Сломанная кукла

Год проведения эксперимента: 1997

Место проведения: США, Университет Айовы

Руководитель: Гражина Кочанска (1959 – н.в.)

Об этом интересном эксперименте, к удивлению, известно очень мало. Все потому, что он стал частью большого исследования по изучению детской лжи, появлению совести, самоконтроля и сдерживания эмоций. Хотя и сам по себе он оказался необычным и результативным. Во время этого исследования ученые заставляли детей плакать, переживать и чувствовать себя очень виноватыми. Не повторяйте этот эксперимент дома со своими детьми, ведь вам еще потом с ними жить и жить.

Ребенок и экспериментатор заходили в комнату, и взрослый делился с малышом игрушкой – куклой, моделью лодки, машинкой – это было не очень важно. Но он не просто делился, он рассказывал о том, что это его самая любимая игрушка, она очень важна для него. Он говорил, что эта игрушка особенная, это светлое воспоминание из далекого детства. Экспериментатор просил ребенка присмотреть за игрушкой и быть с ней очень осторожным. Он отдавал игрушку ребенку, которая внешне была в идеальном состоянии, а сам уходил из комнаты. Однако игрушка только выглядела целой, все было подстроено так, что как только игрушка оказывалась у ребенка – она ломалась, эффектно и, как казалось, окончательно.

«Будь очень осторожен с моей машинкой (куклой/лодкой), я скоро вернусь». Дверь закрывалась, и в руках ребенка – кукла с отломанной головой, лодка с отвалившимися деталями, машинка без капота. Взрослый заходил обратно после того, как игрушка ломалась и эмоционально выражал обиду, грусть, разочарование: «О нет, моя любимая игрушка!» Первую минуту после этого эмоция ребенка тщательно фиксировалась: малыши избегали взгляда экспериментатора, горбились, обхватывали себя руками и закрывали лица ладонями. Пока взрослый спокойно сидел и наблюдал за ребенком, последний испытывал страшные муки совести и буквально не знал, куда деваться. Хотя никто не ставил целью эксперимента «травмировать ребенка».

Исследователи, проводившие эксперимент, быстро сменяли молчаливое наблюдение на действия, освобождающие от чувства вины. Типичные реакции детей включали в себя удивление, легкий дискомфорт, застенчивый взгляд и попытки починить игрушку. Экспериментатор уверял ребенка, что игрушка на самом деле уже была сломана, извинялся, подчеркивал, что этот несчастный случай ни в коем случае не был ошибкой ребенка, и что они могут исправить это прямо сейчас. Действительно, на глазах у ребенка игрушка приобретала первоначальный целостный вид. Каждый ребенок был полностью уверен в своей невиновности и абсолютно спокоен, а затем переходил к следующему занятию.

Это было частью долгосрочного исследования в Университете Айовы, целью которого было понимание разницы работы различных механизмов, помогающих детям стать в будущем более внимательными и добросовестными взрослыми. Один из механизмов, измеренный в других экспериментах, проверяющих способность малышей противостоять искушениям, называется самоконтролем. Он устанавливает, насколько хорошо вы можете предугадывать будущее, намеренно подавлять импульсивное поведение, причиняющее боль себе и другим. Цели и результаты этого исследования перекликаются с «Зефирным экспериментом».

Другой механизм исследования менее рационален и особенно ценен для детей и взрослых с плохим самоконтролем. Это чувство измеряется в нашем эксперименте со сломанной игрушкой: ощущение вины, или то, что дети диагностируют как «чувство погружения в живот». Вина в ее самых многочисленных разновидностях часто обозначается чем-то ненужным и неуместным в современном обществе. Всюду слышны призывы – «избавься от чувства вины», «ты не виноват!», «не носи груз вины с собой».

Однако психологи продолжают находить доказательства полезности этого чувства. Слишком малое чувство вины явно имеет обратную сторону – наиболее очевидную у социопатов, не чувствующих угрызений совести. Дети с такими чертами часто бьют других детей и безнаказанно выхватывают их игрушки. Малыши обычно начинают чувствовать вину уже на втором году жизни, говорит Гражина Кочанска, которая два десятилетия отслеживает развитие детей в своей лаборатории в Университете штата Айова. По ее словам, темперамент некоторых детей делает их склонными к чувству вины, а некоторые испытывают чувство вины благодаря ранним влияниям воспитания.

Если вы хорошо ощущаете вину, то вам не нужно прилагать много усилий для самоконтроля, ведь у вас уже есть быстрая система реагирования, связанная с неприятными эмоциями. Когда у детей возникает соблазн плохо себя вести или даже нарушать нормы и правила, они реагируют на предстоящее острым и интенсивным напряжением и негативными эмоциями. А все происходит потому, что они помнят, часто подсознательно, как ужасно они чувствовали себя в аналогичные моменты в прошлом.

Подобные исследования продолжаются. В последних исследованиях доктора Кочански, опубликованных в 2004 году, она и ее коллеги обнаружили, что у двухлетних детей, показавших большее огорчение во время эксперимента со сломанной игрушкой, было меньше поведенческих проблем в течение следующих пяти лет. Более того, ученые обнаружили разницу в реагировании детей 4-х и 5-ти лет (протестировано 99 детей) с детьми шестилетнего возраста (протестировано 57 детей). Важным оказалось то, в каком возрасте дети узнали о чувстве вины.

Эта особенность прослеживалась даже у детей, набравших низкие баллы в тестировании на способности к сосредоточению и подавлению импульсов. При этом для детей с низким уровнем проявления чувства вины было важно успешно пройти тест и иметь высокие показатели. В их случае тормозящую функцию «чувства вины» стал выполнять простой самоконтроль. «Даже если у вас или ребенка нет этого ощущения "замирания в животе", вы все равно можете подавлять импульсы», – сказала доктор Кочанска. «Ты всегда можешь остановиться и вспомнить, что говорили тебе родители. Вы можете остановиться и подумать о последствиях для других и для себя, не обязательно чувствовать именно это».

Гражина Кочанска получила множество гневных писем от сердобольных родителей. Психологические журналы, публиковавшие результаты исследования тоже подвергались критике и получали вопросы об этичности происходящего. «Я серьезно сомневаюсь в совести экспериментатора, который намеренно причинит боль маленькому ребенку», – написал журнал ELLE, предвещавший, что дети могут навсегда «травмироваться этой жестокой маленькой игрой ума». Еще одна читательница научных статей по психологии, Энн Флаэрти, назвала эксперимент «ужасающим».

Однако как оказалось, ничего особенного с детьми на самом деле не произошло. Дэвид Форман, профессор психологии в Университете Коннектикута, который ранее работал с доктором Кочанска в исследовании в Айове, опубликовал комментарий, описывающий его опыт в лаборатории: «Теплота доктора Кочанска по отношению к родителям и детям, принимавшим участие в ее исследовании, очевидна. У нее также более высокий коэффициент возврата, чем в любой другой психологической лаборатории, которую я когда-либо видел до или после. Воображаемая картина ее черствого или садистского причинения вреда детям, нарисованная теми, кто никогда не встречал ее и не наблюдал непосредственно за работой, не только несправедлива, но и абсурдна».

То есть мало того, что родители один раз приходили в лабораторию со своими детьми, они еще и возвращались туда на другие эксперименты! Они всегда имели право отказаться от участия в любом эксперименте и на любом этапе. За последние 20 лет ведения этих исследований Кочанска вспомнила только один случай, когда родитель ребенка был излишне обеспокоен происходящим и в дальнейших экспериментах не участвовал. Другие семьи с нетерпением возвращались для повторных тестирований и долгих наблюдательных сессий в течение многих лет, даже после того, как они переезжали в другие районы.

Все исследования в лаборатории тщательно продуманы, они напоминают естественные ситуации, возникающие в повседневной жизни всех детей. Исследователи прилагают все усилия, чтобы занятия были увлекательными и интересными для всей семьи. Родители и дети благодарят лабораторию и делятся своими эмоциями, в огромном количестве присылая электронные письма, открытки, фотографии и даже подарки. Чаще всего они связываются с лабораторией еще несколько лет подряд, что дает возможность наблюдать за изменениями детской психики. «Это стоящее исследование, и никакой травмы не произошло», – написал один из родителей испытуемого ребенка, который сказал, что его дочь участвовала в эксперименте 12 лет назад.

Мама одной испытуемой девочки, Джули Сур, которая сейчас является профессором психологии в Университете Огайо, написала, что ее дочь вспоминает сессии в лаборатории Айовы «как забавные места, где она ела вкусности, получала призы и играла в интересные игры». Доктор Сур описала свою уже повзрослевшую дочь как «счастливого, хорошо приспособленного к жизни подростка, который вовсе не пострадал от такой короткой исследовательской встречи, выглядевшей абсолютно естественно.» А еще с ребенком была проведена психологическая работа после окончания тестов. Доктор Сур добавила: «Я надеюсь, что участие моей дочери поспособствует пониманию взрослыми эмоциональных и поведенческих реакций детей. Наверное, теперь они будут вести себя по-другому в ситуациях, в которых они раньше, возможно, сделали бы что-то не так. Они поймут связь своих реакций с будущим становлением личности и адаптацией своего ребенка».

Раньше считалось, что маленькие дети забывают о мире ценностей и правил и полностью сосредоточены на своих собственных интересах. Но эти исследования обнаружили удивительное богатство ранней совести малышей и дошкольников. Теперь мы знаем, что малыши способны к широкому диапазону моральных эмоций, подчиняющихся правилам саморегулируемого поведения и нравственного понимания.

Лаборатория Кочански изучала совесть маленьких детей в более чем 300 семьях, за которыми обычно следили с младенчества до раннего школьного возраста. Но поскольку гневные письма продолжали приходить и ругать исследователей, ученые решили описать негодующим связь своего эксперимента с реальным миром. В статье Джона Тирни был описан один аспект исследования. На втором году жизни дети достигают важной вехи развития: способности испытывать беспокойство и дискомфорт, когда они что-то делают не так.

Родители наблюдают такие случаи буквально каждый день: дети разбивают вещи, ломают предметы, отнимают игрушки у других, дергают за хвосты домашних животных, вырывают страницы из книг и совершают самые разные мелкие проступки. Как правило, после этих действий они начинают чувствовать некоторое беспокойство и напряжение. С точки зрения развития такой дискомфорт является критически важной эмоцией, одной из основ возникающего морального чувства, которое останется важным внутренним регулятором поведения на протяжении всей жизни.

Мы очень мало знаем об этих эмоциях. Чтобы узнать больше, мы наблюдаем маленьких детей – одних или с родителями – в очень кратких ситуациях, имитирующих ежедневные незначительные неудачи. Эти ситуации гораздо менее тревожные и более мягкие, чем многие естественные неудачи или неправильное поведение в дальнейшей жизни детей.

Это была часть большого эксперимента, который раскрывает тайны детской психики, а значит, в дальнейшем и психики взрослого. Экспериментаторы позаботились обо всем и были вознаграждены признанием научного сообщества, а главное, они до сих пор продолжают изучать подобные аспекты в своей лаборатории. Они формируют современную экспериментальную психологию в лучших традициях этой науки.

Литература:

Kochanska G., Aksan N., Joy M.E. Children's Fearfulness as a Moderator of Parenting in Early Socialization: Two Longitudinal Studies. – Washington: Washington Post, 2007. – Vol. 43. – 11–22 pp.

Kochanska G., Kim S., Boldt L. J., Yoon J. E. Children's callous emotional traits moderate the links between their positive relationships with their parents in preschool and externalizing behavioral problems in early school age. – Journal of child psychology and psychiatry, 2013. – Vol. 54. – 1251–1260 pp.

Tierney J. The Broken-Toy Experiment: Еierneylab. Blogs. – N.Y.: The New York Times, 2009.