Параллельный мир

Пять дней подряд происходит примерно такой диалог с одним из крепко привязанных к кровати пациентов:

– Ты кто?

Представляется, правильно называет адрес, место работы.

– Ты сейчас где?

– На Петровском (Стадион в Петербурге.)

– Кто играет?

– «Зенит» – ЦСКА.

– Какой счет?

– Один-ноль. Быстров забил.

Ну и хорошо, человек счастлив. Пусть радуется. К болельщикам и фанатам отношусь с пониманием, хоть сам давно потерял интерес к нашему футболу. Галоперидол к болельщику применяется редко, только в исключительных случаях, когда к вечеру начинают доставать крики из палаты: «Гоооол! «Зе-нит» – чемпи-он! «Зе-нит» – чемпи-он!»

– Чего кричишь?

– Быстров гол забил!

Все замечательно, наша любимая белая горячка. Но на пятый день появляются сомнения. Уж очень систематизированный бред, нет ли чего иного за алкогольным психозом. Вечером пытаюсь выяснить, а был ли в последнее время на «Петровском» матч «Зенит» – ЦСКА, в начале которого Быстров действительно забил гол. Надо как-то сломать структуру бреда. Не успеваю. Из палаты раздается крик:

– Суки! За что!

Захожу.

– Вить, а что случилось? ЦСКА нашим забил?

– Нет, игра закончилась, так осталось один-ноль, наши выиграли. Теперь ОМОН наших пиздит! А-а-а-а-а, ну на хуя по почкам!?

Получает Витек свой галоперидол, успокаивается. Мы довольны, наконец-то матч подошел к концу, дело должно пойти на поправку.

Действительно, на следующий день Витек спокойно отвечает, что он в больнице, согласен, перепил. Сам посмеивается над собой, надо же такой ерунде присниться. Еще через день выписывается.

Проходит два дня, как Витек поступает снова. По какой-то причине отказывают почки. Отказывают так, что через пару дней Витек умирает от почечной недостаточности.

Теперь вся надежда на патологического анатома. Если он не прояснит ситуацию, не найдет ей реального обоснования, поверишь в мистику, придется снова вызывать священника, окропить всю реанимацию.

В заключении после вскрытия паталогоанатом написал: «Токсическая нефропатия». Похоже, Витек, выписавшись, тут же продолжил и отравился каким-то суррогатным напитком. Следов избиения обнаружено не было. Странно. По расписанию чемпионата матч «Зенит» – ЦСКА на Петровском в конце месяца. Не поленился, зашел в ближайшую букмекерскую контору проверить предсказание. Поставил стольник на предстоящий матч. Ставка была 1:8. Обидно, проиграл. Счет 1:0 держался почти до конца матча. Казалось – восемьсот рублей уже в кармане. Народ на работе уже начал обсуждать меню на предстоящий ужин, составлять карту вин… Но тут идиотский пенальти на последних минутах. И не было бы пенальти, не рискнул бы судья назначить его в ворота хозяев, если бы матч не проходил без зрителей, при пустых трибунах. «Зенит» был наказан за драку болельщиков с полицией в предыдущем матче. Так что, похоже, кто-то предвидел возможные беспорядки, спас почки многих витьков от омоновских дубинок.

Зато в этом деле оказался большой плюс: впервые не помню за сколько лет посмотрел матч чемпионата России. Уже почти забыл, что футбол может вызывать какой-то интерес. Спасибо Газпрому, игра «Зенита» совершенно перестала интересовать. Кто там играет, откуда, зачем, кто за сколько куплен – давно уже безразлично.

Урок реанимации

В отделении появился новый врач-интерн, совсем молоденькая девчушка. Первое знакомство. В глазах смесь удивления и ужаса. Понятно, впервые в реальной больнице. Институтские клиники не в счет, настоящая жизнь – она у нас. Заведующий, уверенный, что в нем погиб гениальный педагог, хотя я не слышал, что его кончину кто-то оплакивал, просто засиял от счастья.

– Как здорово, что вы попали именно к нам, у нас вы увидите все то, о чем только слышали. Всему научитесь на практике. А какие у нас больные! Тут встретишься с любой патологией. От шока до инфаркта, от хирургических больных до новорожденных.

Чувствую, что интерн слушает с каким-то недоверием. В отделении лежит несколько парализованных старух и местный алкаш с белой горячкой.

– Все, – говорю, – хватит человеку мозг грузить на сегодня, тебе пора на совещание, а нам пить кофе.

Кофе попить не дали. Неожиданно без предупреждения «Скорая» закатывает синий полутруп давно знакомого пациента. Сестры приклеивают электроды монитора. Пульс 20 в минуту, товарищ скорее уже не с нами, а где-то вдали. Но, узнав меня, успевает произнести:

– Привет, Саш, я опять к вам, кажется, умирать привезли…

Странно, не обманул, действительно умирает. Остановка сердца. Руки уже в стерильных перчатках, собрался ставить подключичный катетер, поэтому прошу интерна: ударь-ка его по груди, посмотрим. Легкий хлопок ладошкой. Черт с ней, со стерильностью, смотри, как это делается. Удар в грудь, еще один. Сердце отвечает сокращением. Продолжаю ритмично колотить по грудине, пока сестры набирают адреналин. Механической стимуляции сердца хватает для обеспечения минимального кровообращения, товарищ даже приходит в рассудок.

– Бля, больно! Ты чего меня бьешь? Сань, ну ты совсем, блядь, ох…л!

– Заткнись, лежи и не дергайся. Будешь вошкаться, дольше буду бить.

Сестры несут кардиостимулятор, набор для установки подключичного катетера. Все-таки они молодцы, сами знают, что делать, не надо говорить лишних слов.

– Теперь, – говорю интерну, – давай, ты постучи, только от души. Со всей ненавистью. Представь, что это твой муж, который пьяный явился ночью домой, перемазанный губной помадой.

У девчонки надолго силенок не хватает. Только втыкаю иглу в вену – снова остановка. Судороги, иглу приходится выдернуть наружу. Плохо, знаю этого больного хорошо, он на антикоагулянтах, кровь не сворачивается, если повредил вену – кровотечение не остановится. Но сейчас не до пустяков, об этом узнаем потом. Втыкаю иглу снова, попал. Катетер в вене, теперь ввести электрод стимулятора не составит труда. Сердце начинает отвечать на стимулы, на мониторе устойчивый ритм. Товарищ опять возвращается на землю. Удивленно смотрит вокруг. Это бывает, люди часто не сразу соображают, на каком они свете. Одно знаю – никакого туннеля, никаких ангелов никто никогда не видел, а яркий свет в темноте – это лампочка ларингоскопа.

– Ладно, лежите, отдыхайте, извините, если грудь болит. Пришлось. Ребер, кажется, не сломал. Приходи в себя.

Больше десяти секунд остановки сердца не было, мозги отъехать не должны. Закрепляю электрод, ставлю параметры стимуляции. Остальное сделают сестры.

– Все, – говорю интерну, – на сегодня хватит, пошли пить кофе.

Интерн не понимает, а что это было?

– Да ничего не было. Обычная клиническая смерть, вот и все. Сердце запустили, пока помереть не должен. Посмотрим, если это инфаркт, там будет видно, тут все зависит от его размера, от площади поражения. Но думаю, это не инфаркт. Я этого друга давно знаю, удивительно, что он до сих пор живет без кардиостимулятора.

– А что это, это была реанимация? Нас как-то учили, как массаж сердца делать, вот, как искусственное дыхание… А вы тут с больным друг друга матом крыли, и все.

– А зачем ему искусственное дыхание? Сам прекрасно дышал, даже матом разговаривал, собака. Может, в учебниках это выглядит и красивее, но в жизни не всегда так. Надо творчески подходить. Ну ладно, пошли курить, хватит работать.

– Так, получается, вы ему жизнь спасли?

– Спас, не спас, какая разница, у меня в ежедневнике на сегодня в планах слово «подвиг» не записано, пойдем, тут им займутся и без нас.

Заведующий, вернувшись с совещания, расстроился, увидев результат нашей работы. Обидно, когда что-то происходит без него, не удается самому показать молодежи свое мастерство. С грустью в голосе говорит интерну:

– Ну вот, вы видите, как у нас интересно, вот еще одна спасенная жизнь. Останетесь у нас, сами всему научитесь.