Глава 11
Вчерашняя ледяная пустыня за пробитой в тумане брешью сегодня выглядела жалко. Шторм слияния прошелся по ней теплыми весенним ливнем, развалив бескрайнее зимнее царство на отдельные островки слежавшегося снега в необъятном море грязи.
С утра, когда шторм унялся и боярин вывел охотников из пещеры, Николай было заволновался. Подножье Михайловой горы обильно занесло мокрым снегом. В какой-то момент даже показалось, что зима с территории другого владетеля оказалась сильнее весны земель Андрея Тимофеевича. Но нет, с восходом солнца снег быстро растаял, оставив в память о себе лишь обломанные ветки на многострадальных березках. Ну и бурная горная река поменяла цвет, став буро-коричневой от стекающих потоков грязи.
Поход на ту сторону стал тяжелым испытанием для коней. Колеса телеги как ножом резали слабый дерн и оставляли за собой глубокую продавленную в слякоти колею. Ноги битюга Василия были заляпаны грязью выше коленей, колеса телеги облеплены тяжелыми комьями, а ему все нипочем, прет себе и прет. Хотя на телеге груза не так уж и много – пара охотников, дрова, бочонок с питьевой водой, котелки с кашей, сено, овес для коней и оружие.
Вот еще след неорганизованности. Собирали вещи в телегу всем коллективом, устроив целый мозговой штурм на тему что надо с собой взять. Так быть не должно. К следующему разу следует приготовить стандартный набор припасов и хранить в лагере в качестве неприкосновенного запаса. Как раз на случай внезапных вылазок. И устроить такие склады нужно и в гроте, и в будущем поселке у реки, и в форте на юге.
Из пробитого в тумане коридора в спину отряду дул теплый ветер. Снег таял и превращался в ручьи, весело журчащие между льдин и грязных сугробов, которые быстро оседали от внезапно наступившей весны. Ехали медленно, опасаясь что конь может поскользнуться на льду, что коварно прячется под грязной водой.
Николай достал планшетку и сделал несколько пометок.
– Что-то придумал, Коленька? – рассеянно спросил едущий рядом боярин. Подковы, Андрей Тимофеевич. Пока ходили по траве да мягкому грунту, о подковах можно было особо задумываться. Но у нас уже появляется накатанная плотная дорога на Михайлову гору. Да и здесь вот на льду тоже. Если срочно не решим что-то с подковами – угробим ноги коням. Или придется ходить пешком, а коней в поводу водить.
Боярин, против обыкновения, не стал улыбаться. Просто кивнул, продолжая цепким взглядом осматривать горизонт.
– Подковы, верно. Еще зимняя одежда, топливо на зиму, сапоги, ботинки. Если снега будет много – нужны будут зимние сапоги. Есть такие – войлочные, мягкие. Говорят, сильно выручают в снегах.
– Валенки, что ли? Да, полезная штука.
– О, ты про них знаешь? Насколько я знаю, это очень дорогая обувь, не всякому по карману. Да и вряд ли они вам были нужны там, где ты жил!
Николай усмехнулся:
– Почему-то все, кто там не был так считают. Мол, раз у вас пустыня и нестерпимая жара летом – значит теплой одежды вам не надо. А зимы там, знаете ли, очень суровые. Снежные бураны и ветер в степи куда как неприятнее, чем в лесах. В обычных сапогах враз замерзнешь. Войлок и подбитая хлопковой ватой одежда – вот спасение и от жары, и от холода. А вот войлок местные там вручную валяют. Получается долго и дорого – Николай сделал еще одну запись в планшетке, – Толковый мастеровой нам как воздух нужен, Андрей Тимофеевич.
Боярин рассеянно кивнул, думая о чем-то своем.
– Мастеровой. Инструменты. Материалы. Что там у тебя еще? Склады снаряжения для уходящих в поход групп. Птицы. Звери. Мошки, жучки да червячки. Разные травы и культуры для севооборота. Я вот что думаю, Коленька. А правильно ли мы делаем, что пытаемся объясть необъятное?
– Ну ведь люди не на пустое место должны приходить.
– Верно. Не на пустое. Это если ты жить собрался. Строить. Колонизировать. Выделывать различные изделия и приспособления. Так вот я снова тебя спрашиваю – правильно ли это? Что думаешь, мой первый помощник?
Николай развел руками.
– А как иначе-то, Андрей Тимофеевич? Я по всякому думал. Все одно без мастерового не обойтись. Нас вместе с картонками уже, почитай, четыре десятка жителей. В деревнях на такую ораву без кузнеца и не обойтись.
– Послушался моего совета? Будешь теперь по десять раз напоминать про одно и то же, пока не добьешься своего? А я ж тебя не о том спрашивал. Ладно уж. Будет тебе мастеровой, Коленька. Вот вернемся – сразу и займусь.
Некоторое время ехали молча. Боярин все так же отсутствующим взглядом водил по сторонам, иногда что-то шептал про себя и досадливо цыкал зубом.
Разговор не клеился. Обычно словоохотливый боярин сегодня был сам не свой. Просто чтобы не молчать, Николай снова завел разговор про мастерового.
– А я думал – вы вчера этим озаботились. Ну, с тем, белым кристаллом из Березового грота.
Андрей Тимофеевич встряхнулся, пристально посмотрел на Николая и слегка улыбнулся. Будто из вежливости.
– Березовый грот, говоришь? Ишь ты! Как вы, братцы, лихо начали всему вокруг имена давать. Михайлова гора, речка Пахомовка, Березовый грот… Прям эпоха Великих Географических открытий! А заставу-то южную – назвали уже как? Или еще нет?
Николай пожал плечами.
– Между собой мы ее называем Змеиный форт.
– Вот как? – удивленно вскинул брови боярин – объясни-ка!
– Там за старшего у картонок – стрелец по имени Уж. Просто Ужовая застава – не звучит как-то. А Змеиный форт – вполне подходит.
Улыбка погасла на лице боярина, будто ветер спичку задул. Сказал с досадой:
– Картонка с именем… Что-то вы, братцы, слишком сильно к ним привязываетесь. А ведь они же и не живые вовсе. Они сотворены как инструмент, а не как люди. А ты к ним… ну ровно старая дева-пустоцветка, которая с кошками возится на старости лет. В итоге картонки и вовсе работать бросят, а ты будешь вошкаться, волосы им расчесывать да бантики в косы заплетать. Так, получается?
Николаю резануло по сердцу. Ответил глухо:
– Ну, положим, про пустоцвет-то вы больно круто забираете, боярин!
А тот продолжал зло бросать слова:
– А еще вот что подумай. Ну-ка этот твой Уж переродится в одушевленного с другим именем и внешностью? Если призовем героя, а он вот так воплотиться решит? Считай, ты с ним возишься, возишься, а он потом бац – и пропадет. А завместо него – одушевленный проявится. Или вон Пахом этот твой… Ишь что удумал! Картонке имя дать решил да своею жизненною силой с ней поделиться! Разве ж так можно, скажи-ка мне?
Николай слегка прищурил глаза. Челюсти будто судорогой свело.
– Так, значит, поэтому вы его перебросили на Змеиный форт? Подальше от Матрены? – вроде пытался сказать ровно, а вышло – будто процедил.
– Да, поэтому! – гневно полыхнул глазами боярин, – я не желаю, знаешь ли! Есть четко поставленные задания, регламент работ, есть игра, которую я намерен выиграть! А эти ваши шуры-муры – они только во вред. Понятно ли? Сегодня имена дают, а завтра глядишь – и вовсе из под контроля выйдут и начнут своей жизнью жить. Нечего! Вам тут мастеровых, имена, узорчики, цветочки, а враг в это время…
– А что враг?
Андрей Тимофеевич махнул рукой, оборвав Николая на полуслове.
– Такова моя воля. Говорить на эту тему я более не желаю!
И подал коня вперед, давая понять, что разговор окончен.
* * *
Целый день они брели вот так, по беспролазной грязи, каждый час делая короткие остановки, чтобы дать отдых лошадям. Местность по-прежнему была однообразной – грязь и лужи насколько хватает глаз. И ничего другого вокруг, взгляду не за что зацепиться. Ни холмика, ни деревца. Разве что далеко впереди в небе кружил сокол, временами возвращаясь к боярину и снова улетая вперед.
– Скоро приедем – сказал боярин, – мне Финист доложил. Только, думается мне, зря мы столько огневого припаса с собой тащили. Боя не будет.
Николай вопросительно посмотрел на боярина, но ответа не последовало. Андрей Тимофеевич опять был глубоко погружен в какие-то свои мысли. Судя по мрачному выражению лица – совсем невеселые.
Ближе к вечеру отряд приблизился к небольшому холму, отчетливо выделявшемуся в бесконечной грязно-снежной степи. У подножья холма виднелось множеств артефактов местности – большие каменные глыбы причудливой формы, кривые, перекрученные сухие деревца, какие-то неровные оплывшие ямы… И ровно посередине всех этих беспорядочно раскиданных следов двойных охот стояла круглая башня. Невысокая, всего в два этажа. Даже ниже боярских хором в остроге. И выглядела она какой-то… неухоженной, что ли. Камень стен посерел от грязи, вокруг на земле валяются какие-то кости, обломанные доски, обрывки тряпья, кучки сгнившего сена…
Рядом с башней неуклюже приткнулся покосившийся сарайчик из тонких жердей. Видимо, не выдержал обильных снегопадов и тонкая крыша провалилась внутрь, а потом то ли от ветра, то ли от снега неуклюже распались в стороны стены.
Снова прилетел сокол и, громко хлопая крыльями, сел на перчатку к Андрею Тимофеевичу. Тот что-то зашептал на ухо птице, выслушал ответный клекот и повернулся к отряду.
– Ну вот и добрались. Николай, пойдем со мной, поможешь мне немножко.
Николай осмотрел спрыгнувших с телеги охотников, убедился, что они готовы ко всяким неожиданностям и направил коня вслед за боярином.
Один из охотников дернулся было за ними, но Николай жестом остановил его.
– Разбейте лагерь. И осмотритесь вокруг. Вон, сарай тот рухнувший поворошите. Мало ли что там…
Дверей в башне не было. Простой каменный проем и винтовая каменная лестница сверху донизу. Будто кто-то замыслил построить маяк, да бросил это дело в самом начале. Несмотря на гуляющие внутри сквозняки, в нос бил резкий запах псины.
– Интересно, кто здесь жил? Вроде из доброго камня построено, а внутри такой, прости Господи, свинарник.
– Точнее сказать – псарня, – ответил боярин. – Думается мне, что я имел честь быть знакомым с местным владетелем.
– Когда это вы успели? – спросил Николай.
– Да вот, довелось, знаешь ли. В одном таком месте, куда тебе ни за что не пожелаю попасть.
На его обычно добродушном сухопаром лице вдруг проступил хищный оскал. Движения стали резкими и упругими. В руке сверкнула шпага. И когда только он успел ее из ножен выхватить?
– Я здесь. Слышишь? Я пришел! – звонкий голос боярина гулко отразился от грязных камней стены.
Откуда-то снизу раздался глухой звериный рык и боярин ринулся по крутой винтовой лестнице в подвал. Николай глянул вниз, оценивая пространство. Нет, пожалуй, с ружьем там не развернуться. Пойдем с саблей. Эх, хоть бы мебель какая в этой башне была! Палка или на худой конец плохонькая табуретка в качестве щита не помешала бы. Надо будет придумать что-нибудь для левой руки на случай схватки в тесных помещениях. Потом. После боя.
Подвальное помещение было практически точной копией той алтарной комнаты, что была в их остроге. Такой же каменный круг, почти такой же алтарь в центре. Только потолки чуть повыше да пол не мраморный, а из какого-то темного камня. И свет из-под потолка идет не солнечный, а какой-то мертвенно-бледный, словно от луны.
Пахло тленом. У стен лежали обглоданные скелеты… собак? Волков? Уже и не разобрать. А в центре зала лежал гигант в средневековых доспехах странного темно-синего цвета. Взаправду гигант. Николай таких громадин раньше не видел. Если встанет – будет, наверное, метра три ростом и очень широкий в плечах.
Только вот сейчас гигант лежал у алтаря, вцепившись в него огромными ладонями, из-под которых вырывались тоненькие струйки тумана.
– Доброго тебе вечера, могучий владетель! – издевательски проговорил Андрей Тимофеевич, пружинистым шагом обходя гиганта по кругу, – вот и свиделись!
Шлем гиганта повернулся на голос, одна рука на мгновенье оторвалась от алтаря. С серой плиты тут же вырвались полосы тумана и начали окутывать вторую руку владетеля. Тот судорожным движением вернул руку на место. Из-под шлема раздалось глухое рычание.
– Вспомнил меня? Ну давай, решай, как бы меня ловчее прибить! – о, сколько яда вложил в эти слова боярин! И с таким выражением лица… Николай даже представить не мог, что этот добродушный дядечка может быть таким… хищным? Издевается над лежачим словно кошка с пойманной мышью. Откуда это в нем? А тот продолжил – Хочешь, подвину тебе поближе твой топор, а?
Андрей Тимофеевич слегка пнул рукоять огромного двуручного топора, который лежал на полу рядом с гигантом.
– Ой, нет. Я же такой ничтожный, даже не смогу удержать в руках оружие настоящего воина. Ведь так?
Боярин продолжил скользить по кругу, а гигант, рыча от бессилия, поворачивал за ним свой исполинский шлем.
– А у меня смотри что есть! – на ладони Андрея Тимофеевича появился белый кристалл. – Замечательная штучка, правда? Смотри, как красиво переливается свет на его гранях! Нравится? Ой, а чего это ты сам рычишь? Где же твоя свора? Ну же, настоящий охотник! Скомандуй своим верным псам разорвать меня на куски! Возьми трофей с моего никчемного тела! Чего же ты?
Николай занес саблю и плавными, неслышными шагами скользнул к гиганту. А боярин продолжал куражиться над гигантом, который по-прежнему боялся оторвать окутавшиеся туманом ладони от алтаря.
– Смотри! Вот я сейчас решу все твои проблемы. Возьму этот сверкающий камешек, поднесу к твоему алтарю… Видишь? Спасение близко, очень близко! Сейчас ты снова станешь… кем? Скажи мне!
Гигант снова зарычал и Николай, повинуясь жесту боярина, с оттягом рубанул гиганта сзади в стык доспеха. Шлем с головой бывшего владетеля загрохотал по каменному полу, туман густыми потоками вырвался было на свободу, но тут же растворился в воздухе, как только Андрей Тимофеевич опустил руки со сверкающим белым кристаллом на квадратную алтарную плиту.
Злорадный смех боярина отразился от стен.
Николай поморщился и отошел в сторону. Как-то это было… И саблю надо бы вытереть. Да вот хоть бы и обрывком валяющегося на полу плаща.
Хотя… Тряпка замерла, так и не коснувшись клинка. Николай оценивающе посмотрел на перекошенное в злом торжестве лицо обычно смешливого и добродушного боярина. Тут до него всего-то два шага… Его глаза закрыты, руки порхают над алтарем, пальцы дергаются, словно выстукивая дробь на невидимой столешнице. Шейный платок в вороте камзола сбился на бок, обнажив слегка дряблую кожу немолодого уже человека…
Николай тряхнул головой, прогоняя внезапно накатившее черное искушение.
Откуда-то сверху, будто сквозь перекрытия, пробился багровый луч закатного солнца. Бледно-синее освещение алтарной комнаты быстро истаяло, погрузив подвал в полумрак.
Со звоном разбившегося стекла алтарный камень рассыпался на мелкие крошки. Андрей Тимофеевич открыл глаза и убрал сверкающий белый кристалл в сумку. Выражение его лица стало задумчивым, а из взгляда пропали те черные бесы, что плясали там во время глумления над поверженным владетелем.
Николай быстрыми движениями оттер саблю от крови и бросил скомканную тряпку обратно на труп владетеля.
– Осуждаешь? – вдруг спросил Андрей Тимофеевич. Уже своим обычным голосом. Тем самым, которым так часто вел задушевные беседы за ужином там, в остроге.
Николай молча пожал плечами.
– Ты не все знаешь, Коля. Это… как бы так сказать… Личное. Как-нибудь потом расскажу, если захочешь.
– А с Матреной у вас тоже личное, Андрей Тимофеевич? – голос почему-то получился глухим. Николай прокашлялся, будто заядлый курильщик и продолжил – Знаете… У этого, небось, тоже личное. А от его верных соратников здесь только запах остался. И те призрачные псы в стене, что вчера Сидора подрали.
– Осуждаешь. – утвердительно сказал Андрей Тимофеевич.
– Да нет, что вы. Кто я такой, чтобы осуждать? Так, фишка для игры, не более – Николай развернулся и быстро зашагал вверх по лестнице.
Андрей Тимофеевич задумчиво посмотрел ему вслед. Поднял руку в перчатке, свел пальцы, словно собираясь ими щелкнуть. Но, мгновение поколебавшись, опустил руку. Сделал шаг вперед, поднял с тела гиганта скомканный обрывок плаща. Расправил, посмотрел на грязные пятна…
– Осуждает. И даже сердится. Ну надо же! – и вдруг улыбнулся. Хорошо улыбнулся, по-доброму.
* * *
– Да, вот прямо здесь и нашли. Она в этом развалившемся сарае себе лежанку обустроила. А щенка, гляди-ка, выкормила. Сама уже почти померла, а малые вон какие, даже с жирочком на боках!
Один из охотников, Зиновий, осторожно расчесывал деревянным гребешком грязную шерсть на тощей, облезлой пятнистой овчарке. При каждом прикосновении та вздрагивала всем телом, но уши не прижимала. А рядом с ней из деревянной миски хлебали теплый, исходящий паром мясной бульон два крупных черных щенка.
Рядом на костре весело булькал котелок. Интересно, когда мужики все успели? Вроде Николай с боярином в башне совсем недолго пробыли. А гляди-ка, уже стемнело, звезды видны, луна восходит. И похлебку сварить успели. Может, процесс разрушения алтаря сыграл странную шутку со временем?
– А что за порода? Вроде что-то знакомое. Азиат какой-нибудь? – спросил Николай.
– У нас в Оренбурге степные инородцы, киргиз-кайсаки, таких псов называют словом 'тобет'. Они у них вроде пастушьих, но волков давят – будь здоров! И не такие бесноватые, как текинские овчарки. Инородцы, к слову сказать, и ребенка не побоятся с такими псами одних оставить.
– Волкодав, значит?
– Верно. Волков давит только так! Кочевые люди их очень расхваливают! А еще гляньте-ка вот сюда! – Зиновий указал на нишу под завалившейся деревянной стенкой сарая.
Николай присмотрелся. Ну да, вон, из тряпок и веток собака сделала лежбище. А на нем, среди клочьев серой шерсти слегка мерцала синеватая пыль. Знакомая такая…
– Эта псина, Николай Викторович – она, выходит, наш брат-охотник. Видите? Щенков кормить нечем было, так она призрака задрала и кристалл своим малышам принесла. Вот они его и грызли. Она сама с голоду дохнет, но даже крошки не слизнула! – Зиновий ласково потрепал овчарку за ухом – Умница ты моя!
– Смотри только, слишком жирный бульон ей не давай! А ну как заворот кишок будет?
– Обижаете, Николай Викторович! Нешто я голодного зверя никогда не выхаживал?
Сзади захлюпали лужи под чьими-то шагами. Николай обернулся.
– Что же вы, братцы, караульную службу спустя рукава несете? – с шутливым укором спросил подошедший боярин.
Николай насупился и чуть-чуть сместился, закрывая спиной щенка.
– Никак нет, Андрей Тимофеевич! Вон, пока один кашеварит – второй охотник в дозоре бдит!
– Ну тогда я спокоен! А что это ты так усердно от меня прячешь, Коленька? – спросил боярин и сделал движение к костру.
Николай чуть сместился ему навстречу и с вызовом ответил:
– Так ведь это… Все как вы велели – шерстку вычесываем и косички заплетаем, ваше благородие!
Андрей Тимофеевич пристально посмотрел ему в глаза, потом перевел взгляд на Зиновия, на дрожащую на ветру собаку и расхохотался.
– Ишь ты какой обидчивый, а? Слова тебе в простоте не скажи, все на ус мотаешь! На-ка, вот. Остатки порошка, которым мы силы коней восстанавливали. Попробуй псине в живот втереть. Должно помочь, – перевел взгляд на напрягшегося Николая – Что же ты, любезный приятель, меня совсем уже за живодера держишь? Говорю же, та самая смесь, которой ты вчера своего Сердара весь день мазал чтоб насмерть не загнать! И пойдем-ка отойдем. Расскажу кое-что.
Николай опустил голову. Что-то он совсем нервный стал. Вон, уже и о бунте всерьез задумался. А боярин сейчас ведет себя как раньше. Шуточки, улыбочки, слегка покровительственный тон, смешинки в глазах. Будто и не был он только что тем, злым из подвала. И как будто у них и вовсе не случилось никакой размолвки.
– Смотри, какая у местного владетеля штука вышла – сразу перешел к делу Андрей Тимофеевич, когда они немного отошли от костра – Посмотрел я, значит, на здешнем алтаре, что мой старый мучитель в своих владениях делал и как свою игру играл…
Охотились для него звери. Гончие псы, волки, овчарки… Был даже один медведь. Замысел был вроде как даже правильный. Каждый добытый кристалл увеличивал его войско. А камни он вкладывал или в себя лично, или в развитие линии зверей. Да, так, оказывается, тоже можно. Насколько понял Андрей Тимофеевич – в себя ледяной владетель вложил около полусотни камней. Оттуда такие впечатляющие габариты. Ловкость, сила, скорость – непобедимый боец. Хозяин большой стаи. Доспехи, оружие – все делал по воспетым в немецких легендах образцам. Дикая охота – вот был идеал ледяного владетеля, который он хотел воплотить в этой игре.
Сначала эта стратегия дала результат. В короткое время свора выиграла множество двойных и даже тройных охот. Башня была завалена роскошью. Мясо, шкуры, трофеи с задранных сотворенных зверей… Еду для своры владетель, не особо задумываясь, заказывал через алтарь. В наскоро сотворенном сарае всегда было несколько экзотических травоядных на растерзание своре – коровы, олени, овцы…
Но с каждым днем стражи тумана становились все сильнее и сильнее. И вот настал день, когда свора гончих крупным отрядом вошла в туман и сгинула. Владетель переформировал отряды и начал отправлять на охоту поодиночке. Границы тумана отодвигались от башни все дальше и дальше. А звери… у них карманов нет. Да и с дисциплиной не ахти. Накормишь досыта – он на охоту не выйдет. Будешь держать впроголодь, то пока волк или пес доберется до стены тумана – совсем обессилеет. А там – или добудет кристалл, или пропадет.
Тогда владетель решил, что надо создать полноценных гончих, воплотив их из полного кристалла. На какое-то время помогло. Но все равно, кристаллы тратились на еду в огромных количествах. Как выяснилось, поддержание мощного тела владетеля требовало много, очень много ресурсов. Десятки пудов мышечной массы в трехметровом гиганте потребляли уйму энергии. За день владетель мог в одиночку слопать целую корову и остаться голодным. А готовить пищу было некому. Однажды владетель попробовал создать картонных кухарок – так их вмиг загрызла свора.
А вместе с голодом начал возвращаться туман. В отчаяньи владетель стал выпивать энергию из самой окружающей природы. И в его владениях наступила вечная зима.
– Вот как-то так, братец. Настал момент, когда владетель исчерпал все запасы алтаря досуха и тот начал обращаться туманом. Ну, знаешь, как это бывает с кристаллом, который не подобрал одушевленный? Вот примерно так. И мой старый враг вынужден был сутками сидеть у алтаря, не давая туману выйти наружу.
– А свора? Неужели все погибли?
– А то! Те, кто не сгинул на охоте – тех пожрал сам владетель. Да-да. Вот просто взял и сожрал собственных псов. А мне-то в былое время рассказывал – вот, мол, верить можно только им, они не никогда не предадут… Получилось же что он их сам всех и предал. Такой вот он был. Надеюсь, следующий шанс выйти из великого Нигде ему предоставится нескоро.
Николай задумался на секунду.
– А с той собакой что?
Боярин усмехнулся той самой лукавой усмешкой, к которой Николай привык за эти месяцы.
– А это был, любезный приятель, бунт. Да-да, бунт. Самый настоящий. Сука понесла от вожака своры и решила родить щенков. И камень, добытый на охоте отнесла не хозяину, а своим деткам.
– Что с ней теперь будет? – обеспокоенно спросил Николай.
– А что будет? С собой возьмем. Не бросать же ее здесь. Тем более что она из одушевленных. А щенки ее уже здесь рожденные, в этой игре. Тоже, знаешь ли, интересно посмотреть, кто они да какие выйдут. Опять же, – тут боярин поднял вверх указательный палец – эксперимент! Ну-ка, а как порождение другого алтаря в моих владениях жить станет? Возможно ли его перевоспитать? Да и вообще… Есть ли возможность захвата чужих одушевленных? Смогу ли я с ней договориться, как договаривался с тобой, например, да с нашими скакунами? Вот вопрос!
Боярин помрачнел.
– И на этот вопрос нам тоже надо найти ответ. Но это не самое главное сейчас, Коленька. Главное – другое. – боярин тяжело вздохнул и посмотрел на Николая в упор. – Я ошибся, Коля. Сильно ошибся. Южане – они же, почитай, по той же схеме действуют, что ледяной владетель. Только вот у них вместо волков – люди. С руками, ногами, головой. Много людей. Боюсь – что не десятки, а как бы уже и не сотни. Вроде бы и нам надо так же… да вот беда. Я и с десятком управиться не могу. Да и некогда мне. Вот, выходит, не все возможности алтаря открыл. Местный владель умел делать с камней то, чего не умею я. Не разорваться мне никак, братец. И, получается, уже сейчас, в данную минуту, даже ты, мой первый помощник, в шаге от бунта. А ну-ка вас таких сотня будет? Вот то-то и оно. А они, южане, нас ведь просто массой задавят! Не знаю я, Коленька, за что браться в первую очередь, за что во вторую. Что надо срочно делать, а что подождать может. Столько вопросов, а у меня ответов нет, вот ведь как!
На фоне неряшливой каменной башни тощая облезлая собака шумно лопала из миски похлебку, которую не доели щенки. А те, уже наевшиеся от пуза, мирно спали на коленях улыбающегося Зиновия.
Николай повернулся и посмотрел прямо в лицо боярину.
– У меня есть.
