Ни гросс-адмирал Редер, ни какой-либо из других командиров Кригсмарине не знали и не могли знать, что события чуть-чуть свернули с того пути, который уже был пройден в другом мире. Но при том они подталкивали этот поворот. Были доработаны бесконтактные торпеды по совету русских. Немецкие инженеры провели крайне дорогостоящие испытания данных торпед и довели их до ума. Также рейхсканцлер по совету Редера запретил даже проектировать, а не то, что строить сверхлинкор, однако дал ход достройке авианосца ‘Цеппелин’. Геринг, вцепившись в возможность, предоставленную моряками, отдал приказ усиленно тренировать авиаторов в части взлета-посадки на палубу.

А в Стокгольме Те, Кому Надо (с немецкой стороны) усиленно искали возможность очередного контакта. Русские на все авансы отделывались общими фразами о ‘несвоевременности’. Немецкие военные и флотские представители пришли к очевидному выводу: русская разведка находится в стадии получения и проверки информации.

Но сдвиги исторических событий произошли не только в количестве и качестве: они случились и во времени.

С легкой руки журналистов, а потом историков все лавры в осуществлении запланированной операции подводной лодки U-47 получил ее командир Гюнтер Прин. Это было не вполне заслуженно.

Штаб Дёница давно примерялся ударить по базе Королевского флота в Скапа-Флоу. Можно сказать больше: возможность прорыва через пролив Кёрк уже была доказана разведывательным рейдом подлодки U-14. Осталось лишь подгадать момент и осуществить дело на практике.

С первой частью дело обстояло не так радужно. Агенты в Скапа-Флоу имелись, проблема заключалась в оперативной связи. Использование радио означало провал связника с вероятностью чуть ли не сто процентов. Не столь свежая информация заключалась в том, что в бухте Скапа-Флоу достоверно находится устаревший линкор ‘Ройял оук’ и линейный крейсер. Но агент не смог разузнать названия второго.

И тут – разумеется, это было счастливым совпадением – помощник советского военно-морского атташе согласился на встречу с немецким коллегой. Совершенно неофициальную, понятное дело, то есть как и раньше. Без протокола. И уж точно без униформы.

Видимо, советский представитель был сильно голоден. К этому выводу немец пришел, узнав, что тот заказал шведские тефтели с гарниром. Впрочем, русский решил частично следовать немецкому примеру, добавив к заказу кофе (как же без него?) и клюквенный мусс.

Встречу можно было обозвать беседой или торговлей – это не так важно. Куда важнее то, что немец начал серьезный разговор первым.

- Mein Herr, считаю должным довести до вашего сведения вот что. Через примерно два месяца ожидается большой конвой из Соединенных Штатов на судах под американскими флагом. Предположительно, под охраной американских кораблей.

Советский моряк про себя отметил, что немецкий собеседника безупречен, если не считать небольшого эльзасского акцента.

А немец продолжал:

- Мы полагаем, что груз может иметь стратегическое значение. В частности, планируются к поставке бомбардировщики – в разобранном виде, конечно – артиллерия и боеприпасы к ней.

- Береговая или зенитная? – нейтрально спросил русский.

- Та и другая. Но самолеты важнее. Сто восемьдесят штук. Участие американского летного персонала в боестолкновениях не предполагается.

- У нас имеется некоторый опыт отражения массированных воздушных налетов, – столь же индифферентно ответил русский. В переводе с дипломатического языка слова означали: ‘Германии следует озаботиться усилением ПВО. У нас таковая уже имеется.’ А еще советский моряк подумал, что на обучение личного состава звукометристов и операторов радарных установок потребуется время, но сколько именно – он не знал. Вероятно, собеседник пребывал в таком же неведении.

Немец продолжил:

- У нас такового опыта пока что нет, и мы хотели бы его избежать – или хотя бы не обретать его как можно дольше.

Это уже было не просто намеком, а прямым указанием, что Кригсмарине планирует перехват этого конвоя.

- Разумеется, мы бы не желали, чтобы военные и в особенности гражданские объекты в Германии подвергались бомбовым ударам.

Немец понял эти слова правильно: русские не считают нужным хоть как-то противодействовать удару по конвою.

А советский моряк продолжал:

- Мы думаем, что компетентные лица из Германии могут провести встречу вот здесь, – из кармана пиджака любитель тефтелей достал листик с напечатанной картой. На нем красовались Оркнейские острова. – Предположительно там будут вот эти господа.

Из кармана был извлечен другой листок, на котором были написаны слова ‘Ройял Оук’ и ‘Худ’. Второе название сопровождалось знаком вопроса.

- Они занимают важные посты, – безразличным тоном заметил германский офицер. Про себя он, как и многие другие до него, с трепетом подумал: в какой же должности пребывает русский осведомитель в штабе Кригсмарине?

- Ваши сведения не вполне точны, – нудным тоном поправил многознающий собеседник. – Должность вот этого господина, – палец ткнул на название ‘Ройял оук’, – звучит грозно, на деле же он мало что решает. Сидит себе в своем кресле и встречает прибывающих гостей. Второй – другое дело; тот личность с неизвестными возможностями. И еще добавьте: в клубе планируется перестройка. Оставят лишь главный вход. Но точные даты нам неизвестны. Добавьте еще: некто, имеющий опыт общения с аристократами, рекомендует проявить уважение и подарить вот этому господину целых три бутылки шампанского.

Это означало, что, опасаясь немецких подводных лодок, англичане планировали перекрыть пролив Кёрк. И не так уж важно, чем именно: противолодочными сетями или минами. Отсюда следовало: надо поторопиться с той операцией, о которой помощник германского военно-морского атташе только что узнал (подобные сведения были явно не его уровня). Но столь же многозначительным был совет насчет шампанского. Отсюда неоспоримо следовало: русские знают что-то такое об этом линкоре, и это ‘что-то’ прошло мимо внимания флотской разведки.

Вот почему изменения событий произошли также во времени. Нападение лодки U-47 в другой истории случилось раньше. И сама атака выглядела иначе.

Но, как это обычно бывает, действительность решила внести коррективы. Первым сюрпризом было наличие трех кораблей на рейде. Различить названия кораблей корветтен-капитан Прин не мог по причине слабого освещения, но по силуэту прикинул, что крайний справа – скорее всего, это линейный крейсер. Чуть левее стояло на якоре нечто не вполне понятное, но разглядеть силуэты орудий удалось. И, наконец, старый линкор. В опознании силуэта ошибиться было невозможно.

Командир подводной лодки должен не только быстро думать. Еще более важным качеством для такого офицера является умение быстро принимать решения – предпочтительно правильные. Гюнтер Прин, обдумав информацию от штаба Дёница, решил последовать совету атаковать сперва линкор.

Так, в носовом залпе четыре торпеды, в кормовом – одна. Перезарядка займет полчаса. Такая задержка на акватории крайне нежелательна: могут найти и тогда вбомбят в грунт.

- Атакую линкор!

Уже по возвращении на базу в Вильгельмсхафене Прин доказывал лично Дёницу, что это решение было стратегически и тактически наивыгоднейшим. Главный подводник Рейха благожелательно кивал героическому подчиненному, но про себя думал, что Гюнтеру просто наворожила удача.

Условия для торпедной стрельбы были почти учебные: на дистанции шесть кабельтовых, под прямым углом к неподвижной цели. Прин помнил рекомендации, поэтому произвел трехторпедный залп. В душе он ожидал подрыва погребов. Уж после такого ‘Ройял оук’ не имел бы никаких шансов на выживание.

Расчет оказался почти точным. Торпеды взорвались в полном соответствии с показаниями секундомера. Корабль сразу стал крениться, к тому же начался пожар. И лишь немного позже огонь добрался до погребов. Видимо, те были не полны, поскольку взрыв оказался не настолько силен, как можно было ожидать.

Но любоваться зрелищем было некогда. Командир U-47 довернул перископ, ловя в визире то, что он полагал второй по важности целью. Одновременно рулевой выполнял лающие команды:

- Право, тридцать! Так держать! Лево один, Оскар!

Малоподвижная на перископной глубине лодка медленно двигалась, ловя носом цель и одновременно приближаясь к ней. До нее было девять кабельтовых. Даже в темное время (а было чуть позже часу ночи) можно было разглядеть перемещающиеся синие маскировочные огоньки на палубе.

- Давай, Курт!

Последняя из остававшихся в носовых аппаратах торпеда ушла в сторону крейсера, который все еще не выбрал якорь. Но результат попадания оказался иным.

Не услышать такое было невозможно. Лодку тряхнуло, как если бы в надводном положении случилось прямое попадание фугасного снаряда среднего калибра. Лопнули лампочки в центральном посту.

Линейный крейсер ‘Худ’, краса и гордость Королевского флота, в этой истории погиб не от снаряда линкора ‘Бисмарк’. Но гибель крейсера от взрыва погребов главного калибра была столь же впечатляющей. Неконтактная торпеда взорвалась под днищем крейсера – в самом уязвимом его месте.

Перископ U-47 все еще был поднят. Прин решил израсходовать последнюю торпеду. Позиция лодки была весьма подходящей для тихого ухода из гавани, но не для стрельбы по последней крупной цели. Про себя корветтен-капитан принял решение: уходить в пролив Кёрк независимо от результатов атаки.

Командир вспомогательного корабля ‘Пегасус’ проявил решительность и отдал приказ избавиться от якорей. Все котлы, кроме одного, были холодными, о полном ходе можно было лишь мечтать, и все же корабль тяжело сдвинулся с места. Возможно, именно это перемещение и сделало успех дерзкой германской субмарины не полным. Торпеда взорвалась под правой скулой корпуса корабля; подводная пробоина оказалось большой, но не смертельной. Ход и без того был невелик, после взрыва он упал еще больше, и все же на четырех узлах ‘Пегасус’ дотянул до береговой отмели. Он оказался единственным кораблем, который спасся после подводной атаки. Видимо, судьба решила хорошенько позабавиться: только на этом вспомогательном крейсере не погиб никто. Зато жадная Фортуна с избытком отыгралась на линкоре и линейном крейсере. Лишь треть экипажа с ‘Ройял оука’ удалось спасти. Что до экипажа ‘Худа’, то его доля везения оказалась куда меньше. Из воды достали живыми четверых матросов.

История получила громкий резонанс. Немецкая пресса захлебывалась в патриотическом угаре. Германские эсминцы были отомщены с лихвой. Как и в другой истории, Дёниц получил повышение в звании, став вице-адмиралом. Что до Прина, то ему достался Рыцарский крест железного креста. Впрочем, в звании подводника не повысили, потому что корветтен-капитаном он стал недавно.

В Англии газетные статьи исходили словами ярости и скорби. Это, впрочем, ожидалось. Раздавались голоса, что все базы подлодок до единой надо разнести в песок бомбовыми ударами. Разумеется, умные люди к подобным воплям не прислушивались, ибо трезво оценивали возможности английской авиации. Зато без особого шума предпринимались меры по защите трансатлантических конвоев. Американцы выразили мнение, что-де развеваюшийся флаг США на кораблях конвоя является надежнейшей защитой от пиратов Дёница. Английские адмиралы ответили столь же просто, сколь и категорично: отныне ни один из конвоев не выйдет в Атлантику без защиты в виде британских эсминцев как наилучшей противолодочной защиты. При этом не имеет никакого значения, под какими именно флагами пойдут торговые суда. В ходе переговоров американские флотские офицеры выкатили встречное предложение: дескать, сам по себе британский флаг на боевых кораблях делает их желанной целью для немецких подлодок. А потому, если Германия не хочет военного столкновения с Америкой, то не станет атаковать американские эсминцы. А уж они-то смогут найти и уничтожить немецкие подлодки, если те начнут крутиться под винтами у серьезных парней. В ответ англичание вежливо указали, что противолодочное оборудование на кораблях Его Величества – лучшее во всем мире.

В конце концов переговорщики пришли к компромиссу: караван из судов в количестве не более двадцати четырех будут сопровождать шесть американских и столько же британских конвойных кораблей. Вооружение таковых будет рассчитано на борьбу прежде всего с подводными лодками. Этот пункт возражений не вызвал. В свою очередь, звездно-полосатые партнеры внесли в договор свой пункт: командиры американских эсминцев получат приказ ни в коем случае не открывать огонь и не нарушать нейтралитет иным образом первыми. Какие-либо враждебные действия в отношении германских кораблей будут предприняты лишь в ответ на нападение. На этот пункт согласие удалось получить без затруднений.

Несомненно, разговор Странника и Полознева под выпивку с закуской был доведен до сведения наркома Берии. Тот, в свою очередь, не замедлил доложить Хозяину.

- Лаврентий, насколько Странник уверен в возможности советско-японской войны?

- Совсем он в этом не уверен, но опасается.

И так как Сталин явно ожидал продолжения в виде собственного мнения наркома, тот добавил:

- Мне кажется, что наличие крупных транспортных самолетов по-любому будет полезным. И эта работа не станет для Странника чрезмерно тяжелой. Труднее придется тем, кто эти самолеты будет осваивать. Но поскольку серьезного флота у нас на Дальнем Востоке нет, туда придется перебросить сколько-то новейших подводных лодок.

- Но лишь после того, как те докажут свою эффективность в соответствии с планом ‘Нина’.

- Так точно. Полагаю, что выполнение плана начнется чуть раньше, чем... тогда. Вот данные из США. Тот самый караван. Это подтверждает и другой источник.

- Вот и поглядим на результат.

- Мне кажется, о возможностях японского наступления стоит спросить товарищей Шапошникова, поскольку он имеет громадный опыт штабной работы, и товарища Жукова, имеющего самый большой боевой опыт именно с японцами.

В голосе вождя отчетливо прозвучало мрачное удовлетворение:

- Да, но не сейчас. Когда у тебя, Лаврентий появятся факты, доказывающие подготовку японского наступления. Но нельзя исключить проявление осторожности с их стороны: при Халхин-Голе японская армия получила урок.

Что-то в этом роде Берия ожидал, поскольку не замедлился с ответом:

- По данным аналитиков, борьба армии и флота в Японии не стихает ни на минуту. Пока что флот получает больше ассигнований. Но если армейцы получат толчок от внешнего источника, то... могут начать подготовку.

Для принятия решения Хозяину понадобилось чуть менее папиросы.

- Через пять дней пригласи товарищей Гризодубову, Раскову... и Чкалова сюда. Пусть осваивают пассажирскую технику – этот Ил-18. Валерия Павловича на час раньше. Что до транспортных машин, то они достанутся команде Голованова, но его приглашать на это совещание не надо. С ним я сам переговорю... послезавтра.

- Все будет сделано.

Берия сделал вывод: Полина Осипенко останется командовать вертолетчицами.

- Вопросы?

- Просьба относительно Странника. Нужно сейчас командировать его в КБ Королева. У них готова ракета, способная в теории подняться на высоту двести километров. Считаю нужным матрицировать ее – хотя бы три экземпляра. Александров сам настаивал на этом. И еще он предложил вот какой план...

Берия достал пару страниц печатного текста и протянул Сталину.

- ...он полагает, что сможет без больших усилий матрицировать еще подводные лодки, но при условии сохранения секретности. Разумеется, в последнем вопросе подмога НКВД обещана.

Хозяин взял бумаги и внимательно их проглядел.

- На Дальний Восток, значит?

- Да. В разговоре со мной он особо подчеркнул, что освоение этих лодок возможно и в составе Северного флота. Но если только на дальневосточной базе будет подобное сооружение, то матрицирование как средство переброски труда не составит.

- Есть мнение, что товарищ Александров опять забегает вперед. Сначала стоит осуществить тот проект, что уже предложен, в районе Мурманска. Но если будет доказана возможность матрикации подводных лодок без риска... тогда подумаем. Само собой, сразу же поставить в известность моряков. Обучение экипажей, снабжение, быт – все будет за ними. Если все пройдет должным образом – привлечь судостроителей, пусть и не сразу. Нам понадобится воспроизведение кораблей во всем, включая не только машины, но и приборы. Вооружение, само собой.

Берия наклонил голову. Мысль Хозяина была насквозь логична и понятна. А тот продолжил:

- Будет ли возможность матрицировать там же корабли другого типа?

- Да, но меньше крейсеров, поскольку у Странника таковых просто нет.

Нарком имел в виду, что крупные корабли отсутствуют на складе.

- Сооружение нужно подготовить с запасом. Возможна покупка боевых кораблей и гражданских судов у других стран. Пусть твои люди с участием моряков подберут место. О работах по матрикации докладывать мне каждый день. Предусмотреть участие врача. Странник бывает неосмотрителен в части собственного здоровья, а он и сейчас очень нужен, и еще долго будет нужен.

Берия кивнул и быстро сделал пометки в блокноте.

Но Сталин не торопился завершать беседу.

- Что с атомным проектом?

Все цифры и показатели Берия знал наизусть:

- Задержка сейчас не с изделием, а с полигоном для испытания. В настоящее время роют вертикальный ствол шахты. Дошли до глубины пятьсот двадцать метров. Странник настаивал на километровой глубине. Но еще понадобится не менее полугода, если учесть затраты времени на штреки, то есть горизонтальные отводы.

Нарком остановился перевести дух, и тут же прозвучал очередной вопрос:

- На какой стадии реактор?

- Само сооружение готово. Однако требуется установить в нем системы контроля и управления. Они мало того, что сложные – Александров настоял на дублировании всех приборов и цепей. Также не меньше четырех месяцев займет подготовка к загрузке топливных элементов и сам процесс. Монтажники справились бы намного быстрее, но Странник настоял на драконовских – он так и выразился – мерах безопасности. Разумеется, понадобится матрицирование этих элементов, но позже, перед самой загрузкой.

Вероятно, упоминавшему выше Страннику многократно икалось или чихалось во время этого совещания. Мы не можем утверждать это со всей уверенностью, но зато убеждены, что указанное обстоятельство, если и сущемтвовало, то не сильно помешало провести совещание в экономическом отделе НКВД, в котором участвовали Рычагов и Локтионов. Рославлев хотел также привлечь Смушкевича, но тот был в отъезде.

Генерал-лейтенант Рычагов про себя отметил, что тон хозяина кабинета был чуть официальнее обыкновенного.

- Товарищи, нам поставлена задача обсуждения концепции будущего самолета. Не истребителя, а штурмовика. В отличие от хорошо знакомых тебе, Павел Васильевич, штурмовых вертолетов, он будет дешев в изготовлении и эксплуатации. Сейчас он доводится в КБ Ильюшина. От нас требуется уточнить требования к изготовлению. Наметки могу предложить сразу. Логика тут простая. Машина будет летать непосредственно над полем боя, причем на малой высоте. По ней будут стрелять из всего, что может стрелять. Следовательно, потери нельзя предотвратить, но можно снизить. Первое, что приходит в голову: наличие стрелка, защищающего хвост. Самолет без такового – легкая добыча для истребителей противника. И забудьте о пулемете винтовочного калибра. Сзади будет березинский пулемет, с ним я помогу... Второе: дополнительная броневая защита стрелка. Заметьте, товарищи: речь не идет о кардинальной переделке уже существующей машины. На это может просто не хватить времени. Но в будущем подумаем о лучшем варианте штурмовика. Два двигателя воздушного охлаждения, усиленное бронирование... всякое такое.

Некоторое время летчики переваривали сказанное, потом Локтионов покачал бритой головой, хмыкнул и осторожно заметил:

- Я не конструктор, но опасаюсь, что дополнительная навеска брони утяжелит машину. Да еще стрелок и крупнокалиберный пулемет туда ж. Ильюшинцы могут не вписаться по требованиям к дальности. И опять же скорость понизится.

- Что до скорости и дальности: придется конструкторам малость попотеть с аэродинамикой. В любом случае подготовленные экипажи куда ценней того, что удастся выцедить по этим показателям. Но также можно получить большой выигрыш, используя грамотную тактику штурмовки. Гляньте на вот эти варианты...

Летчики не просто глядели: они вглядывались пристально и читали внимательно. Через двадцать минут Рычагов нарушил молчание:

- Сергей Васильевич, может быть, стоит погонять подразделения или даже целые части на тех симуляторах... ну, ты знаешь.

Инженер шумно вздохнул.

- Есть возможность дрессировки на Ил-2, но...

Еще вздох.

- ...ситуация переменилась, короче говоря. Товарищи Сталин и Берия могут просто не дать мне времени это делать. Вот разве что такой финт. Сам дрессировать не буду, но обучу человека – желательно летчика – работать с настройками симуляторов. То есть он может и сам обучиться, но время на это уйдет как бы не раза в четыре больше. Александр Дмитриевич, если удастся убедить Сталина выделить на это обучение неделю моего времени... ну, четыре дня в жестоком минимуме... то может выгореть. Павел Васильевич, и ты при случае замолви словцо. Ну, а если не прокатит – тогда, Александр Дмитриевич, придется тратить деньги, бензин, моторесурс и все такое прочее на хорошее обучение. Вон Пал Василич в этом деле многоопытный.

Авиаторы переглянулись.

- Сергей Васильевич, а почему вдруг такое внимание к штурмовикам-самолетам, а не к вертолетам?

Вопрос Рычагова прозвучал отнюдь не праздно. Он-то видел ‘крокодилы’ в действии. Пусть они уступали в скорости абсолютному большинству тогдашних самолетов, но уж по точности стрельбы им равных не было, да и броня была отменной.

Ответ последовал не сразу. Летчикам показалось, что этот человек, который обычно не лазил за словом в карман, сейчас с некоторым усилием подбирал нужные выражения.

- Все дело в том, что без меня никто не сможет достать нужные запчасти, материалы и всякое прочее к вертолетам. И постепенно штурмовым авиачастям настанет кирдык. Ильюшинские штурмовики советская промышленность сможет производить совершенно без моего участия. Та самая соломка, которую стараюсь подстелить. Случись большая война – без штурмовых авиаполков пехоте придется туго.

Вплоть до выхода из здания наркомата оба летчика молчали. Потом Локтионов как бы между прочим заметил:

- Скоро будет совещание у товарища Сталина, я буду участвовать. Попробую поднять вопрос.

Разведке Соединенного королевства, похоже, улыбнулась удача.

Ну в самом деле: изложение (не фотокопия, к сожалению) доклада германского агента, ставшего очевидцем воздушного боя английской бомбардировочной армады и русскими истребителями.

Стоит отметить, что основные моменты в этом докладе уже были известны: реактивные истребители с ракетным вооружением, отличающиеся громадным превосходством в скорости, разнесли в клочья и перья самолеты бедняг, имевших несчастье стать у них на пути. Но было кое-что, не вошедшее в прежние сообщения.

Тот, кто наблюдал лично за боем, высказал предположение о смешанном составе истребительной части: в кабинах реактивных машин, похоже, сидели немцы, а винтовых – русские. Вот это стоило доклада начальнику разведки. А тот, понятно, передал сообщение премьеру, ибо дело это оказалось с отчетливым политическим духом.

Черчилль был, как всегда, корректен:

- Сэр Стюарт, есть ли дополнительные свидетельства в пользу этого предположения?

Стюарт Мензис был истинным английским джентльменом не в меньшей степени, чем босс. Во всяком случае в том, что касалось учтивости:

- Сэр, мои люди консультировались с опытными пилотами, в том числе с теми, кто был наблюдателем боев во Франции. По их мнению, особенности тактики и, главное, воплощения ее в небе указывают на, самое меньшее, сильное немецкое влияние в том, что относится к реактивной истребительной авиации. В дополнение: как раз глупейшая, по мнению всех пилотов, выходка тех, кто пустился в почти безрассудную атаку на винтовых истребителях – типично русская.

Премьер-министр отвлекся от ящичка с сигарами и прикрыл в раздумье глаза.

- Все же, сэр Стюарт, оснований для серьезных политических выводов маловато. Постарайтесь получить подтверждения из независимого источника.

Стоит отметить, что Стюарт Мензис не так уж сильно ошибался. Разумеется, он не знал русской пословицы ‘Мастерство не пропьешь’, зато знал, пусть и от пилотов, что тактический почерк – вещь вполне узнаваемая и главное, сохраняется надолго.

Но даже обычный почерк можно, приложив некоторые усилия, изменить.