По результатам военных действий на заседании Политбюро докладывал командовавший войсками СССР Жуков. Но в зале собралась не только верхушка ЦК партии.

Доклад излучал оптимизм.

- ...в результате перемещения государственной границы устранена непосредственная опасность для Ленинграда, – тут указка в руке командарма проиллюстрировала сказаное на большой карте. -Также СССР получил... потери следует полагать низкими...

Заседавшие слушали без особого интереса. Ход войны подробно освещался в центральной прессе, а к этому добавлялись ежедневные сводки. А чего тут внимать? Красная Армия побеждала, как и ожидалось. Но большой опыт подсказывал собравшимся, что после доклада вполне могут последовать неожиданные выводы.

Доклад закончился. Сталин осведомился, есть ли у кого-нибудь вопросы. Таковые нашлись.

Ворошилов был военным, пусть из не самых способных. Но из доклада он кое-что уловил, а потому спросил:

- Так что, товарищ Жуков, выходит, нашей победе мы в основном обязаны полку осназа?

Спрошено было с подтекстом. На самом же деле красный маршал поинтересовался, почему только один полк именовался в докладе эффективным и умелым. Но Георгий Констатинович после беседы с коринженером Александровым был хорошо подготовлен к такому повороту темы:

- Само собой, данный полк проявил себя с наилучшей стороны, чему способствовали как прекрасная обученность личного состава, так и боевая техника. Комполка Черняховский получил все самое лучшее, что было в СССР на тот момент, и прекрасно этим распорядился. Но также следует отметить, что вопросам взаимодействия осназа и других частей было уделено самое пристальное внимание. С этой целью предприняты особые меры, касающиеся связи... это дало результат... по каковой причине и удалось...

Сталин слушал внешне безучастно, но на самом деле внимательно. Он отметил, что доклад выстроен не просто грамотно, а политически умно. Наверняка сказалось влияние Странника. Кроме того, его радовали итоги – особенно в сравнении с теми, которые могли быть, не появись матрикатор в распоряжении Советского Союза. Война с крошечной Финляндией тогда обошлась бы непропорционально дорого. Непростительно дорого.

- Еще вопросы?

- Что вы предлагаете для распространения опыта осназа на другие части Красной Армии?

На этот вопрос Жуков также был готов ответить. Но с еще большей готовностью он перекладывал ответ на других:

- В том, что касается обучения личного состава: это полномочия Наркомата обороны. Я бы предложил усилить преподавательские кадры военных академий и курсов ‘Выстрел’ командирами с боевым опытом. Также понадобится частично изменить действующие уставы. Что до производства вооружений: я не готов отвечать, поскольку это не в моей компетенции, – с этими словами в сторону наркома внутренних дел был брошен выразительный взгляд. Туда же глянул председательствующий.

- Товарищ Берия, вы готовы ответить на вопросы, касающиеся вооружений?

Разумеется, Лаврентий Павлович был готов.

- Все вооружение, за исключением стрелкового, было произведено силами нашего наркомата. Сюда относятся как бронетехника, так и авиация, а также транспортные силы и средства связи. Однако проблема не в том, что наши производственные возможности меньше, чем хотелось бы. Я полностью солидарен с товарищем Жуковым: для создания полноценных частей Красной Армии, которые по боевым возможностям хотя бы близко подходили к осназу, нужны в равной степени обучение и техника. Я бы даже сказал иначе: человеческие умения еще более важны, чем броня и пушки. Это, разумеется, не отменяет того факта, что потребуется свернуть производство техники, которая по своим характеристикам не отвечает требованиям даже сегодняшнего дня, не говоря о завтрашнем. Соответствующие предложения нами прорабатываются. Также наш наркомат может оказать помощь в приобретении на выгодных условиях станков и иного оборудования, ориентированного на производство вооружения, боеприпасов, средств связи и техники.

- А теперь от чисто военных вопросов предлагаю перейти к военно-экономическим. Возражения? Нет? Товарищ Берия, доложите.

- По сведениям, добытыми нашими сотрудниками, в Советском Союзе имеются месторождения нефти, по богатству не уступающие бакинским. Предварительные данные выглядят многообещающе, а в конце этого года или в начале следующего георазведка должна дать подтверждение.

Такие слова вызвали оживление. Тут попахивало сенсацией, хотя никто, конечно, не осмелился даже мысленно использовать это слово.

А нарком внутренних дел продолжал добивать:

- Это может быть особенно актуальным, поскольку от Германии ожидается ряд запросов на бензин, в том числе авиационного качества, смазочные масла и иные нефтепродукты.

Последняя фраза прозвучала настолько значительно, что решительно все присутствующие, исключая самого Берия и товарища Сталина, дружно решили, что это наша славная разведка предоставила соответствующий пакет сведений.

Нарком уверенно продолжал:

- Дополнительно к сказанному сообщаю: нам удалось добыть проект нефтеперебатывающего завода, который позволяет резко увеличить выход высокооктанового бензина из сырой нефти или из ее тяжелых фракций. Мы полагаем, что строительство подобных заводов может содействовать удовлетворению спроса не только зарубежных заказчиков, но и нашей авиации. Появление высокомощных двигателей на наших самолетах означает, что потребность в таком бензине будет лишь расти, а не уменьшаться. Кое-что уже сделано. На заводе ? 413 смонтирована опытно-промышленная установка. Имеется положительный опыт ее эксплуатации: процент выхода авиационного бензина близок к расчетному.

Правда, товарищ Берия не информировал товарищей по партии, что на совещании у Сталина было принято особое решение по Красному Флоту. Предполагалось, что в строй войдут новые корабли, а старые подвергнутся модернизации. Видимо, эта информация была сочтена слишком мелкой для внимания Политбюро.

- Еще вопросы? Нет? Товарищ Молотов, на вас как Предсовнаркома будет координация работ отдельных ведомств. Нефть и продукты ее переработки – задача первоочередная, но есть и другие. Ваш наркомат, товарищ Ворошилов, по итогам военных действий должен дать рекомендации по вооружению – как стрелковому, так и артиллерийскому. Что показало себя хорошо, а что и не очень. Присутствующему здесь товарищу Ванникову9 , – при этих словах тот наклонил бритую голову, – придется озаботиться в первую очередь боеприпасами. Возвращаясь к нефтепродуктам: их понадобится перевозить. Поэтому строительство нефтеперерабатывающих заводов и последующее производство будет согласовываться с ведомством товарища Кагановича. И последнее, товарищи. В результате анализа военных действий, возможно, придется пересмотреть некоторые планы в части выпуска вооружений. Вполне вероятно, в сторону уменьшения. Наша цель – не план любой ценой, а гибкий план. Мы как большевики и верные ученики Ленина должны подходить к подобным вопросам диалектически. Если будет сочтено вредным выполнение плана в полной мере, то мы обязаны без колебаний пересмотреть такой план.

Это было крутым политическим поворотом. И все присутствующие поняли сказанное, а равно и то, что не было произнесено.

- И еще один вопрос, товарищи. Вот предложения по изменению системы воинских званий и должностей. Опыт этой войны говорит, что не всегда звание и должность должны совпадать...

Как Сталин и предполгал, это вопрос был сочтен за мелочь на фоне большой победы с малыми потерями.

Командир дивизиона тяжелых бомбардировщиков (так именовалась его должность) майор Голованов не особенно удивился вызову в Москву. Он уже давно предположил, что таковой просто обязан состояться – и не ошибся.

Общение с коринженером Александровым происходило в сугубо неофициальной обстановке: на квартире. Гостеприимный хозяин выставил добрый чай и даже выпивку – разумеется, после того, как летчик клятвенно уверил хозяина, что уже плотно поел. Правда, коринженер пил стопочками емкостью в наперсток, но об этом обычае Голованов был осведомлен.

- Александр Евгеньевич, я получил от товарища Сталина ‘добро’ на операцию с участием твоих орлов. У меня теперь имеются полномочия отдавать тебе приказы. Вот дата вылета, – тут палец Старого ткнул на красивый цветной глянцевый календарь. – Буду на аэродроме за неделю. Первая задача: учебное бомбометание по заданным целям, шесть самолетовылетов. Это не ради проверки экипажей, а только для подтверждения полной готовности боеприпаса. Его буду готовить лично! Никому такое доверить не могу.

Это было насквозь понятно. И почетно. Не кто-нибудь, а сам вождь лично будет отслеживать ход выполнения этого задания – вот что следовало из слов коринженера.

Александров продолжил:

- Вторая задача: подобрать экипажи по вот каким правилам. Всего их должно быть шесть: три основных, три запасных. Запасные – это, сам понимаешь, на случай, если кто заболеет или еще чего такое-этакое. Выбор полностью на тебе! Никаких советов и рекомендаций от меня не получишь.

И это было понятно. Командиру давали большие полномочия, но и спрос, как водится, с него же.

- Ну, а третья – вылет с посылочками... сам знаешь, куда. И еще условие. По моим данным, могут быть задействованы радары. Не только в районе целей и не обязательно германские. Тех, кто пойдет над Немецким морем, вполне могут подсветить с кораблей. Это будут – если будут – англичане или немцы. Задача: попытаться обойти зону облучения. По возможности, конечно. Запас топлива, то да сё... Понимаю, что штурманам лишняя работа, но надо. Ниже одиннадцати тысяч не опускаться, во избежание. Полноценных операторов антирадарного оборудования подготовить не успеем, но штурман получит индикатор, что, мол, самолет подсвечивают. Больше, чем ничего; меньше, чем хотелось бы.

И это было понятно.

- Тогда, Александр Евгеньевич, до встречи!

Любой начальник знает: подчиненным непременно надо указывать на ошибки, даже если те о них сами уже догадались. Это добавляет служебного рвения.

Адмирал Канарис так и делал – тем более, что по складу ума и характеру он любил вникать в тонкости. В результате никто бы не посмел сомневаться в огромном объеме проделанной работы. Но и результаты ее радовали начальника военной разведки рейха. Все данные почти идеально складывались в цельную картину. Она и была доложена фюреру в должный срок.

- Таким образом, мой фюрер, можно считать доказанным следующее. Есть основания с практически полной уверенностью констатировать: новейшая бронетехника не была изготовлена ни на одном из крупнейших заводов СССР. У нас там имеются источники, и спрятать массовое производство подобных изделий решительно невозможно. Мы подумали об организации некоего особо секретного цеха, предназначенного для мелкосерийного изготовления. Если бы такое было предпринято, то, признаю, драконовские меры, предпринимаемые русскими в части сохранения секретности, могли дать результат. Но никакими средствами нельзя скрыть сам факт существования некоторого секретного подразделения в рамках завода. Следовательно, речь идет об отдельном, малом, но прекрасно оснащенном предприятии, то есть говорить о крупносерийном производстве пока что невозможно. То же относится и к авиации, хотя общая картина может отличаться деталями. Истребитель конструкции Поликарпова И-180 показал себя весьма хорошо. По отзывам финских летчиков, противник отличался тактической грамотностью и прекрасным взаимодействием с наземными службами. Но это подразделение по размерам едва может соответствовать нашей авиагруппе. По оценкам финнов, в боях участвовали от тридцати до пятидесяти самолетов. Также отмечено применение высокоэффективных боевых геликоптеров, но тех еще меньше: до шести машин. Нельзя не отметить прогресс русских в ракетном оружии. У них используются неуправляемые ракеты, но они, видимо, имеются в достаточном количестве, чтобы прямо засыпать противника. Оно применяется как с летательных аппаратов, так и с наземных установок. Однако и тех, и других у русских, по всей видимости, все же мало, поскольку использовались они лишь на участке, соответствующем по длине зоне ответственности дивизии...

Гитлер слушал очень внимательно. И, как всегда, он сразу же ухватил некую не высказанную напрямую мысль, поскольку был фюрером:

- Вы хотели сказать, адмирал, что у большевиков этого новейшего оружия мало? То есть хватит на полк или даже на дивизию, но не больше?

- Так точно, мой фюрер, – со всей почтительностью отвечал Канарис, – но к этому стоит добавить, что если массовое производство таких вооружений еще как-то можно наладить, то их качество неизбежно снизится. Образование рабочих, их трудовая и производственная дисциплина находятся на недопустимо низком уровне. Это отмечено буквально всеми нашими специалистами, побывавшими там и познакомившимися с обстановкой на производстве. Также осмелюсь добавить, что степень обученности как унтер-офицеров, так и офицерского состава остается у русских неприемлемо низкой. Исключение составляют те самые подразделения, которым доверили новейшую технику.

- Мне вот что еще интересно, – продолжил Гитлер самым нейтральным тоном. Впрочем, заподозрить фюрера в проявлении праздного любопытства мог лишь полный невежда. – По условиям Версальского договора ограничивалось число артиллерийских стволов; в частности для калибра 77 мм не более 204 штук, насколько помню.

Присутствующие сдержанно улыбнулись: никто ни на пфенниг не сомневался в памяти вождя.

- Артиллерия калибром свыше 150 мм запрещалась вообще. Но, – с ударением на этом слове произнес Гитлер, – в этом договоре ни слова не было сказано о ракетах. Мы предприняли усилия по восстановлению артиллерийской мощи рейха. Однако остается непонятным, почему у нас боевые ракеты остались в небрежении, а у большевиков они в почете?

Нельзя сказать, что ответ был у Канариса на кончике языка, но общую направленность он представлял. Во всяком случае, адмирал отреагировал, опередив генералов.

- Вы позволите высказать предположение, мой фюрер? – получив утвердительный жест, глава военной разведки продолжил. – По моему мнению, основная причина в следующем. Одна установка для запуска ракет по весу залпа эквивалентна артиллерийскому дивизиону. При этом транспортируется она всего лишь одним геликоптером. Мы полагаем, что сходная ситуация и в наземных установках: мощнейший огневой налет обеспечивается установкой, перемещаемой одним тягачом. Большое количество ствольной артиллерии требует соответствующих транспортных средств. Следует отметить, что конское поголовье Советов потерпело большой ущерб в результате как Великой войны, так и последовавшей за ней гражданской. В настоящий момент оно только-только восстановилось до уровня 1913 года. А производство артиллерийских тягачей ни в коем случае нельзя полагать массовым. На вооружении их числится более полутора тысяч штук, но русские источники сообщают, что реально пригодна для буксировки пушек едва ли половина, прочие находятся в неработоспособном состоянии. Безусловно, этого мало. И если есть возможность заменить ствольную артиллерию реактивной, то вполне разумно со стороны большевиков сделать это. Хотя по данным наших инженеров ствольная артиллерия отличается значительно большей точностью по сравнению с ракетами.

- Как я понял, по каким-то показателям новейшее русское вооружение может превосходить то, что имеется у вермахта. Сравнение проводилось?

- Судя по цвету выхлопа, вся русская бронетехника приводится в движение дизельными моторами...

Гитлер нахмурился. Германские панцеры обходились бензиновыми двигателями, у которых было много преимуществ перед дизелями, но также имелся, по меньшей мере, один неустранимый недостаток: малый запас хода.

- ...калибр орудий русских панцеров позволяет успешно бороться даже с мощными укреплениями...

Как ни странно, этот тезис слегка успокоил фюрера: уж если Германия будет воевать с Советами, то ей предстоит наступать, а не обороняться.

- ...широкие гусеницы русской бронетехники должны придать ей повышенную проходимость в условиях бездорожья...

Это было лишним доводом в пользу организации стремительного наступления доблестных германских панцеров по дорогам: только так они могли доказать в полной мере свою мощь.

- ...однако отсутствуют данные по бронированию. Не был подбит ни один образец их новейшей бронетехники...

Произнося это, Канарис позволил себе легкое презрение в голосе, адресованное к беспомощности финской противотанковой обороны.

- ...также стоит отметить машину, которая, будучи явно бронированной, не несла, тем не менее, вооружения. Наши инженеры выдали заключение по ней: она предназначена для эвакуации неисправной бронетехники, и, возможно, является передвижной ремонтной мастерской.

Гитлер прекрасно помнил, что во время вторжения в Австрию чуть не треть бронетанковых сил отстала из-за поломок. И сделал свой вывод:

- Следовательно, русские так и не смогли справиться с низкой надежностью бронетехники! Только этим можно объяснить потребность в машине данного типа на той демонстрации, что была ими устроена у нашего посольства! Но продолжайте, прошу вас.

- Что же касается авиации, то, по данным финских военных, штурмовые геликоптеры хорошо защищены от огня стрелкового оружия, но их броня, как показал опыт, не может противостоять даже калибру двадцать миллиметров, не говоря уже о чем-то большем. Очевидным недостатком является их небольшая скорость. По не до конца проверенным данным, она не превышает трехсот километров в час. Сильным местом этих геликоптеров является их мощнейшее вооружение, которое, впрочем, ориентировано на поражение наземных, а не воздушных целей. Иначе говоря, для успешной борьбы с этим видом авиации нужна хорошо замаскированная зенитная артиллерия, иначе ее уничтожат ракетным залпом. Или же таким средством могут служить истребители, но непременно с пушечным вооружением.

Канарис остановился перевести дыхание. Гитлер тут же перехватил инициативу:

- Как насчет остальных видов авиации?

- Наблюдались два вида новых истребителей. Первый из них есть развитие концепции И-16 ‘рата’, но их точные характеристики пока что известны лишь приблизительно. Видимо, они немного превосходят BF-109, модификация E. Также замечены в небе иные машины, очень быстрые, предположительно, с реактивными двигателями. Их также очень мало, но противопоставить им пока что нечего, за исключением зенитных засад.

- А бомбардировщики?

- Видимо, таковые просто не разработаны, мой фюрер. Или не запущены в серию. Во всяком случае, все, что наблюдалось на поле боя, нам уже хорошо известно и представляет собой старье.

- Возвращаясь к финским делам: я хотел бы получить краткое изложение аналитического обзора.

Никого не удивил такой резкий поворот в теме: это была обычная манера Гитлера.

- Оно уже подготовлено, мой фюрер.

С этими словами Канарис протянул вождю кожаную папку.

- На этот раз вы работали с должным прилежанием, Вильгельм.

Эти слова были сочтены главой военной разведки за похвалу: во-первых, по содержанию; во-вторых, к нему обратились по имени.

- Но, – продолжил фюрер с нажимом, – никто не должен обольщаться малым количеством этой новейшей техники. В первую очередь это относится к вам, адмирал. Вермахт должен научиться с ней бороться, сколько бы ее ни нашлось. Именно вы должны предоставить все необходимые сведения.

- Разумеется, мой фюрер. Абвер уже работает в этом направлении.

Уже садясь в машину на выходе из Рейхсканцелярии, адмирал позволил себе чуть заметно улыбнуться. У него были дополнительные причины быть довольным собой: удалось не только довести до Гитлера мысль, но и заставить ее принять. Мысль же была следующей: воевать с Советской Россией трудно, но можно.

Почти сразу же улыбка погасла. Оценка боевой эффективности наземных ракетных установок осталась неопределенной: очень уж мало выжило свидетелей. Мощное оружие? Несомненно. Насколько мощное? На этот вопрос ответа пока не было.

Звонок был более чем неожиданным.

Номер телефона в гостиничном номере в Ленинграде, где Рославлев временно жил, можно было узнать. С некоторыми усилиями, понятно. Но вот личность звонившего...

Это был никто иной, как оружейник Судаев. После того, как тот представился, Рославлев попытался определить возможную причину звонка – и не смог.

О встрече условились в два счета:

- Алексей Иванович, я пока проживаю в ‘Астории’, мой номер двадцать третий. Где вы сейчас? Ну да, недалеко... То есть жду вас через сорок минут. Даже меньше? Пусть так.

Коринженер блеснул гостеприимством. Гостю предложили стопочку хорошей водки, полную тарелку наваристого борща и жареную курочку с макаронами на второе (‘Ко мне тут собирался прийти один, да выявились другие дела’). все это запилось чаем со сладким печеньем.

А вот потом начался серьезный разговор.

Отдать справедливость Алексею Ивановичу: он с товарищами проделал большую работу, непосредственно относящуюся к совершенствованию стрелкового оружия. А именно: бригада собрала множество отзывов и о пистолете-пулемете, и о винтовках разных моделей.

- ...и все недостатки пистолет-пулемета, все жалобы сводятся к одному и тому же: недостаточная дальность прицельной стрельбы. И ничем ее не увеличить: баллистика диктует, – размахивал руками разгорячившийся конструктор. – Пистолетный патрон! Вот главный тормоз! А симоновская винтовка, спору нет, хороша, но для стрельбы очередями мало приспособлена...

- Один момент, Алексей Иванович, – выставил ладонь вперед собеседник. – Если позволите, я сам обскажу суть проблемы, с которой вы пришли, а если чего напутаю, так вы меня поправите. Итак: мосинский патрон чрезмерно мощен для легкого автоматического оружия. Он вполне себе подходит для ‘максима’ или для его аналога. Скажем так, пулемета взводного или ротного уровня. Но для рядового бойца нужно нечто другое. Патрон с уменьшенной навеской пороха, а потому меньшей длины. Калибр пусть будет тот же, хотя это не вполне очевидно. Из других характеристик оружия: магазин емкостью тридцать выстрелов, не меньше. Отъемный, ясное дело, и с возможностью наибыстрейшей перезарядки. Высочайшая надежность, легкость освоения кем угодно. И чтобы обученный боец попадал в ростовую мишень с шестисот метров. На все это у вас уже есть наметки. Вы хотите, чтобы я помог протолкнуть разрешение на работу по этой теме, поскольку до сего момента она велась чуть ли не тайно. Во всяком случае, в планах ее нет. А теперь скажите, чего я упустил?

Судаев несколько смутился, отчего его косоглазие стало заметнее.

- Э... в общем... все так и есть.

Старый инженер поощрительно улыбнулся:

- Вы ведь чертежи принесли?

Вместо ответа оружейник принялся выкладывать на стол деталировки, закончив сборочным чертежом.

- Вот, – добавил он, – запирание затвора поворотом. Разработал товарищ Калашников...

- Кто???

Судаев с очевидностью не понял причины столь сильной реакции и начал пояснять:

- Он член нашей бригады. Мы разбили работу на отдельные задачи... я ему порекомендовал...

- Еще раз прерву, – по непонятной причине голос коринженера стал жестким, прямо стальным, – как зовут товарища Калашникова?

- Петр Никифорович.

- Ага. Понимаю...

Но совпадение по фамилиям было лишь одной причиной для потрясения. Вторая лежала на столе.

На чертежах красовался тот самый, знаменитый АК-47. Ну, почти он. Однако Рославлев превосходно знал, кто именно прячется в деталях.

- Какие вы материалы предлагаете использовать? А для затворной рамы? Нет, углеродистую не посоветую... А для пружин? А для гильз?

Оружейник отвечал вполне уверенно. Четко прослеживались следы консультации со специалистами по металлам.

- Алексей Иванович, вы хотите заручиться моей поддержкой, когда будут принимать решение об опытно-конструкторских работах. Я верно понял?

- Ну да.

- Тогда вам нужно принять во внимание вот что. Решение о принятии в производство промежуточного патрона (назову его так) и массового стрелкового оружия под таковой есть решение стратегическое. Оно в компетенции высшего руководства страны – и не только военного, но и политического, поскольку потребует создания громадных мощностей. Вы не ослышались: громадных. Представьте себе миллионную армию, вооруженную такими автоматами. Представили? А теперь подумайте, сколько патронов понадобится. Кое-что насчет патронов могу заметить сразу же. О латуни забудьте: слишком дорого. Следовательно, гильзы стальные...

Судаев по неистребимой ученической привычке поднял руку:

- Сергей Васильевич, для углеродистой стали если, то ржавчина попрет. А из нержавейки – так они еще подороже латунных выйдут.

Замечание было правильным, хотя и косноязычным. Но ответ на него был готов:

- Верно, Алексей Иванович, а потому понадобится лаковое покрытие для стальных гильз. Работа для химиков-технологов, как вы понимаете. Далее: порох. Имею в виду: рассчитать, сколько пороховых заводов потребуется. Эта задача тоже не ваша, но сразу же могу сказать: имеющихся мощностей наверняка не хватит. Понятно?

- Чего уж не понять.

- Еще добавлю, что товарищ Сталин уже в курсе проблемы с автоматическим оружием. Не могу знать, какое он примет решение, но обещаю приложить все силы, чтобы убедить его в необходимости скорейших мер. И если получится, то вам придется наладить координацию работ с химиками, машиностроителями – да-да, с ними, поскольку предстоит создавать массовое производство как самого оружия, так и патронов. Само собой, вас известят.

В глазах оружейника появилась помимо простого уважения к старшему по возрасту, званию и знаниям также некоторая боязнь. Перед ним сидел человек, который был не просто вхож к товарищу Сталину, но также мог ему рекомендовать, советовать и даже (чем черт не шутит!) спорить.

А коринженер продолжал:

- Вот дополнительная информация, которую вам надо знать, Алексей Иванович. Вы как специалист должны иметь представление о цикле разработки. Предварительный проект, опытные образцы, испытания, переделки, еще испытания, малая серия... ну, все знакомо, верно? Так вот, для этого автомата ориентироваться надобно не на месяц... – от такого дикого предположения опытный Судаев фыркнул, – ...и не на год. Если вы справитесь за два года – первым помчусь в Кремль с представлением о награде. Так что, если кто бы то ни было спросит о сроках... все понятно?

Это было насквозь ясно.

- И последнее. Возможно, в вашу бригаду направят еще одного человека. Однофамилец Петра Никифоровича, кстати. Талантище! Сейчас он занимается инерционным счетчиком моторесурса танковых двигателей, этот прибор чрезвычайно востребованный. Конструктор и изобретатель от бога. Постараюсь устроить перевод этого товарища... если все пройдет, как задумывалось. Вопросы?

- Сергей Васильевич, я специально не изучал... хочу сказать, не смотрел подробно... да и с языками тоже так себе... но вы вот встречали зарубежные аналоги подобных автоматов? Имею в виду: читали о таких?

- Алексей Иванович, вы преувеличиваете мои знания. Почти наверное могу сказать: ни в одной стране не принят на вооружение аналог автоматического стрелкового оружия под промежуточный патрон. В Японии имеется винтовка ‘арисака’, у той калибр шесть с половиной миллиметров, сейчас у них на вооружении ее модификация, но японский патрон не выпускается под автоматическое оружие. Впрочем, я не в курсе ведущихся разработок. Так что, если мы опередим наших потенциальных противников – честь и хвала вам, оружейникам. И когда некий обладатель ромбов вздумает пенять вам за то, что, дескать, в Европе ничего подобного не делали – наплюйте. Вот если будут толковые замечания – тогда другое дело, но тут возьмусь помочь. А когда начнут прямо тормозить или иным образом мешать, то дайте мне знать. Придется пустить в ход... мои ресурсы. Одним словом: через... – тут взгляд коринженера скользнул по календарю, – ...примерно семнадцать дней будет совещание у товарища Сталина. Попробую поднять вопрос.

Из гостиницы ‘Астория’ Судаев выходил в некотором недоумении. Товарищ коринженер с очевидностью знал очень много и о стрелковом оружии, и о конструировании – но чего ради скрывать подобные знания? Одновременно у конструктора появилась ни на чем не основанная уверенность, что авантюрная работа над автоматом может принести успех.