Глава четырнадцатая
Назад пути нет
По дороге домой никто не выскочил из высокой травы и не напал на нас. Я заметила, как несколько белок-сопелок исчезло в подлеске, и одна из самых больших летающих псевдорептилий мелькнула над головой, но это все, никого больше: ни оленей-без-кожи, ни бегемотов, ни львиных червей. Загрей, кажется, затаил дыхание, ожидая, какие ужасы обрушатся на него дальше.
Наверное, сочувствовать планете – странно, но я все же сочувствовала. Сюда попали кровожадные монстры, и лишь потому, что человеческие поселенцы пожадничали, рискнув безопасностью целого мира ради сиюминутной выгоды. Колонисты, как ни старались вести хорошую игру, быть добросовестными и заботиться о новом доме, все-таки оказались столь же простодушными и недальновидными, как и другие представители нашего вида. Поставили на кон все – и проиграли. Мы все проиграли.
Кора не сводила глаз с окрестностей, держа электрошокер наизготовку. Когда она рядом, мне спокойнее, можно сосредоточиться на всем остальном: на том, чтобы квадроцикл двигался плавно, избегая ям и ухабов на дороге, и самое главное, с равномерной скоростью – тогда двигатель гудит не очень громко. Если не разгоняться, производимый нами шум вполне может слиться с фоновым.
Насколько разумны существа, что охотились на нас? Могут ли они распознать звук мотора, или их привлекают только крики живых существ? Мне не хватало разношерстной компании за спиной, хотя даже сейчас я не могла всерьез сожалеть о том, что Мишель погиб. Он вытолкал Виолу за ворота. Напал на меня. Если бы не он, мы с Корой и сестрой были бы сейчас в безопасности, забрались в шаттл и убрались прочь с этой обреченной планеты.
Мы подъехали к дому. Все тихо. Входная дверь все еще открыта – с тех пор, как мама выбежала наружу, отвлекая чудовищ на себя. В крыше видны пробоины – настолько глубокие, что напоминают след от попавшего снаряда. Я всерьез забеспокоилась насчет стены и купола колонии. Если монстры захотят их пробить, им это удастся.
Но эту проблему лучше отложить на потом. Сейчас других хватает.
Я заглушила двигатель и спрыгнула на землю, жестом приглашая Кору следовать за мной. Она кивнула и, кажется, поняла: здесь лучше молчать. Плечом к плечу мы прошли через двор к двери. Перед тем, как войти, я достала из кобуры мамин пистолет.
Гостиная была разгромлена: диван перевернут, полки разметаны, ковер, похоже, жевали. Краем глаза я заметила какое-то движение и резко развернулась, едва не пустив пулю в белку-сопелку. Зверюшка старательно подчищала остатки еды с вечеринки, набивая защечные мешки. Заметив меня, она протяжно пискнула, плюхнулась на пол и выбежала за дверь вместе со своей добычей. Я закрыла за белкой дверь и сразу активировала глушитель звуков. Звукоизоляция – стандартная функция в домах ксенобиологов, так как, приземляясь на новой планете, мы не знаем, будем ли иметь дело с существами, которые нападают на любую инопланетную форму жизни. Порой приходится перестраховываться.
– Не стоит задерживаться тут надолго, но немного времени у нас есть, – сказала я. – На кухне есть еда и вода – бери все, что хочешь. Иначе пропадет.
Виола тоже ела. Мама с папой всегда накрывали стол на четверых, а не на троих, даже в те периоды, когда денег в бюджете семьи не хватало; она была андроидом, и ей не нужно было есть, но она ела, потому что родители были всецело преданы идее, что она настоящая. Мама с папой жертвовали всем, чтобы у меня было хотя бы относительно нормальное детство, а я даже не замечала. Так больно это осознавать.
И все-таки их жертвы были не напрасны. Ведь родители старались, чтобы я не заметила, что что-то не так, чтобы я не поняла, что моя сестра не такая, как я, не такая, как все остальные. Она была Виолой, и только это имело значение. Вот что всегда должно было иметь значение. Невольно родители преподнесли мне величайший подарок из всех возможных – подарили жизнь, в истинности которой я не сомневалась ни капли.
Мне стало трудно дышать, к горлу подступил комок, на глаза навернулись слезы. Зажмурившись, я вздохнула полной грудью – и медленно выдохнула, выпуская из себя накопившуюся боль. Рано или поздно, конечно же, я сломаюсь. Просто расклеюсь. Но пускай это произойдет на безопасном семейном шаттле, а не здесь. Если я дам слабину сейчас, то не смогу спасти ни Виолу, ни себя, ни Кору.
– Оливия? – Кора встревожена. Наверное, неспроста. – Ты в порядке?
– Нет. – Я открыла глаза. Слезы немного унялись – теперь я хотя бы могла видеть. – Ты поищи на кухне, может, что-нибудь полезное найдешь. Бери все, что хочешь. А я пока проверю кабинет родителей.
Я резко развернулась и поспешила в кабинет. Дело не в том, что мне стыдно за свои слезы перед Корой. Дело в том, что если она скажет хоть одно – одно-единственное! – словечко в утешение, я впаду в истерику и мы не выберемся отсюда. Я просто лягу на опрокинутый диван и утону в море собственных слез – хотя, конечно, гораздо раньше, чем это произойдет, нас настигнут чертовы пришельцы. Они найдут нас, и плевать им будет на звукоизоляцию и на запертую дверь. В прошлый раз нашли и сейчас найдут. Так что нужно действовать быстро. Не хочу здесь умереть.
Дверь в кабинет моих родителей была заперта. Я помедлила перед ней, схватившись кончиками пальцев за ручку. Они мертвы, они оба мертвы, я знаю, и, зайдя в их кабинет без спроса, я это окончательно, раз и навсегда, признаю – не смогу больше убеждать себя, что просто в кошмарном сне застряла. Конец иллюзиям.
Я открыла дверь.
Их кабинет – самая большая комната в доме, почти в два раза больше той, что я делила с Виолой. Когда мы возмущались и твердили, что двум девушкам нужно больше места для вещей, родители всегда парировали тем, что знают, что мы с сестрой все равно спим на одной кровати. Нам не нужно больше места. Так оно и было.
Вдоль стен тянулись черные и гладкие ячейки, помеченные крошечными белыми кодами. В одних лежали биологические образцы, в других – бумажные документы. Бумага, хоть и занимает кучу места, незаменима при работе на планетах, где не налажены компьютерные сети. Старой доброй бумаге не нужно ни электричество, ни беспроводная связь, ни все остальные достижения современного мира.
Где-то в этих папках хранятся все эскизы, которые я когда-либо рисовала, начиная с первых попыток запечатлеть образцы, которые мама и папа приносили домой, и заканчивая собственными находками. Все думали, что я стану великим ксенобиологом, документирующим природные красоты сотен тысяч доселе не открытых миров… Что ж, теперь мне не хочется. Я не смогу беззаботно уходить в лес с карандашиком и блокнотом, надеясь, что кто-то позаботится обо мне, если я попаду в беду.
Нет уж, никто не позаботится обо мне лучше меня самой.
Мамин компьютер мигал. Я подошла к нему и приложила большой палец к сканеру отпечатков на боковой стороне экрана. Если на компьютере есть что-то, разрешенное мне к просмотру, я это увижу. Возможно, я смогу заглянуть и во все остальные мамины файлы. Жаль, что здесь нет Виолы – уж она-то расковыряла бы любую программную защиту. Ей хватило бы укоризненного взгляда и нескольких строк кода.
Компьютер подал звуковой сигнал, экран мигнул разок – и засветился. На экране появилось лицо Кэтрин Шипп. Я застыла на месте, все еще прижав большой палец к сканеру, другую руку приложила ко рту – и смотрела на экран.
Мама улыбалась. Не широкой счастливой улыбкой. Такая улыбка появлялась на ее лице, когда я капризничала, когда Виоле становилось плохо, ну или когда папа бросал грязную куртку прямо на пол в коридоре. Улыбка женщины, которая точно знает: у жизни есть свои издержки, и порой приходится с ними мириться, хочешь ты того или нет. Женщины, которая не сдается и готова найти иной путь к равновесию всего и вся.
– Привет, мои девочки, – сказала она, и мое сердце забилось еще сильнее. – Если вы видите это, значит, со мной что-то случилось, и я смогла передать код разблокировки до того, как стало слишком поздно. Мне очень-очень жаль, детки. Пожалуйста, поверьте мне: хотела бы я знать, что это сообщение никогда не дойдет ни до одной из вас.
– Мам, – шепнула я и коснулась экрана подушечками пальцев.
– Скорее всего, времени у вас очень мало. Это сообщение не активируется, если отец все еще с вами, так что, полагаю, вы остались одни. Пожалуйста, выслушайте меня внимательно. – Мама придвинулась ближе к камере, ее улыбка исчезла, она помрачнела. – Мой брат, ваш дядюшка Себастьян, сейчас на Земле. Он работает в корпорации «Вейланд-Ютани», в отделе исследований и разработок, и если что-то произойдет со мной и с отцом, он ваш законный опекун. Я знаю, вам уже почти по восемнадцать, и вы думаете, что вам никакой опекун не нужен, но поверьте мне – семья важна всегда. С семьей все проблемы проще решить. Себастьян позаботится о вас. У вас будет кров и поддержка в любом деле, которому вы решите посвятить свою жизнь. Свои жизни. – Мама горько усмехнулась. – Оливия, моя милая девочка, есть кое-что… Когда я записываю это сообщение – все еще есть… кое-что, о чем ты не знаешь, и если никто еще не рассказал тебе, не хочу, чтобы ты обо всем узнала вот так вот. Виола знает. Виола всегда знала, пусть мы с ней долго притворялись, что это не так. Она не хочет причинять тебе боль, как и я, и если мы все сделаем правильно, она останется с тобой надолго. Так что… поговори с сестрой. И – поверь ей. – Мама сделала глубокий вдох. – Виола, крошка. Ты была моим вторым ребенком, и как только я увидела тебя, сразу поняла: у меня появилось все, чего я желала. Разве многим людям улыбается такая удача – получить все желанное еще до того, как они поняли, что хотят? Ты всегда была совершенством в моих глазах. Независимо от того, как сильно все изменилось между нами, независимо от того, как сильно ты себя недооцениваешь – ты идеальна. И твоя сестра любит тебя. Оставайся с Оливией. Доверяй ей, верь Оливии, держись за нее. Она о тебе позаботится.
Мама вытерла глаза тыльной стороной ладони. Мне хотелось подойти к ней, обнять ее, утешить, сказать, что все будет хорошо. Я не знала, когда она это записала, но наш с ней мир, который тогда еще существовал, навеки утрачен. Мы с Виолой одни, сироты, и в глазах закона я – последний оставшийся в живых член нашей маленькой семьи. Все изменилось.
Мне так не хватало сейчас мамы.
– После передачи этого сообщения все счета будут переоформлены на имя Оливии. Транспорт – ваш. Возвращайтесь на Землю. Найдите дядю Себастьяна. Он позаботится о том, чтобы у вас было время принять все необходимые решения – как быть дальше. Держитесь вместе. Пока мы вместе, я буду рядом с вами, а пока я с вами – все будет хорошо, – по ее щеке поползла слеза.
Невозможно не задаться вопросом, знала ли она что-то… подозревала ли, что на том корабле была какая-то опасность. Вселенная полна опасностей, но я не могла представить, чтобы мама записывала сообщения на все случаи жизни много лет кряду. У нее просто появилось плохое предчувствие, и она сделала все, что смогла, чтобы подготовить нас к будущему, где мы будем справляться со всем одни, без нее.
– Я люблю тебя, мама, – сказала я.
– Если вы видите это сообщение, значит, с вашим отцом и со мной случилось что-то ужасное. Не имеет значения, насколько безопасным, по вашему мнению, может быть ваше нынешнее положение. Конец близок. И если люди, считающие себя хозяевами положения, твердят, что это не так – они уже обрекли себя на смерть, и я не хочу, чтобы вы разделили их судьбу. Возьмите наш шаттл и покиньте планету как можно скорее. Бегите, девчонки. Бегите и не оглядывайтесь. Я люблю вас обеих – больше, чем вы себе представляете.
Сообщение оборвалось, сменившись главным экраном. Все файлы на компьютере мне теперь доступны. Отлично.
Я открыла карту местных гор.
Ксенобиологи изучают жизнь тех миров, где поселилось человечество, пытаясь понять, как она устроена, до того, как люди неизбежно изменят все своим присутствием. Со временем планета меняется. Колонисты вытесняют дикую природу, процветавшую здесь задолго до того, как явились они. Люди предпочитают планеты «земного» типа, выбирают экосистемы, где жизнь проще поддерживать, и почти никогда не думают о том, что выбранная ими планета уже успела обзавестись своей жизнью, и экосистема на ней сделала все возможное, чтобы заполнить все доступные ниши.
Прежде чем колонисты заселят планету, мои родители должны были ее тщательно обследовать, порой с точностью до миллиметра, так как любой уголок, куда не заглянет камера, мог оказаться логовом очередной великой угрозы роду человеческому. Обычно колонисты не задумываются о ксенобиологах, пока кто-нибудь не попытается съесть одного из них. В случае с Загреем виной всему оказался львиный червь, действительно сожравший одного из колонистов. Так что карты пещер в горах были готовы еще до того, как семейство Шипп высадилось на планете.
Карты сменяли друг друга на экране с головокружительной скоростью. Согласно предварительной гипотезе, именно там, в пещерах, и обитали львиные черви. Но однажды отец проследовал за огромной самкой в нору и обнаружил, что черви сами роют огромные подземные города, да так глубоко, что все предложенные колонистами методы истребления сразу сделались бесполезными. На Загрее всегда будут львиные черви… если только эти новые свирепые чужаки не истребят их со временем, что вполне вероятно. А что если эти чудовища и были задуманы как живое оружие против вредителей? И теперь это оружие вышло из-под контроля. Люди ведь любят создавать жизнь – только забывают: созданная ими жизнь не несет никаких обязательств по отношению к создателям. Жизнь что хочет, то и делает, и шлет к черту всех, кто встает у нее на пути.
Вход в ближайшую к месту падения шаттла пещеру достаточно широк, чтобы я и Кора смогли попасть внутрь без взрывчатки и буров. Конечно, все коридоры пещеры нам не обойти, но ведь враги наши – не маленькие. Даже если эти твари наловчились скользить по узким проходам и прятаться в расщелинах, жесткая броня, которая защищает их от пуль, помешает им двигаться быстро. Судя по карте, подземные ходы в этом месте залегали неглубоко, и если пришельцы не умеют копать, они все еще должны оставаться относительно близко к поверхности. Далеко им не уйти.
Я запустила печать, выхватила из принтера длинную полосу пленки и тут заметила папин стенд с биологическими образцами. Подумав, я прихватила все баночки с маскирующей запах пыльцой. Нет никакой возможности узнать, ориентируются ли чудовища по запаху или как-то иначе, но они не единственные опасные существа на Загрее. Будет фигово, если наша спасательная миссия накроется из-за львиного червя, который решит слопать Кору. Как будто прошлого раза – мало!
Кора ждала меня в гостиной. Через плечо у нее перекинута одна из папиных сумок, карманы набиты провизией, прихваченной из кухни. У нас есть квадроцикл, так что ей не придется подолгу ничего таскать. Я устало поглядела на нее.
– Ты готова?
Она кивнула. Я кивнула в ответ.
Итак, мы покидаем последний безопасный оплот. Выходим в жестокий внешний мир, и нет никаких гарантий, что мы выживем. Я бы осталась здесь навсегда, если б могла, но, черт побери, все уже ясно и так – никакого пути назад нет. И потому я протянула Коре руку, она взяла ее, и мы вдвоем зашагали вперед. Прошлого больше нет, и неизвестно, что ждет нас в будущем.
У нас всего один шанс, и будь я проклята, если мы не воспользуемся им с умом.
