Глава 22
На удивление, там, где размещалась бывшая военная часть, большинство строений и сооружений оказалось в порядке. Для начала Рославлев оценил пригодность для проживания тех зданий, которые были для этого предназначены — не однозвездочный отель, но жить можно. Потом аэродром: взлетная полоса лишь одна. Ну, не Шереметьево-2! Но тоже сгодится, а особенно длина: примерно три километра. По здешним понятиям гигантская, хотя в свое время АНТ-25 потребовал еще большего. Уж кто-кто, а Чкалов должен был об этом помнить: сам ведь с такой взлетал. Ангары — тоже хороши, намеченное влезет. Конечно, не все десять бомберов Ту-95 и не все вертолеты (Странник запланировал три парных звена ударных Ми-28, столько же Ка-52 и четыре транспортных Ми-26), но с помощью матрикации нужное количество можно получить, а без нее вообще не обойтись.
С электроэнергией дело обстояло куда менее радостно. Ее было неоткуда брать: мощности отдаленной подстанции не хватало на все задуманное. Зато уже была на месте бригада армейских электриков — аж целых четыре штуки — все сержанты, исключая ее командира в звании воентехника 1-го ранга.
Именно последнего вновь прибывший коринженер вызвал к себе в кабинет на следующее утро.
— Вот наряд на работы. Четыре дизель-генератора установлены в пристройке к ангарам. Топливо уже в баках. По мере надобности будем доливать, запас есть. Вот схема силовой разводки; привод, крепеж и розетки выдам. Получите инструкцию к дизель-генераторам, — с этими словами на стол легла то ли тонкая книжица, то ли толстая брошюра. — Возьмите ваших подчиненных, пойдем на склад, там получите провод, а также осветительные приборы.
Воентехник собрал подчиненных и двинулся на склад. Поскольку эта четверка раньше туда не заходила, то, понятно, их ничуть не удивило наличие заграничных катушек с проводом, розеток из необычного белого материала (вроде фарфор, но мягкий). Светильники, правда, были советскими на вид.
Зато пришлось удивиться наличию четырех дизель-генераторов, поскольку те появились словно из ниоткуда. Но поднимать брови было решительно некогда.
— Распишитесь в получении инструмента. Каждый вечер по окончании работы будете сдавать его в каптерку.
Инструмент оказался заграничным: ярко окрашенным. Страну-изготовителя никто угадать не смог, ибо сержанты иностранными языками не владели вообще, а воентехник лишь читал по-немецки, а потому надпись "Made in Chinа" осталась для него таинственной. Удобство работы тоже оценили, но после активной работы с отвертками оказалось, что сталь не из твердых: на жалах появились небольшие замятины.
Электрики проявили себя отменно: все работы были завершены в два дня. Правда, формально они были сданы в конце второго дня, а фактически все сделали за меньшее время, но большое начальство из каких-то соображений сделало вид, что не заметило этого расхождения.
И уже после этого в расположении (точнее сказать, в отдельном здании при аэродроме) нарисовалась группа московских специалистов — пять человек. Все они были возмутительно молоды — моложе двадцати пяти — за исключением одного старца, которому было, извините, все сорок два. К нему обращались с непритворным уважением и только по имени-отчеству. Двое из молодежной четверки были инженерами-слаботочниками по диплому, фактически же обладали некоторым опытом в экспериментальных системах управления огнем, еще один целых три года имел дело с контрольно-измерительными приборами на электростанции, а четвертый проходил практику в институте, как раз занимающимся авиабомбами. Последний и познакомил товарищей с пятым членом бригады, с которым раньше пересекался по работе.
Утро на следующий день после прибытия нельзя было назвать томным.
— Товарищи, меня зовут Сергей Васильевич Александров, — обратился к ним коринженер весьма почтенного возраста, то есть значительно старше Михал Петровича. — Нам все предстоит создать авиабомбу нового типа. Курящие есть? Все курите? Тогда разрешаю это делать лишь за пределами здания. Глядите.
Эффектным жестом большой начальник сорвал полотнище с предмета, покоившегося на козлах. Перед глазами бригады предстало нечто серебристого цвета и обтекаемой формы. Опытный сапер мысленно оценил то, что лежало перед ними, как "двухсотку", но вслух ничего не сказал.
— Похоже на ракету, — с решительностью брякнул самый младший по возрасту в группе инженер Липадкин, которого товарищи звали исключительно Липа.
— Управляемая, поскольку с поворотными рулями, — авторитетно изрек другой специалист по прозвищу Лучик (его фамилия была Светлов). — А вот сопла нет.
— Интересно, это зачем? — полюбопытствовал третий по прозвищу Валет (он еще со студенческих времен носил усы) и ткнул пальцем в нечто, весьма смахивающее на объектив.
Коринженер не стал дожидаться реплик от остальных членов бригады и решительно начал разбирать бомбу, начиная с носового обтекателя.
— Вы правильно угадали, Дмитрий Иванович, перед вами управляемая бомба. Это объектив, через него получаем изображение, на которое изделие и наводится. Но эта бомба содержит взрывчатку, а то, что мы будем конструировать, будет без нее. Цель бомбардировки нашим будущим изделием — и ему подобными — будет доставка некоего предмета в заданное время в заданное место. А потому, Михаил Петрович, вам предстоит полностью удалить взрывчатку из этой бомбы. Точнее, то, что от нее осталось, эту работу уже проделали, так что на вашу долю, полагаю, придется лишь контроль. А мы будем думать, что сделать со всем остальным. Пока работа будет выполняться, вы, товарищи, ознакомьтесь с предлагаемой конструкцией.
Любознательная четверка тут же окружила листы с чертежами и с текстом. Мгновенно завязался обмен репликами:
— …так это, выходит, парашют…
— На какой высоте раскрытие?
— Тут сказано "с возможностью регулировки", однако…
— …и ничего хитрого, приспособить высотомер…
— …а вот, ребята, тут сказано еще "с самоуничтожителем"…
— Лев, ты же не думаешь, что надо менять эти контуры…
— Сергей Васильевич, а нам бы почертить…
— Вон там, на полке, бумага и карандаши.
— …если попробовать переставить местами — то есть отнести в самый хвост…
Когда от безжалостно пользуемых карандашей пошел дым, Рославлев счел нужным вмешаться:
— Товарищи, должен предупредить вот о чем: у нас имеется мощная копировальная техника, так что об этом пусть голова не болит. Все чертежи, которые вы состряпаете и захотите иметь в нескольких экземплярах, относите в комнату сто два, там их скопируют. В сопроводительной записке не забудьте указать, сколько копий нужно. Потом: старайтесь максимально использовать уже известные технические решения хотя бы потому, что их сильные и слабые стороны вы уже знаете, да и изготовление будет попроще. Например, осветительные авиабомбы: они спускаются на парашютах, как вы помните…
Последовали яростные кивки специалиста по бомбам.
— …что до самоуничтожителя, то надо помнить вот что: взрывчатка весьма нежелательна. Изделие планируется сбросить туда, где обязательно будут гражданские лица. Так что термитная шашка возможна, а еще вот что.
На ладони коринженера показалась коробочка размером чуть более пачки папирос.
На лицах молодых людей отразилось недопонимание.
— Это аккумулятор, сорокавосьмивольтовый. Емкость сами видите, тут цифры есть. Мы попробуем уничтожать вот эти схемы подключением аккумулятора вот к этим контактам. Если этого не хватит — просто замкнуть клеммы. Результат вас удивит… разумеется, тех, кто при этом встанет подальше. Те, кто сдуру вздумают подойти, навеки потеряют способность удивляться. Ну, а если и этой батареи окажется мало, тогда тротил. Работаем!
Когда начальник удалился, послышался голос, обратившийся, видимо, к космосу:
— У деда своеобразное чувство юмора. Лично мне было не очень смешно.
— Интересный аккумулятор, вот что скажу. Не свинцовый, точно, — последовала реплика.
Надо отдать молодежи должное: как-то само собой организовалось разделение труда: Лучик набрасывал эскизы, Липа ловко двигал ползунок логарифмической линейки, Лев выдавал идеи, а Валет записывал, и он же дирижировал мыслями товарищей. К обеду наметился серьезный прогресс.
— Перерыв, ребята, — возгласил появившийся в комнате коринженер.
И тут произошло нечто неслыханное. Лев Турубинер — кстати, единственный, кого в группе звали просто по имени, без прозвища — обратился к вошедшему:
— Нам желательно знать, какого рода будет содержимое бомбы.
И тут же, осознавая собственную дерзость, торопливо добавил:
— Не ради любопытства, просто чтобы понимать, какие нагрузки допустимы и всякое такое.
Хитрый приборист угадал правильно: коринженер ответил не выговором за явное нарушение режима секретности, а взвешенными фразами:
— Содержимое бомбы представляет собой посылку, которая не должна разрушиться при ударе о землю, эквивалентному приземлению с парашютом. Сила удара: как при падении с высоты три метра. Вес вы знаете. В середину посылки будет помещен конверт с письмом. Как сами понимаете, это… почтовое отправление также не должно пострадать, — при этих словах на губах старика появилась улыбка, не вызвавшая ни у кого из присутствующих желания улыбнуться в ответ. — Больше ничего сказать не могу.
Через два дня в аэропорту приземлился транспортный самолет, на котором прибыл Чкалов и сопровождение в лице нескольких крайне неразговорчивых сотрудников госбезопасности разного ранга. Боец, встречавший пассажиров, принадлежал к тому же ведомству, из чего Чкалов сделал вывод: все предупреждения о секретности суть истинная правда.
Летчика провели в комнату, где сидел старый знакомый коринженер Александров.
После взаимных теплых приветствий прозвучало:
— Валерий Палыч, ты обед, небось, пропустил? Вот я так и вычислил. Столовая до ужина ничего тебе не предложит, ну да ты не журись, я устрою еду. Но прежде покажу тебе кое-что. Сейчас сам увидишь.
"Кое-что" оказалось в ангаре. Реакция Чкалова на зрелище оказалась предвидимой. Подобные слова в газете "Правда" никогда не публиковали, за исключением вводных: "Ох ты…"
У прославленного летчика были причины для эмоций. Не то, чтобы самолет был гигантским — пожалуй, АНТ-25 имел больший размах крыльев, да и фюзеляж подлиннее — скорее он поражал формой. Хищник — вот что первое приходило на ум.
— Вооружение! — это скорее звучало приказом, чем вопросом, но Чкалову в тот момент было не до соблюдения субординации.
— Три пушки Нудельмана, тридцать меме, еще четыре управляемых ракеты с самонаведением.
— Дай бумаги, Сергей Василич.
Александров проявил неслыханную проницательность и угадал с запрошенным предметом. На свет божий появились технические характеристики.
В процессе чтения Чкалов сначала широко улыбался. Но очень скоро лицо его посмурнело.
Последовал диалог:
— ?
— Не все так хорошо. Ты глянь на посадочную скорость, на максимальную тоже. Прикинь радиус виража. За такое короткое время ребята технику полностью не освоят. И уж точно не пилотаж. Хочу сказать, не набьют навыки так, чтобы хорошо драться.
— Ты прав на все сто, Валерь Палыч. Именно так я и подумал. Но для этих машин тактика будет принципиально иной. Пилотаж даже не особо нужен. Разница в скоростях диктует такие тактические схемы…
Еще одна стопка листов легла на стол. Летчик углубился в дальнейшее чтение. Собеседник тихо встал из-за стола, ушел в соседнюю комнату и очень быстро вернулся с коричневым подносом, на котором красовалась тарелка борща, второе и чашка чая, курящаяся паром. Ломтики лимона лежали на отдельном блюдечке, которое в результате оглушительно пахло лимоном.
— Как старший по званию и по возрасту приказываю немедля сожрать все принесенное. Выполняйте!
Чкалов поднял глаза:
— Ну ты прям зверь, Сергей Василич.
— Неча кобениться, Валерьпалч, давай наворачивай. Спиртного не предлагаю, у нас еще работа этим вечером.
Обед был уничтожен по-военному: быстро и полностью.
— А теперь ознакомься с планами. Вот чему ты будешь сам учиться. А уж потом учить других. И учти, дружище: тренажер не даст абсолютно полного ощущения, как на реальном истребителе. Похоже, да не то же. Так что потом зазубришь все правила безопасности. Итак…
Разговор продлился до позднего вечера, однако на ужине Сергей Васильевич твердо настоял. Про себя Чкалов решил, что в столовой кормят заметно хуже, чем у гостеприимного хозяина, и сделал резонный вывод: ко всем своим талантам этот человек еще и отличный повар. Такая оценка была, понятное дело, неточной, чтобы не сказать сильнее. Блюда матрицировались, а не готовились на кухне.
Но Чкалов не утерпел и выказал любопытство уже после ужина:
— Сергей Васильевич, пусть я не смогу облетывать бомберы и штурмовики, но уж поглядеть-то на них дашь?
Александров задумался, потом зачем-то глянул на часы и, наконец, согласился:
— Будь по-твоему, Валерий Павлович, но только через полчаса. Ты покамест зайди к себе, я подойду, и вместе двинем.
Лицезрение бомбера нанесло сильнейший удар по душевному равновесию знаменитого летчика. АНТ-25 точно не выдерживал никакого сравнения с этой машиной. Главное было даже не в длине фюзеляжа или размахе крыльев, а количество двигателей на том же "Максиме Горьком" было побольше. Просто Чкалов бессознательно прикинул объем и вес полезной нагрузки, оценил стреловидность крыльев и восьмилопастные винты.
В вопросах летчик был краток:
— Скорость?
— Крейсерская семьсот, максимальная — девятьсот.
— Потолок?
— Одиннадцать пятьсот. Это с полной нагрузкой.
Намек был более чем прозрачен. Чкалов не потрудился уточннить потолок при более благоприятных условиях. Вместо этого он вздохнул:
— Да-а-а… Прав ты был, Сергей Василич, куда как непростая техника.
— Куда как непростая. Тут роль штурмана огромна, он даже поважнее пилота будет.
— А хоть одним глазком глянуть на кабину можно?
— Можно, сейчас лесенку пододвину.
То, что было обозвано "лесенкой", оказалось сложной металлической конструкцией на колесиках. От избытка любознательности летчик прямо белкой взлетел в кабину.
Осмотр много времени не занял. Чкалов лишний раз убедился, что Александров полностью прав: никак нельзя при заданных вождем сроках освоить на более-менее сносном уровне сразу две принципиально разные машины. Именно этот вывод летчик- испытатель с неприкрытым огорчением высказал вслух.
В ответ прозвучало:
— Ну что ж, Валерий Павлович, с послезавтрашнего дня садишься на тренажер.
— А завтра? — удивился Чкалов.
— А завтра будешь изучать документацию.
— Ты хочешь сказать, что ее можно проштудировать за день???
— Я хочу сказать, что самые-самые основы можно изучить за день. А весь курс займет как бы не пару месяцев. Правда, при этом придется поработать и на тренажере, и в воздухе.
Через пару дней произошли сразу два события.
Первое заключалось в том, что управляемую бомбу (в документах ей было присвоено название БУ-1) собрали в первом приближении. Во всяком случае, был готов отсек с парашютом и с выбрасывателем, рассчитанным на высоту раскрытия триста метров, а также отсек для груза, в качестве которого притащили невесть откуда взятую чугунную болванку. В качестве самоуничтожителя для начала решили использовать двухсотграммовую толовую шашку. Высота, на которой детонатор должен был сработать, разумеется, также могла регулироваться. Вариант был предложен подрывником, который аргументировал так:
— На батарейке всегда еще успеем сделать, надо для начала поглядеть, как оно пойдет привычным способом, а уж там…
Группа получила сдержанную похвалу:
— Вы проделали хорошую работу. Осталось сделать намного больше, чем вы думаете, — возможно, это была шутка, но никто не улыбнулся. — С этого момента в рабочей обстановке общаемся по имени-отчеству. Изделие, которое вы состряпали, будет скопировано в другом месте. Пока что потребуется девять копий. Это будет моей заботой. Когда получим все десять штук, их надо будет промаркировать — лучше просто цифрами. Также понадобится выставить регулировки на вот какой набор высот…
Лев получил листок с цифрами и немедленно стал его пристально разглядывать.
— …и все изделия будут испытываться. Сбрасывать будем на цель с самолета.
На правах старшего по возрасту Михаил Петрович осмелился на неуверенное возражение:
— Сергей Васильевич, так ведь шашка разнесет блок управления, значит, в мелкие осколки.
— Вот это и будет одним из элементов проверки: насколько мелкими они получатся. Большие денежные потери, вы хотите сказать? Да, это так, но на них мы пойдем. Блок с полезной нагрузкой и с парашютом должен сохраниться, как понимаете. Второй элемент: работа системы наведения. Тут вижу трудность: сначала будем сбрасывать с высоты восемь тысяч, а потом с одиннадцати. Сейчас даю время на отдых. Я же пока займусь копиями. С завтрашнего утра будем регулировать. Также продумайте систему самоуничтожителя с батареей.
Рославлев дал подчиненным не совсем точную информацию. Сам он отправился не матрицировать бомбу, а организовать установку цели прямо на бетоне взлетно-посадочной полосы — конечно, так, чтобы не мешать авиаторам, то есть в самом ее начале и близко к боковому краю. Целью предполагалось сделать некое подобие фанерной трибуны, окрашенной в красный цвет.
Уже в конце рабочего дня в пустом углу ангара появилось десять управляемых бомб.
Вторым важным событием дня был прилет Александра Евгеньевича Голованова и Полины Денисовны Осипенко. Показ техники возложили на Чкалова.
Не стоит удивляться, что начал Валерий Павлович не с бомбардировщика и не с вертолетов (к тому времени он их уже видел), а с истребителя. Этот ход имел под собой некоторое оправдание: "Должны же они знать ту технику, которая будет их же прикрывать". Именно это было заявлено новоприбывшим авиаторам, хотя, строго говоря, не вполне соответствовало истине. Разумеется, ни о каком истребительном прикрытии по всему маршруту бомбардировщика и речи идти не могло: дальность полета Ту-95 на одной заправке куда как превышала радиус действия истребителя. Что касается вертолетов, то и тут Чкалов (возможно, неосознанно) допустил погрешность: при их максимальной скорости около трехсот километров в час сопровождение реактивными сверхскоростными истребителями становилось не очень-то простой задачей.
Потрясение майора Осипенко оказалось намного большим, чем Голованова — тот все же был гражданским летчиком. Она оценила и вооружение, и скорость могучего истребителя. Голосом, в котором не слышалось и намека на надежду, Полина протянула:
— Хотела бы я на таком полетать…
Ответ Чкалова был непривычно мягок:
— Поленька, сама должна понимать: без разрешения никак, а чтобы его получить, учиться нужно, а для учебы потребно время, а его и так-то люто не хватает.
Осипенко отреагировала жалобным вздохом.
Троица двинулась дальше в сторону громадного самолета. Чкалов опять обрел бодрость:
— Вот вам бомбер. Лексан Евгеньич, прими документацию. То есть, хочу сказать, краткое описание.
Голованов схватил тощую брошюрку с такой силой, как будто та только и стремилась, что улететь при первой возможности. Забыв положить описание в карман, он вспорхнул в кабину. Осипенко последовала за ним, хотя чуть медленнее. Чкалов даже не особенно торопился: он-то все это видел.
Наиболее сильное впечатление на будущего командира экипажа бомбардировщика оказало место штурмана. Чкалов это заметил:
— Ну что, мильёнщик, понял, каково довести до цели этого дракона?
Вопрос был риторическим. Уж кто-кто, а Голованов с его опытом знал лучше любого другого, насколько важна работа штурмана для дальних полетов, особенно на большой высоте и при плохой видимости. И так думало большинство его гражданских коллег, пусть даже пилоты опережали штурманов в части славы и окладов.
— А теперь штурмовая авиация! — возгласил Чкалов, направляясь в сторону… непонятно чего, но явно боевого назначения.
— Так это автожиры! — воскликнула Полина. Ошибка была простительной: в тот момент майор глядела на аппараты в неудобном ракурсе. Это были Ми-28 и Ми-26 (от Ка-52 Странник по размышлении отказался).
— Вертолеты! — гордость в голосе экскурсовода была такой же, как если бы он лично их сконструировал и изготовил. — Горизонтальных винтов нет. Управляются наклоном ротора вместе с несущим винтом.
— Выходит, такой может лететь в любом направлении: хоть боком, хоть задом наперед, — сделала логичный вывод Осипенко.
— Ясное дело, только что расход горючки повысится. Обтекаемость, сама понимаешь.
— И висеть на месте может.
— Это тоже. Вон тот, транспортный, он для десантирования — самое то, поскольку висеть может, и парашютов не надобно. А этот ударный. Те цилиндрические контейнеры видишь? Там эрэсы, залп такой же, как от артиллерийского дивизиона. И четыре управляемых ракеты, это чтоб от истребителей отбиться. Класс: "воздух-воздух", — щегольнул глубокой проработкой документации Чкалов. — И тридцатимиллиметровая пушка в довесок. Между прочим, по танковой броне работать может. Ну, по тонкой, которая на крыше. А легкие танки и в лоб возьмет.
После ужина обсуждение техники продолжилось. Бутылка с закуской присутствовали на столе, но представляли собой скорее дань традиции, чем средство увеселения присутствовавших.
— А горючее какое для них? — спросил Голованов, который в глубине души все еще оставался летчиком из ГВФ.
— Не бензин, — уверенно ответил знаток сверхсовременной техники. — Называется ТС-1. Александров предупредил: с бензином смешивать настрого запрещено. То, что получится, любой движок запортит враз. Вчера сам видел: на хранилище эту надпись накрасили, да горючку наливали.
— Небось, наши машины жрут, как не в себя, — уверенно заявила Осипенко. Данных по расходу у нее не было, зато имелись цифры по мощности движков.
— Уж будь покойна, еще как прожористы. Правда, и реактивной техники тут не так уж много.
— Немного, говоришь? Вот это очень даже понимаю. Дорогие эти новые машины, тут и к гадалке не ходи, — понимающе хмыкнул Голованов.
Вопреки обыкновению, в голосе у Чкалова звучала неуверенность:
— Тут так, что не совсем обычный случай… Вся эта авиация — осназ, сами знаете. Но работать будем с наземным осназом. Голову на плаху: получат они новейшее вооружение, и дорогое, понятно. Так вот, слышал я от Александрова: суммарные затраты на все про все, включая авиацию, составили примерно, как шестьсот тонн золота.
— Даже представить себе такие деньги не могу, — честно созналась Осипенко.
