Глава 4

После КорИна и его непонятного предмета, цели которого остались мне не ясны, была медицина, вернее, её начала — анатомия. Неприятно удивило, что знания давались на достаточно продвинутом уровне, сравнимом, пожалуй, с нашим первым курсом мед института.

Лектор, сорокалетняя женщина в форме майора, представившаяся сложносоставным именем Лю Жао Ксия, сразу выдала учебную программу на весь семестр. Раздала перечни литературы. Объяснила, зачем это нужно, и что нельзя упустить категорически. За что ей лично от меня огромное спасибо.

После занятия я не нашёл ничего лучшего как подойти к ней:

— Госпожа майор, разрешите обратиться.

— Вольно, курсант. Слушаю вас.

— У меня очень ограниченная базовая подготовка по вашему профилю. Я — единственный недворянин на курсе, и моя сумма знаний по вашему предмету более чем ограничена. На сегодняшней лекции я понял едва половину. Мои однокурсники, в отличие от меня, ориентируются в теме полностью. В этой связи имею два вопроса. Первый: скажите, с учётом моей будущей специальности, так ли мне важно глубоко знать именно ВАШ предмет? При всём к нему уважении? — прижимаю правую руку к сердцу. — И второй вопрос: Кто меня будет учить моим профильным спецдисциплинам? Исходя из того, что я успел узнать, у меня — совсем другая физиология мозга. Другие профильные навыки. Другое назначение и одноразовое применение. Так ли нужен именно мне багаж целителя?

— Хм, похвально хавилдар, похвально. Нечасто в этих стенах встретишь думающую особь… — бормочет Жао Ксия, идя рядом со мной по коридору. — Отвечаю по пунктам. Ничем не могу вас обрадовать, как вам бы того хотелось. Подготовка по моему предмету вам более чем нужна, и вот почему. При выпуске, вы получаете диплом единого образца. До вашего, кхм, скажем, «профильного» применения, вы можете провести не один год, а то и десяток лет в действующей армии на должности целителя. Колледж не может позволить себе выдавать дипломы тем, кто не в состоянии исполнять служебные обязанности. Насколько я вижу, с чувством долга лично у вас всё в порядке. Ответ на первый вопрос ясен? — её белозубая улыбка неожиданно тепло действаует на меня, становится тепло и уютно, как дома с родителями, эхх. Наверное, это и есть какая-то из целительских техник.

— Так точно.

— По второму пункту: вопрос в деканате решается. Сейчас не готова ответить. И хавилдар, скажите мне как женщине и как матери. Чего вас так заклинило именно на вашей специальности? Извините за бестактность, но мне, как врачу, было бы очень важно понять лично вашу мотивацию для работы с некоторыми видами психических расстройств. Ещё раз простите за откровенность.

— Вам не за что извиняться, госпожа майор. Я понимаю, что здоровая психика к саморазрушению не стремится. Вы позволите, я отвечу на ваш вопрос не сейчас? Слишком тяжёлая тема, мне будет сложно адекватно вести себя на следующем занятии, если сейчас я начну вспоминать и рассказывать правду. А лгать именно Вам, госпожа Жао Ксия, я не хочу.

— Принимается. — она весело хлопает меня по плечу, что категорически против всяких уставов, и продолжает, — есть вариант. Я не проводила контрольного опроса сегодня. Из-за вас. Понимая, что вы его не напишете.

— Это так видно? — удивляюсь.

— Врач высшей категории с прокачанной эмпатией, допрашивая вражеского пленного, которого знает три минуты, способен на девяносто процентов определить, лжёт ли он. — Снова белозубо улыбается она. — А уж по вам, с вашими откровенными реакциями на содержание предмета, не понять ваш реальный уровень по моему предмету мог бы только… гхм… преподаватель специальной подготовки. — деликатно закругляется она. — Потому — всё в ваших руках. При колледже есть кружок для абитуриентов. Там как раз дают те разделы, которые Вам необходимы для понимания моего предмета. Насколько я знаю, живёте вы на территории, на пьянство времени не тратите. Не хотите ли подтянуться? Пусть и в компании с детьми. — Она суммирует, — эффективность — наше всё. А в стеснительности лично вы замечены не были. Кружок абитуриентов — инструмент как инструмент, не хуже прочих, — пожимает она плечами. — насколько я понимаю, на помощь однокурсников лично вам рассчитывать не приходится.

— Это уж точно, — бормочу совсем не по уставу.

— А если с вами буду заниматься лично я, в индивидуальном порядке, это будет… м-м-м… В общем, хавилдар, вы — недворянин, не стоит и усугублять. Кружок, если что, веду тоже я. Жду вас там.

Неожиданно для себя, принимаю её предложение и искренне благодарю. Посмотрим, мало ли… Пока плывём по течению

После двух предметов, занявших в сумме три неспешных часа, даётся время на самоподготовку. Потом наступает время обеда.

Время самоподготовки я трачу на себя: бегу на склад к уже знакомому деду и снова одалживаюсь:

— Батя, тут случайно нет верстака, тисков и кое-какого инструмента по слесарке?

— Есть, как не быть. Иди до конца, там рядом с оружейкой незакрытая дверь. За собой всё уберёшь.

— Спасибо! А эмалей по металлу не дадите? Мне три капли буквально…

Я уже понял, что этот уоррент гораздо умнее, чем кажется. Потому совсем не удивляюсь его уточняющему вопросу:

— Красный, синий, серый?

— Так точно… — киваю в ответ.

— Под верстаком — металлический ящик. Код замка — один один один. Положишь на место потом…

— Спасибо!

Следующие двадцать минут я отпиливаю, зачищаю, сгибаю, скрепляю, и вообще занимаюсь тем, чего от себя не ожидал. То есть, такое было бы логично со стороны Атени, но уж я — то… Однако, поддаюсь этому странному порыву. И из мастерской выхожу через двадцать минут с планкой, которую украшают сделанные мной собственноручно из эмалированной жести цвета ленты Киженцовского погранотряда: багровый, голубой и серый.

Шагаю в столовую, когда по боковой дорожке на встречном курсе ко мне выходит какой-то пузатый полковник, явно из тылового обеспечения, но почему-то в белой парадной форме флота. Загадочно. Пытаюсь пройти мимо него, машинально отдав честь, но он достаточно быстро успевает стать у меня на пути:

— Сержант, смирно! я вас не отпускал!

Из памяти Атени, это — стандартный шаблон ситуации. И решение тоже стандартное:

— Вы не имеете права меня ни отпускать, ни задерживать, мастер. Вы не являетесь старшим должностным лицом моего подразделения.

Пока отвечаю, лихорадочно вспоминаю, на кого он похож. Хорошо, что Атени — пограничник и в лицах сечёт, довспоминался: если худого старосту группы состарить лет на тридцать, накормить и дать потолстеть — получится вот такой персонаж. Видимо, родственник или даже отец.

— Сильно умный? — шипит этот странный тыловик. — Смиррно! Я кому сказал!

Теперь даже не задумываюсь. Я б и у себя дома этого не терпел, особенно после начала войны. А уж тут-то, с местными аборигенами… Без церемоний, бью бравого флотского тыловика по зубам, сбиваю с ног, стягиваю руки за спиной своим аксельбантом, как обрезком стропы (вот и пригодились, как в воду глядел!) и громко ору, привлекая внимание ближайших Трубачей Декана:

— ТРЕВОГА! НАПАДЕНИЕ НА ТЕРРИТОРИИ ЧАСТИ!

Далее продолжаю громко свистеть.

Через полминуты приносится патруль во главе с субедаром и, хлопая глазами на увиденное, вопрошает:

— В чём дело?

— Господин субедар, — вытягиваюсь, — неизвестный в форме флота, со штатом интенданта в петлицах, не знающий правил обращения в действующей армии и не знающий знаков различия погранвойск! Пытался применить силу в адрес курсант-хавилдара действительной службы! Попытка пресечена, неизвестный задержан!

Пока субедар, явно тормозя, размышляет, что с этим делать, вслед за мной на аллее появляется дед-уоррент.

— Господин субедар, разрешите обратиться? — козыряет он. — Я всё видел. Жду Вашего распоряжения проследовать в дежурный сектор для составления протокола задержания.

Что местные тёрки с единственным недворянином на курсе перейдут в разряд подключения каких-то родственников, уоррент, как местный, просветил меня с самого начала. Пусть слова «оппозиция» тут не знают, но свои кастовые интересы все понимают очень хорошо. И простолюдины, у которых есть живой пример моей вертикальной ротации, будут защищать такой пример, как своих детей. Это дед мне тоже подробно растолковал.

— Знамя, паря, в бою порой важнее трубки Брауна. — И я с ним во многом согласен…

Вообще-то я планировал немного иное. И на помощь деда рассчитывал по другому поводу. Но так тоже хорошо получилось. Теперь субедару не остаётся ничего кроме как действовать по уставу.

Задержанного уводят на «губу», не слушая его угроз всеми карами небесными, мы с уоррентом кратко в рапорте излагаем обстоятельства, и я несусь на обед. Предварительно выяснив у деда, что это за хмырь:

— Так вестимо, паря. Дядя это одного из курсантов с тобой на курсе, чернявый такой, тощий. Мы с ними, даром что они — база флота — снабжаемся с одного продуктового склада. Иногда по логистике, чтоб сэкономить время, одной развозкой: вначале она у нас разгружается, потом к ним едет и выгружает остаток. В этом случае, он прибывает сюда, чтоб принять всё по количеству в момент выхода от нас — сам понимаешь, без присмотра нельзя. Так-то он тут бывает. И с нашим таким же — … но я тебе этого не говорил.

— Большая шишка? — задумываюсь.

— Как все тыловики — пожимает плечами уоррент. — Но ты не боись, всё по уставу. Наши что декан, что Валери — нормальные мужики. И для них авторитетов нет, кроме Её Августейшества. Так что, можешь ничего не опасаться.

Третьей парой идёт математика. Тут вздыхаю с облегчением. Математике я их всех могу поучить сам, включая преподавателя, нескладного брюнета в штатском и в очках.

После математики, история с тыловиком в белом получает своё продолжение. За мной прибегает посыльный из штаба, то есть из деканата, обращается подчёркнуто по уставу и просит проследовать в первый специальный отдел. На мою просьбу проводить, отвечает «Слушаюсь!».

Первый специальный отдел оказывается целым отдельно стоящим зданием, имеющим свой заборчик, дежурного у калитки и вывеской «СВЯЗЬ» над калиткой. Посыльный провожает меня до входа, козыряет и испаряется. В коридоре из открытой двери ближайшего помещения слышу голос Валери:

— Курсант Атени, зайдите!

В помещении шестеро: сам Валери, дед-уоррент, незнакомый мужик в штатском, известный уже тыловик в белой форме, но почему-то помятой и местами порванной — странно, этого не было, когда мы расставались, вероятно, «губа» ему люлей довесила; и двое в форме военной юстиции — субедар и субедар-майор.

Субедар-майор представляется:

— Помощник военного прокурора гарнизона Юст. — И далее обращается строго в соответствии с регламентом, на что я рассчитывал, но боялся ожидать; видимо, сказывались ещё старые рефлексы «не бодаться» со «всемогущими» тыловиками. — Господин хавилдар, вы приглашены свидетелем по факту жалобы Деканата Колледжа на неподобающее поведение старшего офицерского чина на территории вашей части (ну да, какая ни смешная, а колледж — отдельная часть). Военной прокуратуре всё ясно, но ответьте, пожалуйста, на пару вопросов.

— Всё, чем могу! — вытягиваюсь. В этом мире, насколько могу судить по памяти Атени, справедливость хоть и есть, но в спорах дворянина с простолюдином работает не часто. Такое отношение вызывает как минимум благодарность даже у меня, не то что у видавшего тут виды Атени.

— Чем были вызваны ваши претензии к полковнику Бажи?

— Разрешите спросить, кто есть полковник Бажи, господин субедар-майор? Данное лицо — указываю на помятого полковника — в нарушение регламента, обратилось к хавилдару действительной службы, не своей воинской части, кавалеру креста «ЗА ДОБЛЕСТЬ», без указания титула «ГОСПОДИН», на ты, и с игнорированием воинского звания!

— Да что ты несёшь! — вскидывается полковник, но мужик в штатском останавливает его одним движением руки.

— Он назвал меня сержантом, господин субедар-майор! — Продолжаю. — Следовательно, он не отличает сержанта вооружённых сил от хавилдара погранвойск, господин субедар-майор! Я здесь второй день, по регламенту моей последней воинской части, данное поведение квалифицируется либо как подозрительные действия неустановленного лица на территории воинской части! Либо — как преступное неуважение к Багровому Стягу Киженцовского погранотряда! Знаки различия которого чётко видны в моём штате! — кошусь взглядом на ленту при орденской планке, самостоятельно изготовленную утром.

— Ваша последняя воинская часть, господин хавилдар? — Спрашивает субедар, заполняющий что-то карандашом на листе бумаги.

— Багрового Стяга киженцовский погранотряд. Южно-ужумский пограничный округ.

— Подтверждаю, — бросает Валери. — Я лично свидетельствовал редакцию хавилдаром Атени своего личного дела, произведённую в чётком соответствии с Приказом Секретариата Её Августейшества касательно временно оккупированных территорий.

— Будете подавать заявление об оскорблении Стяга предыдущей части? — сухо интересуется субедар. Замечаю, что Валери горизонтально проводит ладонью над столом. Тут лучше тогда по уставу, перевожу стрелки:

— В настоящее время, куратором курса и моим непосредственным начальником является подполковник Валери. Не считаю возможным действовать несогласованно с текущим начальством. Господин подполковник, — обращаюсь к нему напрямую, — прошу выступить моим представителем в данном вопросе!

Валери молча кивает.

— Прокуратура гарнизона вопросов больше не имеет. Благодарим за сотрудничество, господин хавилдар.

На крыльце меня догоняет уоррент.

— Хех, паря, зачёт! Молодец, что не забздел!

— ???

— Да этот клоп в белом… Все с ним боятся связываться, оно же из графьёв. И племяш его — такой же паскудник, вша. Оно ведь как: хоть пансион, хоть жалование, хоть вспомоществование при переводе, хоть квартирные при женитьбе, да по всем вопросам — к тыловикам рано или поздно идти. А уж они развернутся, если им есть что тебе припомнить… Да и обязаны лет за пять службы им становятся многие если не все — а тут уже конфуз. Срамно топтать того, кому обязан, хотя они и так обязаны были всё выдать вовремя…

— Да мне-то на это… — бормочу.

— То-то и оно. С тебя единственного — как с гуся вода. Не женат, не отсюда, родни нет, живёшь в казарме, жрёшь казёнку. Взять с тебя вообще нечего. ещё и смертник, прости паря. А Валери — человек устава. Я говорил, он за своих курсантов — всегда горой. Ну и — у них между родами старые тёрки, ты тут просто вовремя подвернулся. Ещё и с «крестом», тут уже, при желании, на территории чужой части целый букет шить можно…

— Понятно…

— Давай, паря, — уоррент хлопает меня по плечу и исчезает на территории своего склада.