Все дни, оставшиеся до встречи с представителем НКВД, Рославлев готовился. То, что он не успел сделать до перемещения, доделывалось. На компьютеры наклеивались этикетки вроде: "Для математических расчетов", "Исторические данные", "Медицина" и тому подобные. Составлялись листы с требованиями к персоналу. Компоновались пачки с книгами, каковые, понятно, тоже снабжались этикетками.

Все оставшееся время уделялось чтению. Матрикатор выводил на экран ноутбука портреты деятелей (партийных, хозяйственных, военных) той эпохи, стараясь их запомнить. В ход шли записанные на диск газеты (английские и американские, поскольку немецкого инженер не знал), причем анализировались большей частью статьи экономического содержания. Рославлев помнил, что в середине тридцатых Америка только-только начала выползать из Великой Депрессии, а в период с тридцать седьмого по тридцать восьмой началась повторная рецессия, от которой удастся избавить резким повышением военных расходов — но для них нужна война. И все эти данные укладывались в некое подобие компиляции для руководства СССР.

Берия также был весьма занят, но заботами другого сорта. Он разгребал те завалы, которые оставили Ежов и его команда, а главное: активно избавлялся от его креатур. И это требовало времени. Впрочем, дело с пришельцем пока что не требовало больших трудозатрат. Руководители разведок на запрос об изделии "А" ответили ожидаемо: такой информации нет. Это не удивило: обычно сведения все же поступают об активно ведущихся разработках, а не о тех, которые только-только задумываются или находятся на самых первых ступенях.

Кроме того, был вызван старший лейтенант Кругликов, который получил приказ: встретить тогда-то и там-то такого-то человека… пароль… отзыв… доставить его к наркому. Берия полагал, что сотрудник достаточно опытен, чтобы выполнить столь несложную задачу. Это рассуждение было ошибочным.

Этот командир и вправду был опытным, только в несколько специфичной области. У Кругликова была обширная практика арестов врагов народа и доставка их "куда надо". Вот почему на операцию он поехал не в одиночку, а захватил с собой двоих столь же опытных оперативников. Задержанный никуда не должен был деваться.

С самого начала операция пошла наперекосяк. И началось все с поведения подозреваемого, который пришел на место встречи заранее, то есть за час до срока. И за полчаса до того, как "эмка" с сотрудниками подкатила к назначенной позиции.

Ожидаемое лицо даже трудно было назвать таковым, ибо лица-то как раз видно не было. Нижнюю его половину укутывал шарф — судя по ярко-синему цвету, заграничный. Глаза скрывались за преогромными темными очками. Разглядеть волосы также не представлялось возможным: их скрывала лыжная шапочка. Мало того: и куртка у этого типа была кричаще-красного цвета; такую за километр можно было бы разглядеть. Конечно же, тоже заграничная. Брюки были темно-серыми и заправленными в высокие шнурованные ботинки. Без сомнения, такой человек мог быть только иностранцем.

Находившиеся на виду руки подозреваемого были пусты, и это Кругликов и его подчиненные оценили как положительное обстоятельство. Впрочем, оно было единственным.

Старший лейтенант выступил вперед. Поддержка расположилась грамотно: чуть поодаль, не перекрывая друг другу директрисы. И тут Кругликов совершил непоправимую ошибку. Заключалась она во фразе:

— Ваши документы, гражданин!

Впоследствии сотрудник горячо утверждал, что вслед за проверкой документов хотел назвать пароль.

На это законное требование неизвестный отреагировал так, что даже многоопытных сотрудников проняло ознобом.

Перед ним вдруг оказалось нечто вроде металлического щита высотой в человеческий рост, прикрывавшего владельца спереди и сбоку. Подозревая, что может начаться стрельба, все трое выхватили пистолеты. Но через секунду-другую щит исчез. Вместе с ним исчез и подозреваемый. На его месте остались лишь следы рубчатых подошв и стенка без малейших признаков двери. Долгие поиски пути, которым этот тип мог улизнуть, ничего не дали, кроме реплики "Чертовщина!"

Рославлев предвидел подобный вариант развития событий. Именно по этой причине пошли в дело и одежда яркой расцветки, и скрывание черт лица. Сыграл роль также тот металлический щит, что инженер заказал до перемещения и который скрыл собой возникшую дыру в стенке склада, куда с самого начала и предполагалось отступить. Тут же дыра в кирпичной стенке "заросла", а щит исчез. Дальше осталось лишь избавиться от красной куртки, шарфа и темных очков, пробежать по складу, проделать еще дырку в стене, выскочить наружу, восстановить стену и усесться за руль вездехода. Движок, разумеется, был теплым.

Сотрудники органов могли бы добежать до места выхода, если бы немедленно рванули туда что есть силы. Но этого они не сделали, потеряв драгоценное время на простукивание стенки и рассматривание следов. Правда, звук движка они услыхали и даже побежали в его направлении, но свернувши за угол, не увидели никого и ничего: мощная (для того времени, разумеется) машина успела разогнаться и скрылась за поворотом дороги.

До "своей" квартиры Рославлев добрался благополучно. Но, войдя внутрь, он плюхнулся на раздобытый походя диван и подумал: "Вот так и зарабатывают инфаркты". Подумав, матрикатор взял со "склада" пузырек со старой доброй валерианой, накапал должное количество в рюмку и выпил.

Но через часа три отлеживания организм вроде как отпустило. Что ж, настало время для варианта "Б". Рославлев на этот раз предпочел использовать уже известный из художественной литературы подход.

Второе письмо Лаврентию Павловичу было совсем коротким и уместилось в стандартный конверт, утянутый мимоходом в почтовом отделении. И способ отправления был принципиально другим. Утром следующего дня Рославлев вышел, дошел до почтамта и бросил письмо в огромный синий ящик. Адресовано письмо было, понятное дело, наркому НКВД. В качестве обратного адреса значилось: Москва, Странник.

Но еще до этого Берия успел получить рапорт от незадачливого Кругликова, наорать на него, пообещать повышение до должности участкового в Кушке, приказать своему секретариату отсортировывать письма, отправленные от имени Странника, каковые (после стандартной проверки на вредоносность) немедленно направлять лично в руки адресату. Кроме того, Управление кадрами получило новые распоряжения относительно подыскиваемой кандидатуры. В первую очередь от такого человека требовалось аналитические умения и личное обаяние.

Из представленного списка можно было выбрать хоть два десятка — все до единого хорошо проверенные, в том числе делом. Берия сам не знал, почему он ткнул пальцем на строку, где значился капитан Николай Федорович Полознев. Но его личное дело он приказал доставить.

В нем значились как раз те качества, которые нарком хотел бы видеть от своего порученца для данного случая: прекрасные отношения с товарищами, умение входить в доверие, аналитические способности, позволившие выявить троих агентов германской разведки — не липовых, как при прежнем наркоме, а настоящих. Правда, один из них покончил с собой при аресте, но то уж была вина оперативников, которые его брали.

Очередное послание от Странника было коротким. В нем значилось следующее:

Прочитав послание, Берия задумался. Как и всякий руководитель, он до последней степени не любил ситуации, когда ему ставили условия. Но по зрелом размышлении он вынужден был признать правоту Странника. Пусть по глупости сотрудника, но ведь попытка силового захвата была. И Странник не мог знать, кто именно ее инициировал. После этого вызванный порученец получил приказ организовать соответствующую заметку в газете. Тот исполнил все в точности. Номер уже находился в верстке, но дежурный редактор и метранпаж не осмелились проявить недовольство вслух.

Через день пришло очередное послание от Странника. Оно было совсем уж коротким:

Разумеется, кандидат во встречающие был вызван на ковер. Первое впечатление (а Берия знал, насколько важным оно может быть) оказалось благоприятным. Капитан не суетился, не пытался подладиться под настроение начальства, а терпеливо ждал приказа. И таковой последовал.

— Вот что, капитан. Тебе предстоит войти в контакт с одним человеком, прибывшим очень издалека, а потом доставить его сюда. Доставить, а не арестовать! Он и сам хочет попасть ко мне на прием, но опасается противодействия, и у него появились на то основания… ладно, неважно. Имя его неизвестно. Даже не пытайся выведать. Сам назовется, если захочет. Характеристики: очень сильный аналитик. Имеет доступ к информации стратегического масштаба. По косвенным сведениям, неплохой оперативник; во всяком случае, от опытных сотрудников ушел. Задача: завязать с фигурантом дружеские отношения. Войти в полное доверие. За то время, которое тебе понадобится, чтобы доехать до нашей конторы, ты этого не успеешь сделать, но обязан приложить все усилия потом. Короче, этого человека нужно сделать полностью нашим. И учти: весьма возможно, им заинтересуется сам товарищ Сталин. Вот здесь пароль, отзыв, место и время встречи. Туда нужно прибыть точно в назначенный момент. Все это ты запомнишь, записывать нельзя.

Последняя фраза был лишней: капитан и так не собирался этого делать.

Нарком продолжал:

— Пойдешь один. Если то, что он принесет с собой, правда, то иностранные разведки заплатили бы за этого человека — живого или мертвого — золотом по весу. Так что будь начеку. Сумеешь провернуть эту операцию и стать надежным куратором — считай, майорское звание не за горами, — в этот момент нарком явно поколебался, но все же решился. — Вот письмо от него, ознакомься. Чтоб ты понял, какая птица к нам залетела. Нет, должна залететь.

Полознев прочитал. Похоже, Странник и вправду обладал информацией высочайшего уровня. Но думать долго хозяин кабинета не дал:

— Вопросы?

— Есть описание внешности?

Берия скривился:

— Описание! Он вышел на предыдущую встречу, укутанный полностью. Ни лица, ни глаз, ни волос не видать. Только что рост: примерно сто семьдесят пять. Да, еще кисти рук: вроде как сильные, а пальцы такие, как будто он работал ими мало. Мозолей нет. Вот тебе рапорт того дурака, что пустился его арестовывать. Изучи. Но выносить нельзя.

Капитан прочитал вроде бы быстро, но внимательно. Первое, что ему пришло в голову, совпало со мнением, высказанным ранее: "Чертовщина!"

Но приказ есть приказ. Капитан Полознев намеревался выполнить его до точки. И началась подготовка.

Кое-что было предпринято в части установления личности и происхождения Странника. Но это "кое-что" дало мизерные результаты. Мнения экспертов в части способа печати текста разделились. Напечатанное рассматривали под микроскопом. Большинство посчитало, что это высочайшего качества офсетная печать, ибо все буквы состояли из мельчайших пятнышек (правда, смазанных). Двое экспертов указали, что существующими средствами воспроизвести подобное качество невозможно вообще. Правда, все эксперты единогласно вынесли вердикт: представленный образец не мог быть напечатан ни высокой, ни глубокой печатью. Специалисты по бумаге уверили, что листы такого размера и качества не производятся в СССР, Германии, Великобритании, САСШ и Франции.

Поиск отпечатков пальцев на конвертах и бумагах ничего не дал — точнее, эти предметы трогали лишь пальцы своих же сотрудников.

Разумеется, в кадрах РККА и РККФ старший лейтенант Я. Гремлин не числился.

Последний день перед встречей назвавший себя Странником потратил на обеспечение собственной безопасности. Дом напротив склада был жилым. Разумно было предположить, что если сотрудники НКВД и будут наблюдать, то не из окон комнаты в коммунальной квартире — а именно такие в том доме и были — потому, что в этом случае о секретности можно забыть. Что касается чердака, то в нем слуховых окон, выходящих на улицу Буженинова, не было вообще. Зато сбоку от дома имелся двор, огражденный штакетником. И в этом дворе вполне мог разместиться, например, грузовичок. За этим обстоятельством еще предстояло следить. Подумав, Рославлев решил все же обезопасить себя и со стороны чердака. С этой целью поздно вечером проник туда и установил датчик движения. Радиус действия того составлял шестьдесят метров — более чем достаточно. Правда, антенну пришлось вывести сквозь железную крышу.

Рославлев смотрел на приближающегося человека в гражданской одежде. Это мог быть только он — переговорщик от НКВД.

Предварительная работа была проведена отменного свойства. Во все помещения, откуда было видно место встречи, были расставлены датчики слежения, долженствующие испускать сигнал. Имелись в виду, конечно, помещения сугубо производственного назначения.

Но нет, представитель шел один, и вокруг явно никого не было.

— Я ищу Странника.

Пароль был правильным. На него надлежало дать правильный отзыв, который и последовал:

— Изделие "А" не готово.

— Меня зовут Николай Федорович, — представился крепыш небольшого роста с голубыми глазами и без особых примет. Произношение у него было почти чисто московским, но со следами какого-то регионального говора, который Рославлев угадать не мог.

— Меня можете звать Сергей Васильевич.

Рукопожатия не было.

— Мне поручено сопровождать вас, Сергей Васильевич, до кабинета наркома. Я же буду вашей охраной.

Инженер решил состорожничать:

— Могу я глянуть на ваше удостоверение?

— Пожалуйста, — и красная книжечка мгновенно появилась на свет в сопровождении искренней улыбки.

Рославлев, сам не зная почему, первым делом сматрицировал документ, а потом на него глянул. Так… капитан Полознев Николай Федорович, Главное управление государственной безопасности… ну, это надо было ожидать… вроде как все в порядке.

Книжечка вернулась к ее законному обладателю.

— Что ж, Николай Федорович, не будем терять времени?

— Не будем, Сергей Васильевич.

— У вас тут поблизости автомобиль?

— Недалеко. Семь минут ходьбы, если без спешки.

Милицейский пост, рядом с которым притулилась "эмка", и вправду был недалеко. Рославлев отметил, что шофера в салоне не было. Загадка тут же разрешилась:

— Я сам поведу.

Про себя инженер поставил жирный плюс капитану: очень многие чины там, где касалось вождения машины, предпочитали казенных водителей.

Удобства в этой легковушке оказались на ожидаемом уровне. Рославлев только-только устроился на переднем сиденье, когда Полознев повернул голову направо:

— Сергей Васильевич, если желаете, то можете получить оружие. Наган находится под сиденьем.

Само по себе предложение вроде как выражало большое доверие, хотя мысленно инженер не исключил сточенного бойка или "вареных" патронов. Ответил он дипломатично:

— У меня опыт с наганом, считайте, никакой, Николай Федорович. Да и стрелок я… очень так себе. Но спасибо. Надеюсь, когда-нибудь буду брать у ваших сотрудников уроки по стрельбе.

Улицы Москвы совершенно не казались забитыми. О пробках тут, вероятно, и вовсе не слыхали. И тут в размышления пассажира вклинился голос водителя:

— Сергей Васильевич, у вас какой-то документ имеется?

— Да, но как вы его будете изучать и одновременно вести машину?

— А через пару минут доедем до железнодорожного переезда, там простоим несколько минут, успею глянуть.

Капитан в очередной раз оказался прав, если не считать того обстоятельства, что на проверку паспорта ему хватило считанных секунд. Липа, без сомнений, хотя на подлинном бланке. Спецотметки имелись, но поставлены были так, что любому опытному сотруднику сразу стало бы ясно: сделано без малейшего понимания. Вслух эта критика, конечно, не прозвучала.

На проходной дело решилось не так быстро, как предполагал Рославлев: сопровождающий попросил отдать паспорт на время и подождать, подошел к охраннику, быстро и почти неслышно отдал распоряжение, показал свой собственный пропуск, тот ткнул пальцем куда-то в сторону… короче, прошло не менее пятнадцати минут прежде, чем пропуск был оформлен. Разумеется, он был оформлен на имя, значившееся в паспорте.

— Нам на второй этаж.

Пол на этом этаже был покрыт ковровой дорожкой — явно оставшейся еще со старых времен. Народу навстречу не попалось вовсе — если не считать двух явных курьеров с толстыми картонными папками в руках.

Капитан коротко и тихо переговорил с секретарем, тот ответил столь же тихим голосом, и Полознев повернулся к инженеру:

— Нам придется подождать. Нарком занят. Оружие придется сдать.

— У меня его на руках нет, — ответил седой посетитель. И это была правда.