Глава 33

Лю за ужином напоминает мне, что моих личных занятий по целительскому профилю колледжа никто не отменял.

После ужина, все дружно маршируем в учебный корпус. Далее Пун с Лю весь вечер грузят первый курс, и меня вместе с ним: Лю даёт упражнения, мы их старательно выполняем. А Пун следит за нашей старательностью.

Вначале Лю засыпает каждого кучей задач по диагностике, с поправкой на местную специфику. Какой сейчас пульс у соседа? Нет, не прикасаясь. А давление? А у второго соседа? Тщательнее, ну-ка, ещё раз. А внутричерепное? Какие зоны мозга у соседа сейчас активны?..

У кого-то получается почти сразу, к таким она больше не подходит.

У кого-то что-то не идёт. Им она даёт дополнительные упражнения, и идёт дальше по рядам.

Получаемую от каждого из нас обратную связь она со скоростью принтера записывает вместе со своими комментариями на какой-то длинный рулон бумаги, напоминающий свиток.

Через некоторое время, к ней присоединяется и Пун, записывая под её диктовку на второй рулон то, что не успевает она.

Ещё через какое-то время Лю переходит в разговоре с Пуном на свой язык, а скорость их записи, похоже, увеличивается.

У меня, кажется, диагностика получается на нормальном среднем уровне. Видимо, из-за эмпатии, которая даёт возможность чувствовать не только эмоциональный фон пациента.

На каком-то этапе, первый курс приспосабливается к ритму и типу задач диагностики, которые ставит Лю. Она чутко ловит этот момент и тут же меняет тип упражнений.

Невинная фраза Лю об «упражнениях на усвоение нагрузки» по факту оказывается марафоном и каторгой почище, чем наш забег «пять раз по шесть миль».

Теперь каждый работает с собственной нервной и кровеносной системами.

Через некоторое время мне начинает казаться, что лучше бы я вместо медицинских упражнений доктора Лю бежал ещё два раза по пятьдесят кэмэ. Там хоть всё понятно. И дело не в физической сложности. Хотя, пожалуй, всё же именно в ней…

Оказывается, центр мозга, отвечающий за приложение волевых усилий, очень нежная штука. Лично я всегда считал, что с силой воли у меня всё в порядке. Да и жизнь была такая, что только железная самодисциплина была моим самым главным инструментом в обоих мирах.

Но сейчас, после серии её задач, я физически ощущаю зону в верхней части мозга, которая отвечает за слово «надо!».

Не могу это ощущение назвать приятным. Это ещё не головная боль, но уже очень сильный неприятный зуд под собственным сводомчерепа. Местами всё же переходящий в ноющую боль.

Через какое-то время, мой мозг частично отключается, впадая в транс, и задачи доктора Лю я выполняю на автомате. Кажется, большая часть первого курса тоже.

Ещё часа через полтора этого зуда в голове и после серии задач на автомате, у меня появляется стойкое ощущение, что я уже могу даже зарастить порез на своей руке. Экспериментировать прямо здесь и сейчас не решаюсь, при всех спрашивать Лю тоже стесняюсь. Поинтересуюсь у неё потом.

Кстати, я был не прав, считая местных дворян неженками и мажорами, не способными на усилия над собой. Судя по тому, что сейчас чувствую я, они просто ребята-кремень.

От упражнений, задаваемых доктором Лю, лично у меня просто скоро лопнут мозги. Я, конечно, не сдаюсь, но преодолевать себя каждую секунду лично мне приходится похлеще, чем когда просто бежишь через силу.

Первый курс ни грамма не скрипит, не ноет; все добросовестно напрягаются вместе со мной. Кое у кого даже лица красные настолько, что давление, если в наших единицах, небось хорошо за двести. Начинаю их где-то уважать…

Видимо, культура преодоления себя у местных дворян всё же есть. Просто ориентирована она не на наши прикладные «бей — беги».

Наконец, с заходом солнца появляется мэтр Хлопани, обменивающийся с Лю парой фраз и забирающий меня к нам в номер. Его приход воспринимаю, как небесную манну.

По приходе в наш номер, Хлопани смотрит на меня несколько тягучих секунд, усаживает меня в центр комнаты на стул и, ухмыляясь, говорит:

— Если бы ты был стихийным магом, ты бы сейчас смог зажечь свечу, не прикасаясь к ней. Вот именно сейчас. Чем вы занимались сегодня?

— Вначале решили убить двух птиц одним камнем. Бежали пять раз по шесть миль, без воды и отдыха.

— Как успехи курса? — вежливо интересуется Хлопани, великолепно понимающий, что это упражнение рассчитано в первую очередь никак не на укрепление голеностопа.

— Я удивлён, мастер. В хорошем смысле удивлён курсом. Все бежали, сколько могли. Правда, самые слабые упали примерно на половине. Но больше половины десятка добежало. Один курсант вообще был в курсе всех деталей этого упражнения, поскольку ещё до начала спросил о помощи от обезвоживания.

— Ты принял мои слова насчёт тренировки воли очень близко к сердцу, ученик? — улыбается Хлопани, делая какие-то пассы вокруг моей головы. — И закрой глаза, они тебе сейчас не нужны…

— Ваши слова были вторым фактором в пользу этого забега, мастер. — Отвечаю, закрывая глаза. — Для выполнения этого упражнения, собственная воля нужна. Её мы тоже хотели задействовать. Судя по тем упражнениям, которые нам на головы вывалила доктор Лю после забега…

— Упражнения хорошие. — Перебивает меня Хлопани, стоя за моей спиной и старательно к чему-то прислушиваясь (я это теперь просто чувствую). — Это я тебе со своей позиции говорю… Так. Ты сейчас перегрет, давай сделаем паузу.

— В каком смысле перегрет?

— В том самом. Сейчас у тебя перегружена именно нужная нам зона, давай остынем… Где твой замечательный кофе? Положи себе побольше сахара.

После третьей чашки кофе, Хлопани откидывается на спинку стула:

— Видимо, мне нужно согласовывать наши учебные планы с доктором Лю. Она очень неплохо вас сегодня нагрузила, но в твоём текущем состоянии я не уверен, что ты сможешь выполнять наши упражнения.

— Может быть, всё же попробуем? — закусываю удила я, исходя из правила «зарядил — стреляй».

— Та зона мозга, которая у целителей отвечает за диагностику… — пожимает плечами Хлопани, не показывая никаких эмоций лицом. — Ею ты должен почувствовать это мир как единое целое. Как один организм. Необычный, одновременно очень чужой и родной всем, в этом мире живущим…

Голос Хлопани, проникая прямо в мозг, кажется, меня убаюкивает. Через несколько минут его пояснений и команд, впадаю в подобие транса.

Шевелиться лень.

Думать лень.

Вселенная — ничто. Вселенная — всё. Вселенная — это я. Я — это Вселенная…

— …очень хорошо, ученик, — доносится спустя вечность как сквозь вату голос Хлопани. — А теперь почувствую отпечатки душ на теле мира… и не гуляй долго за Пределом…

А ведь я уже был здесь. После взрыва гранаты на своей ладони, я уже был тут. Видимо, в первый раз было не до экскурсий.

Сгустки энергии вокруг — это и есть те следы, о которых говорит Хлопани? Давайте познакомимся. Не зря же я сегодня так напрягался…

Прихожу в себя мгновенно, от резкой боли в руке. Открываю глаза.

Хлопани, склонившись надо мной, выдёргивает иголку из моего предплечья:

— Не мог тебя дозваться, ученик.

— Я там уже был, мастер. Когда шёл сюда. — Говорю без эмоций. — В первый раз, было не до экскурсий. Сейчас видел сгустки энергии. Кажется, это и были отпечатки душ, о которых говорили вы.

— Да, — кивает Хлопани, вручая мне чашку с холодным кофе. — Я видел, что ты сразу прошёл за Предел. Не стал останавливать. Некоторое время. И видел, что ты всё вокруг себя воспринимаешь. Потом не стал давать тебе гулять там долго.

— Сколько времени я отсутствовал здесь?

— Если ты о твоем сознании, то около пяти минут в единицах этого мира. Но за Пределом времени нет. — Хлопани, спокойно глядя на меня, прикладывается к своей кружке с кофе.

— «Жизнь есть мгновение, мгновение есть жизнь?» — спрашиваю его, припоминая эту формулу в другой интерпретации.

— Можно и так сказать… Но ты сейчас оперируешь не совсем верными категориями. Я не ожидал от тебя такого быстрого входа в транс, потому ты ушёл за Предел без задачи… — говорит Хлопани, глядя мне в глаза. — Можно сравнить с тем, что ты выпустишь свой первый курс на стрелковый полигон, но задачу не поставишь. Что им делать в таком случае? Просто нанаш полигон ещё нужно уметь войти. Обычно научиться этому уходит время.

— Мне лень ощущать эмоции, — равнодушно сообщаю мэтру. — Мне лень ощущать любопытство. Наверное, я сейчас должен спросить вас, какой должна быть задача.

— Так, выпей это. — Хлопани хлопает себя по коленям и протягивает мне какую-то таблетку, которую я равнодушно проглатываю, запивая остатками кофе.

Таблетка оказывается смесью перца чили, вьетнамского бальзама «Звёздочка», острого чеснока сорта «БОЕЦ» и ещё чёрт знает каких специй. От выступивших на глазах слёз прихожу в себя моментально.

Чтобы, проморгавшись, увидеть над собой усмехающегося каким-то своим мыслям Хлопани.

— Что это было? — с удивлением осматриваюсь по сторонам. — Было такое ощущение, что я прожил много веков. И всё вокруг предсказуемо, неинтересно… Мастер, а ведь так, кажется, и сдохнуть можно, — потираю шею, продолжая приходить в себя.

— Первый выход за Предел, раз, — смеётся Хлопани, помешиваая кофе в джезве. — Обычный шок, два. И помнишь, я тебе говорил, что все наши действия выполняются исключительно за счёт разрыва нейронных связей?

— Теперь помню, — киваю ему, продолжая растирать себе затылок.

— Вот это оно и было. Другое дело, что связи можно как восстановить, если действовать быстро и точно. Либо сгенерировать новые. — Хлопани наливает кофе в мою чашку и щедро сыпет сахар, не особо его размешивая. — Пей.

— А что это была за таблетка?

— «Будильник». Растормошить тебя после возвращения из-за Предела. — Коротко отвечает Хлопани и спрашивает. — Почувствовал там что-то необычное?

— Мне показалось, что я могу лепить из ваших «следов душ» то, что захочу.

— Это всего лишь чистая энергия, — отрицательно качает головой Хлопани. — Недоступная отсюда. Именно она и используется для активации «Последнего Ответа». Так, давай сначала. Начнём с твоих профильных задач в армии…

За следующие пятнадцать минут я узнаю, что имею три функции в армии, как магическая единица. Третья задача — Гром Возмездия, он же «Последний Ответ». Вторая задача — быстрый допрос только что отлетевшей души. Тут масса вариантов во все стороны, но технически это возможно. Пока останавливаемся на этом. И самая первая традиционная функция — это защита от магической атаки стихийников врага путём срыва этой самой магической атаки.

— В трансе, ты будешь видеть все усилия стихийников той стороны, как цветные сгустки, — поясняет Хлопани всё под тот же кофе. — Чтоб нейтрализовать их, просто смешиваешь наш сгусток с их энергией. Всё. Стихийная магия работать не будет.

— У Пуна, вы говорили, это и так получается? Зачем нам такие жертвы для входа в транс?

— Не у всех душ в этом мире, да и в любом другом, сила Воли сопоставима с твоим товарищем. — Качает головой Хлопани. — На сегодня, это скорее исключение. А мы с тобой говорим об армии…

— … где гвоздь забивают первым, что попадётся под руку. — Заканчиваю фразу мэтра понятными мне категориями.

— Точно. Научить входит в транс предрасположенного человека проще, чем развить такую Волю, как у джемадара Пуна. — Кивает Хлопани. — Ну и я не говорю, что наш инструмент единственный. Это так, для общего развития… Чтоб ты просто представлял ВСЕ свои возможности… Ты можешь победить в бою ударом головы? Ударив своего противника своей головой, скажем, в лицо?

— Да.

— Будешь ли ты стараться так победить в каждом бою?

— Спасибо, кажется, понял…

— А вообще, ученик, нам нужно срочно попасть во второй магический колледж. Чтоб ты посмотрел на мир не только сквозь призму целительской магии или со стороны нашего Предела. — Делая маленькие глотки из кружки, сообщает Хлопани. — Завтра буду договариваться о нашем визите туда.

— Мастер, насколько я знаю, подполковник Валери уже решает эту задачу. Правда, для всего курса, не для меня одного.

— Это хорошо, — кивает мэтр. — Нам без разницы. Можно совместить. Завтра утром спросим, чего он добился. Если что, подключим свои резервы для этой экскурсии.

Следующие несколько дней проходят в том же ритме.

С утренними пятью километрами теперь все справляются почти что шутя. Более того, половина курса теперь вообще разговаривает между собой на бегу.

Некоторые типа Рана периодически выбегают вперед с ускорениями, возвращаясь потом в положении задом наперёд.

Дайн и пара его товарищей периодически берут с собой груз, стандартную корзину с камнями весом кило под тридцать.

Затем — завтрак и теория. Плюс практическое знакомство (пока только знакомство) с образцами снаряжения и вооружений. На нашей базе, из тактических изысков можем отрабатывать только приведение миномёта в боевое положение.

Параллельно с курсом, к теории адаптируюсь и я. Проблема в том, что я сюда попал, в обоих смыслах, с достаточно солидным багажом за спиной. Но мои схемы тут в чистом виде не применимы. Взять вопрос оружия. Здесь огнестрел вполне в ходу, вполне продвинутые магазинные винтовки на десять патронов. Но они используются наравне с арбалетом и холодным оружием, поскольку носимый боезапас ограничивается тремя десятками патронов на человека. Причина — технологии. Здесь и оружие, и боеприпасы изготавливаются на стыке технологии и магии, все производства ручного типа. Производительность — большой вопрос. Об автоматизации либо конвейере речь не идёт. Ещё одна причина ограничения носимого запаса, все без исключения детонирующие вещества в этом мире — перемешка технологии с магией. При наличии детонирующего магического вещества выше определённого количества на одном бойце, его издалека чувствуют вражеские маги. Могут чуть не боекомплект подорвать дистанционно прямо на бойце, были прецеденты.

Затевать промышленную революцию мне не по уровню, да и не по знаниям: я могу опираться только на технический опыт того мира, а он тут не работает, или работает далеко не всегда. Например, три вида пороха, которые я вспомнил, тут почему-то просто не желают стабильно гореть. И химией физика процесса не регулируется. Хлопани говорит, в магическом мире свои законы.

Память Атени в теории, физике, химии своего мира не сильна.

Пару вечеров я пытался переложить свои знания оттуда сюда, но Хлопани, увидев, чем я занимаюсь, только рассмеялся: «предохранителей от дураков», по его словам, Творец должен был оставить не один и не два. Самый простой из них — инструменты по мирам не путешествуют. Призыв души-«близнеца» не такая уж редкость. Если бы весь научный и военный инструментарий одного мира работал в другом… Призыв души из технически более развитого мира может спровоцировать научные интервенции, к которым общество не готово.

Продолжая мысль Хлопани, мне подумалось, что было бы, попади наш далеко не мирный атом в руки Инквизиции четырнадцатого века? Или пятнадцатого?

Вынужденно признаю, Творец, кто бы он ни был, должен был быть далеко не дураком.

В общем, главное оружие, везде и всегда, это сам человек. Эта истина непреложна в обоих мирах.

И в расчёт лично мне следует принимать только навыки души, как то трудолюбие, рефлекс цели, стойкость к жизненным обстоятельствам и так далее.

Но не технологии изготовления различных порохов. Или возвратный механизм глока.

После теории, вместо обедов продолжаем бегать полтинники. После самого первого забега, Лю на следующее утро измерила резервы у всего курса и вместе с Пуном, пропустив завтрак, о чём-то полчаса общалась с Деканом за закрытыми дверями.

Я на эту беседу не ходил, кому-то надо было остаться с курсом.

После этой беседы, Декан явился лично прямо к столовой. Он поблагодарил курс за усердие, поблагодарил меня как продолжение Пуна, намёками пообещал самым передовым какие-то плюшки к дворянству и поздравил всех с тем, что так теперь будет каждый день. До его особого распоряжения.

Народ, что интересноё, особо не возражал и не дулся: рост резерва целителя прямо пропорционален его возможностям и, как следствие, его будущему успеху в жизни. Стараются, как говорится, для себя. Хотя результаты утренних измерений были и пониже вчерашних вечерних, но Лю сказала, что при регулярном повторении упражнения утренний откат прекратится. А сам резерв вырастет у всех без исключения. Этого оказалось достаточно, чтобы выкладываться стали даже самые скептики.

Индикатором резерва, как оказалось после мозголомных упражнений доктора Лю, является самочувствие на утро.

Пару раз забег «пять по шесть» комбинируем с полосой препятствий.

Женская половина, кстати, не сильно отстаёт от мужской.

Я по прежнему бегаю в голове колонны, но теперь не добежавших с каждым днём всё меньше. Такой реактивный прогресс, говорят, возможен только благодаря Лю. Которая оказывается величиной чуть не государственного масштаба в вопросах регенерации. Пун именно это и имел в виду, говоря о её исключительности на заре их отношений.

Пун, кстати, плотно живёт у неё. Хлопани — у меня.

От завтраков со второго утра на столах не остается ничего. Многие вообще подходят за добавкой. Пун каждый раз весело окидывает взглядом столы с быстро пустеющими тарелками.

После забегов, шагаем на совмещённый с обедом ужин, потом — на занятия с Лю. Во время которых мозги мало что не кипят. Кажется, Лю видит уровень каждого и постоянно повышает планку, чтоб преодолевать себя приходилось постоянно.

Знакомая картина, чего там.

В общем, как-то незаметно все втянулись. Вчера Пун объявил о подключении к зарядке фехтовальной разминки и теперь каждый на зарядку тащит с собой личный клинок либо клинковую пару. На резонный вопрос Бажи о разнице клинков по длине и весу у разных людей, Пун ответил, что в жизни может приключиться всякое. Готовым надо быть к противнику с любым типом клинка. А присутствие доктора Лю сделает невозможным убийство друг друга по неосторожности такими мастерами фехтования, какими, несомненно, являются выходцы дворянских домов Первой Двадцатки.

Пун лично проконтролировал каждого на предмет умений, чтоб избежать грустных сюрпризов. В результате, фехтование вчера прошло мимо только трёх человек: мимо меня, Пуна и Дайна.

У меня нет никаких клинков, да и в фехтовании клинками я не силён. Плюс должность инструктора.

Сам Пун ходил от пары к паре, не мог оторваться от процесса.

Дайн прибежал с огромным цвайхандером как бы не полтора метра длиной, и пары ему просто не нашлось. Он изображал вентилятор в одиночестве, под пристальными взглядами Пуна.

Лично мне интереснее всего было наблюдать за Пуном. Его взгляд на Дайна напоминал взгляд кота, заметившего добычу.

Сегодня Пун принёс свою пару клинков разной длины и во время разминки зовёт Дайна к себе, делая недвусмысленные движения руками.

Все моментально начинают коситься на них, а брюнетка Асими даже спрашивает, пренебрегая приличиями:

— Двуручник — это же все равно как ломом гонять стрекозу? Господин джемадар, разве это равные условия для поединка?

— Вы же крайне неудобные друг для друга противники? — рефреном вторит ей кто-то из её земляков.

— Во-первых, попробуйте ещё к нему подобраться на контратаке, — бормочет Пун, доставая лбом свои колени из положения стоя. — Курсант Дайн, судя по тому, что я видел вчера, далеко не мальчик… Во-вторых, мы же на тренировке. А в жизни случиться может всякое. Курсанту Дайну тоже стоит быть готовым к неудобному сопернику.

— Насчёт неудобства двуручника в ближнем бою, все так думают, — уверенно отвечает, повернув голову в сторону Асими, Дайн. — Стандартная ошибка. Я сталкивался. Сейчас увидите.

Через минуту Пун с Дайном сходятся, и всякое иное шевеление на площадке замирает. Все банально бросают свои занятия и поворачиваются в их сторону.

Пун порхает как бабочка, уклоняясь и сбивая удары Дайна мягкими блоками. Дайн явно уступает ему в скорости, как и любой тяжеловес, но на ногах стоит, как мастер спорта по боксу. Он не проваливается, постоянно двигается и не даёт Пуну подойти на дистанцию, с которой Пун его может достать.

Со стороны это напоминает танец пчелы вокруг кошачьего хвоста.

Проигрывая в скорости, Дайн филигранно использует длину своего оружия и рук, успевая парировать все атакующие попытки Пуна.

Периодически Пуну удаётся прорваться в ближний бой и обозначить удар в одну из жизненно важных зон тела Дайна. Но тот, меняя направления ударов и проворачивая свой лом, как вентилятор, одними только руками, успевает показывать встречный удар. Который в реальном бою, с учётом разницы размеров, развалит Пуну либо голову, либо тело от ключицы до пояса.

Все преимущества двух клинков в руках Пуна Дайн парирует, используя всю длину лезвия. Глядя на него, думаю, что надрез даже основанием клинка может отчекрыжить голову не хуже гильотины.

Через пятнадцать минут, взмыленные Пун и Дайн вежливо кланяются друг другу.

— Не говорю, что выиграл бы у такого противника. Но с собой бы всяко прихватил… — бормочет, тяжело дыша, Дайн в ответ на вопрос Пуна, как он себя чувствует.

— Согласен, — бесстрастно кланяется кивком головы Пун, в глазах которого пляшут чёртики. Сам Пун также дышит тяжело.

https://www.youtube.com/watch?v=TBH9xhQTlck