Глава восьмая
Вечеринка накрылась

Нам с Корой удалось поцеловаться еще дважды на неделе: один раз на глазах у всего класса и еще разок в библиотеке – она обняла меня сзади за плечи, пока я листала книгу об обычаях Загрея, бессовестно врущую насчет «богатейшей истории и культуры», возникших, видимо, через пять минут после высадки колонистов. Оба раза у меня дух захватывало, и я оставалась в растерянности, с душевной болью. Я все никак не могла взять в толк: кто я для Коры? И кто она для меня, раз уж на то пошло? Имею я право целовать ее так же, как она меня? Получится ли у меня подействовать на нее столь же сильно, сколь сильно действует она на меня? Я не знаю правил нашей игры, и мне это не нравится.

В середине недели Кора мне вручила-таки список гостей, и я включила дополнительные насосы и фильтры для воды. У нас будет море напитков и разных вкусностей, и если никто не станет интересоваться, как они получены, все пройдет гладко.

Утро торжественного дня выдалось ярким, ясным… и слишком уж ранним. Разбудил меня скрип входной двери – он пронесся по всему дому, словно кто-то в гонг ударил. Кое-как я вылезла из кровати, потирая глаза, чтобы остатки сна ушли.

Первым делом я наткнулась на отца. У него какой-то непривычно мрачный вид, но едва я попалась ему на глаза, как он улыбнулся – натянуто, неестественно.

– Доброе утро, солнышко, – сказал он. – Как спалось?

– Хорошо, но мало, – проворчала я. – Я ж растущий организм. Наука говорит, что мне еще как минимум пять часов полагается.

– А что сестра делает?

– Следует предписаниям науки. – Нет такой вещи, что могла бы разбудить Виолу между полуночью и девятью утра. Просто диву даешься, как быстро ей удавалось приспособиться к условиям на каждой новой планете, и если уж она ложилась спать, то за всех нас высыпалась. – А мама где?

– Собирается на работу, – вздохнул папа. – В подтверждение его слов из гаража донесся рев маминого вездехода – своего рода мотоцикла с непробиваемыми шинами – то что надо для Загрея. Ревел двигатель очень уж громко, прямо на зависть – а ведь мама даже еще не выехала во двор.

Я вопросительно глянула на отца:

– Что стряслось?

– Немножко повздорили по поводу того, стоит ли мне вылетать сегодня, или нет, вот и все. – Отец подхватил сумку, повесил ее на плечо и наклонился чмокнуть меня в лоб. Мне нравится, когда он меня целует. Усы всегда щекочут кожу. Я люблю его. Он – мой отец, я его очень люблю, и меня захлестнуло внезапное желание обнять его крепко-крепко и не отпускать. К черту вечеринку, к черту космическую миссию – и то и другое можно отменить. Пусть только остается здесь, с нами, в безопасности.

Отступив на шаг, он грустно улыбнулся мне.

– Как же ты выросла, – сказал он. – Почти уже совсем взрослая. Скоро ты улетишь куда-нибудь, куда тебе захочется, а нам останется только смотреть вослед. Ты – наша гордость, Оливия. Мы и мечтать не могли о такой дочери.

Я нахмурилась.

– Вы с мамой тоже замечательные. Нам с Виолой очень повезло.

– Мы сделали все возможное. – Мне кажется, или он и правда вот-вот заплачет? – И если в чем-то и были не правы, я хочу, чтобы ты просто помнила: мы с мамой сделали все возможное.

– Пап…

– Мне пора. Повеселитесь сегодня, чем бы вы ни занимались. Увидимся завтра, когда проверка корабля закончится.

И он ушел. Шагнул за дверь – и я не успела ничего сказать. Я шла за ним до самого порога, остановилась, смотрела, как он шел через двор к воротам, как миновал и их и ступил на тракт, ведущий в колонию. Мне хотелось окликнуть его, но окрик застрял в горле, будто кость. Постепенно его фигура исчезла вдалеке, и сколько бы я ни жмурилась, уже не могла его разглядеть. Работа украла у меня отца. На какой-то миг чувство, будто сам Загрей похитил его – вобрал в себя целиком – казалось неодолимым.

Я закрыла дверь и вернулась в дом. До прихода первых гостей еще несколько часов. Вечеринка должна начаться примерно в то время, когда папин шаттл состыкуется с разведывательным судном на орбите. Если все пройдет хорошо, он вернется на планету раньше, чем мы с Корой ляжем спать. Он проведет ночь в колонии на карантине и завтра утром в это же время постучится к нам в двери с медицинской справкой в руках. Не о чем беспокоиться.

Но почему же я так нервничала?

Виола еще спала, когда я вернулась в нашу комнату. Я хотела разбудить сестру, но решила, что мне лучше принять душ и подготовиться, пока она в постели. Порой, сразу после пробуждения, ноги подводят ее, не держат твердо, а последнее, что нам нужно сегодня, – споткнуться друг о друга.

Я стала собираться. Приняла душ, почистила зубы, надела зелено-серебристую тунику и черные леггинсы – ничего подобного никто из подростков Загрея не носит. Я выглядела великолепно. Странно, чужеродно, нетрадиционно – в хорошем смысле всех этих слов. Так одеваются в кино, но не в жизни. Хо-хо, Кора еще не знает, что ее ждет.

Когда я снова вернулась в комнату, Виола уже не спала. Увидев меня, она одобрительно кивнула.

– Хорошо выглядишь. Я боялась, что ты напялишь тот дурацкий комбез для школы.

– Школа – чтобы учиться, а вечеринка – чтобы лучиться, – заметила назидательно я.

– Ты хотела сказать: чтобы произвести впечатление на Кору? – улыбнулась Виола.

– Уф, помолчи.

– Уже мечтаю с ней познакомиться.

– Я тебя сейчас подушкой придушу!

– За меня все равно дышат машины, – беспечно махнула рукой Виола. – Вот увидишь, я ей все-все расскажу про твое детство.

– Тогда я сначала отключу твои машины, а уж потом задушу подушкой.

Виола засмеялась. Для меня нет звука приятнее, чем смех сестры.

– Давай я надену то серо-голубое платье, идет?

– Думаешь? Ты же в нем выглядишь…

– Ну да. Больной. – Виола улыбнулась еще шире. – Что, на секундочку, будет честно. Я буду выглядеть как девушка, которая однозначно существует, но не может прийти в колонию на занятия. Кроме того, на фоне меня ты будешь смотреться со своими яркими шмотками в три раза эффектнее, и Кора не узнает, что на самом-то деле я красивее.

Теперь я тоже улыбнулась.

– О, ты всегда знаешь, что сказать, чтобы сделать меня счастливой.

– Ну да, если бы по теме «Оливия Шипп» можно было бы защитить докторскую, мне бы даже не пришлось долго возиться. Я читаю тебя, как книгу, глупенькая ты сестренка. А теперь помоги мне встать с кровати. Мне нужно принять душ.

Виола – худышка, но гораздо тяжелее, чем кажется. Мне пришлось поднапрячься, чтобы стащить ее с матраса. Но вот наконец я отвела ее в ванную – можно готовиться к вечеринке.

И пусть закуски не бог весть какие, пусть нет никаких украшений, пусть шестеро подростков – маловато, пожалуй, для громкого названия «вечеринка» – мне плевать. Главное – мы с Виолой будем тусить со сверстниками, Мишелю придется признать существование моей сестры, а я, возможно, урву у Коры еще пару поцелуев. Черт возьми, да этот день обещал стать самым лучшим в жизни!

Виола вышла из ванной в сине-серебристом наряде и села в кресло у окна гостиной. Она явно довольна как слон, и как-то даже обходилась без кислородного баллона. Она действительно выглядела больной. Мне грустно смотреть на нее, но, рассуждая здраво, так даже лучше: люди вечно суют нос, куда не следует, а так, по крайней мере, никто не усомнится, что Виола больна. Как же это все больно и грустно. Иной раз мне кажется, что сестре легче мириться со своим состоянием, чем мне. Она говорит, что никто не в силах изменить ее природу, что судьбу проще принять как есть, но разве это справедливо? Разве сложно людям хотя бы не осуждать ее заочно за то, что она – вот такая?

– Дай я тебе волосы заплету, – предложила Виола.

– Мне нравится, когда распущены.

– Давай хотя бы заколем. А то висят, как лапша.

– Можно подумать, у тебя лучше.

Виола улыбнулась.

– Ну да. Поэтому-то я знаю, о чем говорю.

Наш разговор прервал звонок. Я включила монитор. У ворот – Кора с Мишелем, еще Лин и Хуан из нашего класса, и Алиса и Пол – из параллельного. С ходу в глаза бросилось, что Кора привела мальчиков и девочек поровну – как на школьные танцы.

– Вот и гости пришли, – вздохнула я.

– Ух ты, – сказала Виола, увлеченно разглядывая изображение. – А они всегда ходят такими вот стаями? Неужели боятся?

– Конечно, боятся. – Я пошла открывать, оправляя на ходу блузку, и натянув на лицо самую уверенную мину. Они всего лишь мои одноклассники. Ровесники. Я сама их сюда пригласила. Вот и нечего бояться.

Все шестеро толпились у ворот на краю огороженного двора, когда я открыла входную дверь. Они пытались казаться беззаботными и расслабленными – получалось так себе. Смелее всех держалась Кора – остальные жались поближе к ней, боязливо постреливая глазами по сторонам, будто в ожидании, что земля разверзнется и поглотит их целиком.

– Вы пришли! – радостно приветствовала я ребят.

– Впусти нас, Шипп, – прохрипел Мишель.

Я окинула его снисходительным взглядом, будто раздумывая, впускать его, или оставить за воротами.

Кора пихнула его локтем в бок, и Мишель сразу присмирел. Или мне так показалось…

– Пожалуйста, впусти нас, – смиренно проговорил Мишель. – Тут миленько, кстати. Я бы хотел посмотреть на твой дом с той стороны забора, где нас никто не съест.

Мир – это биология, а биология – это война. Сменив снисходительную мину на теплую улыбку, я нажала на кнопку открытия ворот, и шестерка взволнованных и чуть растерянных подростков вбежала во двор, как овечки в загон. Здесь они – с грехом пополам – могут почувствовать себя в безопасности. Травка здесь – дружелюбная, не хищная, еще и насекомых отгоняет, а все прочие нежелательные виды отпугнет ультразвуковой барьер. Надеюсь, никто из одноклассников не заметил, как я повернула выключатель.

Да куда им! Они слишком заняты – смеялись и обнимались друг с другом. Вот Хуан схватил Лин за руки и закружил на месте, вот Алиса «дала пять» Полу – образцовая беспечная юность.

Мишель шагнул к Коре, но она обошла его стороной, направилась ко мне и запечатлела поцелуй в уголке моих губ – словно укрепила флаг на взятой высоте. Ее улыбка, ее красные щечки и непослушные кудри, обрамляющие лицо – это все слишком для меня одной.

– Можно войти? – спросила она.

– Конечно, – с трудом выдавила я, краснея. – Виола уже всех ждет. С едой…

– Кто-то сказал «еда»? – встрял Пол, и все засмеялись – даже Мишель. Хороший знак. Может быть, он пришел вовсе не для того, чтобы самоутвердиться за мой счет. Может, он согласился с моими доводами, что я для Коры всего лишь временная забава, маленькое дикое животное, прирученное на время, артефакт из ужасного внешнего мира. Один тот факт, что Кора – во главе стаи, позволял ей держать меня при себе без риска для своего социального статуса.

Проходя мимо, Мишель задел в меня плечом – достаточно сильно, чтобы стало больно. Я отшатнулась, прижавшись спиной к косяку двери.

Алиса, которая шла за ним, окинула меня сочувственным взглядом.

– Он третировал Пола года два: думал, что ему Кора нравится, – негромко произнесла она. – Просто не принимай это на свой счет.

– Синяки сложно не принимать на свой счет, – пробормотала я в ответ.

Когда все оказались внутри, я закрыла дверь и огляделась. Гости уже по-хозяйски рассредоточились по комнате. Пол и Хуан разом накинулись на еду – с неподдельным голодом, обычным для парней их лет. Лин уже нацедила себе стакан воды – огромный по местным меркам, где-то половина ежедневного рациона. Пила она жадными глотками, блаженно прикрыв глаза. Ненавижу нормирование воды и прекрасно понимаю ее.

Мишель замер на полпути через комнату, таращась на Виолу. Она улыбнулась ему в ответ – довольная, как кошка, укравшая сметану.

– Ты, должно быть, Мишель, – сказала она. Ее голос похож на мой, вплоть до мельчайших интонаций. Иной раз нам говорят, что с непривычки жутковато видеть и слышать нас вместе. Сейчас ничто не могло сделать меня счастливее. – Оливия рассказывала о тебе. Говоришь, я ненастоящая? Потрогай!

– Я… это… – промямлил Мишель.

Кора засмеялась и размашисто хлопнула его по плечу.

– Да, подловили тебя на отличненько. Привет, Виола! Рада снова увидеться. – Кора подмигнула моей сестре.

Я смутилась. Кора сказала остальным, что уже познакомилась с моей сестрой, когда пыталась убедить их в реальности Виолы. Если Виола не подыграет…

– А я все говорю Оливии, что тоже заслуживаю немножко внимания, но она всех вас монополизировала, а особенно – тебя, – ответила Виола. – Если что, ты не в моем вкусе, но вот сестрице моей – жуть как нравишься.

– Что значит, не в твоем вкусе? – сразу надулся Мишель.

О господи. Если он и с сестрой моей вздумает делить Кору, или что-нибудь в том роде, для него вечеринка будет предельно короткой.

– Да у меня нет шансов. Не знаю, заметил ли ты, но у Оливии энергии на двоих хватит, а я даже в школу ходить не могу. Я в реальных людей не влюбляюсь – слишком велик риск окончательно сдать. Мне хватает виртуальных свиданий. Так что Кора пусть достанется Оливии, а я в уголке посижу.

Мишелю озвученный расклад явно претил, но Кора в ответ на слова сестры засмеялась и обняла меня за плечи.

– Чертовски верно! – сказала она и поцеловала меня крепко-крепко, отчего Хуан, в тот самый момент собиравший сэндвич из чипсов, бекона и сразу четырех кусков хлеба, лихо присвистнул, но мне до этого нет дела, ведь Кора целовала меня, целовала прямо на глазах у Мишеля, а это в сто раз приятнее… Теперь я поняла: если кто-то и может испортить наш с ней роман, то точно не этот напыщенный малый. Кто угодно, но не он.

Как ни крути, эта вечеринка – лучшая в моей жизни. Мишель продолжал злиться, молчаливо стоя у стены и скрестив руки на груди, но явно не желая кому-то портить настроение; а Лин выдула уже столько воды, что только диву даешься – и как в нее столько поместилось (и на лице у нее при этом выражение абсолютного счастья). Алиса и Пол ввязались в добродушный спор о том, считается ли посещение моего двора прогулкой по дикой местности, а Хуан во все глаза смотрел на Виолу – та о чем-то ему увлеченно рассказывала. Со стороны можно подумать – флиртует напропалую, но я знала, что ей просто нравится эта игра в самую обычную девчонку. Хоть раз в своей жизни она может почувствовать себя частью общества.

Мы с Корой сидели на диване, прижавшись друг к другу. Я чувствовала ее дыхание, наши наэлектризованные волосы перепутались – и разве была я когда-либо так счастлива, разве была когда-то моя жизнь так хороша? Вот же оно – истинное совершенство. Вот какой должна быть жизнь всегда.

Мне стоило заранее догадаться, что счастье не продлится долго.

Все началось с того, что вдруг замигал красным главный экран в доме, и разговоры мигом смолкли, а взгляды приковались к невольному нарушителю спокойствия.

– Закройте уши! – закричала Виола.

Я поняла, в чем дело – буквально за секунду до того, как динамики под потолком разразились надсадным ревом. Виола почти всегда находится в своей комнате, и жуткий звук, который бил нам сейчас по ушам – не что иное, как сигнализация. Она придумана для того, чтобы обратить наше внимание на Виолу, если ей вдруг стало плохо и она не в силах привлечь наше внимание как-то иначе. Но Виола здесь, и с ней все хорошо – тогда что же случилось?

Звук заполнил весь дом, сотрясая оконные стекла. Кора взвизгнула и содрогнулась всем телом. Мне хотелось утешить ее, обнять, но я не могла заставить себя оторвать ладони от ушей. Но вдруг какофония прекратилась – и тут же ожил экран: установлено соединение.

На экране возникло лицо моего отца. Шлема на нем нет, защитный костюм исполосован, над виском – огромная рана, через которую, похоже, видна кость. И еще на щеке – огромный порез. Он выглядел так, будто на него напали или он угодил в страшную аварию. Его левая рука висела плетью. Вывих плеча или перелом руки – а может, и то и другое. «И то и другое» – с ужасающе высокой степенью вероятности.

– Пап? – прошептала я.

Еще секунду назад я обнимала Кору. Не помню, когда успела вскочить и подбежать к экрану, но вот я во все глаза смотрю на отца, изуродованного, окровавленного. Дышать я, похоже, разучилась: легкие вдруг словно сделались слишком маленькими – не вздохнуть.

Похоже, он меня не услышал, и тут я поняла, что это не видеосвязь в реальном времени, а записанное сообщение, отправленное с орбиты под грифом «угроза первой степени». На Загрее работает одна-единственная малая спутниковая сеть, и поступающие сообщения доходят с большим опозданием. Отец мог записать его несколько часов назад. Ужас сковал меня по рукам и ногам – отец ранен, и я не знаю, когда это случилось; не знаю, жив ли он.

Нет. Нет, это слишком. С отцом все в порядке. Он просто позвонил, чтобы сообщить об аварии – не хотел держать нас в неведении, это не в его правилах. Все в порядке. Скоро и ему, и остальным пошлют помощь. Скоро. С ним все в порядке.

– Кэтрин. – Отец хрипел – видно, он кричал так долго, что сорвал голос. – Кэт. Боже, Кэт. Мы напортачили. Дорогая, мы так облажались. Нам не следовало сюда являться. Не… следовало.

Он помолчал. Закрыл глаза и перевел дыхание. Мне доводилось видеть его таким и раньше. Когда я упала с дерева и сломала запястье… и когда медицинский модуль Виолы вдруг вышел из строя, и она перестала дышать. Всякий раз, когда жизнь кого-то из семьи подвергалась опасности, и от него мало что зависело, папа выглядел вот так. И сейчас – ну или когда было записано сообщение. Отец где-то далеко в космосе, и я никак не могла ему помочь.

– Папа, – сорвалось с моих губ.

Виола тоже смотрела на экран, в ее лице ни кровинки, и я хотела подойти к ней – она мне сейчас нужна, – но не могла двинуться с места. Как бы сильно я ни старалась – не получалось заставить тело слушаться.

Отец на экране открыл глаза.

– Они улетели. Чертовы идиоты улетели в шаттле… Даже после того, что эта штука с Пиаф сделала – у нас на глазах. Пиаф мертва. Они… мы все мертвы, даже если кто-то еще не понял.

Мишель замер, как громом пораженный. Пиаф – его фамилия. Его мать – одна из тех, кто сегодня утром отправился в космос.

– Они возвращаются на Загрей, а системы управления – добрая половина – уже ни на что не годны. Все важные модули вышли из строя. Кэт, я не знаю, сколько времени до приземления шаттла осталось. Ты должна покинуть планету. Хватай девчонок. Хватай все, что сможешь – и бегите. Бегите на корабль, не медлите, не останавливайтесь, чтобы помочь кому-нибудь, никого не берите с собой, поняли? Они могут быть… этими тварями, они… никто не в безопасности. Улетайте, только ты и девочки. Прости меня, мне так жаль, не стоило мне соглашаться, надо было оставаться с вами, надо было…

Отец вдруг осекся и улыбнулся – впервые за весь звонок… и последний раз для меня и Виолы. Его улыбка – мягкая, грустная, и я поняла, что плачу, плачу у всех на глазах, забыв обо всем. У слез – своя собственная жизнь, и они делают то, что велел отец: бегут.

– Остальные ушли без меня. Может, оно и к лучшему. Я хотя бы смог вас предупредить. Я люблю тебя, Кэт. Я не хочу, чтобы все так заканчивалось. Но увы, уже ничего не попишешь. Расскажи обо всем Оливии. Она заслуживает того, чтобы…

Вдруг что-то набросилось на него со стороны – оно двигалось слишком быстро, я не успела толком разглядеть. Что-то черное, блестящее, зубастое и хвостатое, что-то ужасное – иного слова не подобрать. Кровь брызнула в объектив камеры. Послышался крик – хорошо, что короткий. Хотя ясно, ничего хорошего тут нет.

Экран заполнили помехи, и он выключился. Мы сидели молча, тупо уставившись перед собой, не в силах до конца уразуметь только что увиденное.

– Нет…

Голос похож на мой, но я-то молчала. Я медленно повернула голову.

Виола изо всех сил пыталась встать на ноги, не отводя взгляд от экрана, двигалась рывками, будто совсем разучилась владеть своим телом. Такой бледной я ее еще не видела.

– Нет, черт возьми, нет! – закричала она. – Я говорила. Говорила тебе – тут какая-то чертовщина творится, и вот теперь, ты посмотри только, теперь отец… нет. Надо найти маму.

Крутанувшись юлой на месте, она бросилась к двери с совершенно невиданным для нее проворством – я бы ни за что не подумала, что она вообще так умеет. Стремглав распахнув дверь, она вылетела во двор.

– Виола! – Я побежала за ней и застыла на пороге, провожая взглядом. Она уже почти за оградой – ворота распахнуты: сигнал от ее ключа сработал. Остальные ребята столпились в дверях у меня за спиной – ошалелые и ошеломленные.

Чья-то рука больно схватила меня за плечо и встряхнула. Я обернулась – это Мишель.

– Что там стряслось? – завопил он, потрясая у меня перед лицом стиснутым кулаком. – Что натворил твой чертов папаша?

У меня на такой детсад нет времени. Я вывернулась из рук Мишеля и изо всех сил схватила его за запястье. Это больно – он зашипел, отшатнувшись. Путь свободен.

Но Виола уже сбежала. Ворота закрылись. А мой отец… нет, он не умер, я не хочу даже думать об этом! Он ранен и его бросили на орбите. А теперь я умудрилась как-то потерять свою больную сестренку, за которую в ответе. Я задыхалась. Вся жизнь пошла под откос, причем в считаные мгновения.

Кто-то коснулся моего плеча – в том же месте, где меня сцапал Мишель. Я развернулась, готовая дать отпор – и увидела перед собой широко распахнутые, мутные глаза Коры. Похоже, она не понимала, что происходит. За это я ее винить не могла – сама-то едва соображала.

– Я должна ее догнать, – сказала я. – Если хотите – давайте со мной… хотя, нет! Я могу взять только троих. – Нужно оставить место в квадроцикле для Виолы. Там всего пять мест.

– Я с тобой, – вызвалась Кора.

– Тогда я с вами! – подхватил Мишель.

Остальные смущенно переглянулись. Пол сделал шаг вперед.

– Если с ней что-то случится, я могу помочь, – предложил он. – Я собираюсь стать врачом после школы. Уже умею оказывать первую помощь.

Не хочу, чтобы он трогал Виолу. Ее проблемы не из тех, что решаются искусственным дыханием или компрессом. Я не хочу, чтобы кто-то из этих людей был рядом с ней. О чем я только думала? Плевать, что они не верили в нее. Мне нужно было остаться с ней дома и оберегать ее.

Черт.

– Хорошо, – выдохнула я и повернулась к Хуану, Лин и Алисе. – Вы оставайтесь здесь. Заприте дверь. Если придут еще сообщения от отца – немедленно дайте знать. Мы скоро вернемся. Она не могла убежать далеко.

Я побежала в гараж, к квадроциклу, остальные – за мной. Кора впереди, Мишель и Пол чуть отстали. Я доверяла Коре, ну а мальчишкам… не знаю, и сейчас не до того. Нужно найти Виолу.

Только эта мысль и билась в голове, когда я открыла гараж и схватила ключи. Квадроцикл полностью заправлен и заряжен, готов проехать сотни миль, если понадобится. Но мне, конечно, не придется ехать так далеко, чтобы нагнать Виолу. Наверное, она где-то на ближайшей опушке. Возможно, потеряла сознание и не может дышать. Эта мысль еще больше подгоняла меня – слишком много хищников в лесу; не хочу, чтобы хоть кто-то из них причинил ей боль. Не позволю!

Пол провел рукой по борту квадроцикла – я так и не успела убрать вмятины от нападения львиного червя – и протяжно присвистнул. Мне все равно. Есть дела поважнее.

Небольшая заминка случилась, когда Мишель попытался залезть на переднее сиденье рядом со мной. Кора схватила его за руку.

– Нет, – возразила она, – с Оливией сяду я. Ты сзади.

Он прищурился, но не стал спорить и сел сзади вместе с Полом. Они пристегнули ремни, я завела мотор – и мы помчались по подъездной дорожке со скоростью болида. Главные ворота распахнулись по сигналу квадроцикла. А если бы не успели, я с радостью снесла бы их с петель.

Пол снова присвистнул – в его глазах азарт; похоже, ситуация ему даже в кайф. А вот Мишель молчал. И Кора тоже. Она положила руку мне на колено. Мне так страшно. А еще это яркое оранжевое небо над головой. Ненавижу этот дурацкий цвет…

Тут виток огненных полос прочертил небосвод; что-то обрушилось на Загрей из космоса – слишком большое для метеорита, слишком быстрое. Эту форму я опознала в считаное мгновение – прежде чем шаттл протаранил далекую горную цепь, вздымая струю пыли, дыма и пламени вверх. Я ударила по тормозам.

Сзади послышался хрип Мишеля. Я не обернулась. Если ему вздумается спрыгнуть и рвануть туда, на место крушения – пускай; его право. Мне нужно найти сестру. Нужно…

Мишель схватил меня за плечо. В этот раз я не стала с ним церемониться. Кажется, я ясно дала ему понять: меня лучше не трогать. Я изо всех сил двинула ему локтем, потом повернулась и крепко схватила за горло. Кора взвизгнула. А я крепко держала Мишеля за шею и смотрела на него в упор.

Его глаза испуганно блеснули. Хорошо. Пусть знает, с кем связался.

– Мне жаль, если твоя мать была на шаттле, – проговорила я негромко, но отчетливо. Но я-то знаю, что это не так. Отец не сказал бы, что она мертва, не будучи уверенным; доктор Джон Шипп – образец скрупулезности, даже в экстремальных ситуациях.

Поправка – доктор Джон Шипп был образцом скрупулезности. Мы с Мишелем еще, конечно, можем тешить себя иллюзиями, но мы и не настолько глупы, чтобы думать, что наши предки вернулись живыми.

– Если хочешь пойти искать ее, останавливать не стану. Те горы находятся в пяти милях к западу от нас. На пути – много опасностей: хищные животные и не менее хищные растения, но, черт побери, на кону – жизнь твоей мамы. Если хочешь идти, иди. Но квадроцикл мой, и первым делом мне нужно найти сестру.

– П… пожалуйста… – прохрипел Мишель. Он был в ярости. Казалось, он сейчас вышвырнет меня с квадроцикла и умчится прочь. В чем-то я его понимала.

– Не смей ко мне прикасаться! – отчеканила я. – Смотри, пожалеешь! Мы найдем Виолу и мою мать, а потом, если она скажет, что все в порядке, мы поедем на место падения шаттла.

Надеюсь, мать не скажет, что все в порядке. Ясно, что никто не выжил. По крайней мере, из людей.

– Мишель, остынь, – вмешалась Кора. – Оливия не виновата.

– Но ее отец!..

– Был биологом, а не экстрасенсом, – перебила она. – Если на том корабле было что-то опасное, он никак не мог об этом знать заранее. Прекрати. Дай ей спокойно вести машину. Мы со всеми делами управимся быстрее, если ты не станешь мешать.

Мишель с неохотой откинулся назад, на свое место. Я убрала руку с его шеи и повернулась назад к приборной доске.

– Ну, держитесь, – объявила я.

Квадроцикл тронулся и углубился в лес. А в воздух поднимался жуткий черный ядовитый дым от низвергнутого с небес шаттла.