Уже в полете из Харькова в Москву Рославлев с ухмылкой, непонятной окружающим, подумал: ‘Ну вот, промежуточный патрон здесь изобрели, правда, без меня; автомат Калашникова – то бишь автомат Судаева – будет; командирскую башенку на Т-34 предложил, осталось лишь перепеть Высоцкого.’ При этом кандидат в образцовые попаданцы прекрасно осознавал, что перепеть Владимира Семеновича должным образом способен лишь он сам. Свои же собственные вокальные и артистические данные инженер оценивал более чем скромно. Были и другие, более значимые планы.

Но жизнь, по своему обыкновению, внесла коррективы в замыслы планировщика.

Переговоры с руководством французского военного флота велись в формате двое на двое. Все четверо были адмиралами, свободно владевшими как немецким, так и французским языками.

На стол легли планы операции ‘Катапульта’.

Французы открыто выразили скепсис, причем не особо дипломатическим образом:

- Какие у нас основания доверять этим сведениям и вам самим, господа?

Это возражение предвиделось. Отвечал Отто Шнивинд:

- Оснований для доверия бумагам или военнослужащим враждебной страны у вас нет, согласен. Мы всего лишь просим довериться фактам и логике. Напоминаю: Франция объявила войну Германии под влиянием сильной польской диаспоры. У Англии такой причины не было. Зато было желание устранить одного конкурента на европейском континенте (то есть Францию) и втянуть другого, то есть Германию, в военное противостояние с Советским Союзом на сухопутном фронте, не рискуя ничем. Признаю: Королевский флот сильнее Кригсмарине – пока что. Но как только речь зашла о поддержке сухопутными силами – дело обернулось куда как иначе. Вы сами могли видеть: Великобритания не пошевельнула и пальцем, чтобы помочь вашей стране.

Французы переглянулись. Немцы сделали вид, что не заметили этого.

Но адмирал Франсуа Дарлан, который в другом мире отказался передать флот Германии даже после бойни в порту Мерс-эль-Кебир, упрямо сдвинул свои густые черные брови и продолжал гнуть линию:

- Французский флот никогда не согласится быть под началом Германии. Даже если я отдам такой приказ, ему не подчинятся.

В переговоры вступил Герман Бём:

- Но никто вам и не предлагает переходить под немецкое командование. Флот Франции подчиняется и будет подчиняться маршалу Петэну. Речь может пойти лишь об оперативном подчинении, да и то командовать будет кто-то один из вас, ибо я не знаю других достойных этого командующих.

Свое слово сказал осторожный адмирал Марсель-Брюно Жансуль:

- Господа, вас можно понять так, что Германия предлагает свою защиту французскому флоту от враждебных действий английского. Однако из ваших же собственных рассуждений следует, что таковую защиту Кригсмарине предоставить не может. Не изложите ли вы подробнее суть своих предложений?

- Месье адмирал, вы же флотоводец. Прикиньте сами: в стратегическом смысле нет толку переводить ваш флот куда-то далеко от Тулона и Бреста, то есть от баз с хорошими судоремонтными мощностями. Иначе говоря, порты в колониях вас не спасут. Если же подобная попытка будет сделана, то англичане без труда выследят вас, пошлют свой флот и уничтожат ваши корабли без малейшей пользы для Франции. Иначе говоря, вы совершенно правы в том, что без дополнительной силы вам не удастся защититься.

Французы помрачнели. Логика вице-адмирала Бёма была столь же убедительна, сколь и безжалостна.

А тот продолжал:

- Вы правы, месье адмирал, что, даже соединившись, наши военно-морские силы вряд ли справятся с натиском Королевского флота. Но вы сейчас рассуждаете как моряк. А я попробую мыслить шире. Если в Бресте будет базироваться германская авиация, то именно она сможет прикрыть ваши корабли зонтиком. Конечно, лучше в соединении с силами Кригсмарине. И добавьте одну мелочь с тактической точки зрения. Ваш прекрасный линкор ‘Жан Бар’ на настоящий момент боеспособен едва ли на треть. Очень хорошо, тогда судостроительные мощности Бреста помогут в его достройке.

Говоря это, Бём слегка кокетничал: мелочью это обстоятельство ни по каким меркам не было.

Как бы то ни было, непростые переговоры со скрипом сдвинулись с места.

- Сергей Васильевич, вот сведения из Германии, которые вы просили, – с этими словами Серов протянул Рославлеву тонкую папку. Странник кинул короткий взгляд на содержимое и тут же ответил:

- Иван Александрович, информация ценная, и мне понадобится сколько-то времени на ее изучение и сопоставление с прогнозами. Однако сразу же могу сказать... – с этими словами коринженер, по своему обыкновению, достал жестом фокусника лист бумаги, – ...понадобится держать связь с людьми в Норвегии. Сверх того, санкция наркома вот на какую операцию... посмотрите.

- Если не ошибаюсь, такие контакты уже имели место, причем дважды, – осторожно заметил Серов.

- Все так, но и тогда требовалось политическое обоснование на это, и сейчас такое понадобится.

Странник не угадал. Берия не дал разрешения на очередной неофициальный контакт представителей разведок Германии и СССР. Мало того: он даже не потрудился хоть как-то обосновать это перед товарищем коринженером, хотя, если уж говорить правду, и не обязан был это делать.

Одновременно в военно-морском ведомстве Великобритании (и не только там) принимались стратегические решения.

Вопреки обыкновению, докладывал начальник разведки.

- ...в результате основную долю информацию дали наши источники в сухопутных силах Германии. Из полученной информации следует, что операция Weserübung-Nord, – по каким-то своим соображениям Стюарт Мензис использовал немецкое название, – пройдет так, как это показано... нет, мы нанесли на нашу карту данные, отражающие немецкие планы...

Доклад был выслушан со всем вниманием. Далее пошли вопросы. И первым начал сэр Невилл Чемберлен:

- А зачем гуннам нужна Норвегия?

Вопрос был почти риторическим. Но глава английского правительства был весьма опытным политиком, а потому желал, чтобы собравшиеся сами подошли к тому выводу, к которому пришел он сам:

- Наши аналитики полагают, что первая цель Германии – обеспечение безопасности источников железной руды. Обеспечивается это захватом порта Нарвик и оккупация его силами не менее одной пехотной дивизии со всеми средствами усиления, а также с авиационной поддержкой. Вторая цель – норвежский торговый флот. Точнее сказать, Берлин обеспокоен возможностью попадания его в наши руки.

На этом месте почти все участники совещания покивали. Морская торговля – это было дело насквозь знакомое и привычное.

- Третьей возможной целью видится создание базы или даже баз для возможной атаки русского порта Мурманск. Именно там базируется их Северный флот.

- А разве у Советской России есть флот? – со всем чистосердечием удивился адмирал Дадли Паунд.

Шутка не удалась. Начальник разведки был серьезен, как англиканский священник на похоронах любимой собачки.

- Вблизи этого города имеется база русских надводных кораблей и подводного флота. Не думаю, что ими стоит пренебрегать.

Но адмирал Паунд не угомонился:

- По данным флотской разведки, именно Россия закупила несколько подводных лодок у Германии, а не наоборот. Хотя бы уж по этой причине флот Дёница я ставлю неизмеримо выше. А по количеству вымпелов (сейчас их более двухсот) Германия неизмеримо сильнее России с ее сорока лоханками. Уж не говорю о качестве самих лодок и об уровне подготовки экипажей. И, наконец, как адмирал могу уверить, джентльмены: захват портов Северной Норвегии гуннами куда больше угрожает русским, нежели британцам. Кто мне не верит – прошу глянуть на карту.

В разговор вступил Первый лорд Адмиралтейства сэр Уинстон Черчилль:

- Не вижу никакой необходимости уступать гуннам Норвегию. Наоборот, следует как можно быстрее подготовить захват как Нарвика, так и других портов, Не стоит забывать, что исход этой войны свершится на земле, а не на море или воздухе. Но, разумеется, влезать в прямое боевое столкновения с моряками Редера не следует. Не думаю, чтобы они взялись отбивать у нас тот же Нарвик после того, как мы его займем. Такое потребует слишком больших ресурсов.

Позиция была ясна. Все оставшееся время участники ее лишь уточняли, но не оспаривали.

В результате операция ‘Учения на Везере’, сиречь молвить, захват Норвегии, прошла так же, как и в мире Рославлева. Имеется в виду результат, ибо расхождения были и, возможно, немалые. Связаны они были с деятельностью людей в поместье Блетчли-Парк. В тот раз благодаря расшифровке (частичной) сообщений Кригсмарине, британский флот успел собрать порядочно сил и, хотя и не смог воспрепятствовать достижению главной цели, то уж верно хорошенько потрепал силы вторжения. А в этом мире военного столкновения вообще не случилось, хотя таковое и могло быть. Вторым существенным отличием, которому почти никто не придал значения, были два взрыва на предприятии ‘Норск гидро’. Они громыхнули как раз в момент входа германских эсминцев в Нарвик. Первый из них был слабеньким, он перебил трубопровод тяжелой воды как раз между баком-хранилищем и запорным вентилем. В результате практически весь наработанный продукт ушел в канализацию. Ну, может быть, десять литров сохранилось. Второй взрыв прозвучал намного громче: он покорежил значительную часть оборудования. Уже потом специалисты по ремонту заявили, что ввиду сильнейших повреждений в теплоообменниках, арматуре и трубопроводах установку проще разобрать, сдать на переплавку и собрать новую с нуля.

Однако реакция на эту диверсию была существенно различной в разных странах. В Великобритании удивлялись: ‘Зачем бы норвежцам это понадобилось?’ В Германии насторожились: ‘Кажется, понятно, зачем местные пустились на этакое.’ Усилиями гениального физика Вернера Гейзенберга в высшее руководство Рейха проникло осознание потенциального могущества ядерного оружия, а вместе ним пришел запрос на тяжелую воду. Но не сложилось.

В Советском Союзе руководство полагало, что все идет так, как и было задумано.

Вызов к Сталину был для Странника неожиданностью: не удалось выдумать вескую причину для такового. Все текущие вопросы решались с Лаврентием Павловичем без (вроде бы) трений. Как и ожидалось, сам он также присутствовал.

Хозяин кабинета начал без особых предисловий.

- В тех материалах, которые вы передали, товарищ Александров, многократно упоминалось, что Япония может нуждаться в помощи в ее войне против США. Предлагались многочисленные варианты такой помощи, в том числе информация о том, что коды японцев вскрыты, информация о местоположении американских военно-морских сил, – это был прозрачный намек на то, как усилить эффект нападения на Пёрл-Харбор, всего лишь сообщив, где именно находятся ударные авианосцы США, – и другие. Но за эту помощь, как понимаю, Япония должна оказать ответные услуги. Нашей целью в японо-американском конфликте должны стать территории: Сахалин и Курильские острова. Разумеется, полностью. Однако в переданных сведениях отсутствует ваша оценка того, насколько такой обмен вообще возможен.

Это уже напоминало некую претензию к качеству работы. Официальный тон начала разговора сделался понятен.

Пришлось отвечать с использованием полутонов.

- Прошу прощения, товарищи, что напоминаю то, что вы, как полагаю, и сами знаете, но... Обычно позиции сторон по таким вопросам проясняют переговорами на весьма низком уровне, практически неофициальными. Но лично от себя могу добавить вот что.

Сейчас пауза виделась просто необходимой.

- Обоснования действий японского руководства мне, разумеется, неизвестны. Однако в основе национальной психологии японцев лежит убеждение в собственном несомненном превосходстве перед другими народами. ‘Иностранец’ в переводе на японский – ‘гайдзин’, но это слово также может иметь значение ‘варвар’. В русско-японскую войну этот дух был существенно поддержан победами на море. Кстати молвить, сухопутные военачальники отнюдь не считали итоги войны своей победой – очень уж дорогой ценой она досталась. По сведениям из недостоверных источников, генерал Ноги даже испрашивал разрешения императора на самоубийство. Бои при Халхин-Голе, которые они сами называют второй русско-японской войной, лишь укрепили мнение генералов. Но решают не они одни. Влияние флота на политические решения огромно, это без преувеличения. Как бы то ни было, представляя себя на месте японского руководства, не вижу ни одной причины для передачи русским варварам южной части Сахалина и прочих территорий. Конечно, идея набить морду американцам японскими кулаками представляется очень соблазнительной. Однако по экономическому уровню эти две державы несопоставимы. Поэтому думается, что война с Японией для США будет делом решенным, даже если первые ограничатся в своих завоеваниях лишь британскими территориями. Если не возражаете, я пущу в дело марксистский подход, то есть попытаюсь разглядеть в политике экономическую основу.

Что-то в выражении лица Сталина показалось Рославлеву одобрительным.

- На сегодняшний момент экономика США не испытывает мощного воздействия от военно-промышленного комплекса. Судите сами. В Европе военные действия стихли. Франция побеждена и потому не в состоянии делать какие-либо военные заказы. Англия может лишь накапливать вооружения в ограниченном количестве, но военные действия также ею не ведутся. Позиции американских сторонников невмешательства в европейские дела весьма сильны. Но экономика страны только-только вздохнула от тяжелейшего кризиса и, следовательно, весьма нуждается в хорошем пинке. Иначе говоря, срочно нужны военные заказы. Не удивлюсь, если правительство Германии уже получило от американских деловых кругов даже не просьбу – требование увеличить свой военный потенциал.

На этот раз в лице Лаврентия Павловича что-то такое мелькнуло, из чего Рославев сделал вывод: советская разведка не дремлет. Это и подтвердилось:

- Министр финансов США Моргентау был с визитом в Берлине. Он предложил немцам кредит на весьма выгодных условиях, но связанный. Приобретение производственных мощностей для изготовления боевой техники, а также на само изготовление этой техники.

Видимо, для Сталина это сообщение не было новостью: он никак на него не отреагировал, в отличие от Рославлева:

- Что же немецкое правительство?

- По сведениям из неподтвержденных источников, те пока что не дали определенного ответа. Тянут время.

- Я так и предполагал. Что касается японского правительства, то у него вектор действия очевиднейший. Практически полное отсутствие сырья на Японских островах, а также узкий внутренний рынок сбыта диктуют необходимость завоеваний, ибо это единственный путь в глазах промышленников. Флотские думают так же. Отсюда уязвимость: производство сильнейшим образом зависит от сырья, подвозимого морем, а перерезать эти пути – раз плюнуть. Подводные лодки для того и созданы.

Сталин и Берия переглянулись, но (в который уже раз) значения этих взглядов Рославлев не понял.

- Предстоит работа по вашему профилю, – вмешался Берия. – В дополнение ко все прочим задачам понадобится матрицировать изделия от Курчатова. Не сейчас, а через небольшой срок.

Про себя Рославлев отметил высокую осторожность руководителя атомного проекта. Вслух же прозвучало:

- Ну разумеется, Лаврентий Павлович, дайте мне знать.

- И еще сообщение для вас, Сергей Васильевич: четверо кандидатов на должность оператора вычислительной техники подобраны.

- Очень хорошая новость, но мне придется с ними позаниматься. Сначала я сам, а потом они поступят под начало товарища Эпштейн. Она же будет консультировать, если что. Есть также просьба к вам, товарищ Берия. Имеются ли сведения, что американцы перегоняют на Британские острова тяжелые стратегические бомбардировщики?

Нарком внутренних дел не ожидал подобного вопроса, но ответил уверенно:

- Спрятать крупную авиачасть, состоящую из бомбардировщиков, невозможно. Мне ни о чем таком не докладывали. Следовательно, если такие машины и получены Британией, то в небольшом количестве. Но я прикажу уточнить.

Коринженер кивнул.

- У вас все, Сергей Васильевич? – спросил Сталин, давая понять, что пора закругляться.

- Не все, товарищи. Есть не очень срочная проблема, решение которой, тем не менее, лежит в пределах полномочий лишь высшего руководства страны.

Вождь повернул по-своему:

- Если не очень срочная, то предлагаю изложить ее, – тут взгляд хозяина кабинета прошелся по календарю, – скажем послезавтра, час дня. Всего хорошего, товарищ Странник.

Рославлев вышел из кабинета. Сразу же туда двинулась ожидавшая в приемной группа высокопоставленных военных во главе с Ворошиловым.

Во всем Третьем рейхе не нашлось бы трезвомыслящего человека, который посчитал бы шефа гестапо не то, что дураком – даже недоумком. Господин рейхсканцлер склонялся к этой точке зрения ничуть не более других. Но даже если (допустим на минуту) подобная мысль и посещала голову Рудольфа Гесса, то, без сомнений, она бы исчезла без следа после прочтения доклада Генриха Мюллера.

Дело касалось инцидента с русским судном, утопленным английским крейсером чуть не на глазах береговой охраны, в непосредственной близости от входа в Кильский канал. Ввиду очевидной неординарности дела расследование не попало под юрисдикцию флотской контрразведки – нет, главным был назначен лично Мюллер. Впрочем, тот не стеснялся советоваться с моряками.

С самого начала следователи уперлись... если не в стенку, то уж точно в препятствие. Обычнейшим диалогом в ходе расспросов (пока еще не допросов) был такой:

- Вы хотите сказать, что получили приказ не предпринимать действий против этого английского крейсера?

- Так точно, господин следователь!

- Приказ был письменным?

- Так точно, господин следователь!

- Где он?

- Мне его дали на ознакомление и взяли расписку об этом.

- Кто его вам дал? Кто брал расписку?

- Капитан цур зее Халлер. Мой непосредственный начальник.

- Напишите на этом листе точную формулировку приказа. Не забудьте расписаться.

Через считанные три минуты следователь читал то, что запомнил сидящий напротив морской офицер: так... подойдет... время указано... тип крейсера?.. название?.. препятствий не чинить... в журнал не заносить...

- Вас удивил этот приказ?

- Никак нет, господин следователь. Еще раньше поступали распоряжения не ввязываться в вооруженный конфликт с британскими кораблями.

- А было ли, что в приказе прямо оговаривалось: не чинить препятствия крейсеру такому-то?

- Никак нет, господин следователь. Мне такого не приказывали.

Затык.

Сам журнал вызвал некоторые вопросы. В нем была запись, свидетельствующая, что в такой-то день, в таком-то часу раумбот R-20 вышел в открытое море курсом на запад. Проверка показала, что никаких запретов на это не существовало. Кораблик пошел на звук артиллерийской канонады. И не нашел русского судна, лишь его следы (если считать таковыми плававшие на воде трупы вкупе с мелкими обломками). Разумеется, находки были подняты.

И это было все, что содержал журнал в части инцидента с английским крейсером.

Во всех показаниях фигурировал один и тот же капитан цур зее Халлер. Он отдал приказ не одному подчиненному. К сожалению, допросить его не удалось. При попытке задержания означенный офицер просто застрелился и тем самым обрезал все нити. Если он, в свою очередь, получил чей-то приказ, то никаких материальных следов такового не осталось.

В другой ситуации гестапо принялось бы со всем пристрастием допрашивать тех, кто мог бы отдать такой приказ покойному Халлеру. Но шеф германской контрразведки, как уже говорилось, был очень умен. Он также отличался превосходным нюхом, а потому мгновенно учуял вонь высокой политики. Мюллер не пожелал действовать через свое прямое начальство. И направился к тому, кто не стоял априори на страже интересов флота или спецслужб.

Гесс должен был принять решение. Вот это и оказалось самым трудным. С одной стороны, выдался редкий случай прошерстить Кригсмарине так же, как до этого чистка прошлась по Люфтваффе. С другой стороны...

Чутье рейхсканцлера, отточенное долгими годами работы вместе с фюрером, твердило, что не стоит слишком уж налегать на очищение рядов флота от потенциальных предателей. Гросс-адмирал Редер на стороне партийного руководства, но его верность может поколебаться в результате слишком большой активности гестапо.

- Скажите, Генрих, кто мог бы стоять за этим капитаном цур-зее?

- Господин рейхсканцлер...

- Бросьте, Генрих, сейчас будем без чинов.

- Слушаюсь. Так вот, Рудольф, у моих специалистов лишь две версии. Это могли организовать англичане, задействовав ‘спящего’ агента, к примеру. Или же операцию провернули тайные противники вашей политической линии в Кригсмарине. К сожалению, обе версии не имеют должной поддержки фактами. Заговорщики, кто бы они ни были, педантично заметали следы.

Про себя Мюллер полагал, что именно тщательная подчистка и есть главный след. Дилетанты (а именно такими он полагал моряков) не способны сделать подобную работу столь аккуратно. Иначе говоря, английская разведка как раз числится в главных подозреваемых. Хотя ребята с туманных островов вполне могли использовать политические разногласия среди флотских офицеров.

Размышления рейхсканцлера длились не более пары минут.

- Генрих, на сегодняшний день мы не будем поднимать волну чисток в Кригсмарине. Но ваши сотрудники вполне могут незаметно найти тех, кто мог бы сочувствовать заговорщикам – не верю, что такой был лишь один. И не надо политических процессов, повторяю, зато вполне могут отыскаться серьезные нарекания по службе. Нецелевое расходование средств, взятки... мало ли что. Если понадобится, привлеките крипо. Задача ясна?

Мюллер позволил себе понимающую улыбку.

Для системного администратора Эпштейн наступили еще более трудные времена. Ее известили о предстоящем обучении аж целых четырех подопечных. Правда, у тех были за плечами от двух до трех лет мехмата. Нет слов, девушка готовилась: писала сама себе конспекты лекций, продумывала задания на семинары, даже попыталась что-то напечатать на текстовом редакторе (получилось неплохо, но не более того). Однако вводную лекцию Сергей Васильевич счел нужным прочитать лично. Отдельно он распорядился, чтобы сама Эпштейн на ней присутствовала.

Первое, что бросилось в глаза системному администратору (именно так теперь звучало название должности, хотя на окладе это не сказалось) – что все ее будущие студенты суть молодые люди. Лиц женского пола не было. Это показалось не особо хорошим обстоятельством: все же хотелось хотя бы по десятку минут в день поболтать с товаркой.

Память у Эсфири была вполне недурной, и она сразу же отметила второе существенное обстоятельство: лекция, прослушанная ранее ей самой, заметно отличалась от той, которую трудолюбиво конспектировали молодые коллеги. Поскольку набитых дур среди мехматовских студенток сроду не водилось, то и Эсфирь не поленилась записывать.

- Имейте в виду, товарищи, техника, которую вы видите на ваших столах, изначально проектировалась как индивидуальный помощник. Иначе говоря, каждый, кому это нужно по работе, со временем получит ее в собственное распоряжение. Конечно, это относится лишь к обученным вами сотрудникам. Сразу же предупреждаю: это случится не завтра и даже не через месяц.

Лектор сделал паузу. Разумеется, в эту простенькую ловушку попался один из слушателей:

- А через год, Сергей Васильевич?

- Не ручаюсь. Среди ваших будущих слушателей наверняка найдутся те, кто подумает: ‘А мне все это не надобно’. Вот у них успехи будут минимальными. Индивидуальные способности тоже скажутся... или отсутствие таковых. Теперь напоминание. Ваша собственная обученность, то есть знания и опыт, станет основой вашего будущего авторитета. Но его надо не только создавать, но и поддерживать. Поэтому в дальнейшем в присутствии посторонних вы будете обращаться друг к другу исключительно на ‘вы’ и по имени-отчеству. Смысл, надеюсь, понятен. Вы наверняка заметили тот же самый обычай среди университетских преподавателей. Я буду звать вас так же. Это ясно?

Последние слова были прознесены с таким усилением, что даже у тех, кому было не вполне ясно, наступило мгновенное просветление.

- А теперь передаю лекторские полномочия вам, Эсфирь.

Выходя из того, что с натяжкой можно было назвать ‘аудитория’, Рославлев позволил себе довольную улыбку. На него уже сыпался поток докладных, просящих, а иногда и требующих увеличить штат расчетчиков на электронных машинах. Через пару недель, самое большее, Эсфирь получит существенную помощь.