Глава 5
Тройной кристалл добыть так и не удалось. Мужики сделали несколько попыток, но все никак. Не желали монстры собираться в тройную конструкцию. Осмелевший Михайла попробовал было их руками одного на другого составить – а чего, они ж маленькие, шипы и лапы еще не сформировались – и так, опытным путем, узнал, что голыми руками их брать нельзя. Слизь, которой покрыт мягкий до поры хитиновый панцирь сильно жжет руки. От неожиданности Михайла отбросил монстрика в сторону, а тот возьми и подохни от удара об землю. Второй раз Михайла и Пахом палками согнали монстров в кучу и попытались как-то поплотнее сбить – так они шустро взялись расползаться в разные стороны, и в этот момент одного из них Вася затоптал насмерть своими чудовищными копытами. Что интересно, после того, как третий монстрик помирал – двое оставшихся тут же собирались в пару и превращались в нечто чуть более сильное, чем поодиночке. И остаили после себя двойной камень.
Третью попытку Андрей Тимофеевич делать запретил.
– Раз судьба отводит – значит, так надо. Видимо, тройной камень должен сложнее как-то доставаться. Слишком просто это. И, наверное, не по правилам. Так что не будите лихо, братцы.
Посовещались всей командой и разделили зоны охоты. Согласно генеральному плану развития Михайла будет пробовать сотворить гору на восток от острога. Ему в команду дали битюга Василия с телегой. С тем рассчетом, чтобы обратным ходом возить с собой обычных камней, булыжников и валунов, что лежат на Михайлой секторах. А уже в остроге мастеровые-картонки найдут куда их применить. Да хоть бы очаг из камней сложить, как Нина требует, или даже баньку сообразить какую.
Пахом будет таскать кристаллы с южной стороны. Для него Андрей Тимофеевич сотворил изящную, легконогую кобылу пегой масти. Пахому ставилось задачей наблюдать за результатами и подумать, есть ли возможность сотворить озеро или хотя бы какое-нибудь болотце.
Николаю досталось западное направление. Там по плану надо будет попробовать сделать лес. Ну а север боярин велел не трогать до поры до времени.
– Север взять всегда успеется. Пока до северной стены тумана час пешего ходу – будет он нам запасом на всякие чрезвычайные случаи. Когда, значит, надо спешно кристаллов добыть для чего-нибудь. Ну и, опять же, что мы с вами там, на севере, не видели? Снег да тундра? Они и так нам достанутся, уж помяните мое слово. Мало кто из игроков в вечную мерзлоту лезть будет!
Михайла почесал свою буйную кудрявую шевелюру.
– Так эта, Андрей Тимофеевич. А вдруг там на севере не снег, а экватор? Мы точно в северном полушарии? Я вот с моряками беседовал – они говорят, что не всегда снег на севере. К югу от экватора – там вот… ну, сами знаете.
Боярин довольно улыбнулся.
– Это ты верно заметил, братец. Земной шар – он с двумя ледовыми полюсами. Только вот я точно знаю, что мы в северном полушарии. По алтарю посмотрел. Нет, там, конечно, карты всей земли нету, не открыли ее еще. Да и землю эту круглой еще никто не объявил, насколько мне известно. Однако ж среди открытых для всех законов и событий нашел одно, на всех игроков действующее. Называется – северный ветер. И он по законам – холодный. Ну там еще всякие свойства у него есть, но главное – холод. И если по календарю алтарному смотреть – до нас северный ветер через четыре месяца дойдет. А через пять – снег ляжет.
– То есть как это – земля не круглая еще – недоуменно пробасил Михайла. Видимо, из всего сказанного боярином именно это зацепило его больше всего.
– А вот так, братец. Оно ведь здесь как все устроено? Слушай!
А у Николая появилось тягучее предчувствие. Нет, так-то и раньше боярин упоминал других игроков. Но вот что они введенные ими законы бытия на всех могут действовать – это, конечно… Кажется, скоро на территориях может стать тесно.
Да и к Михайле Николай со вчерашнего дня испытывал легкую неприязнь.
Потому что когда он третьего дня заявился к Нине с букетом полевых цветов – та тут же скормила их козам. А на Николая посмотрела холодно и даже с какой-то неприязнью. Будто не просто на чужака, а как бы и не хуже. А вчера, когда Николай вечером обрабатывал рану Сердару, он случайно увидел, как Нина кокетничает перед Михайлой. И вроде бы она просто чистит исполинского битюга Василия, а все равно и так повернется, и эдак…
А еще нет-нет да и глянет на Николая. Видит ли? И так это все грубо, нарочно, что даже Михайле стало понятно, что девка провоцирует. Извиняться подошел после ужина зачем-то. И так-то оно понятно, что мужик здесь совершенно ни при чем, но Николай все равно на него рявкнул. Вроде душу отвел, а Михайла обиду затаил.
Получается, ни за что хорошего человека обидел. Из-за бабы. Но, стерва, видит ведь, что Николай к ней и так, и сяк, и со всей душой. А она – за что мучает-то? Вроде ж отродясь зла ей не делал, ни в той жизни, ни в этой…
Может, она в молодости и правда такой была. Ведь не может она помнить Николая, ведь первый раз они встретились когда она уже была значительно старше. Или может?
В его гарнизоне, там, в Закаспийском крае, Николай свары подчиненных из-за женщин пресекал быстро и решительно. Не было у его людей каких-то конфликтов из ревности, склок и скандалов. Там, на краю земли, все понимали, что это не к месту и не ко времени. Да и отношения между людьми было другие. К примеру, весь гарнизон знал, что случилось с Ниной, когда эскадрон их полка чуть-чуть не успел накрыть басмачей в горящей деревне. Все знали – но никогда за все эти годы никто ни словом, ни жестом не дал понять, что знают. И даже когда Ромка родился – смуглый кареглазый мальчуган – никто ничего не сказал. И среди малят-несмысшленышей никто Ромку не попрекал, что он не такой, как другие детки. А дети – они ж такие. Что дома слышат – то и между собой гутарят, не заботясь о том, кто что подумает. Значит, раз не говорили – то и по хатам на эту тему молчок был. Хотя, казалось бы. Деревня, в которой их эскадрон гарнизоном стоял – она деревня и есть. Сплетни, пересуды – все как везде. Кто что кому сказал, кто во что одет, кто к кому ходил, да сколько выпил, да кто с кем шуры-муры – все обсуждали. А про Нину с Ромкой – молчок. Потому что крепко уважали ее, Нину-то. Да и Николая тоже, чего уж тут скромничать. Не только потому, что он командир эскадрона. Быть начальником – этого еще недостаточно, чтобы люди не шептались по углам.
А еще потому не шептались, что каждая баба в деревне знала, что такое же может случиться и с ней. Причем в любой момент. Налетят кочевники – и молись, чтобы у мужиков рука не дрогнула. И у тех, кто в эскадроне, и у тех, кто с железной дороги. Чугунка – так звали железную дорогу в те времена – не место для слабых духом и телом людей. Железнодорожники были крепкие ребята, но и кочевники-текинцы тоже не слабаки. Это вам не каджары, которые только в своих гневных воззваниях себя воинами величают, а в поле да оружными их уже давно никто не видел, все по крепостям сидят. И это вам не трусоватые османы, которые от первого же залпа врассыпную бросаются.
Нет, братцы. Текинцы – отчаянные, смелые и хитрые всадники. Куда там до их коварства индейцам из книжек американского писателя Майн Рида! С ними, текинцами, воевать пришлось долго и всерьез. Не просто же так решили ветку чугунки построить до самой их главной цитадели. Поняли генералы, что одними легкими полками текинцев не одолеть, а тяжелое оружие через Каракумы конями переправлять – только попусту терять время и ресурс.
Николай судорожно выдохнул. Неприятно, да что ж теперь делать. И надо бы конфликт в зародыше гасить, пусть пока он лишь в виду легкого осадка неприязни к Михайле. Хорошо, что он будет в другой стороне от Николая охотится. Авось проветрится, да и сможет с Михайлой объясниться да прощенья попросить.
Тьфу, пропасть! Задумался о бабах и половину инструктажа прохлопал ушами!
– …так вот и получается, что мы с ним напару всю почву для пшеницы и приготовили. Только вот он еще и южные культуры у себя открыл. А кроме нас с тем неизвестным владетелем законами мироздания для пахотной земли никто не озаботился. Все остальные пока на собирательство надеются. Или считают открытого нами достаточным. Понятно ли? – закончил свою лекцию боярин и пристально заглянул каждому в глаза.
Николай хмуро кивнул. Не сознаваться же в невнимательности? Потом у Пахома расспросит, о чем речь была. Завтра с утра.
* * *
На следующее утро Николай успел сделать одну поездку охоту и как раз сдал Андрею Тимофеевичу два кристалла, когда со стороны ворот раздался заполошный колокольный звон.
Один из стрельцов-картонок, что дежурил в надвратной башне ритмично бил в небольшую бронзовую рынду. И дублировал голосом:
– Тревога! Тревога!
Проснувшиеся картонки-стрельцы выходили из караульного помещения и рассредотачивались по южной стене острога.
Вот так так!
– Нина! Седлай коней! – крикнул Николай, схватил перевязь с берендейкой, ружье и бросился к стене.
На крыльцо боярского дома неспешно вышел Андрей Тимофеевич с обнаженной шпагой. У Николая еще мысль мелькнула – он что это шпагой так странно помахивает? Неужели и правда ловит клинком солнечные зайчики? Такое легкомысленное поведение, да во время тревоги…
Кстати, что за тревога?
Николай встал на стене рядом с одним из стрельцов и выглянул наружу.
Зеленая степь, легко колышется от ветра трава. Вдалеке, на самом горизонте, еле видна стена тумана. Да отсюда она и стеной-то не выглядит. Так, узенькая полоска. Вроде все спокойно, в чем же дело? Из-за чего тревога?
А что это там, вдалеке, около ручейка? Точки какие-то. А если присмотреться, то… будто в сторону острога идет кто-то. В драной одежде, с ружьем на плече, сильно шатаясь… Пахом? Точно, он!
Николай быстро сбежал по лестнице и вскочил на уже оседланного Сердара, которого Нина держала под уздцы у самой лестницы. Андрей Тимофеевич, все так же беспечно стоя на крыльце слегка взмахнул шпагой и стрельцы, повинуясь его жесту начали отворять ворота.
Ахалтекинский скакун молнией вылетел за стены острога.
– Что случилось? – выкрикнул Николай, едва удерживая разгоряченного скакуна рядом с ободранным, измученным Пахомом.
– Чужаки! – выдохнул охотник, – Кто-то охотился с той стороны и проломил стену. Я с начала не понял что произошло. Ну ветер и ветер, в первый раз, что ли? Тем более как раз только охоту закончил и кристаллы взял. А тут вдруг раз – и стрелы полетели. Я оглянулся, а с той стороны в стене прореха как раз в один сектор и трое верховых. Как раз в соседнем от меня секторе.
– Они сразу напали? – спросил Николай – без разговоров?
– Точно так. Да поначалу так бестолково стрелы пускать начали, что я решил с ними повоевать. Только вот заигрался. Думал, у них только луки и не отследил, когда они ружья достали. Попал под залп… Кобылу мою пегую свалили. Думал все, кранты. Помогло что там овражек был – ну помнишь, тот, на котором ты нас с Михайлой двойной охоте учил? Затихарился там, в высокой траве. Они попробовали было сунуться, да я пальнул, и они решили не испытывать судьбу. В общем, ушли.
– А камни? Забрали?
Пахом помотал головой.
– Нет. Мой при мне, второй так в седельной сумке лошадки и остался. А они, видать, уже полные были, тоже после охоты. Потому просто ушли к себе.
Николай уставился на юг, словно пытаясь разглядеть что-то там, у далекой стены тумана. Потом повернулся к охотнику.
– Как сам? Воевать сможешь?
Пахом повел плечами, покрутил головой, будто изучая себя, а потом кивнул.
– Смогу, Николай Викторович. Вроде цел, да и ружьишко сберег. Только вот дух переведу немножко. И еще водички бы попить неплохо, а?
– Николай снял с пояса манерку и протянул охотнику. Дождался, пока тот сделает пару жадных глотков и спросил:
– А по времени что вышло? Сколько бой длился, сколько сюда шел?
Пахом ненадолго задумался, глянул на солнце и что-то сосчитал на пальцах.
– Да где-то полчаса мы с ними в танце кружились, потом я с четверть часа в траве скрадывался и час с небольшим сюда топал. Как-то так.
– Полчаса? Против троих? – недоверчиво вскинул бровь Николай.
Пахом досадливо поморщился.
– Говорю же, повоевать с ними решил. Луки со стрелами-то против ружья не пляшут. Мы когда перса воевали – могли десятком егерей целый эскадрон каджарский разогнать. Да и кобыла добрая была, думал, что так сразу меня не взять. Вот я и рискнул. Ну и прогадал. Загнали под выстрел. Перехитрили они меня, одним словом.
– Понял тебя. Ладно, Пахом, сейчас вот что сделай. Я поеду, гляну что там да как, а ты бери у боярина полдюжины стрельцов и выдвигайся мне вдогонку.
– Сделаю, Николай Викторович. И это… Извини, если что. Виноват я.
Николай наклонился и хлопнул Пахома по плечу.
– Не винись зазря, егерь. Считай, провел разведку боем. Важное выведал: что они стрелянные воробьи и воюют с разумением. А это знание дорогого стоит. Теперь мы нахрапом их брать не станем и на фокусы со стрелами или там палками да камнями не купимся. Так что давай, братец, работаем!
Николай махнул охотнику рукой, повернул на юг и дал шенкеля скакуну.
* * *
Стена тумана и правда была нарушена. Узкая такая прореха, метров сто, как раз в ширину сектора. И там, за прорехой, угадывалась какая-то совсем не наша земля. Цвет другой, что ли…
А еще, не доезжая примерно с версту до прорехи посреди степи клубился туман. Пока еще не очень плотный, всего лишь небольшое облако диаметром метров в пять-шесть. Но точно такой же на вид, как и в стене. Странно.
Николай внимательно осмотрелся по сторонам. Вон тот овражек, про который говорил Пахом. А вон там трава копытами изрыта. Явно несколько всадников гарцевало. Ну-ка, подойдем поближе, осмотримся… Копыта подкованные, но следы не крупные. Видимо, какие-то рысистые лошадки были. Так, а откуда они приехали? С той стороны, наверное.
Через несколько минут картина боя стала примерно ясна. Чужаки гнали Пахома со стороны тех чахлых кустиков, рассыпавшись полукругом, стараясь не дать тому уйти на север. Скорее всего овражек они тоже видели, потому и старались идти так, чтобы он встал нашему охотнику поперек курса. А еще вон у тех кустиков Пахом спешивался и стрелял. Если бы он бой не принял – смог бы удрать.
А вот и стрела в дерн воткнулась. Маленькая такая, в руку длинной. Обычный охотничий срезень. Это и обмануло охотника. Думал, что с ружьем запросто против лучников справится. Ну так-то Николай тоже если бы увидел, какие у противника стрелы – рискнул бы бой принять. Много ли ты легким срезнем да из простенького лука сделаешь? Эти стрелы для охоты на мелочь всякую, а не для серьезного боя. Так что воину легко обмануться и подумать, что бьешься против слабовооруженных дурачков. С охотничьими луками – да на хорошо вооруженного солдата? Ха!
А они, получается, выманили у него выстрел, вот здесь проскакали слева и дружным залпом свалили его кобылу. Получается, что туман клубится как раз над местом ее гибели. Пахом тут осознал свою ошибку и побежал к овражку. Один всадник его гнал, а двое вот тут стояли на перезарядке. Ну, в целом понятно. Охотник стал дичью. А вон там, на том краю овражка, скрылся в траве и сам пальнул разок. На том бой и закончился, чужаки решили не испытывать судьбу в рукопашной да убрались восвояси.
Вдруг Николай увидел красный огонек в клубах тумана. Так, а это что такое? Вроде Пахом говорил, что второй кристалл он в седельной сумке оставил. Что же тогда там мерцает, будто патрулирующий сектор монстр?
Охотник спешился, достал ружье из чехла, приладил штык и быстро перезарядился. Надо бы проверить.
Шаг в стену тумана – и мир вокруг привычно поменял свои цвета. Только если в обычном секторе охоты серые сумерки казались бескрайними и безграничными, то в этом клубке Николай почувствовал себя как медведь на арене цирка. Небольшой, радиусом метров десять круг, за которым черная пустота. Под ногами тусклый коричневый песок, сверху черное беспросветное небо, а прямо перед ним… Матерь Божья, это еще что за ужас? Черная кобыла с дырами в шкуре, сквозь которые белели обнаженные кости скелета. Глазницы мерцали красным светом, на копытах отросли небольшие шипы. Из пасти лошади – полноте, да лошади ли? – с низким шипением вырывался то ли пар, то ли дым.
Чудовище бросилось вперед. Пальцы Николая рефлекторно спустили курок, а тело бросилось в сторону. Пуля, выпущенная практически в упор попала дьявольской лошади прямо в грудину, но это не остановило монстра. Николай отбросил в сторону ружье и выхватил саблю. Мелькнула мысль, что надо было входить в туман верхом, но Николай ее сразу же отбросил. Сердар, конечно, умная коняжка, но пока еще не приучен к конной сшибке накоротке. Струсит, понесет – и все, пиши пропало.
Чудовище развернулось у края манежа и снова бросилось в атаку, слегка припадая на переднюю левую ногу. Николай выждал момент, в последний миг отскочил вправо и с оттягом рубанул пролетевшего мимо монстра по шее. А тот будто и не заметил, что вспоротая шкура стремительно слезает лохмотьями. Мелькнула дурацкая мысль – а где же у чудища мышцы? Почему под шкурой сразу кости скелета? Как такое вообще двигаться может?
Новая атака и новый уворот с ударом. Затем еще раз. И еще. На четвертой атаке чудовища Николай отскочил чуть меньше чем в прошлые разы и рубанул встречным по ноге, вкладывая в удар весь свой вес. Сабля завязла в кости и вырвалась из рук, а кувыркнувшееся на полном скаку конское туловище задело Николая задними ногами и охотник кубарем покатился по песку.
Встал, пошатываясь, потряс головой. Вроде цел. А чудовище вон, тоже поднимается, пытается встать на три ноги и поймать равновесие. Вот момент!
Николай схватил валяющееся на песке ружье и с диким криком бросился к монстру. Тонкий игольчатый штык вошел в глазницу чудовища, в глубине черепа что-то ослепительно вспыхнуло и монстр тут же осыпался на землю, словно из него все кости вынули.
Подул ветер и туман начал рассеиваться. Драная шкура монстра превратилась в черную слизь и со шкворчанием растворилась в песке, оставив на поверхности слегка мерцающий красный кристалл с тонкими черными прожилками.
Тонко заржал подбежавший Сердар и ткнулся мордой Николаю в плечо. Это он что, извиняется так, что ли? Да брось ты, дружище!. Я же и сам справился. А с тобой мы еще повоюем. Вот немножечко потренируемся – и повоюем. Правда ведь, коняжка? Ты же у меня станешь настоящим боевым скакуном? Вот и славно! Мы еще с тобой сходим в атаку с шашкой наголо, вот увидишь!
* * *
Через час Николай встретил марширующую группу стрельцов в зеленых кафтанах, Пахома и лично прибывшего посмотреть на пролом Андрея Тимофеевича верхом на своем черном коне.
– То, что брошенный на землю кристалл начинает выпускать из себя туман и создавать стену – это мы с тобой, любезный приятель, и раньше знали – задумчиво сказал боярин, выслушав короткий отчет Николая. – а вот то, что кристалл может преобразовать мертвое тело в монстра – это уже что-то новое. Надо бы нам это дело хорошенько обдумать. Значитца так, милые мои. Оборудуйте мне здесь заставу как положено и оставьте стрельцов дежурить. А к вечеру оба чтобы были в остроге. Выслушаете мой совет да задачу на завтрашний день. В свете открывшихся обстоятельств. Понятно ли?
Николай с Пахомом дружно кивнули. Чего ж непонятного. Боярин забрал кристалл, оставшийся после битвы с чудовищем и ускакал обратно. А охотники взялись раздавать команды прибывшим картонкам. Оборудовать заставу в степи из подручных материалов – дело привычное. Какое-то подобие полевого редута создать к вечеру успеем. Ну а завтра Андрею Тимофеевичу еще новые знания будут – как себя ведут картонные солдаты вдалеке от острога, к тому же когда еще и одушевленных рядом нет. По хорошему, конечно, надо бы кому-то с ними остаться, но боярин уже решил по своему.
Получается, что первая ночевка вне острога в этом мире выпадет на долю картонок. Ну что ж. И этот эксперимент тоже провести нужно. Знания лишними не будут. Как там боярин сказал? В свете открывшихся обстоятельств, да.
