил Николай.
– А раз так – то займись делом. Ступай на ту сторону, мой первый помощник. Осмотрись кто живет и чьи там земли. Подумай, прими решение. А потом с этим решением вернись сюда и расскажи, как нам их побеждать, – твердо произнес боярин. Потом вздохнул и продолжил уже спокойным тоном: – Они уже готовы воевать. И полны решимости отправить нас в черное нигде. А ты тут легкомысленно так – ничего страшного, порченный кристалл! Авось!
Андрей Тимофеевич досадливо махнул рукой и пошел в сторону навесов.
Николай шумно выдохнул, размял затекшую от напряжения шею и направился к коновязи… Да уж. Прав боярин – вольницу-то надо прикручивать. Закончилось мирное житье-бытье. Хотя полтора месяца спокойной жизни – не так уж и мало. Ну да ладно, в сторону пустые переживания. Надо ехать.
Пахом, стоявший все это время рядом подошел к замершему истуканом стрельцу.
– Привет! Помнишь меня?
Картонка повернул голову и ровным голосом ответил:
– Ты на службе у хозяина. У тебя есть имя. Тебя зовут Пахом Евграфович.
Пахом кивнул.
– Верно. А тебя как зовут, братец? У тебя же есть имя?
Стрелец вернулся в состояние невозмутимого истукана. Пахом даже подумал было, что картонка не понял вопроса, но тот вдруг ответил:
– Меня зовут Уж.
– Вот как? – с удивлением спросил охотник.
Стрелец уверенно кивнул.
– Он так обратился ко мне. Значит, это мое имя.
– Когда обратился?
– Сегодня. Когда делали гимнастику. Он весь отряд назвал по именам. Гезек, Бер, Якир, Уж, Торт. Мое имя – Уж.
И улыбнулся.
* * *
Между высившимися справа и слева стенами тумана простирался коридор шириной метров в сто. Как раз столько занимает одиночный сектор. И это была не перемычка, это был коридор. Можно даже сказать – дорога. Охотники здесь собирали кристаллы не по кругу, как заведено было у Андрея Тимофеевича, а целенаправленно били коридор напрямик.
Каждые сто метров земля неуловимо менялась. Красноватый грунт, затем желтоватый суглинок, потом полупустыня с песком и чахлыми кустиками. Никаких крупных секторов с приметными местами, характерные для боев за двойной кристалл Николай не заметил. Опять же, места двойной охоты обычно неровные. Потому как второй, добавочный монстр приходит каждый раз со случайной стороны. Может спереди прийти, может сбоку, а может из сектора наискосок. Здесь же такого нет. Значит, охотились строго одиночно.
Судя по типам земли на открытых секторах охотников было трое. То есть все те, кто напал на Пахома – вполне себе одушевленные люди. А вот лошади у них наверняка картонки. Потому как в этом коридоре не видно участков одинакового грунта длиной в двести метров, какие бывают когда охотник отдаст добытый камень коню и снова зайдет в туман.
Границы между открытыми секторами были смазанными и нечеткими, разноцветные почвы наслаивались одна на другую. Это, наверное, результат прошедшего вчера шторма слияния и сопутствующего обильного ливня. Скорее всего, к весне разница между секторами и вовсе сотрется. По крайней мере на верхнем слое почвы.
Новорожденная живность тоже почувствовала случившееся слияние и начала вовсю мигрировать. По коридору на север усердно ползут маленькие ящерки, а оттуда на юг мигрируют облака мошки. Хотя, может, и не мигрируют, а просто увязались за Сердаром. Он еще там, на посту нервно махал хвостом.
Стены тумана раздавались в стороны, открывая взгляду бескрайнюю степь с разнородными пятнами земли. Николай сверился по солнцу. Получается, что он преодолел этот коридор где-то за полчаса. Значит, длиной он примерно километра три-четыре.
Так, что мы тут имеем? Ага, вон летают птицы. Не ласточки, которые завелись у них на севере, а что-то другое. Может, даже хищное.
Каких-либо водоемов не видно. В наличии сухая желтоватая трава, редкие чахлые кусты, а вот деревьев нет. Разве что вон там, на самом горизонте виднеется нечто вроде перелеска.
На юг натоптана едва заметная тропинка. Натоптали, скорее всего, охотники, раз за разом возвращаясь с кристаллами к своему алтарю. Интересно, сколько их тут было? Видимо, много. Пейзаж-то вокруг, конечно, степной. Но Николай опытным взглядом различил множество переходов с одного типа грунта на другой. Словно кто-то над этой степью разбил гигантский серо-желто-зеленый калейдоскоп. В общем, количество охотников у соперника можно грубо оценить человек в десять, если не больше.
А птица-то приближается. Может, Николаю удастся рассмотреть ее поближе. Кто это? Орел, сокол, ворон? Уж точно не журавль. Сюда она летит, скорее всего, уходя вон от тех грозовых облаков, что едва виднеются на юго-западе. Интересно, это вчерашний шторм слияния туда ушел или новый зародился?
Охотник поднес ладонь к глазам и присмотрелся. Что-то какая-то странная птица. Большие, почти что квадратной формы крылья, голова, странным образом задранная к спине… Да нет же! Не может быть!
Николай развернул коня на север и бросил его в галоп. Домой, Сердар! Боярину следует узнать об этом как можно быстрее.
Зато теперь понятно, почему южане целенаправленно пробивали коридор на север. Они четко знали направление и знали, куда хотят выйти.
Высоко в небе вдоль самой границы стены тумана парил ковер-самолет.
* * *
– Вот, значит, как… – задумчиво произнес Андрей Тимофеевич, – ну-с, а какое твое решение?
Николай жадно отхлебнул воды из котелка, поданного стрельцом. Вроде рассказывал он всего ничего, а в горле все равно пересохло. Отдышался и ответил:
– Есть кое-какие мыслишки, Андрей Тимофеевич. Я так подсчитал, у нас открытых территорий получается – прямоугольник грубо десять на двадцать верст. То есть всего мы собрали около полутора тысяч камней, не считая двойных. Лично я провел около двухсот охот и уже близок к тому пределу, когда монстры станут мне не по силам. У ребят тоже чуть больше сотни. Плюс вы собрали немало, прежде чем меня вызвать. Так вот там, у южан – гораздо больше. – Николай взял веточку и начал рисовать на грязи схему – Я так думаю, они сделали ставку на экспансию. В одном только приграничном к нам секторе работало более десяти охотников. Плюс я вот тут, на юго-западе, видел грозовые облака. Судя по их высоте, до них километров тридцать с небольшим. Не знаю, просто ли это гроза или шторм слияния, но будем предполагать худшее. Так вот и получается. С ковра-самолета они заглядывают за пелену тумана, находят что-то интересное и сразу бьют туда коридор напрямик.
– Ну-ну! Продолжай! – заинтересованно сказал боярин.
– В общем, я предлагаю закупорить проход.
– Закупорить? Поставить постоянную заставу? Или как?
Николай покачал головой.
– Нет, Андрей Тимофеевич. Я предлагаю сделать ловушку. Смотрите что у нас получается. Камень в седельной сумке кобылы Пахома начал возвращаться в привычную для себя среду, формировать вокруг себя туман. И достаточно быстро поднял стража тумана из подручных материалов – то есть из убитой лошади. Когда я одолел это чудище – оно растворилось точно так же, как обычный монстр и от лошади ничего не осталось. Получается, что сама туша была принята устроителями игр как тело монстра. Понимаете к чему я?
– Так-так… – Боярин наморщил лоб и жестом велел Николаю продолжать.
– Смотрите что можно сделать. Берем вола-картонку из хозяйства Нины. Убиваем его там, в коридоре, и кладем на него кристалл. Заодно и эксперимент поставим – сколько времени нужно кристаллу чтобы заполнить туманом целый сектор. С лошадью Пахома хватило нескольких часов. А как будет здесь? Кроме того, предлагаю ловушку делать в середине коридора. Не думаю, что соперники знают про туман больше нашего. Есть шанс, что они подумают, будто коридор сам по себе сомкнулся. Охотники у них слабые, привыкшие добывать слабых монстров. Они войдут в туман, а там им будет сюрприз – мертвый страж тумана в туше вола. Как вам идея?
Андрей Тимофеевич покачал головой.
– А почему ты думаешь, что у них охотники слабые? Вдруг наоборот, бывалые рубаки с опытом побольше твоего? Сам же говорил, они открыли значительно больше территорию, чем мы. Ну-ка?
– Ну хорошо. Пусть даже это опытные охотники. Но вот, положа руку на сердце, кого вы ожидаете, войдя в туман? Вот вы, с вашим-то опытом?
– Хех! А ведь и правда! Верно мыслишь, Коленька. Я ожидаю нечто стремительное, шипастое и прыгучее. Схожее с гигантским насекомым или жуком. Уж кого-кого, а к быка я ждать точно не буду.
– Вот и я о том же, Андрей Тимофеевич. Плюс останавливающий эффект от пули. Обычного стража тумана пулей относит на несколько метров и это дает мне время приготовиться к следующей атаке. В лошадь пуля вошла в самую грудину, а ей хоть бы хны, даже скорости не сбавила. Как перла на меня тараном – так и прет. Это было очень так… эм… неожиданно, извините.
Боярин задумчиво хмыкнул. Посмотрел на схему, перечеркнул кончиком сапога обозначенный коридор.
– Ну хорошо. Предположим, мы закупорили проход. Что дальше?
– А дальше… Ну, во-первых, наблюдение. Интересно узнать, вляпается ли кто-нибудь в нашу засаду или нет. Если да – то с каким результатом. Вот, к примеру, что будет если страж тумана победит охотника?
– А во-вторых?
– Во-вторых… Скажите, а вы сможете сотворить какую-нибудь птицу? Нам бы тоже оглядеться вокруг. Может, есть смысл точно так же к какому-нибудь соседу пробиться? Вдруг там послабее будут или еще что.
Боярин задрал лицо к небу и задумчиво поскреб щеку рукой в перчатке. Затем снова посмотрел на схему. Оттер ногой линии в паре мест и отошел слегка шагов назад, оглядывая получившееся.
– Хм… Пожалуй, в этом что-то есть, – Андрей Тимофеевич – а пробиваться к соседям мы будем по другим причинам. Ковер-самолет – это, конечно, хорошо, Коленька. Но мало. Чем больше перемычек мы собьем – тем больше законов бытия, открытых другими игроками станут нам доступны. А там глядишь, на их ковер-самолет какой-нибудь другой ответ найдется.
– А у нас своего ответа нет?
Боярин поморщился.
– Ну не картошкой же их сбивать. Я, Коленька, признаться, не ждал войны ранее следующей весны. Потому все открытия вложил в выращивание продовольствия. Хорошее снабжение даст нам свое преимущество потом, в долгой перспективе. А они сделали ставку на быстрое завоевание. Такую ораву народа как у них надо кормить. А это или свое хозяйство, которого у них нет, или тратить камни, разменивая их на мешки с зерном и картонных коров. Ну или захватить наш алтарь и наши поля.
– А алтарь обязательно?
– Не знаю, милый друг. Не знаю. А, значит, что? – боярин поднял взгляд на охотника.
– Что?
– Значит, надо узнать. Поехали в острог, любезный. К вечеру надо успеть сюда вола пригнать.
Николай подошел к Сердару и вытащил из его седельной сумки мушкет. Не возвращаться же с пустыми руками?
* * *
В обратный рейс из острога боярин велел ехать на телеге, запряженной картонным волом. Все равно там, у прорехи, надо будет оборудовать более удобную заставу. Поэтому телега с бревнами, досками и шатрами так на заставе и останется. В хозяйстве пригодится.
Боярин с ним к прорехе не поехал. На той охоте – ну, чтобы не возвращаться с пустыми руками – особо прыгучий монстр распорол ему ногу. Не так чтобы сильно, конечно, но с охотами у него пока перерыв. С тросточкой он, конечно, выглядит солиднее, но что стражам тумана до той солидности?
Михайла и Пахом после короткой летучки у боярина вместе отправились на Михайловский холм. Там кучерявый медведь нашел удобное место, где, по идее, может появиться ручей. Будут пытаться сотворить его двойной охотой. Да и вообще холм оказался интересным местом, перспективным.
Так что в телеге с Николаем ехал только один стрелец, из недавно сотворенных, чтобы на заставе была ровно полудюжина. И саму операцию с ловушкой ему придется осуществлять одному. Остальные заняты. Время дорого. Нет возможности много людей отвлекать на одну задачу.
На предложение Николая в военное время не ходить поодиночке, чтобы в случае чего были шансы хоть как-то передать весточку в острог Андрей Тимофеевич ответил:
– Так ты не один будешь, а со стрельцами.
– Вы ж о них вроде невысокого мнения были?
– А вот ты и сравни, любезный приятель. Нового, только что созданного картонку и тех, что у меня здесь два месяца по стенам ходили. Скажешь потом, есть разница или нет. А то мы когда уже возвращаться собирались – я видел, что кто-то из картонок там вышивать что-то взялся… Вот, кстати, заодно флаг доставишь на заставу. Герб и мундиры мастеровые изготовят к завтрашнему дню, уж извини.
* * *
– Ну что, братцы? Кто пойдет со мной? – спросил Николай у выстроенных в ряд стрельцов.
Это он просто так спросил, для проформы. Понятно, что никто не ответит. Это же картонки, они такой язык не понимают. Им надо давать четкие и недвусмысленные указания. Вопрос, подразумевающий принятие решения – это не к ним.
Вдруг, к изумлению Николая, один из стрельцов сделал шаг вперед.
– Разрешите?
– Ты кто таков будешь, братец?
– Меня зовут Уж. Я пойду с вами! – и голос не бесцветный, как утром, а даже с какой-то ноткой гордости. Надо же! Интонация – у картонки? Интересно!
– Хорошо. Возьми вола за веревку и ступай вон туда. Я догоню. Остальные разгружайте телегу. Складывайте доски штабелем вот сюда, а бревна – вот тут, – Николай показал стрельцам места у навесов, убедился, что команда понята и, вскочив на коня, отправился вслед за Ужом.
Кстати, а что будет, если на мертвого вола положить двойной кристалл? Ох, рискованно! Сегодня днем одиночные-то охоты тяжело дались. А тут двойная. Но искушение велико. Это же будет уникальный страж! Николай выхватил саблю из ножен и направил коня в туман. Быстро, пока рассудок не взял верх над азартом.
* * *
– Стрелец! Слушай мою команду! Заряжай! По волу в шею – целься! Пали!
Фитильная пищаль грохнула и выпустила облако дыма. Вол завалился набок, дергая ногами в агонии. Николай подъехал к туше, занес над ней руку с кристаллом. Сквозь повязку на ладони проступила кровь и в наступающих сумерках показалось, что она впитывается в тускло мерцающий камень. С распоротого рукава камзола на тушу упало несколько капель.
– Я назову тебя – Подвох! – сказал Николай и разжал пальцы.
Стрелец и охотник уходили на север. Вечер вступал в свои права. Темнело. Тушу вола, лежащего посреди степной дороги стремительно окутывали клубы тумана.
