Глава четырнадцатая

Я падал, словно перышко, не чувствуя собственного веса, окутанный бархатной пустотой. Я пытался считать секунды, но то и дело сбивался со счета.

Мне снилось, что я во Флориде, стою темной ночью посреди густого леса, под проливным летним дождем.

Мне снилось, что я вижу дедушку в халате, с фонариком в руках; я пытаюсь крикнуть ему, чтобы он остановился, шел обратно, домой, что ему грозит смертельная опасность. Но почему-то вместо английских слов у меня получаются фразы на языке пустот, и когда он слышит меня, на его лице появляется выражение страха, потом злобы, и он бросается ко мне с ножом для бумаг, держа его, как кинжал.

Я бегу прочь с криками: «Не надо! Это я, Джейкоб, твой внук!»

Мне снится, что он кричит мне вслед: «Стой, немедленно остановись!»

Нож вонзается мне в плечо.

Боль обожгла мое тело, потом меня швырнуло в воздух, и я медленно описал широкую дугу. Голубое небо и красно-коричневая земля поменялись местами, меня закрутило, как волчок, а потом я с плеском упал в большую лужу, смягчившую падение. Я попытался сесть, но из-за сильного головокружения мне это не удалось, и я шлепнулся обратно в грязь.

Что-то тяжелое упало рядом со мной с таким же громким плеском, меня обдало бурой водой. Это была Нур. Мы совершенно потеряли ориентацию в пространстве и были похожи на барахтающихся в луже поросят. Каким-то чудом мы остались целы и невредимы.

«С какой высоты мы упали? – спрашивал я себя. И откуда именно?»

Мне случалось проходить через многие двери, ведущие в самые разнообразные петли, но ничего подобного я до сих пор не видел.

Я огляделся: навес, амбар, элеватор, поля… Небо неприятного, зловещего желто-серого цвета. Где-то вдалеке раздался длинный свисток поезда.

– И как отсюда выбраться? – спросила Нур, озираясь.

– Надеюсь, Ви нам расскажет.

«Если мы ее найдем», – подумал я, но ничего не сказал. Если вся петля такая же странная, как вход, это может оказаться нелегким делом.

Мы помогли друг другу подняться на ноги и принялись отряхиваться и чистить одежду. Нам совершенно не хотелось предстать в таком виде перед женщиной, которая заменяла Нур мать. Вдруг Нур замерла и наклонила голову.

– Что это?

Я снова услышал свисток поезда, но теперь он стал громче, и к нему добавился еще какой-то звук, напоминавший шум парусов на ветру.

Я поднял глаза. В небе высоко над нами, прямо у нас над головами появился какой-то небольшой темный объект. Он становился все больше и больше.

– Что это такое? – прошептала Нур.

– Похоже на… дом, – ответил я.

Зрелище было настолько невероятным, что лишь через несколько мгновений до меня окончательно дошло: да, это действительно дом.

А в следующую секунду я заорал во все горло: «Дом, дом, до-о-о-о-м!» Мы в панике начали выбираться из глубокой, вязкой лужи. Я схватил Нур за руку, дернул на себя. Мы пошатнулись, но Нур помогла мне удержаться на ногах – мы были похожи на живую цепь из двух звеньев, которой никак не удается найти сцепление с дорогой. Потом Нур толкнула меня, я ступил на твердую землю, и мы бросились бежать под оглушительный звук паровозного гудка и хлопанье парусов.

Потом мне показалось, что земля разверзлась, и на нас обрушилось грязевое «цунами». В ту же самую секунду что-то с силой швырнуло меня вперед.

С трудом поднявшись на ноги, я побрел к Нур, которая сумела удержаться на ногах. На земле перед нами валялась дверная ручка, покрытая зазубринами и царапинами.

– С тобой все в порядке?! – спросил я Нур.

Мы оба были целы и невредимы. Нур пристально, не мигая, смотрела на дом.

– Кажется, я жила здесь, – испуганно пробормотала она. – В этом самом доме. Когда была совсем маленькой.

Старая развалюха, готовая рассыпаться на части, каким-то чудом приземлилась вертикально. Нур закрыла глаза и принялась напевать ту самую песню, которая помогала ей успокоиться. Я обнял ее.

Мы оба были потрясены.

Внезапно раздался звук, который вернул нас к реальности. Мне пришло в голову странное сравнение – как будто сам Господь откашлялся. Это был долгий, низкий гул, и исходил он с неба, из-за плотной пелены облаков.

Именно оттуда, с неба, медленно опускалась воронка торнадо, похожая на хобот гигантского слона.

– Большой ветер, – с трудом произнес я.

– И не один, а два, – заметила Нур, указывая в другую сторону.

Они двигались почти бесшумно, если не считать далекого звука, напоминавшего бренчание гитары или низкое, почти недоступное человеческому уху жужжание. От этого «жужжания» задрожало все, что нас окружало, включая землю под ногами. Еще минута – и оба торнадо коснулись земли, прозвучали два удара грома. Но, в отличие от грома, звук не утихал, грохот все продолжался. Смерчи находились довольно далеко, но начали сближаться.

Мы оказались между ними, бежать было некуда. Разумеется, старая развалюха, бывший дом Нур, не мог послужить укрытием. Я в панике потащил ее прочь.

– Нужно найти…

Договорить я не успел – с неба прямо на крышу дома рухнул пожарный гидрант. Он пробил кровлю, во все стороны полетели куски дранки и деревянные щепки.

Это происшествие вывело Нур из ступора, в котором она все это время находилась.

– Нужно найти убежище! – воскликнула Нур. – Подвал, или, может, банковское хранилище…

Но здесь не было никакого укрытия, кроме огромных элеваторов. Торнадо уже промчались по полям и могли вернуться снова. Они оставили за собой вывороченные с корнем деревья, целые «дороги» посреди кукурузных полей и несколько перевернутых тракторов.

Бросившись к дороге, мы увидели, что она ведет к небольшому городку. И мы побежали в сторону города. Начался дождь; гигантские капли били нас, словно град.

– Можешь вспомнить еще хоть что-нибудь об этом месте? – кричал я. – Что-нибудь полезное?

– Я пытаюсь, – ответила Нур, – но все как в тумане…

Я оглянулся. Один смерч находился прямо у нас за спиной, на расстоянии примерно полумили, и зигзагом двигался вдоль дороги. Я никогда прежде не видел торнадо так близко, даже по телевизору, и от этого зрелища у меня перехватило дыхание. Плотная вращающаяся спираль, словно спрессованная туча, соединяла землю и небо. Она была похожа на чудовищную пуповину длиной в целую милю. Там, где смерч касался земли, возникала страшная воронка из грязи и мусора размером с футбольное поле.

Он направлялся прямо к нам. Преследовал нас.

Я пронзительно закричал: «Он наступает!» – но Нур уже заметила это, почувствовала страшное, могучее притяжение, засасывавшее все внутрь торнадо. Мы побежали и бежали до тех пор, пока я не почувствовал мучительное жжение в груди и боль в ногах. Мы очутились в городке.

Точнее, посреди того, что от него осталось.

Судорожно хватая воздух ртом, мы остановились на площади, окруженной грудами обломков. Уцелело лишь несколько зданий. Мимо пронеслось несколько кур, лишившихся перьев. Несчастные голые птицы ничего не понимали и оглушительно кудахтали от страха.

На другом конце города ревело второе торнадо. Оно как будто пыталось решить, что делать: уничтожить нас, слиться с собратом или бушевать в одиночку.

Мы искали убежище. Я двинулся в сторону одного из домов на площади, но Нур выбрала другой, потом мы отказались от обоих, сообразив, что там нет подвалов. Мы успели лишь на сотню футов отойти от второго дома, когда тот задрожал, крыша поднялась над ним, рухнула во двор и разлетелась на куски.

«Сейчас мы умрем», – пронеслось у меня в голове.

Мы пробежали через площадь, нырнули за какую-то земляную насыпь и прикрыли головы руками. На нас сыпались обломки, щепки, острые, словно шрапнель, осколки. Я лежал рядом с Нур, дрожал всем телом и молился, чтобы жестокий ветер хоть ненадолго утих.

– Прости, Джейкоб, – сказала она. – Мне так жаль. Не надо было приводить тебя сюда.

– Откуда же тебе было знать. – Я на ощупь нашел ее руку в грязи. – Мы ведь обещали друг другу отыскать ее вместе, помнишь?

Поблизости снова раздался оглушительный грохот, в небо взметнулись языки пламени. «Это горит заправочная станция», – подумал я.

Нур снова начала вполголоса мурлыкать. Потом неразборчивое мурлыканье сменилось словами, и я в первый раз разобрал, что она поет.

– Раз, два, три, выходит мисс Мак-Ги…

К моему изумлению, в этот миг какая-то старуха – первый человек, которого мы увидели в петле, – выбежала на улицу, держа на руках кошку. У меня возникло странное предчувствие. Неужели эта песенка…

– Продолжай, пой дальше! – воскликнул я.

Старая женщина поднялась по ступенькам, ведущим в бакалейную лавку, распахнула дверь и скрылась внутри. Я взглянул на Нур. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

– А следующая строчка?

Я вцепился в руку Нур.

– Мы должны…

– Бежать в лавку! – закончила она.

Мы бросились на другую сторону улицы, словно солдаты, бегущие под вражеским огнем, и вломились в лавку. Мисс Мак-Ги, или кто она там была, пряталась за кассой. Двое бакалейщиков в фартуках, приподняв крышку, выглядывали из люка, который, очевидно, вел в подвал.

Нур снова напевала.

Я крикнул продавцам:

– Где у вас тут корица?

– Девятый ряд! – ответил один из них. Было видно, что он в шоке.

– Залезайте сюда! – завопил другой бакалейщик, призывая нас спуститься в подвал. – Вы не…

Конец фразы потонул в грохоте. Мы с Нур бросились на пол. Послышался оглушительный скрежет. Я зажмурился и стал молить небеса о быстрой смерти, а потом в лавке стало светло, и рев усилился. Это могло означать только одно: ветер сорвал с дома крышу. Стены затрещали и рухнули, а потом стало тихо. Скорее всего, это означало, что я умер.

Но оказалось, что я еще жив. Я убрал руки с головы и открыл глаза.

Нур тоже была жива. Мы были целы. Уцелел и весь стеллаж с пряностями. Как ни странно, маленькие хрупкие баночки с травами стояли на своих местах. Однако весь остальной магазин, включая мисс Мак-Ги, засосало в чудовищную воронку.

– Твоя песня… – заговорил я, еще не до конца поверив в происшедшее. Из-за звона в ушах я не слышал собственного голоса.

– Мама научила меня этой песне. И теперь я понимаю зачем. – Нур с трудом поднялась на ноги. – Эта песня поможет мне спастись и найти ее.

Первый торнадо ушел вверх по улице. Но на нас надвигался второй – с таким грохотом, какой, наверное, производил бы гигант, жующий стекло.

– Давай следующую строчку! – воскликнул я.

Нур снова начала напевать. Судя по всему, она пыталась вспомнить. Затем нахмурилась.

– Всегда забываю эту часть…

Меня сковал ужас, но я молча ждал, пока Нур напевала, пристально глядя в пол, а безжалостный торнадо неумолимо приближался к нам.

Конечно, Нур была ни в чем не виновата. Ведь Ви никогда не говорила ей, что от детской песенки может зависеть жизнь.

«Что за глупость! – думал я. – Зачем селиться в петле, где тебе ежеминутно угрожает опасность? И почему Ви позвала сюда Нур, не предупредив о том, что здесь ожидает?»

«Вообще-то это опасно», – вот и все, что сказал нам старик, охранявший дверь. Вот болван!

Нур начала песню сначала.

– Четыре, пять, корицы палочек набрать…

Она качала головой, что-то бормотала, и вдруг хлопнула в ладони и крикнула:

Она обернулась ко мне, схватила за руку:

– Деньги! Банковское хранилище!

Мы выбежали на улицу. Навстречу бежал человек, одетый как фермер.

– Где тут банк? – крикнул я.

Он указал куда-то нам за спину.

– Там, за углом!

Он посмотрел на нас, как на чокнутых, хотел сказать что-то еще, но вдруг пошатнулся и в изумлении уставился на свою грудь – из нее торчал кукурузный початок. Ноги фермера подкосились, он рухнул на землю, а мы побежали к банку. Свернув за угол, мы увидели, что здание разрушено. Из окон вырывались языки пламени, крыша обвалилась, в стенах зияли дыры.

Кажется, песенка Нур нам не поможет. Но выхода не было – только бежать дальше, и мы бросились по тротуару, надеясь найти другое убежище. Едва мы миновали разрушенный банк, как перед нами возникла странная картина. В первый момент мне показалось, что это снежный вихрь. Но нет, это была бумага.

Деньги. Деньги из хранилища, стенка которого была проломлена, опускались на землю, кружа и образуя нечто вроде снежного бурана.

– Пять, шесть, – нараспев произнесла Нур, задыхаясь от бега, – денежки с небес… семь, восемь, девять… стой, и хватит бегать.

Она обогнала меня.

– Сюда! – крикнула она. – За мной!

Мы нырнули под дождь из купюр, остановились в самом центре потока и стали ждать. Жуткий смерч приближался, но мы стояли как вкопанные. Здания вокруг были разрушены, а те, что уцелели, рушились у нас на глазах. Но мы теперь понимали, что детской считалке следует доверять. Мы стояли в самом центре денежного вихря, купюры летали вокруг, хлестали нас по лицу, прилипали к нашим грязным телам и одежде, а торнадо, жуткий, но величественный, надвигался на нас. И вдруг, примерно в квартале от того места, где мы стояли, смерч остановился. Мне даже показалось, что он посмотрел на нас, а потом свернул в сторону и разрушил какой-то сарай.

Его рев постепенно утих. Снова, вопреки всему, мы остались в живых.

– Что дальше? – завопил я, стараясь перекричать шелест миллиона купюр.

– Восемь, девять, десять, под сосною песня! – вспомнила Нур.

Неподалеку, над крышами домов на соседней улице, мы заметили высокое дерево, качавшееся на ветру. Мы побежали к дереву, срезали путь через двор, усыпанный живой рыбой – наверное, ее принес торнадо из какого-то далекого озера, – мимо лошади, ржавшей от страха на крыше амбара.

Сосна росла в скверике на перекрестке, среди других деревьев, которые вихрь вырвал с корнем или переломал, оставив зазубренные пни. Единственное уцелевшее дерево было древним и могучим. Его ствол, наверное, был футов двадцать в обхвате, и ураган, трепавший его ветви, порождал высокий, печальный звук – свист, почти песню. Высота звука изменялась с каждым новым порывом ветра.

Мы уставились на крону гигантской сосны в поисках дома-на-дереве или какой-нибудь потайной двери – входа в бункер Ви, который мы оба уже отчаялись обнаружить.

Но на сосне ничего не было.

– И что теперь? – крикнул я. – Полезем на дерево?

Нур покачала головой. Нахмурившись, она напряженно о чем-то думала. Затем пропела:

Мы не понимали, что это значит, и у нас было очень мало времени на раздумья. Может, это какой-то код? Метафора? Все остальные строчки песенки указывали на некое реальное место или на человека, но… мудрецы? Во всем городе, кроме нас двоих, не было ни души; все нормальные, угодившие в петлю, погибли или спрятались.

Еще одно дерево рухнуло прямо на проезжую часть меньше чем в тридцати футах от нас и осыпало нас колючими сосновыми иголками и крошечными градинами, которые жалили, словно острия. Мы закрыли лица руками.

Когда я рискнул открыть глаза, то увидел жестяную табличку с названием улицы, которую прежде не замечал; она с бряканьем раскачивалась на ветру.

«Уайзмен-стрит».

Нур истерически захохотала, захлопала в ладоши, и мы бросились бежать. Номера домов были написаны краской на тротуаре; мы находились рядом с номером двадцать, но на всей Уайзмен-стрит уцелел только один дом.

Дом номер три.

Это было скромное одноэтажное бунгало, симпатичное, с бирюзовыми стенами – ничего особенного, кроме того, что этот дом вообще избежал разрушений. На веревке, натянутой между двумя столбами, хлопало выстиранное белье. Почтовый ящик содрогался от могучего ветра, но оставался на месте. Флюгер на крыше вертелся как бешеный, но ураган не смог вырвать его.

На веранде в кресле-качалке сидела женщина. Это могла быть только Ви. У нее были короткие седые волосы, но я узнал это лицо с резкими чертами, которое видел на фотографии и хорошо запомнил. На ней было платье, старая красная кофта, а на коленях лежал дробовик. Она слегка раскачивалась в кресле, наблюдая за торнадо, как другие любуются заходом солнца.

Увидев нас, она сначала застыла, затем вскочила на ноги.

А потом прицелилась в нас из дробовика.

– Не стреляйте! – завопил я. Мы оба словно приросли к месту и неистово замахали руками. – Мы пришли с миром!

Ви быстрыми шагами направилась к нам. Глаза ее горели.

– Кто вы такие и что вам здесь нужно? – рявкнула она.

– Это я! – сказала Нур.

Дуло дробовика резко повернулось в ее сторону. Ви смотрела на Нур. Изумление сменилось недоумением, печалью, а потом она сердито нахмурилась.

– Какого дьявола ты здесь делаешь? – заорала она.

Такого приема мы не ожидали.

– Я пришла навестить тебя! – ответила Нур, и я видел, что она очень старается сохранять спокойствие.

– Это понятно, – нетерпеливо произнесла Ви. – Но как ты меня нашла?

Нур обернулась и посмотрела на меня, словно говоря: «Можешь в это поверить?»

– Мы пришли по адресу, который ты дала! – сказала она.

– По адресу с вашей открытки! – добавил я.

Ви растерялась, затем побледнела.

– Я не посылала никаких открыток…

Нур смотрела на Ви с таким выражением, словно не верила своим ушам.

– Что? – пробормотал я.

Ви быстро переводила взгляд с меня на Нур.

– За вами следили?

Бельевая веревка оторвалась от столбов и пролетела на уровне наших плеч. Мы едва успели пригнуться, чтобы не лишиться голов.

– Идемте в дом, пока мы все здесь не погибли, – сказала Ви и, сунув дробовик под мышку, взяла нас обоих за руки.

Мы побежали к крыльцу. Ви захлопнула парадную дверь, задвинула несколько внушительных засовов, затем бросилась к окнам и начала опускать тяжелые металлические жалюзи.

– Нас уже раз пять едва не убило здесь, – заметил я. – Зачем вы поселились в таком кошмарном месте?

Дом одновременно был похож на жилище старой дамы и на музей оружия. Рядом со столом, накрытым к чаю, я увидел стойку с тремя винтовками, оснащенными оптическими прицелами. На подлокотнике дивана, обитого зеленым бархатом, висел патронташ. Интерьер напомнил мне дом моего деда.

– Я специально сделала эту петлю такой, – сказала хозяйка и потянула за веревку, которая свешивалась с потолка. Вниз с металлическим бряканьем съехал перископ. – Я сделала так, чтобы в эту петлю было невозможно проникнуть. Каждые тридцать минут здесь повторяется самая страшная катастрофа, которая когда-либо происходила в этом районе. – Она взглянула в перископ. – Кто-нибудь из вас умеет обращаться с огнестрельным оружием?

Я едва не сел на пол от изумления.

– Погодите-ка… вы создали ее?

Она отстранилась от перископа и посмотрела на меня.

– Я имбрина. Ну, разумеется, ты умеешь стрелять, ведь ты внук Эйба Портмана. – Она обернулась к Нур, которая, казалось, лишилась дара речи, и выражение ее лица смягчилось. – Предполагалось, что мы с тобой больше никогда не встретимся, дорогая моя. Хотя мне тысячи раз хотелось снова увидеть тебя…

– Но в эту петлю можно проникнуть, здесь можно выжить, – возразила Нур. – С помощью песни.

Я стоял рядом с ней, но она казалась бесконечно одинокой.

Ви оставила перископ в покое.

– Я не думала, что столько лет спустя ты ее вспомнишь.

– Как же мне было не вспомнить, – ответила Нур. Ее было едва слышно сквозь завывание ветра. – Ты действительно хотела, чтобы я пришла.

Ви улыбнулась и подошла к Нур. Я думал, что сейчас она протянет руки к своей приемной дочери и обнимет ее, но она вдруг остановилась.

– Это была ошибка. – Ее улыбка погасла. – Я знала, что мне не следует привязываться к тебе, но ты была таким милым, прекрасным ребенком. Я знала, что в конце концов, ради твоего же блага, придется расстаться с тобой, но мне хотелось верить, что однажды, возможно, ты… я… мы могли бы… – Ви опустила взгляд. Сделала глубокий вдох. – Мне не следовало учить тебя этой песне. Кроме того, ты должна была использовать ее только в самом крайнем случае. – Она снова подняла взгляд, но на этот раз на лице ее был страх. – И только после того, как получишь весточку от меня.

– А ты мне не писала.

– Нет.

– Ничего не понимаю, – сказал я. – Если не вы послали ту открытку, кто же это сделал?

– Очевидно, я, – раздался чей-то самодовольный голос у нас за спиной, и, обернувшись, мы увидели человека, стоявшего на пороге кухни. Это был тот самый старик из хранилища. Гипс исчез, в руке старик держал пистолет, направленный на нас. – Я отправил несколько открыток на разные адреса. Я знаю, что теперь открытка – старомодный способ общения… но и Велия, сидя здесь, немного отстала от жизни.

– Мурнау, – прорычала Ви.

Он издал сухой смешок, затем выпрямился, расправил плечи, и на его лице промелькнула знакомая высокомерная ухмылка. И внезапно я увидел его, узнал, несмотря на бороду и грим: это действительно был Мурнау. На плече у него висела кожаная сумка.

– Я помешал воссоединению семьи? Как всегда, я появился вовремя. – Он шагнул к нам. Его оружие было нацелено на Ви, и обращался он, главным образом, к ней. – Отлично, мои дорогие. Где вы хотите это сделать? На кухне? В ванной, чтобы не испортить ковер? С другой стороны, через несколько часов от этой хибары и камня на камне не останется.

– Оставь ее! – вмешалась Нур. – Если у тебя какие-то претензии к ней, можешь уладить дело со мной.

– Нет уж, спасибо. Ты свою роль уже сыграла. Но если попытаешься сделать какую-нибудь глупость, я заставлю твою мамочку страдать сильнее, чем нужно. – Его пронизывающий взгляд остановился на мне. – И твоего парня тоже.

– Я знаю, что тебе нужно, – сказал я, – но здесь ты этого не найдешь.

Он не стал возражать.

– А вы знаете, что мы пытались пробраться в эту петлю много лет? Это стоило жизни моим лучшим людям, многим из них… Но мы так и не смогли подобрать ключ к двери… до этого дня. – Он ослепительно улыбнулся Нур. – Ты забыла запереть черный ход, Велия.

И он выстрелил в нее.

Прежде чем стих звук выстрела, прежде чем тело Ви рухнуло на пол, прежде чем я успел отреагировать, Нур бросилась на Мурнау. Она была безоружна, она не «запаслась» светом, у нее были только руки и огромная ненависть. Но он был готов к нападению: быстро сделал шаг в сторону, схватил Нур и швырнул ее на пол. Я прыгнул на него, готовый разорвать на куски, но он выхватил из-за пояса второй пистолет и выстрелил.

Раздался негромкий хлопок. Я почувствовал острую боль в боку и, падая на пол, услышал второй хлопок…

Он стрелял в Нур.

Я не мог подняться.

Я прижал руку к ране. Из нее что-то торчало.

Дротик.

Снова жгучая, нестерпимая боль, затем темнота.

Через несколько секунд, а может быть, через минуту – не знаю, сколько времени прошло, – я почувствовал на своем лице капли дождя.

Нас вытащили на улицу.

Я с трудом разлепил глаза. Усилием воли заставил себя сфокусировать зрение. Я был прикован наручниками к перилам крыльца, а Мурнау защелкивал металлический браслет на руке Нур. Ее бесчувственное тело лежало на земле, глаза были полузакрыты. Ви лежала ничком на траве неподалеку от крыльца. На небе клубились черные тучи.

Заплетающимся языком я произнес несколько слов.

– Ты не собираешься… убивать нас?

– К сожалению, этого удовольствия мне придется лишиться. Приказ босса. – Он закончил приковывать Нур и повернулся к Ви. – Он хочет, чтобы вы все видели и на собственной шкуре почувствовали, что бывает, когда петля схлопывается вокруг тебя.

– Не… получится, – медленно проговорил я. – У вас даже нет нужных ингре… диентов.

Он посмотрел на меня так, будто только что вспомнил что-то забавное.

– О, и правда. Вы, дети, до сих пор считаете, что…

Он рассмеялся, и тут я услышал какой-то свист. Мурнау поморщился и согнулся пополам. В его ноге торчала стрела. Он зарычал и обернулся к Ви.

Она поднялась, опираясь на локоть. Ее платье было залито кровью, но в руке она держала небольшой арбалет, который ей каким-то образом удалось скрыть под одеждой. Она выстрелила снова. Вторая стрела вонзилась в плечо Мурнау. Он застонал, поднял пистолет и выстрелил в нее.

Арбалет выскользнул из пальцев Ви, она упала на траву и осталась лежать неподвижно. Нур застонала. Мурнау обернулся к нам.

– Итак, о чем я говорил? – Он поморщился, но, очевидно, боль не очень мешала ему. – Бентам считал, что сможет обмануть нас, использовав неверный перевод. Но мы сразу разгадали его хитрость. В оригинальном тексте «Апокрифона» ничего не сказано о матери птиц. Там об этом ни слова. Зато есть упоминание о бьющемся сердце матери бурь. – Он отшвырнул револьвер, снял с плеча кожаную сумку и достал длинный нож.

– Так что мне пора приниматься за работу.

Он, прихрамывая, подошел к телу Ви, лежавшему на траве. В небе образовалась черная воронка из туч. Я хотел закричать, позвать Нур, повернуть голову и посмотреть на нее, но не смог. Со всех сторон к нам подкрадывалась тьма. Перед глазами все закружилось. Когда тьма на несколько мгновений рассеялась, я увидел Мурнау, склонившегося над трупом Ви и ловко орудовавшего ножом.

Тьма снова окутала меня, а потом я почувствовал, как что-то хлещет меня по лицу. Листья, ветки, мусор. И услышал звук, подобный грохоту товарного поезда. Мне пришлось сделать огромное усилие, чтобы поднять веки.

Торнадо пожирал гигантское дерево, росшее в сквере, ветви сосны метались, словно в нее вселился дьявол. Корни, похожие на руки, показались из земли – и Мурнау направлялся прямо к ним. На плече у него висела сумка, а в руке, триумфально поднятой к небу, он сжимал что-то небольшое, темное.

Прежде чем его унесло вихрем, он обернулся и посмотрел на нас. И могу поклясться, я видел, как он ухмыляется. А потом ветер подхватил его, и он исчез.

Наверное, я снова потерял сознание. Следующим, что я помню, были ярко-желтые облака, которые неслись к торнадо и сливались с ним, образуя конус, устремленный в небо. Дерево вырвало с корнем, оно некоторое время висело в сотне футов над землей, медленно вращаясь в самом центре воронки.

Я услышал негромкий стон. Он становился все громче и наконец стал оглушительным, так что у меня буквально раскалывалась голова. Он напоминал замедленную человеческую речь, голос, заглушаемый порывами ветра, который произносил неразборчивые гласные. Долгие, протяжные звуки становились то выше, то ниже. Желтый конус, образованный облаками, стал толще и поглотил зависшее дерево, а потом тучи вокруг воронки сместились и появился рисунок, поразительно похожий на человеческое лицо.

Знакомое мне лицо.

Рот открылся, и голосом, похожим на раскаты грома, небо произнесло мое имя.