15 миллионов долларов

«Он сам об этом попросил»

Я услышала в трубке знакомый голос. Да, это была Анна, моя бывшая клиентка, с которой мы расстались больше года назад, — расстались с приятным чувством сделанной на совесть, с желанием, тщательностью и старанием работы.

Я была рада ее слышать.

Анна обратилась ко мне, когда ее муж внезапно объявил о том, что больше не любит ее, и потребовал развода. Анна переживала тогда безграничное отчаяние, она постоянно плакала, чувствовала обжигающую и непереносимую боль, не дающую ни на минуту забыть о себе.

Когда в жизни человека происходит трагедия — неожиданная потеря близкого или какие-то внезапные тяжелые изменения, — то зачастую он просто не знает, как на это реагировать, и впадает в паническое состояние. Он ощущает свою беспомощность.

Но люди переживают подобные события по-разному. Одни цепляются за свою беспомощность и целиком отдаются страданию. Это дает им какое-то ощущение стабильности. А другие даже в полном смятении и вроде бы при очевидном бессилии ищут способы выхода из кризиса. Анна, бесспорно, относилась ко вторым.

Она жадно искала помощи, и ее ни на секунду не смутило то, что ей предложили заняться нелегкой работой — менять саму себя. Позиция этой молодой женщины вызывала и вызывает мое уважение. Ей было очень больно и страшно, но она никого не обвиняла в происходящем и готова была признать, что не была совершенной. Упав эмоционально, она тем не менее нашла в себе силы на поиск решения; она твердо намеревалась спасти семью.

И, надо сказать, это ей удалось.

Я помнила ее историю отчетливо. Впрочем, как и истории всех моих клиентов. Каждая терапевтическая работа становится частью моей жизни, которую я проживаю вместе с клиентом. Это всегда совместно пройденный путь. И особенно приятно, когда по окончании терапии клиент продолжает свой путь автономно, но вооружившись новыми знаниями и умениями. Таких людей, как Анна, я могла бы назвать своими единомышленниками.

— Как ваши дела? — спросила я.

— Со мной все в порядке. Бывают сложности, но я справляюсь. Я звоню по поводу… — Анна колебалась. Похоже, она не решалась о чем-то сказать. — Вы, наверное, удивитесь… Но мой муж хочет прийти к вам.

Я никогда не видела этого человека, но в моей памяти всплыл его эмоциональный образ. Даже заочно Вадим вызывал не очень приятные чувства. Это был пример мужчины, практически полностью отрицавшего свою ответственность в отношениях с женой. Он не хотел заниматься поиском решения, которое подходило бы обоим, и мысль о собственном несовершенстве казалась ему абсурдной.

За время работы с Анной у меня сложилось устойчивое впечатление, что муж моей клиентки не был готов к диалогу и воспринимал любое отстаивание женой собственной позиции и собственных границ как покушение на свою свободу. В уважительных и обоснованных просьбах Анны Вадим почему-то усматривал попытку манипуляции.

Я не могла знать, каков Вадим в отношениях с другими людьми, но в отношениях с женой он пребывал в позиции человека, ожидающего изменений мира вплоть до полного соответствия собственным потребностям.

Я тяжело вздохнула. Анна мгновенно уловила эту ноту.

— Да… Вы, конечно, помните, что Вадим — очень сложный человек. Не особенно приятный… Но он никому больше не доверяет… — Анна была смущена. Голос ее звучал проникновенно и взволнованно. — Мне кажется, что если у Вадима и есть шанс получить помощь, то именно от вас… — Она помолчала и через паузу привела, видимо, последний аргумент: — Ему сейчас совсем плохо, и он сам об этом попросил.

Справившись со своими чувствами, я подумала: ведь я не знаю лично Вадима. Наверное, нельзя лишать человека шанса на помощь только потому, что заочно не хочешь его видеть. Если человек по-настоящему хочет работать, то почему бы и нет?

Очень серьезный бизнес

На нашу первую встречу Вадим пришел с десятиминутным опозданием. Снимая пальто, он коротко, но довольно нервно высказал недовольство по поводу пробок, а затем очень деловито поинтересовался, будет ли каким-то образом компенсировано потерянное время.

— Вы вычтете мои десять минут из суммы оплаты? Или мы просто продлим встречу?

Похоже, мне предлагалось взять ответственность за московские пробки и оплатить отнятые из моего же рабочего графика десять минут времени. Я посмотрела на него с интересом. Уже в первые мгновения встречи этот человек многое о себе сообщил.

— Нет, Вадим. Я уверена в том, что у вас были веские причины задержаться. Но если бы, например, опоздала я, то время опоздания было бы обязательно компенсировано мной.

Я сказала это твердо, но спокойно и уважительно. Для меня было очевидным, что никто из нас двоих не вправе рассчитывать на то, что другой будет обслуживать его интересы. Я была рада тому, что Вадим пришел в мой кабинет, и собиралась строить наше общение на основе паритета ответственности. Или же нашей работе не суждено будет состояться.

— Я разделяю ваше серьезное отношение ко времени и ценю ваше время. Но я надеюсь, вы сможете принять тот факт, что свое время я ценю не меньше.

Кажется, Вадим был несколько сбит с толку. Он молча сел в кресло, положил ногу на ногу. Он оставался абсолютно нейтральным внешне, демонстрируя уверенность в собственной несомненной правоте. Он будто бы не считал нужным пускаться в какие-либо рассуждения по этому поводу. Однако у меня сложилось впечатление, что Вадим успел проанализировать ситуацию и хоть и с неохотой, но все-таки склонялся к принятию предложенного мной стиля общения.

Он открыл портфель и стал перебирать там какие-то бумаги, выкладывая некоторые на стол. Для меня это была первая возможность рассмотреть нового клиента. Подчеркнутая респектабельность Вадима производила поистине мощное впечатление.

Безупречно сидящий костюм, дорогие добротные ткани, тщательно подобранный галстук, ни одной лишней складки или залома, ничего случайного в выборе цветов — все составляющие складывались в стройный ансамбль.

Обращали на себя внимание и детали: дорогие часы, блестящие смоляные волосы, уложенные с использованием геля, ботинки, надетые будто бы в первый раз, перстень с мерцающим сапфиром.

За всем этим, безусловно, стоял тонкий вкус. Все это могло бы произвести исключительно приятное впечатление (я люблю, когда мужчины выглядят элегантно), но было как-то слишком.

— Похоже, на стоянке около вашего офиса моя машина чуть ли не самая скромная? — спросил он, усмехнувшись. — Но надеюсь, затраты на ваши тренинги станут эффективными инвестициями в мое будущее. — Не скрывая, Вадим меня оценивал. — У вас очень элегантные туфли. И ноги красивые.

Этот комплимент мне совсем не был приятен. Во всем облике и поведении Вадима читались надменность, желание усилить и подчеркнуть свою крутость. Я почувствовала легкое раздражение. Обстрел моих границ продолжался. Новый клиент упорно вовлекал меня в некую игру. Наверное, в его представлении я должна была бы подтвердить, что мои клиенты обычно приезжают сюда на бентли и майбахах. Для Вадима это стало бы ожидаемым и многообещающим знаком.

Но я не собиралась ни нападать на него, ни соревноваться, ни оправдываться. Играть в игры совсем не в моих правилах. Справившись с чувствами, я задала Вадиму свой первый вопрос:

— Что побудило вас прийти ко мне?

Вадим закусил нижнюю губу. Что-то пошло для него необычным образом. По всей видимости, он привык находиться «в образе». Поэтому искренние и прямые вопросы были непросты для него.

— Расскажите, что происходит с вами в последнее время? — спросила я доброжелательно. — Я бы очень хотела, чтобы мы приступили к исследованию вашей ситуации.

— Мне плохо, — сказал он после паузы и слегка вздрогнул, будто бы испугавшись собственного голоса. — Я абсолютно не удовлетворен собой. Я систематически чувствую недостаток энергии. — Он говорил вдумчиво, делая паузы между фразами. Иногда поглядывал в записи. — Я не могу толком работать, все чаще и чаще впадаю в депрессивные состояния. Я начинаю ощущать себя неуверенно. — Последним словом Вадим поставил интонационную точку и взглянул на меня с вызовом.

— Чем конкретно вы недовольны?

— Я неэффективен в достижении собственных целей.

— Вы можете рассказать сейчас об этих целях?

— Вполне. У меня есть четкие планы. Некоторое время назад я провел экономический анализ собственной жизни и бизнеса и пришел к определенному выводу: к 35 годам я могу и должен заработать 15 миллионов долларов. Это нормальная цель. Я считаю это вполне реальным для себя. И многие люди моего возраста смогли заработать такие деньги.

Но, к сожалению, я не укладываюсь в график. Раньше я двигался к цели очень хорошим темпом, однако во время кризиса многое изменилось, увы, не в лучшую сторону. Сегодняшний темп меня не устраивает. Я нервничаю, чувствую себя раздраженным, а иногда абсолютно разбитым. У меня болит сердце. Последний год особенно. Кажется, это аритмия или что-то в этом роде.

Из последующего разговора я узнала, что Вадим окончил МАРХИ и почти сразу же начал пробовать силы в бизнесе. Вместе со своим знакомым, Георгием, организовали архитектурное бюро. Сначала молодые люди занимались проектированием коттеджей. Дело пошло. Георгию и Вадиму явно сопутствовала удача.

Вскоре они открыли и строительный бизнес. Обоим еще не было и тридцати, когда их компания заняла заметное место на рынке. С каждым годом она получала все больше крупных заказов на строительство офисных зданий, торговых центров, поселков… Бизнес развивался. Серьезный бизнес. Слово «серьезный» Вадим подчеркивал в речи особо.

Очень длинные пробки

— У меня уже есть опыт общения с другими специалистами вашего профиля, — заметил Вадим.

— И как вы оцениваете этот опыт?

— Высоко. — Вадим ответил с готовностью, в его голосе появилась оживленность и какая-то новая, чуть более светлая эмоция. — Я посещал лидерские тренинги. И это было очень круто. Мне довелось общаться с сильнейшими профи.

— А почему сейчас вы решили обратиться не к ним, а ко мне?

Вадим замялся. Складывалось впечатление, что мой вполне логичный вопрос оказался для него сложным.

— Ну… как почему? Дело в том, что моя супруга… — Вадим занервничал, переменил позу. — Откровенно говоря, я просто не понимаю, как вам удалось ее изменить. Вы сделали невозможное! Я кое-что почитал о вас, собрал информацию, выяснил, что у вас очень хорошее образование, и решил, что, судя по всему, вы должны оказаться более сильным профессионалом, чем тренеры, с которыми я общался. Я рассчитываю получить от вас более результативные рекомендации.

— Вадим, скажите, а вы видите разницу в работе психотерапевта и бизнес-тренера?

— Хм… Они ведь работали с группой. А вы работаете индивидуально, один на один. Полагаю, это дает более сильный эффект. Плюс вы, наверное, владеете какими-то особенными техниками воздействия на людей.

С нарастающим сожалением я констатировала, что меня воспринимали как очередного бизнес-тренера, только еще более профессионального и, следовательно, еще более чудодейственного. Мне предлагалось оправдать высокие ожидания да к тому же еще вступить в заочную конкурентную борьбу с неведомыми мне «крутыми бизнес-тренерами». И победить.

— Все? — спросила я. — Различие только в этом?

Вадим кивнул. Похоже, ответ казался ему исчерпывающим.

Такая реакция вызвала немалое удивление. Неужели Вадим не видит разницы между аналитической терапией и бизнес-тренингами? Факт безграмотности удручал. Сколько же людей обращаются к консультантам, толком не понимая, чем, собственно, они занимаются! Какая детская и безответственная позиция!

Человек просто приходит в кабинет и вверяет себя другому, без всякого представления о том, какими методами будет проводиться работа и к каким последствиям она может привести! С таким же успехом, если бы не рекомендация жены, Вадим мог бы со своим запросом отправиться к колдуну или ясновидящему.

— Вадим, как, по-вашему, я могу вам помочь? — прямо задала я вопрос.

— Я хотел бы, чтобы вы помогли мне скорее дойти до моей цели. Чтобы вы провели со мной какой-то тренинг. Мне необходимо вернуться в свое прежнее состояние, когда я вставал по утрам и чувствовал в себе энергию. Мне нужно научиться управлять своим желанием работать. Я надеюсь, что вы сможете достать изнутри мою энергию. Я ведь точно знаю, что она у меня еще есть! Я не готов согласиться с тем, что все, чего я достиг сейчас, — это мой предел, — с волнением закончил он.

— Вадим, я совершенно с вами согласна, что внутри у вас много сил и возможностей, — поддержала я его. — Но почему вы так уверены, что 15 миллионов долларов в нужный срок дадут вам физический и эмоциональный комфорт? А вдруг вам потребуется дальше 20 или 50 миллионов?

— Я все посчитал и не хочу это обсуждать, — резко возразил Вадим.

— Знаете, Вадим, думаю, что никакой тренинг вам не поможет. Все, что тренинги могли вам дать, вы уже используете. Подозреваю, что причина вашей неэффективности не в отсутствии неких психологических знаний и навыков, а находится значительно глубже, — аккуратно начала выражать я свою позицию.

— Что вы имеете в виду? — Мой клиент насторожился.

— Я не бизнес-тренер, а психотерапевт в области развития личности, самореализации.

— Это именно то, что мне нужно! — нетерпеливо сказал он.

— Вадим, по-настоящему вы можете реализовать свои возможности, только раскрывая свое подлинное «Я», но мне кажется, вы мало с ним знакомы. Если вас так остро беспокоит собственная неэффективность, предлагаю прежде всего разобраться в ее причинах, — твердо ответила я.

— Вы поможете мне?

— Вадим, это будет зависеть от вас. Я уверена, что ваша проблема решаема, но, чтобы получить настоящий результат, важно прояснить цель личностной работы. Возможно, нам придется сфокусироваться на исправлении неконструктивных стратегий вашего поведения, которые вы используете в бизнесе и в жизни. А может статься так, что сама задача «15 миллионов к 35 годам» для вас неверна. И тогда нам придется заниматься поиском вашей подлинной цели, отделяя ее от привнесенных, ложных, — подвела я итог.

На лице Вадима читалось разочарование.

— Честно говоря, я ожидал не совсем этого…

Думаю, он все еще не мог поверить в развязку встречи. Наверное, по его представлениям, я сказала что-то не то. Но я не собиралась агитировать Вадима в свою пользу и в пользу психотерапии вообще. Что я реально сейчас могла для него сделать — так это быть честной и предложить свою помощь.

— Что ж… — Он посмотрел на часы и начал складывать бумаги в портфель. — Я понял вас. Теперь мне необходимо время, чтобы все обдумать и принять какое-то решение.

Он встал, сказал, что перезвонит где-то через неделю. На этом мы попрощались.

Эта встреча оставила ощущение неприятной усталости, похожей, например, на усталость от изнурительной поездки. Контакт явно был некомфортным для нас обоих. Делая после встречи необходимые пометки, я продолжала разбираться в своих ощущениях.

С одной стороны, Вадим открыто заявил, что, используя мои «тренинги», он рассчитывает приумножить свой капитал и «отбить» затраченные на это деньги. Собственные личностные изменения как таковые его не интересовали. Это было неприятно.

С другой стороны, под внешне напыщенной и бесцеремонной оболочкой едва-едва просматривалась другая, живая часть Вадима. Эта его часть была охвачена бессилием и страхом; она искала помощи. И если поведение Вадима во время нашей встречи было в основном игрой, то чувства Вадима были реальными. Думая об этом, я испытывала сочувствие к нему.

Он опоздал, злился на пробки и с порога, по сути, попытался переложить на меня ответственность за свое опоздание. Он выплескивал свои эмоции, не обдумав ситуацию. Да он и не трудился ее обдумывать — он автоматически ставил собственные потребности выше потребностей других людей: его пробки были самыми длинными, его время — самым дорогим, его сложности — самыми сложными.

Фактически это означало, что другие люди должны входить в положение Вадима. На чем была основана эта идея? Почему мой клиент считал себя более значимым, чем другие люди? Взрослых доводов не было. Возможно, дело было в какой-то застывшей детской установке, пронизавшей его жизнь, ставшей основой его ложного «Я». Какая из частей его «Я» станет определяющей в его жизни? Посчастливится ли ему узнать свое истинное «Я»? Я не знала. Я была готова к тому, что мы вообще больше никогда не увидимся. Пожалуй, я была почти уверена в том, что он не позвонит.

Однако, вопреки моим прогнозам, Вадим позвонил, и не через неделю, как собирался, а спустя четыре дня. Он объявил, что намерен работать.

Поединок с мировой экономикой

На вторую сессию Вадим пришел минута в минуту. Он держался сухо и демонстрировал желание без промедлений перейти к делу.

— Я принес кое-какие записи, — сказал он и начал, как и в первый раз, доставать из портфеля бумаги. — Здесь мои размышления. После лидерского тренинга я уже кое-что понял для себя и пытался систематизировать выводы.

Нельзя было не заметить: тренинги стали значимым событием в жизни моего клиента. Вообще-то гораздо чаще, приходя ко мне, мои новые клиенты отзываются о предыдущем опыте консультирования негативно. Одни недовольны, что не получили помощи и потратили деньги зря, другие выражают идеологическое несогласие с теми, кто их консультировал, или просто человеческое неприятие и т.д.

Вадим же не просто позитивно отзывался о своих бизнес-тренерах — он превозносил их. Это совсем не увязывалось с другой особенностью Вадима — во всех неприятностях перекладывать ответственность на других людей. Именно это и было странно. Ведь, судя по всему, эти тренинги, их результаты никак не помогали ему сейчас. Я решила детально разобраться в этом парадоксе. Поэтому попросила Вадима рассказать о том, что привело его на эти тренинги.

Вадим рассказал, что всегда был озабочен собственной эффективностью и эффективностью своего бизнеса. Он закончил обучение в авторитетной программе Executive MВА, много сил отдавал самообразованию, переработал немалое количество книг по менеджменту и предпринимательству. Он был уверен, что теперь эксперт в этом вопросе. Он упорно реформировал свою компанию, разрабатывал мотивационные программы для сотрудников и т.п.

После прихода последнего финансового кризиса, когда стремительно обвалился весь строительный рынок, Вадим в поиске решений проблем отправился на лидерский тренинг.

Важно отметить, что к моменту кризиса бизнес Вадима был достаточно устойчив и выдержал удар. Да, прибыли резко упали, некоторые проекты были законсервированы, некоторые контракты расторгнуты, но тем не менее компания продолжала существовать, и ей не угрожало банкротство. Постепенно дела стабилизировались. Но Вадима категорически не устраивало то, что они стабилизировались на среднем уровне.

Мой клиент стремительно утрачивал ощущение успешности. Ему казалось, что он упускает нечто важное, живет неполноценно, работает вполсилы. Впечатление усугублялось с каждым днем и в конце концов стало болезненным. Вадим стал ощущать страх перед будущим.

— Скажите, Вадим, ваш партнер Георгий разделяет вашу оценку ситуации?

— Нет. — Вадим скептически поджал губы. — Я должен уточнить кое-что. У нас в компании своего рода разделение труда. Гоша в большей степени занимается творчеством. Он общается с заказчиками уже на этапе работы над проектами, курирует наших архитекторов и дизайнеров, сам занимается проектированием. Знаете, он несколько далек от финансовых вопросов. Гоша — художник. Он относится к кризису философски… — Вадим натянуто улыбнулся, сделав это подчеркнуто фальшиво, как бы давая понять, что точка зрения Георгия не заслуживает хоть сколь-нибудь серьезного рассмотрения. Мимически Вадим передавал следующее: «Гоша витает в облаках».

— Что значит «философски»? — спросила я.

— Ну… Он считает, что кризис — это некая временная трудность. Черная полоса, за которой последует белая. По его мнению, через какое-то время экономика придет в себя, люди снова захотят вкладывать деньги в строительство и все вернется на круги своя.

— Вы так не считаете?

— Послушайте, я не прорицатель. Я не знаю, придет ли в себя экономика и когда она собирается это сделать. Я четко знаю одно: сегодня я не справляюсь со своими задачами! — сказал Вадим с раздражением.

— То, о чем вы говорите, похоже на переживание поражения? — спросила я.

— Да. Пока я двигался к своей цели согласно намеченному плану, все было в порядке. Я понимал, что сумма, которую я вот-вот должен заработать, даст мне определенные гарантии.

— Гарантии?

— Именно. Владея такой суммой, я мог бы быть уверен, что с моей жизнью все будет в порядке: я смогу делать то, что хочу. И, что бы ни случилось, я всегда смогу поддерживать свой уровень жизни, — сказал Вадим и немного погодя особо отметил: — Уровень, к которому я привык.

В этот момент я почувствовала, что уже не вполне понимаю, о чем, собственно, идет речь. Что все-таки беспокоит этого молодого красивого парня? Он не может позволить себе проиграть? Он хочет быть победителем даже в поединке с мировой экономикой? Или же он страшится потерять свои дорогие костюмы?

— А что для вас значит поддерживать привычный высокий уровень жизни? — спросила я.

— Не знаю… — Вадим пожал плечами. — Определенный уровень комфорта, возможность покупать машины, которые я хочу, улетать в любую точку планеты, когда я захочу… Это моя жизнь. Она мне нравится. Это часть моего «Я».

— Вадим, мне хотелось бы кое-что уточнить. Скажите, сейчас, после кризиса, вам необходимо расставаться со своими привычками?

— Нет. Такой необходимости нет. Формально нет.

— Что значит «формально»?

— Это значит, что сейчас я могу позволить себе тратить столько же, сколько тратил и раньше. Но я не делаю этого. Сознательно. Я изменил свое отношение к тратам в интересах собственных жизненных целей.

— Предположим, вы лишитесь привычных финансовых возможностей. Что с вами будет?

Вадим глубоко вздохнул.

— Ох, ну конечно, я не умру. Миллионы людей обходятся без таких возможностей — и ничего, как-то живут. Даже миллиарды. Потеряв определенный уровень дохода, я стану одним из этих миллиардов — превращусь в серого земляного червя. И мысль об этом мне невыносима. — Вадим закончил резко и эмоционально.

— А что для вас значит жизнь червя?

— Дешевый костюм, утром в метро, вечером в метро. — Вадим нервно передернул плечами. — Лучше вообще не жить, — проговорил он.

Удивление вызывал следующий парадокс: передо мной сидел богатый человек, без всякого сомнения, сильный и хваткий. Ему хватило знаний и мужества выстоять в тяжелейший для бизнеса момент. Но он не испытывал удовлетворения от этого. Напротив, Вадим был охвачен мучительным страхом лишения красивой жизни. Всего лишь гипотетического лишения. Отсутствию богатства он был готов предпочесть смерть! Страх, напряжение разрушали здоровье Вадима. И выходило, что это плачевное состояние было вызвано тем, что нарушилось представление Вадима о том, как он планировал богатеть. Я испытала сочувствие к моему клиенту.

— Расскажите, пожалуйста, не о ваших мыслях, а о ваших чувствах, связанных с кризисом. Что вы чувствовали после падения прибылей?

— Тревогу. Постоянное напряжение. Мою голову разрывали одни и те же мысли… У меня появились даже проблемы с сексом. Пропала эрекция. Я перестал реагировать на прикосновения жены… — Вадим отвел взгляд в дальний угол комнаты. — Знаете, Аня очень красивая… Но у меня ничего не получалось. Я стал очень плохо спать. Ложась в постель, я не мог отключить голову: продолжал продумывать какие-то схемы, что-то просчитывать, из-за этих мыслей у меня подскакивало давление, учащалось сердцебиение, я лежал в темноте и слышал стук собственного сердца. Проваливался в сон, какой-то очень рваный, поверхностный. Потом просыпался в четыре утра, как от удара током. Подскакивал… Опять сердце… Словом, это был тяжелейший период. Я адски уставал. Меня мучили одни и те же ночные кошмары.

— Можете рассказать об этих кошмарах?

— Да. Оба были связаны почему-то с поездами. Один из них начинался тем, что поезд, на котором я должен уехать, вот-вот отправится. Я бегу по перрону. И вдруг мой багаж каким-то странным образом валится из рук и скатывается куда-то, будто по ледяной горке. Я спускаюсь за ним, падаю в снег, нахожу свои сумки и возвращаюсь обратно, снова бегу, теперь уже, кажется, по рельсам. Я не могу найти поезд. Его просто нет! Меня охватывает ледяной ужас, как будто это последний поезд из ада и я на него не успел. Дикое отчаяние.

Вадим ослабил галстук.

— В другом сне я снова на вокзале и снова собираюсь уезжать. Я иду к вагону бизнес-класса, собираюсь подать проводнице билет, но не нахожу его в портфеле. В панике обыскиваю карманы, снова и снова проверяю все отделения портфеля — тщетно. Билет исчез. Дальше все как-то смазано, пространство трансформируется, и я оказываюсь уже внутри едущего поезда. Я иду по плацкартному вагону, вокруг много людей, духота, плохие запахи, серые лица, все копошатся, рассовывают чемоданы, достают еду… Я прохожу вагон за вагоном, ищу свой VIP-вагон, но его нет, и у меня возникает подозрение, что в этом поезде его нет вообще, просто нет! В ужасе я просыпаюсь.

Закрытое сердце

Никто из нас не получал при рождении гарантий, что нечто под названием «обстоятельства» будет постоянно нам благоволить. Время от времени в жизни каждого человека происходят изменения, порой весьма существенные и зачастую не в лучшую сторону. Любые изменения требуют от нас живой реакции: с их учетом мы должны менять стратегии поведения. Возможно, даже пересматривать жизненные цели.

Но для принятия актуального решения необходима достаточная степень внутренней свободы. Похоже, мой клиент таковой не обладал. Разумеется, он реагировал на события, откликался на происходящее: добирал знания, получал дополнительное образование, непрерывно что-то менял в компании, работал с персоналом.

Но он совершенно не подозревал о том, что нечто существенное можно и нужно менять прежде всего в самом себе. Вадим сам установил для себя высочайшие планки и несоответствие им воспринимал как постыдное поражение.

Однако в момент резкого ухудшения эмоционального состояния (а затем и физического) он понял, что необходимо спасаться — необходимо что-то предпринимать. Именно эта потребность привела его на лидерский тренинг.

— Я порылся в интернете и нашел очень дорогой тренинг. Имена авторов были на слуху. Они разработали уникальную программу раскрытия лидерской силы. Вот что меня зацепило. Я подумал: может, вся беда в том, что я просто что-то из себя не достаю? Не использую свои ресурсы? И я пошел. И не пожалел об этом. Эффект от первого же занятия ошеломил. Знаете, я даже плакал тогда!

Вадиму понравилось буквально все. Мощная группа, интересные люди, бизнесмены, столкнувшиеся со схожими проблемами. Они говорили о возникших сложностях, делились переживаниями, и Вадим чувствовал огромное облегчение просто оттого, что находил в чужих переживаниях много общего со своими собственными. Он пережил прилив энергии от единения с людьми. Теперь он был не одинок в своих муках.

Но главное, Вадим получил неоценимую поддержку двух тренеров — ярких, харизматичных, сильных людей, понимавших его с полуслова и давших ему то, что он искал. Поработав с Вадимом, они высоко оценили его: да, он действительно настоящий лидер, бизнесмен от Бога, сильная личность — у него есть все для того, чтобы добиться успеха.

Тренеры объяснили Вадиму, что его успеху мешало несколько системных ошибок. Во-первых, излишняя рациональность. По мнению тренеров и большинства членов группы, Вадим не давал волю чувствам, был слишком зажат, скован и, как следствие, эмоционально ограничен в контактах с партнерами, а главное — с подчиненными. Его стиль руководства был признан однобоким — строившимся только на авторитарности. Вадим давил, требовал, пугал.

По словам тренеров, он относился к людям потребительски. Это мешало полному раскрытию лидерских качеств, для которого необходимо было относиться к людям «через сердце».

— Мне сказали, что мое сердце закрыто. — Вадим произнес это спокойно и уверенно. Судя по всему, он был полностью согласен с таким утверждением.

— А что значит «относиться к людям через сердце»?

— Видите ли, изначально я очень жесткий руководитель. Я — диктатор. Держу дистанцию. Могу запросто наорать на человека, но могу и поощрить. Могу поставить в унизительное положение, демонстративно наказать. Я всегда требую. Но вообще-то я требую не только четкого исполнения обязанностей, я требую от людей полной отдачи, хочу, чтобы они относились к делу как к своему. После работы с тренерами я понял простую вещь: страх не может заставить людей работать хорошо, он не может мотивировать их на любовь к работе. Поэтому я решил строить новые отношения с подчиненными — через помощь и вдохновение. Я хотел, чтобы мы стали одной командой. Тогда, несмотря на кризис, мы все-таки смогли бы вернуться на прежний уровень прибылей. И, кстати, вторая моя ошибка, показанная тренерами, заключается в недостаточно внимательном отношении к деньгам. Мне советовали стать более организованным в расходах, оптимизировать траты. Это я тоже учел.

— Что вы почувствовали, получив эти знания?

— Прилив энергии. Творческий подъем, надежду… Мне было крайне важно встретить понимание и получить одобрение. Тренеры приветствовали мое желание заработать 15 миллионов. Они считали мою идею жизнеспособной, а расчеты вполне точными. Я вынес из тренингов уверенность: все получится. Мои стратегии верны! Пробелы — в тактике.

Полное бессилие ярости

Итак, на тренинге Вадим получил:

1) возможность пережить восторг, прикоснувшись к своим эмоциям;

2) подтверждение тому, в чем уже было начал сомневаться: что он талантливый бизнесмен, его идея о 15 миллионах долларов жизнеспособна и красива, его цель реальна и он просто обязан ее достичь;

3) обратную связь: теперь он знал свои проблемы — нелюбовь к людям и небрежность в расходах; он рвался в бой, твердо намереваясь перестраивать отношения с подчиненными и строго контролировать траты.

Собственно, такие результаты показались мне вполне адекватными. Но некоторые детали настораживали.

В работе над собой важно не только получить объективные знания в какой-либо области (будь то знания о правильном питании, физическом развитии или о бизнесе), но и понять, в чем и насколько они подходят именно тебе. Важно найти им место в собственной жизни и определить уникальный путь встраивания в цепь уже происходящих событий. Можно сказать, что, например, утверждение «Нужно поддерживать свое тело регулярными физическими занятиями в спортивном зале» является разумным. Но в приложении к каждому отдельному человеку оно будет работать совершенно по-разному. И в некоторых случаях не только не принесет пользы, а даже нанесет серьезный ущерб здоровью.

— Расскажите, как вы меняли отношения с подчиненными?

— Я глубоко убежден: самая важная составляющая бизнеса — это люди. Их мотивация, их настроение в общении с клиентами, их вера в общий успех являются залогом развития бизнеса.

Слушая эту проповедь (которая была очень похожа на абзац из учебника, но в исполнении Вадима звучала почти по-детски искренне), я почувствовала нарастающий интерес к этому человеку.

Мое внимание привлек диссонанс между интеллектом взрослого образованного мужчины и эмоциями подростка. Сейчас он говорил разумные, правильные вещи. Но как же контрастировало это с его заносчивым и резковатым поведением у меня в кабинете!

— Понимаете, на сегодня у нас есть вроде бы все возможности для развития: заказы, большие проекты, инвесторы. Но, несмотря на это, мы работаем плохо, топчемся на месте. Тогда, после тренингов, я понял, что нам не хватает гармонии. Нам не удается войти в резонанс друг с другом. Мы — не команда. А иначе и быть не могло. Я просто не мог ждать от людей инициативы и заинтересованности, держа их в страхе!

— Получается, вы посчитали себя виновным в том, что люди работают неэффективно?

— Да. Всему виной моя агрессия, гордыня. Словом, дурацкий характер.

— Простите, вы считаете свой характер дурацким? Что вы вкладываете в это определение?

— Да это не мое определение. — Вадим усмехнулся. — Сколько себя помню, столько и слышу от матери: «У тебя дурацкий характер». Я с детства был не подарок: капризный, вспыльчивый… Вы просто не представляете, что со мной иногда происходит. — Он вздохнул. — В некоторых ситуациях я не могу справиться со злостью. Я кричу на людей, краснею, у меня начинают дрожать руки… Когда я прихожу в офис не в духе, подчиненные до конца рабочего дня проводят в стрессовом состоянии. Сидят и молятся, только б я что-нибудь не выкинул.

— А какими вам хотелось бы видеть ваши отношения с подчиненными?

— Человеческими. Хотелось бы делать что-то вместе.

— Насколько я понимаю, после тренингов вы решили действовать именно в этом направлении. Что именно вы поменяли?

— Стал сдерживать себя. Когда подчиненные делали что-нибудь не так и я начинал закипать, я приказывал себе глубоко дышать и повторял про себя: «Спокойно, ничего страшного, все поправимо, это люди, а не роботы, дай им шанс исправиться». — Лицо Вадима на секунду исказила саркастическая улыбка. — Помня моих тренеров, я учился относиться к людям «через сердце». Дал им больше свободы в принятии решений, стал употреблять несвойственные мне формулировки вроде «Ты же умный, ты же профи, тебе видней, я тебе полностью доверяю»… Разработал новую систему поощрений, бонусов. Честно говоря, это был неплохой период. Я чувствовал себя на подъеме, мне было комфортно в роли наставника.

Из дальнейшего рассказа стало понятно, что Вадим уцепился за идею «отношения к людям через сердце» и с большим энтузиазмом начал взращивать в себе мудрого, мотивирующего руководителя. Он упивался ролью отца компании. И верил, что это поможет добиться поставленной цели. Вадим рассчитывал, что новый порядок заставит сотрудников включиться в работу и фонтанировать идеями.

Подчиненные же, привыкшие к тому, что ими жестко управляют, оказались явно не готовы к перспективе принимать решения самостоятельно, как того требовали новые порядки. Сперва они приходили и по сто раз на дню переспрашивали, что именно им нужно делать и как поступать. Быстро уяснив, что босс не собирается давить на них и контролировать, они расслабились и стали относиться к своей работе, как они говорили, «легче».

Первый удар Вадим получил от ближайшего зама. Заместитель не только вовремя без явных причин не сделал бизнес-план нового важного проекта, но даже ничего не сказал об этом Вадиму. Больше того, он позволил себе обидеться на Вадима, когда тот мягко его отчитал в своем кабинете после неприятного разговора с заказчиком. Обиженный сотрудник вышел, хлопнув дверью. Он уехал с работы и до вечера не отвечал на телефонные звонки.

— Вадим, а что вы чувствовали в тот момент?

— Сначала шок. А потом что-то вроде бессилия…

— Вы не могли бы рассказать о своем состоянии подробнее?

— Я не знал, что мне делать дальше. Господи, я почти полгода держал себя в узде, был мудрым, терпеливым, понимающим. Постоянно осаживал себя, твердил: «Успокойся, не спеши, дай им время, дай им работать»… Вы не представляете, чего мне это стоило! И что я получил в итоге? Я набрал номер зама уже, наверное, в десятый раз. Телефон был отключен. Тогда я почувствовал ярость. Дичайшую. И тут я вспомнил о способе разрядки, который нам советовали на тренингах: стал бить кулаком в стену. Стоял и долбил…

— Я правильно вас поняла? Чтобы не выплеснуть ярость на заместителя, вы выплескивали ее на стену?

Вадим пожал плечами.

— Ну да. Выходит, так.

— А если бы вы все-таки разрешили себе выплеснуть свое чувство по адресу? Что бы вы сделали?

— Да просто убил бы, — ответил Вадим. И, спохватившись, добавил: — Не то чтобы убил, а взял бы за грудки да потряс хорошенько. И швырнул бы со всей силы…

— И что вы думаете по поводу своего желания?

Вадим задумался. Выражение его лица выдавало напряженный мыслительный процесс. Я понимала, что он пытается заглянуть внутрь себя и отыскать наиболее правдивый, точный ответ.

— Я думаю, что я — злобное чудовище. И знаете, пусть лучше пострадает стена и мой собственный кулак, чем человек. Я больше не хочу быть диктатором. Я так решил.

Я вдруг со всей ясностью поняла: мой клиент совершенно не разграничивает свои чувства и действия, через которые эти чувства могут выражаться.

— Вадим, исходя из ваших представлений, гнев непременно должен увенчаться разрушениями. Либо вы повредите человека, на которого сердиты, либо повредите себя. Вы перестали видеть смысл в причинении вреда другим людям, но, по-прежнему находясь в столь узких рамках, вам осталось повреждать только себя. Но в жизни существует еще один способ работы с гневом. Мы можем направлять энергию нашего гнева на достижение нужного нам результата.

Лицо Вадима выражало внимание.

— Скажите, а если бы вы потребовали от своего зама вернуться сразу же после того, как он вышел, хлопнув дверью? Что, если бы вы нашли цивилизованный способ выразить ему свое возмущение? Что, если бы вы просто обязали зама доделать работу, обозначив жесткие сроки и штрафные санкции? В таком случае вы были бы чудовищем?

Вадим изменился в лице. В его глазах была целая гамма чувств: удивление, интерес, недоумение, — как будто бы я внезапно, без предупреждения заговорила на китайском языке.

Искренне желая перемен в бизнесе, Вадим очень серьезно и буквально воспринял рекомендации тренеров и решил корректировать свое поведение. Но каким образом? Он просто поменял обычное поведение на диаметрально противоположное. Решив больше не быть чудовищем, мой клиент не перестал злиться на людей, но запретил себе выражать гнев, просто заблокировал это чувство внутри себя.

Вадим отказался от нецивилизованного метода разрешения конфликтов, не зная при этом цивилизованного. Фактически Вадим отнял у себя старый инструмент управления людьми, не создав нового. То есть он обезоружил себя. Отсюда возникло ощущение бессилия и тупика.

Не в первый раз я с печалью и внутренним негодованием наблюдала результат варварской работы некоторых специалистов по манипуляции психикой людей. В истории Вадима они назывались бизнес-тренерами. Обладая определенными психологическими техниками влияния, они внушают безграничное доверие к себе и раскалывают людей, как орехи.

Они настойчиво побуждают своих клиентов отказаться от старого неэффективного поведения, а значит, и от использования старых защит, от тех устоявшихся стратегий поведения, которые обеспечивали в детстве и в дальнейшем во взрослой жизни относительную эмоциональную, а иногда и физическую безопасность.

При этом так называемые консультанты не оставляют людям ни времени, ни возможности разработать новые стратегии, сформировать новые эффективные защиты. Вместо старых поведенческих моделей (которые хоть и были неэффективными, но все-таки работали и защищали) им вручают «новые» прописные истины.

В конце концов, это просто жестоко. Ведь такого рода изменения с неизбежностью приводят к новой травме.

Прикосновение к эмоциям, чувствам и в особенности к целям человека — огромная ответственность. Некоторые бизнес-тренеры пренебрегают этой ответственностью. Хочется верить, что неосознанно. Наверное, их просто никто никогда не учил заповеди «Не навреди». Они ведут себя так, будто бы им априори известны истинные цели человека в жизни и в бизнесе. Они вручают людям некие универсальные ориентиры под видом гарантированно работающих средств для изменений.

Самым известным примером универсальной жизненной задачи можно считать триединство «построить дом, посадить дерево, родить сына». Сама по себе эта жизненная идея прекрасна и глубока. Но и ее можно чудовищно исказить, если каждый человек начнет реализовывать эту задачу, не сообразуясь с пониманием себя, со своими желаниями, эмоциями, предпочтениями, возможностями. Разумеется, это стало бы безумием. Дом, дерево, сына в данном случае можно рассматривать лишь как метафору, вбирающую в себя миллиарды вариантов уникальных жизненных путей и уникальных воплощений индивидуальностей.

Горе-тренеры часто не до конца отдают себе отчет в том, какое доверие изначально испытывают к ним подопечные. И не понимают, с какой почти магической силой действуют их слова на слушателей. По сути, ведущие тренингов по своему значению могут встать для слушателей в один ряд с родительскими фигурами.

Как следствие, новые поражения клиентов сливаются в единый повторяющийся рисунок вместе со старыми, детскими поражениями. У некоторых людей возникают ощущения фатальности бытия, собственной ущербности, безысходности и беспомощности.

Самое страшное последствие, на мой взгляд, состоит в том, что укрепляется вера человека в то, что он ничего не сможет изменить.

Ты нужен нам сильным

Атмосфера в компании менялась. Почувствовав волю, сотрудники осмелели и стали приходить к Вадиму по одному или группами с разными требованиями. Например, они просили для себя более удобное расписание и повышение зарплаты. Удивительно, но сотрудники никак не хотели связывать свои требования с усилением собственной эффективности и производительности.

Как правило, просьбы были либо обоснованы невнятно, либо вообще не обоснованы. Вадим начал усматривать в этом покушение на его главную цель — 15 миллионов. Вера в новую модель ведения бизнеса таяла на глазах. Вадим находился на грани нервного срыва.

Однажды, вернувшись домой после очередного напряженного рабочего дня, он почувствовал непреодолимое желание с кем-то поделиться, кому-то выговориться. Он начал жаловаться жене на сотрудников. В какой-то момент Вадим потерял контроль над собой и сорвался на крик: «Я ведь предлагаю им разделить наш общий успех в будущем! А все, чего они хотят, — это деньги, деньги, деньги. Никто не хочет работать! Все хотят просто получать деньги, прилагая как можно меньше усилий! Только в этом их цель — найти и пристроиться к халяве. Не люди, а свиньи!»

Анна успокаивала мужа, но вместе с тем аккуратно обратила его внимание на то, что подчиненных отчасти можно понять: им надо жить и кормить свои семьи сегодня, а не в будущем.

— Она сказала мне: «Ты требуешь, чтобы люди жили твоими интересами. Хочешь, чтоб они были тобой». И тут же заметила, что от нее я требую того же. Якобы я переложил все заботы о ребенке и доме на нее. Заставляю всех жить так, как мне удобно. И тут же она намекнула… — Вадим замолк. Он махнул рукой, будто отбрасывая второстепенную мысль. — А, не важно.

— Не важно? Почему? Договорите, на что она, по-вашему, намекнула?

— На мою экономность. На то, что я урезаю семейный бюджет, не даю достаточно денег на семейные расходы, на дом…

— Мне показалось, что вы говорите об этом с горечью. Вы были тогда не согласны с этим?

— Не согласен? Да я был в бешенстве! По мнению Ани, я «экономил только на семье, про себя любимого не забывал»! Видите ли, ей не нравилось, что я продолжаю тратить деньги на какие-то необходимые статусные вещи… — Вадим раздраженно мотнул головой.

Он продолжал рассказывать, возбужденно жестикулируя. Поведение Анны расценивалось им как неуместное и вероломное. Она просила увеличить семейные расходы! Вадим был потрясен. Он затеял весь этот разговор только ради того, чтобы облегчить душу. Он открылся жене в такой тяжелейший момент! А вместо сочувствия получил упрек. Это выглядело как прицельный удар в точку уязвимости. Вадим был в ярости, он орал, швырял вещи. Скандал закончился слезами жены и сном в разных комнатах.

Проснувшись утром, Вадим понял, что у него нет сил ехать на работу. Он позвонил в офис, сказался больным и отправился за город, на дачу к родителям. По приезде он вкратце рассказал родителям о проблемах на работе, о скандале с женой и о том, что дела вообще идут скверно. Мать тут же подключилась: «Я всегда говорила: Анна тебе не подходит! Кто она такая? Что она может тебе предложить? Ведь ты талантлив, умен, успешен, мы с отцом гордимся тобой. А она, по-моему, даже приблизительно не понимает, насколько ей повезло».

Вадим продолжал:

— Чуть позже, когда мы уже сели за стол, мама снова начала меня хвалить, говорила о моей силе характера. «Вадик из тех, кто добивается своего…» И как-то незаметно съехала на тему того, что я обеспечу им с отцом безбедную старость. После бокала вина она особенно потеплела, размякла и вдруг сказала о том, что папа хотел бы в подарок на день рождения новый джип. Вот тут-то мне впервые стало по-настоящему плохо.

— Что произошло?

— У меня внезапно подступила кровь к голове, голова закружилась, и я почувствовал боль в груди.

— В области сердца?

— Да. — Он приложил руку к груди. — Вот здесь.

— Вадим, попробуйте вспомнить: перед тем как вы ощутили боль в груди, что вы почувствовали?

Вадим отрезал:

— Не помню. Просто стало плохо, и все.

Вадим не хотел говорить о чувствах. Все указывало на то, что настоящую боль моему клиенту нанесла душевная рана. Мне кажется, я понимала Вадима. Он приехал к родителям в состоянии паники, его планы рушились, новые методы, на которые он возлагал надежды, не работали. Вадима охватили опасения: а что, если прежние удача и успех больше не повторятся никогда? А вдруг у него нет ни сил, ни таланта достичь успеха, которым он грезил? Он пытался сказать об этом. Ему остро нужны были поддержка, любовь. Но вместо них он получил послание: «Ты нужен нам сильным. Мы многого от тебя ждем».

Матери Вадима, вероятно, казалось, что таким образом она поддерживает сына и рассеивает его опасения. На деле же, воспевая его талантливость, уникальность и могущественность, она совершенно ему не помогала. Напротив, Вадим, и без того терзаемый собственными непомерными ожиданиями от себя самого, вместо облегчения получил в довесок еще ожидания родителей, которые только увеличивали пропасть между запланированным успехом и его реальными возможностями.

Вадим с детства привык к тому, что родители хотели видеть его ярким, успешным, лучшим. Они хотели гордиться его достижениями, но ничего не хотели знать о сложностях и переживаниях. Бизнес-тренеры встали в один ряд с «родительскими образами», они поддержали и усилили уверенность Вадима в том, что он должен взять высокую планку. Просто не может не взять.

Вадим с готовностью заглатывал наживку, хватался за любую возможность ослабить собственный глубокий страх и боль. Однако он никогда не задумывался о настоящих причинах этих чувств. Поэтому все его активные действия, принося временное симптоматическое облегчение, рано или поздно приводили к разочарованию.

Каждое последующее разочарование было еще болезненнее предыдущего. Неудивительно, что мой клиент отказывался говорить об этих чувствах. Он старался скрыть их и от самого себя, и это продолжалось уже очень, очень давно. Но в нашей работе обойти эту тему нам не удастся.

— На следующий день мать организовала консультацию врача. Мне поставили диагноз — сердечно-сосудистая дистония. Прописали лекарства, рекомендовали спать по девять часов, сохранять спокойствие. Я застрял на даче на несколько дней. Валялся, читал, думал, ел…

— Как ваша мама реагировала на происшедшее?

— Ну… Как-то пыталась поддерживать, но так… как она это делает всегда. В своем стиле. Постоянно говорила, что люди в основе своей — конченые эгоисты; что подчиненные и жена нагло используют меня, что им нужны мои деньги. Убеждала меня идти к цели, не забивая голову переживаниями из-за этих людей. Рекомендовала отойти от новых стратегий, опасалась, что меня это разрушит. Говорила: «Прекращай свои дурацкие эксперименты, не принимай их слишком близко к сердцу. Просто иди настойчиво к цели. Люди используют тебя, а ты используй их».

За день до возвращения в Москву Вадим сидел на берегу реки и, глядя на воду, пытался найти ответ на вопрос: кто же на самом деле виноват в происходящем? Вадим чувствовал где-то в груди щемящую боль, ему даже хотелось плакать. Поразмыслив, он решил, что до наступления часа икс — 35 лет — еще есть время. Многое можно исправить, многое наверстать. Мысль принесла какое-то подобие облегчения.

Размышляя в этом направлении, Вадим вспомнил о конфликте с замом, подумал, что зама теперь точно придется уволить и на его место потребуется новый человек. Вадим стал прикидывать в уме кандидатуру.

Спасительная мысль пришла сама собой: конечно, надо выставить вакансию на открытый рынок и найти нового зама на конкурсной основе. Это должен быть молодой, энергичный представитель нового поколения, с западным образованием, человек передовых взглядов, изживший в себе традиционную русскую лень и иждивенчество. Такой человек мог бы стать для Вадима настоящей поддержкой, разделить его ценности и идеалы.

Стена опять получает свое

Новым заместителем Вадима стал 26-летний Александр, образованный парень, только что получивший МВА, целеустремленный, амбициозный, готовый работать по 18 часов в сутки. Вадиму казалось, что в этом мальчике он видит самого себя десятилетней давности. По выражению подчиненных, босс носился с Александром как с собственным ребенком. Начальник и новый зам много общались, строили планы, ходили вместе обедать, засиживались в офисе до полуночи.

В центре их внимания находился новый перспективный проект, по которому через четыре месяца Александр должен был показать свои первые результаты. Вадим не давил на зама и особенно не контролировал работу над объектом; при возможности только спрашивал, все ли в порядке и не нужна ли помощь. Внешне все шло прекрасно, но в означенный срок выяснилось, что работа не сделана и у Александра нет ни одного весомого аргумента в свое оправдание.

В офисе перешептывались, босс был просто в бешенстве. Он кричал и ругался так, как никогда не позволял себе даже в прежние времена. Вадим у всех на глазах просто вышвырнул растерянного парня из кабинета, закрылся и долго молотил кулаком по стене, пока не стер кожу до крови.

— У меня в глазах все плыло. В какой-то момент я рухнул в кресло и просидел так очень долго в полном оцепенении. Потерял чувство времени. Помню, что в кабинете стемнело…

— Вадим, я слышу боль в вашем голосе, но мне кажется, что проблема не только в сорванном проекте. Мне кажется, что вы засомневались в самой идее изменить отношения с людьми и, может быть, даже в вашей жизненной цели?

Было видно, что Вадиму неприятно слышать такие слова. Но спорить он не стал. И в этот момент я очень посочувствовала ему. Я представила всю тяжесть состояния человека, который, разочаровавшись в том, во что верил, совершенно не имел ничего нового взамен. Ему не за что было зацепиться.

Выводы и идеи, которые он вынес с лидерских тренингов, соответствовали лишь «верхним слоям» его личности. Вадим изменил свое поведение в организации, но нетронутым осталось его непонимание человеческой ценности, и прежде всего его собственной ценности. За кадром осталось понятие границ в отношениях. Он менял многое, упуская главное, и каждый раз ранился еще сильнее.

— Вадим, что вы сделали после?

— Да ничего. Оделся, вышел из кабинета. Как-то дошел до машины. Поехал… Домой очень не хотелось. В Анне на тот момент я видел человека, неспособного меня понять. Ее присутствие рядом только усугубляло мое отчаяние. Поэтому поехал к родителям. А куда еще? Тоже не особенно хотелось, но… Не в гостиницу же. На полпути к даче остановился, зашел в придорожный ресторан. Там познакомился с девушкой…

Вадим поморщился и тяжело, сбивчиво вздохнул. Он ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Разговор был для него мучительным.

— Эта девушка оказалась веселой, забавной. На первый взгляд. Во всяком случае, ей удалось рассмешить меня, отвлечь. Потом она так активно восхищалась мной, говорила, что я красивый, мужественный, сексуальный. Я давно не слышал ничего подобного в свой адрес. В общем, послал жене какое-то невнятное СМС и поехал к этой девушке в гостиницу. Утром проснулся и вдруг почувствовал непреодолимое желание послать все к черту. Просто все, весь мир. И, знаете, это привело меня в тонус. Так, будто я нашел выход из ситуации. — Вадим горько усмехнулся. — Короче говоря, я позвонил в агентство и улетел с этой девушкой на какой-то остров в Индийском океане, — закончил он и опустил голову вниз, как будто бы рассказ полностью лишил его сил.

Впоследствии я узнала, что наиболее неприятным воспоминанием, касающимся этих событий, для Вадима стало то, как он обошелся с женой. Оказалось, он улетел, не заходя домой. С Анной Вадим объяснился по телефону: сказал, что они давно стали чужими, что их не связывает уже ничего, кроме ребенка, и что он нашел ту, с которой ему легко и весело.

— Я сказал ей, что, вернувшись, подам на развод. И бросил трубку. Даже не дал ей возможности возразить. Если называть вещи своими именами, то я был жесток.

На пятый день романтических каникул под пальмами, приправленных большим количеством алкоголя, Вадим начал ощущать смутное беспокойство, которое постепенно переросло в сильную тревогу. Он снова не мог уснуть, снова чувствовал сердце — оно сбивалось с ритма, это пугало. Моментами Вадиму становилось тяжело дышать. Эйфория от общения с молоденькой подругой стала казаться смехотворной.

— Как я был нелеп! Эта девочка моложе меня почти на десять лет. И вообще… необразованная, пустая. Мне стало стыдно. Я почувствовал себя жалким. И затосковал по Ане. Испугался: я все разрушил!

Мучительно переживая нахлынувшие ощущения, Вадим решил отправить жене СМС. Для начала он ограничился лаконичными вопросами: «Как дела? Как сын?» Ответ пришел быстро. В нем не было никакой обиды или злости. Завязалась переписка. Аня была спокойна, и это удивляло.

Она охотно поделилась с мужем последними новостями, сообщала о делах, о сыне, об общих знакомых. Вадим не получил ни одного упрека в свой адрес, не получил он и раскаяния. Похоже, Анна не собиралась вымаливать у него прощения. Уже только это серьезно зацепило Вадима.

Но что его действительно потрясло, так это ее слова, сказанные двумя днями позже в телефонном разговоре. Эти слова он вот уже несколько месяцев не решался сказать самому себе.

— Аня назвала мое состояние кризисом. Сказала, что искренне сожалеет о том, что не смогла меня поддержать. И еще она объяснила, что за происходящее со мной ответствен я сам. Меня поразило это. Чуть позже она сообщила, что работает с психотерапевтом. Вся эта информация в сочетании с ее голосом, спокойствием и уверенностью как-то сильно на меня повлияли. Мне захотелось домой.

В общем-то, мне понадобилось менее часа, чтобы решить. Я собрал вещи и вылетел в Москву, уже в самолете я знал, что вернусь к жене.

Принцип кнута и денег

Он действительно вернулся домой. Отношения с женой как-то изменились и потеплели.

А в своей компании Вадим, сжав зубы, продолжил реформирование. Перед ним была все та же цель, от которой он не собирался отступать.

— Скажите, Вадим, что изменилось с того времени, как вы стали внедрять новые подходы в компании? Каковы сейчас ваши отношения с ключевыми сотрудниками?

— Честно говоря, все стало даже хуже, чем раньше. Раньше я, по крайней мере, полностью доверял некоторым людям, главному бухгалтеру например. А теперь…

— Что за человек ваш главный бухгалтер? Можете описать?

— Это женщина. О таких говорят: сильная женщина. Она самостоятельно вырастила двоих детей, человек с хваткой и очень находчивый.

— А какой она руководитель?

— Очень жесткий. Она сторонник железной дисциплины. Культивирует в работе порядок, организованность.

— А как она этого достигает?

Вадим задумался, начал рассматривать свои руки и после некоторой паузы ответил:

— Ну как… Очень четко отбирает кадры. И подчиняет себе людей.

— Вы не могли бы рассказать подробнее? Что конкретно она предпринимает, если кто-то из ее подчиненных не справляется с работой?

— Наказывает. Раньше она приходила ко мне и просила «добавить давления». Я вызывал сотрудника в кабинет и отчитывал либо лично, либо публично, на совещании.

— Иными словами, ваш главный бухгалтер держала сотрудников в страхе и использовала при этом ваш авторитет. Так?

— Да. Так было раньше. И, знаете, мы неплохо ладили.

— А что происходит теперь?

— Теперь кошмар какой-то. За последний год я стал видеть то, чего раньше не замечал. Понял, что она систематически унижает людей, доводит их до слез, до самых настоящих депрессий. Это не метод! Она потрясающий специалист, но так управлять нельзя. Это перестает работать, понимаете? Я много говорил с ней об этом, давал ей почитать книжки. Мне казалось, что я доношу до нее какие-то очень нужные и понятные вещи. Но все было без толку. Она продолжала настаивать на старом формате. И мы начали как-то… Знаете, сложилась какая-то нездоровая атмосфера между нами. Меня это поначалу просто тяготило. А теперь, прямо говоря, бесит.

— Что именно бесит?

— Ее позиция. Ситуация дошла до того, что она стала за моей спиной называть меня тряпкой. «Ты стал слишком мягким!» Господи, да не будь я мягким, она бы первая за эти же слова попала бы под удар. Неужели это непонятно?! Абсурд. — Вадим раздраженно откинулся в кресле.

— А что еще вы чувствуете по этому поводу?

— Хороший вопрос… — Вадим тяжело вздохнул. — Да, помимо злости, я чувствую еще кое-что. Довольно смутно, но все же… Меня не покидает ощущение, что часть из того, что она говорит, — правда. Я вижу, что, когда я ослабил хватку и прессинг, сотрудники стали расползаться как тараканы… Я ж не слепой. Впрочем, я уже говорил вам об этом.

Я понимала следующее: Вадим пытался донести до бухгалтера вроде бы вполне разумные и правильные вещи. Но реальность сопротивлялась и не позволяла ему это сделать.

Реальностью была сама эта женщина — руководитель, привыкший контролировать, требовать и наказывать. Она не умела сотрудничать с людьми и не понимала, зачем ей это надо. По сути, ее приемы управления годами поддерживались авторитетом босса. В случае чего бухгалтер всегда могла подключить его для оказания решающего давления на сотрудников.

И вдруг он перестал ее поддерживать. Он больше не хотел, чтобы она выставляла его пугалом, он отнял у нее ее обычный инструмент и предложил ей самостоятельность. Но была ли она к этому готова?

Вадим посмотрел на меня с горечью.

— Неужели люди такие дебилы? Неужели им нужен только кнут и денежное пособие? Они не способны понять, что я даю им возможности для развития? Я привнес в компанию больше уважения, больше свободы. И кто это оценил? Никто. Такое впечатление, что им не нужно даже достойное вознаграждение. Им нужно, чтобы на них орали. Плюс гарантированная плата за это. И больше ничего. Неужели руководить можно только так?!

В свободу по приглашению

При всем разнообразии человеческих судеб, по моему мнению, существуют всего-навсего две основные стратегии жизни.

В одном случае человек живет согласно своему сценарию, неосознанному и потому непререкаемому регламенту реакций на события и действия. В центре системы координат человека с такой стратегией стоит его ложное «Я».

Ложное «Я» преследует свои ложные цели, которые были рождены стремлением оправдать ожидания других, важных и значимых людей. Я имею в виду взрослых и солидных людей вокруг нас, застывших в мироощущении детей, которые привыкли к тому, что за них решают, их поощряют, их наказывают.

В другом случае жизнь идет согласно свободному выбору человека. В центре его системы координат стоит истинное «Я», а значит, истинные потребности человека — его собственные желания и цели. Он осознанно стремится удовлетворить свои потребности и несет ответственность за свой выбор.

— Еще в недалеком прошлом вы были авторитарным боссом. Так?

— Да.

— Теперь посмотрите, какие люди собрались вокруг вас, вокруг выстроенной вами вертикали власти?

Я видела, что Вадим начинает понимать мою мысль.

— Да. Они похожи на детей. — Он улыбнулся. — А бухгалтер похожа на мини-босса.

— Если я правильно поняла, в основном вы имеете дело с людьми, привыкшими жить в определенной системе координат, где есть диктатор и есть люди, которым не надо самостоятельно думать, которые ему подчинились. Снаружи они изо всех сил стараются быть «хорошими» для хозяина, а в глубине ненавидят его же. Как вы думаете, высоки ли их шансы стать хозяевами собственной жизни? Своих достижений?

Вадим посмотрел на меня с большим интересом. Было видно, что прямо в этот момент в его сознании происходит интенсивная работа.

— Не очень, — ответил он. Но тут же включил оппонирующую часть: — Но ведь я же пытался пригласить их в другие отношения? Кажется, именно об этом я рассказываю вам уже несколько месяцев.

— А вы считаете, что совершить подобный прыжок — из состояния зависимого ребенка в состояние ответственного взрослого — человек может по чьему-то приглашению?

Некоторое время Вадим молчал.

— Судя по вашему молчанию, вы продолжаете верить в то, что вам это по силам.

— Да, наверное. Я хотел это сделать. А что? Я просто не могу понять, почему это невозможно?

— Людям можно лишь показать нечто новое. Но решение, принять это новое или нет, всегда остается глубинным личностным выбором каждого отдельно взятого человека. И более того, одного решения здесь недостаточно. После выбора наступает очередь серьезной внутренней работы над собой длиною в годы.

Среди нас есть люди, ищущие нового, желающие развиваться. С ними возможно строить отношения, к которым вы стремитесь последнее время. И именно в таких людях вы нуждаетесь. Но есть люди, которые боятся внутренних перемен, отвергают их. Это не значит, что они плохие и с ними нельзя работать, нет. Это значит, что им можно предоставлять только такой уровень ответственности, к которому они готовы. Требовать от них партнерства, активности и самостоятельности просто бессмысленно.

Мне было важно, чтобы Вадим в полной мере осмыслил определенную закономерность. Выбирая для себя роль диктатора, человек, не осознавая этого, притягивает и собирает возле себя тех, кто нуждается в диктаторе. Авторитарность сама по себе — это лишь часть рисунка. Для того чтобы рисунок стал законченным, авторитарность необходимо дополнить теми, кто будет деформироваться под ее давлением.

Вряд ли с Вадимом-тираном смог бы сработаться человек, уважающий себя и аккуратно соблюдающий границы собственного достоинства. Надолго рядом с Вадимом задерживались только те, кто был готов зависеть, бояться и страдать. Именно для них гнев босса был не чем иным, как неотъемлемой частью бытия.

— Теперь попробуйте представить, что будет с мотивацией зависимого человека, которого вдруг лишили страха, отпустили и начали гладить по головке?

На лице Вадима отражалось смятение. Он медлил.

— Как «что»? Да не знаю даже… Вообще-то человек, по идее, должен почувствовать, что к нему хорошо относятся, что его мнение и инициатива ценны. Ему должно быть приятно. И его старание и рвение должны возрасти.

— А как получилось на деле?

— Хм. На деле, и вы это знаете, они сели мне на шею. Мне как-то особенно не повезло с людьми?

— Вадим, вы упорно не принимаете мысль, которую я до вас доношу. Видимо, вам тяжело примириться с мыслью о собственных ограничениях. Вы не Бог. Дело в том, что люди ведут себя на работе небрежно и неаккуратно не потому, что вы ослабили контроль над ними. Это лишь одна из причин. И отнюдь не основная. Ваши люди работают немотивированно и неответственно потому, что они те, кто они есть, они выбрали такую жизнь. Качество их работы — это следствие их адаптации к жизни. Подумайте о том, что есть и другие люди — люди, для которых делать что-либо плохо и некачественно просто невозможно. Неприятно. Неестественно. Внутри них же самих установлены достаточно высокие планки. Они не нуждаются в стимулах извне, тем более в виде запугивания. Работать хорошо — их глубинная потребность и их выбор.

— Ох… — Вадим потер лицо руками. Зажмурил глаза. — У меня, если честно, взрывается мозг. Я в отчаянии. Может быть, я в принципе не могу руководить? Это мой самый страшный страх.

— Расскажите об этом страхе.

— Да тут и нечего рассказывать. Я просто боюсь, что так и не смогу построить компанию своей мечты. И моя цель эфемерна, недостижима… Я иду в никуда.

Я отчетливо видела отчаяние Вадима. Он не понимал, куда ему двигаться. Вадим отвергал роль монстра. Будущее, в котором он ежедневно, подобно цепному псу, приезжает в офис или на объекты для того, чтобы орать на людей, пугало его. Он устал. Он не хотел такого будущего. Он хотел стать сильным руководителем, создавшим прогрессивный развивающийся бизнес. Он метался в попытке добиться именно этого, но за годы метаний так и не смог найти работающую стратегию достижения целей. В 33 года его разрушал страх — страх остаться обычным владельцем средней компании, обреченным на унылые будни и умеренные прибыли.

Вадим ощущал и способен был осознать только этот единственный уровень страха. Но почти физическое страдание и отчаяние моего клиента были обусловлены тем, что под осознаваемым слоем страха таился другой, более мощный и злокачественный — страх потерять свой фасад, то есть остаться без защиты. Вадим боялся оказаться ничтожным перед людьми и миром, боялся остаться человеком, так и не взошедшим на пьедестал.

Разумеется, я задавалась вопросом: почему так? Почему одаренность и потенциал человека перерабатываются в энергию, расходуемую на погоню за первенством? В подобных случаях люди, вместо того чтобы развиваться и получать глубокое удовлетворение от реализации своих возможностей, тратят силы на постоянное сравнение себя с примами в определенных областях. Тратят силы на то, чтобы подняться выше кого-то и пережить момент триумфа, который, к сожалению, длится недолго и за которым почти мгновенно следует очередное переживание: «Я недостаточно хорош».

Внешне Вадим напоминал нарцисса — человека, любующегося собой и своими достижениями. Но что было под этим? Человек, недополучивший в детстве безусловной любви и тепла. Его не любили за то, что он просто есть.

Люди со сходным опытом уносят из детства веру в то, что станут счастливыми лишь тогда, когда достигнут некоего сверхуспеха. Эта вера пронизывает их и подгоняет. Их мир раскалывается на достойных и ничтожных. Нарциссов ни на минуту не покидает ощущение царящей вокруг болезненной конкуренции.

Еще в самом начале работы с Вадимом я обратила внимание на его зависимость от того, какое впечатление он производит на окружающих. Наш дальнейший контакт обнажил его более глубокую зависимость: значимость Вадима как человека зависела от достижения поставленной им же самим цели, и не просто цели, а «звездной» цели.

Мой клиент жил, веря в эту обусловленность как в естественное качество жизни. Он даже не подозревал, что когда-то был просто радостным и талантливым мальчишкой, готовым любить и быть любимым.

Проблема раскрывалась передо мной поэтапно, поворачиваясь все новыми и новыми сторонами. Константой оставалось одно: мой клиент всегда находился в состоянии напряжения и зависимости. Очевидно, в детстве моего клиента необходимо было искать нечто, что глубоко поранило его.

Чудовище

Вадим родился и вырос в добропорядочной, обеспеченной советской семье. Отец — главный редактор ежедневной газеты, мать — инженер в закрытом НИИ. Формально детство моего клиента прошло в благополучной, здоровой обстановке, его не коснулась ни одна из распространенных проблем вроде алкоголизма родителей, открытых проявлений агрессии, развода и т.п.

Мальчик рос в счастливой и уважаемой семье, отлично учился, занимался пятиборьем, посещал художественную школу, общеобразовательную школу окончил с золотой медалью и поступил в МАРХИ без всякого блата, на общих основаниях, только благодаря таланту и стремлениям. Насколько я поняла, последний факт являлся предметом особенной гордости всей семьи.

— Скажите, а по факту у ваших родителей были возможности как-то повлиять на ваше поступление? Были знакомства? Связи?

— Да, наверное. Отец в свое время был очень влиятельным, известным человеком. Думаю, он легко мог найти знакомых практически в любых сферах. Но в нашей семье считалось, что нужно пробиваться везде самому. Вернее, считали, что никогда нельзя избегать трудностей. Их необходимо преодолевать. Наращивать собственную силу. Это убеждение мать реализовывала в моем воспитании с самого начала даже в мелочах. Уже в четыре года я должен был преодолевать трудности, а не избегать их.

— В чем это заключалось?

— Хм… — Вадим грустно усмехнулся. — Например, я должен был оставаться один дома, когда она уходила в магазин. А мне было ужасно страшно…

Отец Вадима был погружен в работу, мало бывал дома, часто уезжал в командировки. Мать была человеком решительным, бескомпромиссным. Ее энергии хватало на все: она держала в безукоризненном порядке дом, успевала ходить по магазинам, готовить, присутствовать на каждом родительском собрании и т.п. Мать делала с Вадимом уроки, жестко контролировала его успеваемость как в школе, так и на занятиях рисованием и спортом, лично составляла расписание для сына — продумывала график буквально по минутам. Кроме того, она царила в семье эмоционально: многое, если не сказать все, зависело от ее настроения и желаний.

— Как-то в субботу мы пошли гулять в парк. Отец обещал, что мы покатаемся на колесе обозрения. Мне было лет пять. Я очень ждал этого дня. Теперь трудно это понять, но тогда колесо обозрения воспринималось как чудо. Кажется, мы прошлись по парку, посидели в кафе, поели мороженого… И вот уже пора было идти к колесу, но в последний момент мама неожиданно все переиграла. Она сказала, что нам пора домой.

— Почему?

— Да кто ж ее знает…

— Может быть, она замерзла? Или устала?

— Может быть. Но она никогда ничего не объясняла. В тот раз она просто встала, взяла сумку и скомандовала: «Домой». Все. Я был потрясен. Такой облом! Я поверить не мог. Знаете, я стоял как вкопанный, решил, что не сдвинусь с места, даже если они уйдут и бросят меня в парке навсегда. Я подумал: пусть я буду стоять тут один до темноты, пусть. Но домой не пойду. Не мог смириться с несправедливостью.

— И чем кончилась эта история?

— Мать, как обычно, назвала меня чудовищем.

Мать требовала от Вадима безукоризненного послушания. Она воспитала в нем прагматика, труженика, отличника, для которого было неприемлемо получить четверку. Мальчика никогда не баловали, и не потому, что в семье недоставало денег, а просто в воспитательных целях. Мать считала, что любому вознаграждению должен предшествовать упорный труд.

В восьмилетнем возрасте Вадим мечтал о настоящих хоккейных коньках. Матери же хоккей не нравился. Точнее, не сам хоккей, а скорее то, что сын может часами пропадать на стадионе. Это казалось ей развлечением, праздностью — словом, чем-то, наносящим ущерб труду и учебе. Она все время повторяла, что коньки необходимо заслужить. Вадим внешне не возражал. Он изо всех сил старался учиться, добивался успехов и ждал заслуженные коньки к Новому году. Однако 31 декабря получил в подарок дорогую железную дорогу.

— Судя по всему, мама сочла это более развивающим занятием или просто забыла о моей мечте, — с грустью проговорил Вадим.

— Она заметила, что вы расстроились?

— О да! Она назвала меня неблагодарным и сказала: «Коньки ты еще не заслужил. Может быть, после каникул мы к этому вернемся. Посмотрим на твою успеваемость».

— Все каникулы я плавил лбом оконное стекло, наблюдая за тем, как друзья во дворе играют в хоккей, а в конце января решился на рискованный шаг, практически на преступление. Не знаю, что на меня нашло, но… Мы с отцом проходили мимо магазина спортивных товаров. Я увидел в витрине коньки, о которых мечтал. И вдруг сказал отцу, что мать разрешила их купить. Просто взял и соврал. Как-то вырвалось… Папа купил без вопросов.

— И как? Вы были рады?

— О, сначала-то да. Я был в восторге. Неописуемом! Предвкушал выход на лед. Но по мере приближения к дому радость сходила на нет. Как все это объяснить матери, как оправдать обман? Я просто не мог ничего придумать.

Узнав о случившемся, мать пришла в бешенство. Она кричала, а отец, неодобрительно качая головой, ушел в свой кабинет. Все попытки Вадима извиниться, все уверения в раскаянии были грубо отвергнуты. Мама не хотела ничего слышать.

— Я предложил вернуть коньки обратно. Но мама сказала: «Нет. Пусть коньки напоминают тебе о твоем вранье». Представьте себе, я ни разу их не надел.

Я увидела на глазах Вадима слезы. Он стал как-то странно поеживаться в кресле, как будто в поисках более удобной позы. И тут я поняла, что он пытается скрыть от меня охватившую его дрожь.

— С вами все в порядке? Расскажите, что происходит.

— Не знаю… Почему-то меня потрясывает.

— Что вы чувствуете?

— Не знаю.

— На что это похоже?

— Боюсь, что на сильную злость.

— О чем эта злость? На кого она направлена?

— Не могу сказать… Мне просто страшно.

— Вам страшно чувствовать свой гнев?

— Да. Мне страшно быть чудовищем.

Убийца чувств

Скажите, ваш отец вообще не принимал никакого участия в ваших конфликтах с матерью? — спросила я.

Вадим отрицательно покачал головой. Из последующей беседы мне удалось вынести некоторое понимание: отец молчал не случайно, это были не единичные отдельные случаи. Его молчание выражало определенную позицию: он всегда принимал сторону женщины. Не вдаваясь в подробности, он шел на уступки женщине из чувства долга. По его мнению, мужчина должен был проявлять терпение, быть сильным, сдержанным. «Будь мужчиной, не перечь маме, не заставляй ее волноваться» — вот что слышал Вадим.

Вадим не чувствовал близости и контакта с родителями. А история, которая случилась, когда ему было около 11 лет, и вовсе образовала между ними пропасть. Сделав уроки, он сел за рисование, увлекся и, за нехваткой места на столе, постепенно перебрался на пол. Вадим разложил на полу листы, краски, карандаши. Там были и черновые наброски, и клочки бумаги, используемые как палитра, и непосредственно главный рисунок — работа, над которой он трудился уже не первый день. В какой-то момент мальчику позвонил друг.

— Я ушел в прихожую к телефону. И заболтался. Как-то мы начали шутить, смеяться и не могли остановиться. И тут с работы вернулась мама, увидела в гостиной листы и, разумеется, обратила внимание на то, что мне весело. То есть, с ее точки зрения, я, видимо, развлекался. Она, не дожидаясь окончания моего разговора, сказала: «Убери это. Скоро ужин. Мне надо накрывать на стол». Я кивнул: вроде, мам, сейчас. И продолжил болтать. Через какое-то время она ворвалась в комнату и очень резкими движениями собрала с пола все рисунки, смяла их и швырнула в мою комнату. Я был шокирован. Быстренько попрощался с другом…

— Что вы почувствовали в этот момент?

— Сначала испугался, что ли… А потом сильно разозлился. Мне кажется, у меня даже помутнело в глазах. Она все просто смяла. Как мусор! Я побежал к ней и закричал: «Что ты наделала?!» Кажется, я плакал… Назвал ее фурией. Она пришла в ярость. Тоже как-то обидно меня обозвала, ушла на кухню и закрыла за собой дверь. А я стал ждать отца.

— Вы рассчитывали на его поддержку?

— Да. Я очень ждал его, очень хотел рассказать ему о мамином поступке. Ведь он-то должен был понять — он же нормальный, умный человек. Во-первых, я не сделал ничего плохого. Во-вторых, я не собака! Я не могу мгновенно исполнять приказания. В-третьих, мои вещи — не грязь. Их нельзя было мять и швырять. Словом, я хотел, чтобы отец объяснил ей, что так нельзя вести себя по отношению к людям. Лично он не мог бы себе такого позволить. Но, как только он пришел, она выскочила из кухни и, опередив меня, стала плакать и обвинять. Это было ужасно…

— Как вы все это объяснили тогда для себя? Как оценили ситуацию?

— Я чувствовал, что происходящее — неправильно. Мать обманывала. Врала! А отец позволял ей это. И у меня как будто лопнуло что-то внутри… Я ведь был уверен, что говорю правильные, очевидные вещи. Я на сто процентов был уверен, что он меня поймет. Я подготовился. Подобрал аргументы. Но все тщетно. Меня просто отвергли, и все.

— А что было потом?

— Я уже забыл. Точнее, я об этом никогда не вспоминал… Мне кажется, я ушел в свою комнату. По-моему, я там бесновался, метался из угла в угол. Но вообще-то из таких критических ситуаций у меня всегда был один выход: я начинал рисовать. Увлекался. И успокаивался.

— Что вы обычно рисовали?

— Дома.

— Это приносило какое-то облегчение?

— Пожалуй… Хотя… — Вадим засомневался. — Облегчение мне не требовалось.

Я посмотрела на Вадима вопросительно. Последняя реплика звучала странно. Он понял это.

— Дело в том, что после этого случая внутри меня что-то изменилось. Можно сказать, что я стал тренировать себя: как только у мамы случались истерики и у меня возникали в связи с этим какие-либо острые чувства, я тут же принуждал себя переставать чувствовать. Я будто бы искал в себе потайную кнопку, которая выключала чувства. Я придумал, что об этой кнопке знаю только я. Она стала моим скрытым оружием. А я стал неуязвим. Я даже не прятал чувства. Я их убивал. Как по-настоящему сильный человек.

— Таким образом вы стали «настоящим мужчиной»? Фактически вы стали копировать своего отца.

— Получается, так. А что еще оставалось делать? Не бросаться же на мать с кулаками. Убивая чувства, я освобождал себя от боли и вместе с тем поступал благородно.

Вадим уловил в моем взгляде несогласие.

— Вы считаете по-другому? — спросил он.

— Вы знаете, я думаю, что в вашем сознании произошла довольно жестокая подмена. Умение управлять эмоциями, безусловно, является признаком силы, благородства и взрослости. Мужчина никогда не набросится на ребенка или женщину, и в этом его сила. Но у благородства есть и вторая сторона (которую вы упустили): контролируя себя, человек продолжает ощущать свои чувства, он сам решает, что с ними делать. Иначе он не может чувствовать себя сильным. И если женщина, пусть даже любимая, унизила или оскорбила, мужчине важно не унизить в ответ, а дать ей об этом знать. Дать знать, что для него это неприемлемо.

— Получается, мой отец всю жизнь боялся жены? — Вадим высоко поднял брови и выпрямился в кресле. — А знаете, я об этом и раньше догадывался.

Произнеся это, Вадим вновь расслабился, обмяк, упал в кресло и после недолгой паузы продолжил:

— Я столько лет пытался быть похожим на него… Когда все-таки не выдерживал — взрывался, тряс кулаками, орал… Ужас. И каждый раз после срыва мне казалось, что я вел себя как баба. Я говорил себе: отец — мужик. А со мной что-то не так. Я баба. Ору то на жену, то на подчиненных. Понимаете?

Это была очень насыщенная и искренняя встреча. Сложная. Я обнаружила в себе огромное тепло к Вадиму, ведь ему пришлось предать самого себя. Он так хотел, чтобы мать его поняла и приняла. Он хотел соответствовать определению «настоящий мужчина» — «мужчина-рыцарь».

И только теперь, когда данное определение поменяло для него смысл, Вадим мог осознать, что огромное количество душевной боли было накоплено им, условно говоря, зря. Теперь мы открыли сосуд. Моему клиенту предстояло опорожнить его — выпустить на волю убитые некогда чувства, выплакать невыплаканные слезы.

Сделать это для того, чтобы вернуть самому себе истину, которую он всегда знал, но от которой ему пришлось отказаться.

А что под надменной оболочкой?

Только теперь, по истечении многих месяцев терапии с Вадимом, я начала представлять, что произошло с этим безусловно самобытным, интересным и сильным человеком, что вынудило его пойти на такую глубокую степень отчуждения от себя, от чего ему пришлось защищаться, направляя свою жизненную силу на выстраивание и укрепление нарциссического фасада.

Можно было констатировать печальный факт: родители Вадима не справились с одной из главных своих задач — они не дали сыну базовых эмоциональных вещей: понимания, тепла и уважения. Не дали всего того, что можно объединить под одним словом — любовь. Ему было больно. И он нашел для себя распространенный среди детей выход: он научился «убивать» собственные потребности и чувства. Кроме того, с подачи родителей, отказываясь от себя, он еще и верил в то, что таким образом становится благородным и мужественным человеком.

Обнаружилась еще одна важная деталь: Вадим с самого маленького возраста блестяще и самозабвенно рисовал. Собственно, выбор архитектурного института был для моего клиента абсолютно не случаен. Еще будучи школьником, Вадим решил реализовывать свой талант и стать архитектором. Но в какой-то момент профессиональное развитие превратилось для него в погоню за внешними доказательствами успеха. Он не заметил, как из его жизни исчезло творчество, но вместе с вдохновением куда-то стала утекать и энергия.

Наши последние сессии дали мне более глубокое понимание моего клиента. Заново обобщая свои впечатления, я обратила внимание на то, что ранее казалось не столь значительным. Я увидела в моем клиенте склонность к идеализации родительских фигур.

Эту привычку он неосознанно распространил и на других значимых, наделенных авторитетом и властью людей в его жизни (некоторых институтских преподавателей, бухгалтера в его компании, бизнес-тренеров).

Вадим виртуозно научился не замечать, как они эмоционально используют его. Не замечая этого факта, он вредил себе в этих контактах. Вадим воспринимал значимые для него «родительские» фигуры только со знаком плюс. А собственные неприятные ощущения от этих контактов и неудачи списывал на свой «дурацкий» характер и слабости.

Становилось понятным желание Вадима производить впечатление необыкновенно успешного и крутого. Похоже, будучи мальчишкой, он принял для себя решение, что отстоять свое человеческое достоинство или даже просто его иметь возможно только через свои достижения. В расчет брались не просто высокие результаты, а только лучшие. Он не слышал себя, но продолжал выкручивать себе руки, беспощадно требуя эффективности. Организм же Вадима тем временем не выдерживал этого напряжения. Он сигнализировал, пытался привлечь к себе внимание через нарушения сна, хроническую усталость, проблемы с эрекцией, боли в сердце и т.д.

В погоне за деньгами и прочими составляющими внешнего успеха мой клиент только усиливал собственную властность и агрессивность. Ему всегда важно было быть первым и самым главным. Это привело к тому, что незаметно отдалились близкие друзья, выросла стена из обид и непонимания с женой. Постепенно среди его окружения стали преобладать люди либо слабые, готовые бояться и подчиняться, либо «мини-боссы», готовые действовать методами Вадима, используя его положение и авторитет.

Прояснялась также глубинная подоплека еще одного очень неприятного свойства характера Вадима. Он не представлял, что люди могут договариваться. В понимании Вадима люди делились на правых и виноватых.

Его жизнь будто поделилась на три этапа: в детстве Вадим был устойчивым виновником неприятных переживаний матери; начиная с моментов первых достижений во всех проблемах моего клиента были виновны его партнеры по бизнесу и в особенности жена; в последнее же время, после душераздирающего тренинга, Вадим снова вернулся к роли виноватого. Но только частично.

Теперь всю ответственность за неэффективность его подчиненных он целиком брал на себя. Потому что именно его характер был «дурацким». В том же, что Вадим чувствовал себя несчастным, он еще более страстно обвинял жену.

Все это было совершенно несовместимо с образом мощной, слаженной, гармоничной творческой команды, о которой он мечтал. Вадим терпел поражение. В реальности мой клиент только дальше отдалялся от собственной мечты и при этом все сильнее надавливал на педаль газа, усиливая внутри вину и страх.

На рациональном уровне Вадим действовал вполне разумно: стараясь усовершенствовать свой бизнес, он искал знания и пытался менять не только свою компанию, но и самого себя. Но, к сожалению, ему только казалось, что, меняясь, он развивается. На деле же он только метался от одной детской поведенческой крайности к другой.

Передо мной встала непростая и комплексная задача: прежде всего важно было помочь Вадиму увидеть системность его внутреннего сбоя. Сценарий, сотканный из его детских решений и защитных реакций, подчинял его разум. Он управлял его жизнью и уже начал разрушать его самого. Только осознав этот факт, Вадим мог выбрать, как жить дальше: оставаться в рамках своих детских ограничений или искать способ выражения себя настоящего.

Возвращение к детскому стилю

Встреча, последовавшая за сессией, на которой мы разбирали конфликт с рисунками, началась рассказом Вадима о его впечатлениях. Вечером по дороге домой после той самой сессии он почувствовал, что его душат слезы. В какой-то момент он понял, что не в состоянии больше вести машину, припарковался и плакал. Бил по рулю. Задыхался. Долго не мог успокоиться.

— Я плакал до тех пор, пока мне не стало легче дышать. Думаете, я схожу с ума?

— Напротив. Думаю, вы совершенно уместно и искренне выражали свои чувства. Они были законсервированы в вас многие годы. Вы несли их в своей душе, как тяжелый переполненный сосуд, боясь, что он откроется. Он действительно иногда открывался, но без вашей воли. Это-то и делало вас эмоционально уязвимым, реактивным. Эти чувства вторгались в вашу жизнь с тыла, нарушали ваши планы, мешали вам идти к целям. Но теперь сосуд открыт. Процесс пошел. Мне кажется, это прекрасно.

Слушая меня, он улыбнулся. Я чувствовала, что он берет мою поддержку. Он начинал медленно понимать и принимать себя.

Результаты искренней и самоотверженной работы Вадима над своими детскими чувствами превосходили все мои ожидания. В наших отношениях появились нотки доверия. Все реже Вадим претендовал на «особые условия» со мной. Нам даже удалось урегулировать острый вопрос, который касался времени окончания наших встреч. Даже если мой клиент опаздывал, по инерции стремясь успеть в несколько мест сразу, или просто в чувственном порыве не хотел завершать наш контакт, он сильно расстраивался, но не ждал и не требовал от меня продлить время.

Вадим давал мне знаки, что выходит из позиции требующего и гневного ребенка. Это позволяло ему по-новому взглянуть на свои возможности. Через открывшееся понимание своих родителей и событий своего детства Вадим возвращал себе подлинные чувства и интуицию.

На одной из встреч Вадим положил передо мной листок.

— Я понял про себя некоторые вещи, — сказал он. — Это тайный список. Можно сказать, кондуит.

1. Я не люблю себя, когда ошибаюсь.

2. Я все время требую от себя быстрых и бóльших достижений, чем у других. И когда это не получается, наступает депрессия.

3. Я понял, что не умею любить. Я вообще не умею строить близкие отношения.

4. Я уязвимый. У меня зависимость от оценки окружающих.

5. Я завистлив. Я понял, что все время завидовал своему партнеру.

6. Я не умею доверять людям, все время жду какого-то подвоха.

— И главное, я понял, почему моему партнеру Гоше всегда удавалось делать свободные, классные вещи. Только сегодня ночью до меня дошло, наконец, почему его проекты всегда были гениальными, а мои — просто хорошими.

— И почему же? Хотите поделиться?

Вадим сиял. Несмотря на то что он говорил о себе нелестные вещи, происходящее приводило его в восторг. Похоже, что этот восторг был связан с возвратом способности ощущать себя открыто, неформально анализировать себя, делая неожиданные, свежие выводы.

— Думаю, это началось еще в художественной школе, задолго до института. Лет в тринадцать-четырнадцать. Я все время пытался сделать нечто эдакое. Чтоб, глядя на мои работы, преподаватели и одноклассники воскликнули бы: «Ах! Боже мой! Такого мы не видели еще никогда!» Я хочу подчеркнуть, что всегда невероятно старался. Но я не заметил, как за этими стараниями потерял что-то другое… Это другое было у меня в раннем детстве, когда я просто брал карандаш и начинал рисовать что-нибудь, неважно что, не думая, ни на что не рассчитывая… Я рисовал, ничего не ожидая взамен. Вот это было прикольно! Мне нравилось. А уж потом, когда я стал фанатичным отличником и самым крутым, я начал стараться изо всех сил. На старания всегда говорили: «Молодец». И не более. А вот Гоше и заказчики, и коллеги всегда говорят то самое «Ах!». Он открывает папку, кладет перед клиентами эскизы, и у них загораются глаза. Более десяти лет я задаюсь вопросом: почему? Почему ему это удается?! Теперь я знаю. Господи, сколько же лет я внушаю себе, что не занимаюсь творчеством только потому, что Гоша не может заниматься финансами!

— И что вы собираетесь делать со своим открытием?

— Собираюсь вернуться к своему детскому стилю. — Вадим подмигнул мне. Я рассмеялась. — Планирую очень внимательно прислушаться к кому-то внутри себя. Я сто раз читал об этом раньше! Я ведь знал, что наша уникальность — внутри. Знал, понимал, но не мог достать ее. Чудо какое-то!

Курс на самореализацию

Мой клиент развивался. Он самостоятельно сформулировал для себя четкие задачи: осознавать причины своих переживаний; адекватно выражать собственные чувства и мысли; прощать ошибки, не обвинять себя за них, а извлекать из них опыт; беречь и развивать свои таланты; принимать себя и ценить без условий; понимать и уважать людей, которые на меня работают; любить жену и сына.

Из-под фасада его ложного «Я» проявлялся совсем другой человек — живой, творческий, веселый. Осознание двух частей собственной личности давало ему возможность для самоиронии. Он с юмором рассказывал мне о ситуациях, в которых проявлялись нелицеприятные грани его ложного «Я», когда начинал реагировать по-старому. Делясь со мной, он учился больше не обвинять себя за «срывы», а просто осознавать и отслеживать свои реакции. Мой клиент медленно оттаивал внутри.

Вадим был вполне удовлетворен своими внутренними изменениями. Он бодро себя чувствовал, ощущал желание и силы браться за новые проекты. Он учился слышать свою жену и считаться с ней, он стал очень ценить ту настоящую поддержку, которую она могла ему давать. Похоже, острый кризис миновал.

Но то, что ему никак не удавалось, — так это почувствовать себя не выше, не ниже, а равным с другими людьми. Эта тема для него по-прежнему была актуальной, но болезненной и сложной. Наверное, миллионы людей на земле живут без этого ощущения и даже не подозревают, что оно им необходимо!

Но Вадим мечтал построить сильную и устойчивую компанию, в которой люди находятся с ним в резонансе. Он хотел раскрыть свой талант на полную катушку. Он хотел успеть многого достичь. Он собирался чувствовать себя счастливым.

Из его идеи ушла болезненная маниакальность, но он по-прежнему хотел в этом состояться, ощущая в этом смысл своей жизни. Вот уж истинно когда-то сформулировал А. П. Чехов суть природной одаренности: «Литературное ремесло сложное и неблагодарное. Стоит за него браться только в том случае, если не можешь этого не делать». Наверное, что-то подобное испытывал Вадим. Его лидерская неуемная энергия сжигала его изнутри, постоянно будоражила, но она же его и поддерживала. В глубине души я была созвучна с мечтой своего клиента и не видела в этом чего-то для него невозможного.

Раз за разом он возвращался на наших встречах к исследованию своей сценарной роли Диктатора, ища ей здоровую замену.

— Я впитал в себя мысль о бесперспективности вертикальных отношений с теми людьми, с кем хочется партнерства, — снова начинал Вадим. — Но что делать с теми, кто не хочет строить партнерские отношения, кто все время так и норовит переложить свои дела на тебя? Получается, я от них зависим. С ними я снова должен требовать, давить, орать…

— Никто не может заставить вас быть тем, кем не хотите быть. Это вы сами выбираете свою позицию и свою реакцию. Свою силу вы вполне можете выражать спокойно. А для тех, кто хочет просто подчиняться, важно найти адекватную роль в компании, не пытаясь насильственно сделать из них тех, кем они не готовы быть.

И в очередной раз чувствовала, что Вадим меня слушает, но не слышит. Что-то внутри его продолжало угнетать. Это что-то периодически без видимых причин вырывалось изнутри Вадима и окутывало гнетущим страхом. В эти моменты он снова начинал «предчувствовать», что ничего у него не получится в бизнесе, что он как слабый и беспомощный листочек, который дрожит от ветра и на который вот-вот кто-то наступит грязным сапогом. Мне никак не удавалось подобраться к истоку этих его переживаний. Пока удалось только установить, что именно эти ощущения провоцировали у Вадима последующие состояния агрессии.

Неожиданно рядовая деловая поездка Вадима пролила свет на эту проблему.

Вместо победы над «противником» — победа над собой

Перед Вадимом возникла необходимость поехать на неприятные переговоры с заказчиком в Нижний Новгород. Он испытывал немалое напряжение и поделился своими переживаниями. Между компанией Вадима и компанией заказчика была длительная история отношений. Но ситуация на рынке изменилась, и при детальном изучении существующего контракта Вадим пришел к выводу, что ряд положений необходимо менять. Ситуацию надо было обсудить, и в ходе этого обсуждения заказчику неминуемо предстояло услышать несколько неприятных заявлений.

— Для них работать с нами будет уже не так выгодно, как раньше. Но для нас это совершенно необходимо, иначе работа почти потеряет смысл.

— Это незаконно — изменять со временем условия существующего контракта? — спросила я, пока не понимая причин его беспокойства.

— Да нет. В принципе, это оговорено в нашем соглашении.

— Что же вас тогда беспокоит?

— Раньше в таких ситуациях я всегда проявлял силу. Давил на людей. Отправлялся на переговоры, заведомо зная, что буду жестким, поставлю их в тяжелую, стрессовую ситуацию, спровоцирую растерянность с их стороны, эмоциональную неустойчивость. Заставлю их думать, что я прав априори. Я хорошо умею делать это.

— Это было похоже на нападение?

— Вот именно. Лучшая защита — нападение. Нападать я умею. И, как правило, обычно люди прогибаются под нажимом. Знаете, плюс имидж. Все-таки у нас компания с именем. Это тоже влияет на людей. Даже если им что-то не нравится, они идут на уступки, поддаются. Раньше я вел переговоры только так. И совершенно об этом не задумывался. Действовал автоматически. Теперь мне стало это неприятно. Я устал быть монстром, тем более быть им по инерции.

— И еще кое-что, — продолжил он. — Это опять касается Гоши. — Вадим побарабанил пальцами по столу. — Вот у него всегда получалось вести переговоры деликатно, естественно, располагая к себе людей. При этом он никогда не забывал про свои интересы. Но я объяснял это тем, что именно ему достается самая приятная часть — обсуждение проектов, творчество. Мне же надо быть злым, поскольку на мою долю выпадает самая грязная работа — деньги и сроки. Так я полагал. Так я себя оправдывал. — Вадим вздохнул и с грустью, и с облегчением одновременно.

— Вадим, отстаивать интересы и озвучивать свои пожелания уместно и необходимо. Но делать это можно по-разному. Можно это делать без доли человеческого сочувствия, хладнокровно, видя в оппоненте угрозу и стараясь задавить его своей силой. Раньше вы делали именно так. И не суть, явно или скрыто, но вы были настроены агрессивно. Как вы объясняли себе свою агрессивность?

— В мире бизнеса правит сила, — коротко и не задумываясь ответил Вадим.

— То есть вокруг вас одни злобные и алчные монстры? Эффективен тот, кто отнимет быстрее? Как вам помогает эта догма?

— Ну не одни монстры, конечно же, — засмеялся и попытался уйти от ответа Вадим.

Неожиданно в голове у Вадима пазлы сложились в единую картину. Со всей очевидностью он вдруг понял, что всю свою жизнь воссоздает картины борьбы и противостояний, вынесенные из детства. Он только рационализировал свое поведение мифом про необходимость быть агрессивным, чтобы выжить в российском бизнесе. Он вдруг понял, что периодически наползающие ощущения своей слабости и беспомощности — это его детские ощущения, застывшие внутри.

Именно они, будучи неосознанными и спрятанными, постоянно держали Вадима в напряжении, толкали его доказывать себе и миру, что он неуязвим, здоров, смел и крут. Он лишил себя права на слабость под страхом того, что слабого мгновенно растопчут и сожрут в звериных реалиях делового мира. Это не прибавляло моему клиенту ни спокойствия, ни уверенности, ни удовлетворения от простого человеческого контакта. Это делало его неспособным к сотрудничеству.

Теперь же Вадиму захотелось провести переговоры в Новгороде по-другому. Он сам не понял, как это произошло, но глубинная задача поменялась. Ему захотелось удовлетворения не от победы над противником, а от сотрудничества с партнером. И, к моей глубочайшей радости, у него это получилось. Встреча прошла на удивление изящно и плодотворно.

— Я ехал и ждал бури эмоций, накала, конфликта. И мне так не хотелось всего этого… Но как только я сел за стол переговоров, я вдруг понял, что могу слышать людей. Могу осознавать их интересы, потребности. Я увидел нашу ситуацию объемно!

Вадиму удалось донести до заказчиков свои соображения, отразить задачи компании. Он попытался предложить им схему работы, в которой у каждой из сторон будут свои преимущества. И его поразило то, что люди хотя и были расстроены, но совершенно не почувствовали себя ущемленными, они не восприняли его позицию как покушение на их интересы.

— Понимаете, я просто донес до них, что у нас вот такие новые условия и мы будем работать так. Иначе нет смысла. И этого откровенного объяснения оказалось вполне достаточно. Я под очень большим впечатлением. До сих пор в каком-то приподнятом настроении. По всему, эта поездка должна была отобрать у меня энергию. А получилось наоборот. У меня настоящий драйв.

«Я — тот, кто я есть»

Уже довольно давно Вадим не возвращался к теме 15 миллионов. Я видела прогресс Вадима, но не рассчитывала на его легкое прощание со сверхидеей. Исчезнувшая из вида тема 15 миллионов долларов должна была вернуться.

Однажды Вадим пришел на нашу встречу в особенно приподнятом настроении. Сразу после приветствия он сообщил мне о твердом намерении построить дом для своей семьи.

— Да? — удивилась и обрадовалась я. — Я помню, что некоторое время назад вы были резко против этой идеи и даже обвиняли свою жену за неадекватность желания. Что побудило вас к этому решению?

— Воодушевление. Мне хочется это сделать. Я сам сделаю этот проект.

— Есть какая-то конкретная идея этого дома? — поинтересовалась я.

— Да, я вам обязательно покажу наброски. Это будет светлый, просторный дом в стиле Райта, с видом на реку.

Я понимала, что пора задавать волнующий меня вопрос:

— Вадим, это замечательная новость! Но, вероятно, это потребует серьезных затрат.

— Я чувствую, что хочу этот дом и готов себе его позволить.

— Насколько это созвучно с вашей прежней задачей саккумулировать в кратчайшее время 15 миллионов долларов? — задала я опасный вопрос.

— Для меня необыкновенно ценно то, что я сейчас чувствую внутри. Мне хочется работать, достигать, да просто жить! Кажется, для этого и зарабатывают деньги.

— А какой смысл деньги имели для вас раньше?

— Вы не поверите, но я никогда не радовался, когда их тратил. Я боялся с ними расстаться. Они были для меня какой-то защитой.

— Защитой от чего?

— Э… От людей, которые могли меня раздавить, унизить. Я действительно верил, что деньги и статус — это единственное надежное средство, позволяющее защитить чувство собственного достоинства.

Я была очень тронута такой искренностью и доверием Вадима. Нам пришлось пройти долгий и очень непростой путь до этого момента. Мое сердце переполняли теплота и гордость за него. Я чувствовала, что сделала что-то очень важное в своей работе.

Оборотной стороной авторитарного мышления Вадима являлся глубокий безотчетный страх. Изначально в нем были заложены здоровая энергия и желание достигать. Но, сталкиваясь с детства с жесткими требованиями и подавлением, он пришел к заключению, что сила и достижения становятся условием права на самоуважение и уважение других людей — по сути, права на жизнь.

В глубине его зависимости от достижений и денег лежало ощущение уязвимости и ничтожности: без достижений ты никто; ценен не человек, а то, что он может. Мог ли быть счастливым пленник такой обусловленности?

— Итак, раньше вы наделяли деньги поистине магическими свойствами. Они защищали вас, делали вас значимым?

Вадим кивнул.

— А теперь?

— Мне по-прежнему хочется зарабатывать. И по-прежнему хочется роста прибыли. Но мне больше не плохо, натянутая пружина внутри как будто распрямилась…

Вадим помедлил. Я видела, что он не вполне доволен сказанным. Очевидно, выбранные им слова казались ему не совсем точными. Он вздохнул, сощурил глаза и, прислушиваясь к собственным мыслям, добавил:

— Я вдруг почувствовал себя самодостаточным. Мне по-прежнему нравятся дорогие и красивые вещи: костюмы, часы, машины… С этим ничего не поделаешь, — улыбнулся он. — Но с ними или без них я могу быть таким, какой я есть. А вы — такая, какая вы есть.

Отправить