После вмешательства в отношения Юла и Сабрины я еще немного побродила по башне, а затем зашла в апартаменты Титанов, которые оказались роскошными сверх всякой меры. Хранители человечности явно не собирались жить в нищете. Потом я вернулась в башню-отель, в номер, где проснулась. Наверное, теперь я могла считать его домом. Не исключено, что навсегда.

Я пыталась придумать какой-нибудь выход до тех пор, пока мне не захотелось кричать. Остаться здесь, обречь на смерть сто с лишним человек, но тем самым, возможно, спасти мир. Вернуться, и тогда все пассажиры нашего самолета уцелеют. Он успешно приземлится в Хитроу, и мы с Ником пройдем мимо друг друга, как обычные незнакомцы. Или он поможет мне взять сумку – еще один анонимный пассажир, с которым мы вместе прилетели из Нью-Йорка в Лондон… А потом… история повторится. Может быть. Или нет. Определено ли будущее? Пожалуй, все сводится к этому вопросу.

Неожиданно я поняла, почему решение об отказе от антибиотиков далось мне так легко: речь шла только о моей жизни. Я была готова принести в жертву себя, чтобы спасти других. Я и сейчас была к этому готова. А чуть раньше, у озера, мне пришлось принять еще одно простое решение, что я и сделала без малейших колебаний.

И так было всю мою жизнь: когда речь шла о других, когда мои действия могли кому-то помочь, все становилось предельно просто. Раньше я этого не понимала. Но как только речь заходила обо мне, о моей карьере, любви и жизни, меня переполняли сомнения. Я знала, чего хотела: остаться в этом разрушенном мире со своими воспоминаниями и всем тем, что мне удалось узнать о себе. И быть вместе с Ником. Но такое решение отняло бы жизнь у ста двадцати одного человека, и они навсегда остались бы мертвыми. Быть может, только это и было определено в нашей истории.

Я оказалась в мысленной петле, и мне было необходимо вырваться из нее хотя бы на время.

Думая обо всем этом, я сидела за деревянным столом под венецианским окном, выходившим на бескрайние воды Атлантики. Алая полоса в небе исчезла, от нее остался лишь тонкий росчерк белого дыма, но рядом начала формироваться новая сверкающая линия. Что это такое? Видео в лабораториях так сильно захватили мое воображение, что я забыла спросить Сабрину об этих полосах на небе. Я собралась вернуться к ней, но тут мое внимание привлек блокнот с набросками «Алисы Картер».

Я раскрыла его, и наружу выпал листок бумаги – записка, сделанная моим почерком и, очевидно, адресованная мне самой.

Я аккуратно положила листок на стол и принялась переворачивать страницы, читая собственные заметки для романа о девушке, которая получает письмо на восемнадцатый день своего рождения… от себя самой, из будущего. В письме Алиса рассказывает своему молодому «я», что лишь она одна владеет ключом от Вечных Секретов, трех древних артефактов, позволяющих их обладателю контролировать время. Алису преследует тайное общество, а она при помощи технологий, практически неотличимых от магии, погружается в странный мир, где ее решения определяют историю и судьбу всех, кого она любит.

Ха!

В университете я представляла «Алису Картер» как серию фантастических путешествий по времени, нечто эскапистское, смесь «Гарри Поттера» и «Назад в будущее». Но сейчас ее замысел удивительным образом переплетался с настоящим, с тем, что происходило со мной…

Перевернув страницу, я обнаружила, что выцветшие чернильные строчки закончились. Дальше писали другой ручкой, и буквы были более темными. Я не хотела их читать. Мне казалось, что будет обманом узнать все ответы сразу.

Я принялась быстро переворачивать страницы, не глядя на них и смутно ощущая легкие выпуклости, подобные шрифту Брайля. На первой чистой странице я повторила мысленный ритуал, который придумала еще в колледже: я писала первую же строку, которая приходила мне в голову, потом еще одну, и так далее, пока их не набралось десять, или пока не заполнялась половина страницы. Это было нечто вроде мысленных марионеток, разминка перед тем, как слова потекут сами. Качество тут не имело значения, важно было начать, что казалось самым трудным. Обычно я выбрасывала написанный таким образом отрывок, но изредка мне удавалось найти крупицы настоящего золота, как если бы я промывала песок, ни на что не рассчитывая, не редактируя и не думая о написанном.

К собственному удивлению, теперь я словно нашла настоящую золотоносную жилу. Идеи потекли потоком: быстро появились наброски первой книги, а потом следующей – «Алиса Картер и драконы будущего». Дальше наметились контуры целой трилогии, а потом и более длинного сериала – «Алиса Картер и флот судьбы», «Алиса Картер и бесконечная зима», «Алиса Картер и руины прошлого», «Алиса Картер и гробницы вечности», «Алиса Картер и река времени». Серия сразу из семи книг. У меня заболела рука.

Казалось, эти идеи всегда были в моем сознании и прятались где-то у самой поверхности, дожидаясь момента, когда я одним движением сниму верхний слой. И из всех сюжетов, идей и сцен, которые мне не терпелось написать, появилась тема: решения и время. Время, наша судьба, будущее – оно еще не написано. Все можно изменить. Снова и снова Алиса выбирала новое будущее. Она принимала решение сражаться с ним, сделать ставку на человеческую природу, на веру в нашу способность учиться на собственных ошибках. Сегодняшние решения превращались в завтрашнюю реальность. Это мне понравилось.

Я всегда считала, что именно об этом написаны самые замечательные книги, которые превращают нашу жизнь в откровения, когда мы видим себя в персонажах, узнаем собственную борьбу и недостатки, но не испытываем страха за последствия. Мы учимся у героев книг и приносим полученные уроки и вдохновение в реальный мир. Я верю, что после прочтения хорошей книги человек становится лучше, и теперь мне казалось, что придуманные мною истории – из их числа. Вот почему они важны.

Кроме того, я поняла, что хотела сделать: остаться здесь, сохранить воспоминания и жить с Ником, если это возможно. Но я считала, что пассажиры рейса 305 заслужили шанс иметь собственное будущее. Как Алиса Картер, я не соглашалась с тем, что будущее уже написано и наш мир обречен на повторение ошибок.

Я решила, что позволю Сабрине, Юлу и перешедшим на их сторону Титанам использовать меня в качестве сыра в мышеловке, чтобы поймать Николаса и выиграть время, необходимое им, чтобы вернуть всех домой.

Снова выглянув в окно, я посмотрела на океан. Теперь я видела три линии белого дыма, причем третья – похожая на тлеющие угли – погасла совсем недавно. До захода солнца осталось несколько часов.

Я аккуратно закрыла и отложила в сторону блокнот, подумав, что, возможно, больше никогда не увижу его и забуду о проделанной работе. Потом я вышла в коридор, и звук моих шагов эхом прокатился над мраморными полами лабораторной башни.

В коридоре, ведущем в лабораторию Сабрины, на потолке начали пульсировать тревожные красные круги, синхронизированные с пронзительным воем сирены. И никаких попыток объяснить, что случилось! Казалось, это место превратилось в дискотеку со сбежавшим диск-жокеем, где теперь без конца играла поставленная им музыка.

Я подбежала к стеклянным дверям лаборатории и обнаружила, что там никого нет.

Тогда я повернулась и помчалась в лабораторию Юла. Пусто.

Я бросилась вверх по лестнице, на следующий уровень лабораторной башни. Нигде никого.

Сирена оглушала, не давая сосредоточиться. Думай, велела я себе.

Когда я бежала по лестнице, сквозь сплошную стеклянную стену мне открылся вид на океан и площадку, с которой поднимались воздушные корабли. Они собирались начать сражение?

На следующем уровне, сквозь очередную стеклянную дверь, я увидела стоявшую ко мне спиной Сабрину. Комнату почти полностью занимала большая машина с круглым порталом, через который мог пройти человек. А еще я заметила металлическую тележку, на которой лежало тело.

Я распахнула дверь. Слева на стене висел экран с изображением двух полушарий мозга, расцвеченных сияющим великолепием разных оттенков: шло сканирование мозга.

– Харпер, – сказала Шредер, поворачиваясь ко мне.

– Что это? – удивилась я, показывая на экран.

– Запасной вариант.

– Для какого случая?

– Если нам будет сопутствовать успех.

Сабрина всегда умела ошеломить таинственным ответом. Я попыталась собрать воедино все, что знала: Шредер из будущего, читающая лекцию о нейронах, которые не меняются со временем, и о том, что воспоминания – это просто запасенные электрические заряды. Видео Юла, разговоры о мощности дамбы, которой хватит на то, чтобы изменить связи электронов в прошлом.

Вот еще одно открытие. Впрочем, все и так очевидно: зачем Сабрина нужна этой фракции? Если Юл – ключевая фигура для восстановления квантового моста, то какова роль доктора Шредер?

Наконец я поняла, что дело в эксперименте, который они от меня скрывали.

– Вы пытаетесь послать свои воспоминания назад? – спросила я не очень уверенно.

Сабрина приподняла брови. Неужели я произвела на нее впечатление?

– Да, – сказала она.

– Почему ты мне не рассказала?

– Ради твоего блага, – коротко ответила врач.

Тележка выползла из машины, и Тан сел, качая головой.

– Ради моего блага? – Я оглядела лабораторию. – Таким был план с самого начала? Рейс триста пять должен вернуться обратно, а вы двое будете помнить все, что здесь произошло, чтобы предотвратить катастрофу Титанов?

– Да.

Невероятно!

– Но почему вы не рассказали мне?

– Это слишком опасно, Харпер. – Сабрина посмотрела на Юла, который выглядел измученным, как после похмелья. – Мы не уверены, что у нас получится. Мы можем прийти в себя в пятнадцатом году с поврежденным мозгом или вообще не проснуться. Если б я тебе все рассказала, то не сомневаюсь, какое решение ты приняла бы. А это может стать смертным приговором.

Теперь я видела всю картину: либо Сабрина и Юл придут в себя в 2015 году, либо превратятся в овощи. В любом случае они рассчитывали, что терапия бессмертия не будет открыта и наш мир спасется. Был какой-то странный героизм в том, что Сабрина решила все от меня скрыть. Она хотела спасти жизни людей из 2015 года, в том числе и мою, и была готова рисковать вместе с Юлом. Мне это понравилось.

Таинственная машина высилась передо мною, и теперь у меня появилась возможность помнить все, что случилось здесь, не забыть, кем я стала, что сумела узнать о себе… и кого встретила. И не нужно было рисковать чужими жизнями – только своей. Значит, вот каков мой предел прочности: я не способна принимать решения, когда на кону стоит моя судьба. А когда под угрозой чужие жизни, готова поставить на карту все. Но если речь идет только обо мне, меня охватывает паралич воли.

Однако здесь и сейчас у меня наступила полнейшая ясность. Я видела, какой станет моя жизнь, если я двинусь дальше по избранной ранее дороге – и у меня были все основания понимать, какой она будет. Я хотела изменить свою жизнь, хотела следовать за мечтой. Путь не определен, но уверенность сильно переоценивают. Я верю, что лучше попытаться и потерпеть поражение, чем вовсе не пытаться.

– Положите меня в машину, – сказала я врачу.

– Нет, Харпер, это слишком рискованно, – запротестовала Шредер.

– Я готова пойти на риск. Я хочу помнить.

– Оно того не стоит.

– Для меня – стоит. Вот какую я предлагаю тебе сделку, Сабрина. Ты и Юл ничего не рассказывали ни мне, ни Нику с того самого момента, как разбился самолет. Но мы все взрослые люди, способные принимать собственные решения. Вы должны начать нам верить, если хотите заручиться нашей помощью. Вам нужно, чтобы я помогла поймать Николаса? Сделайте меня частью вашего плана. И если я не проснусь в пятнадцатом году, что ж, так тому и быть. А еще вам следует предоставить Нику такой же выбор, когда он будет здесь.

Шредер покачала головой:

– Мы не сможем отличить Ника от Николаса.

– Я смогу… Почему не смолкает сирена?

– Потому что они здесь.