ЧАСТЬ I
Ученик поневоле
ГЛАВА 1
Я шагал по влажному от недавнего дождя асфальту, глухо постукивая каблуками. Вокруг — ни души. Впрочем, не удивительно, если учесть, что сейчас почти полночь.
Темно хоть глаз выколи. Разумеется, солнце уже давно село, а с искусственным освещением в нашем районе большие проблемы. Фонарных столбов вдоль улиц понатыкано хоть пруд пруди, но вот работающих из них можно пересчитать по пальцам. Недаром наш район «Темными дворами» кличут и не зря к нам из других областей города ездить боятся. Что ж, контингент здесь и вправду не самый дружелюбный: на всю округу славимся бандитскими группировками, ворами в законе и вне его, да и всякой хулиганской шушерой.
Сложилось так, что несколько лет назад именно сюда, в эти захолустные трущобы, мне пришлось переехать. Но я не жалуюсь. Привык, наверное. Каждый крутится, как может. Вот и я кручусь. Что ж поделаешь, сейчас девяносто восьмой, почти конец второго тысячелетия. Времена нынче непростые. Бандитская жизнь вовсю процветает. А здесь, у нас, так вообще, почти каждый мнит себя если не вором в законе, то претендентом на его роль — уж точно. Плюнуть некуда — всюду блатные. Иногда даже подумываю: а не податься ли и мне в эту прекрасную, наполненную убогой романтикой и забавным сленгом, бандитскую жизнь? Работать не надо, выколачивать честно заработанные копейки тоже не надо. Не жизнь, а сказка.
Я свернул под арку меж двух пятиэтажек, глухой стук шагов замедлился. Ступаю аккуратно, почти на ощупь. Тут быстро ходить нельзя — ушибиться можно так, что не поздоровится. Всюду обломки кирпичей, булыжники, доски с гвоздями — этот хлам детвора с местной стройки натаскала. Видишь ли, играют они. Видимо, нормальных человеческих игрушек с роду не видали, вот и забавляются с мусором. И еще интересно, куда смотрят дворники?
— А, черт побери! — эхом запрыгал мой возглас по стенам, быстро растворившись в тишине. Споткнулся о кирпич или что-то подобное.
Я наконец выбрался из этого мрачного коридора и пошел дальше. До моего дома шагать еще пару кварталов. Впрочем, не так уж и далеко — минут десять, если особо не торопиться.
Вокруг грязь и лужи — дорога здесь совсем плохая. Асфальт побитый, всюду мелкие бугорки и ямки — антураж, как после бомбежки. Да и стены домов какие-то мрачные: ободранные и облупленные. Зачастую создается ощущение, что район наш находится в неком послевоенном мире, что и людей то живых здесь нет, остались лишь полумертвые зомби.
Путь освещает блеклый свет из некоторых окон. И сие внушает хоть какую-то надежду — не все умерло в этом забытом богом месте, есть и живые. Впрочем, краски я, наверное, сгущаю. Это сейчас, ночью, все здесь так уныло, а ведь днем куда радостнее. Только сверкнут первые лучи утреннего солнца, как сразу же потечет жизнь по сонным улочкам. Занятые люди заспешат на работу, алкаши станут собираться группками и соображать на опохмел, старушки затмят все околоподъездные лавочки и начнут увлеченно перемывать кости зятев и невесток. Жизнь закипит, наполнится хоть каким-то смыслом. Но это будет утром. А сейчас мне нужно поскорее добраться до дома и выпить что-нибудь согревающее душу, ибо настроение стремительно приближается к самой низкой отметке.
А причина упадка духа в моем нынешнем положении. Мало того, что зарплату задержали, с начальством проблемы, так еще сегодня моя девушка Ольга заявила, что мы с ней расстаемся. Все дело оказалось в том, что она нашла другого более обеспеченного и — как она подчеркнуто выразилась — приспособленного к жизни человека, чем я.
И теперь я, Шелестов Андрей Алексеевич, двадцатитрехлетний одинокий неудачник, безнадежный и безденежный, почти потерявший работу и стремление к жизни, бреду по пустынным улицам темного города совершенно один.
— Эй, парень, постой-ка, — прервал мою задумчивость чей-то грубый голос.
Нет, все-таки не один. Надо же, даже шагов не услышал.
Я остановился и обернулся. В ночной темноте возникли три неотесанные хари — одна наглее другой. Недружелюбно улыбаются и оценивающе глядят на меня. Дворовая шпана во всей своей красе. Все на рожу одинаковые, как китайцы. Одеты по последнему писку гопнической моды — спортивные костюмы фирмы «Адидас». Нет, не у всех, один в «Найк» облачился. Впрочем, какая разница? Один черт — все на вьетнамском рынке приобрели, коих в последнее время развелось, как ворон непуганых. На ногах: у одного — черные тупоносые ботинки, у двух других — серые от грязи кроссовки. Что сказать — идеальный набор одежды.
— Сигареты есть? — спросил один.
— Не курю, — буркнул я.
Что-то мне сегодня совсем не везет. Сначала на работе проблем навалили, потом девушка бросила, и вдогонку пристало трое придурков с глупым вопросом. Что ж, видимо, сегодня не мой день.
— А чего грубишь-то? — дерзко прохрипел другой гопник и сделал уверенный шаг в мою сторону. Теперь его рожу я вижу еще отчетливее: прыщавая, с царапинами и рытвинами.
— Слышь, длинный, че молчишь-то? — вступил в разговор третий.
— Слушайте, парни, не до вас мне сейчас, — попытался отмахнуться я.
Чего мне сейчас точно не нужно, так это душевных разговоров с представителями безмозглой шпаны.
— Слышь, ты че, попутал, что ли? — округлились глаза у хрипящего гопника. — Ты откуда борзой такой? Куда идешь?
Беседа может затянуться надолго, а мне совсем не до этого. Порой я могу поговорить и даже убедить узколобых дворовых ребят, что они не на того нарвались и лишь зря теряют время. Но только не сейчас. Настроение не то.
Я вздохнул и собрался было со всего размаху врезать лбом в прыщавый нос гопника, и уже даже представил, как хрустит ломающийся хрящ. Но меня вдруг отвлек пробежавший по коже легкий холодок. А через мгновение во рту появился привкус железа. Настолько реальный, что создалось ощущение, будто я ржавый гвоздь облизал.
— Че молчишь? Ссышь, что ли? — усмехнулся один из гопников, но тут же замер, словно превратился в каменное изваяние скульптора-карикатурщика.
Двое других тоже молчали и изумленно глядели на что-то у меня за спиной.
Я обернулся и увидел… Огромное темное пятно плыло в нашу сторону, поглощая на пути все, чего касалось. Вот скамейка скрылась, дерево исчезло, детские качели медленно и бесшумно ушли во мрак небытия.
Я стоял, не в силах пошевелиться. Мой взор направлен лишь туда — в пучину тьмы, дурманящей и загадочной. Что-то намертво сковало разум, взгляд словно прилип к этому черному сгустку потустороннего нечто.
Начал чувствовать нарастающую вибрацию по всему телу, бегающий по коже холодок усилился, будто я находился в огромном морозильнике со стремительно падающей температурой. Из глубин сознания выполз страх, быстро превратившись в липкий и леденящий душу ужас. Дыхание стало учащаться, сердце — неумолимо колотиться. Холодный пот покрыл лоб, мелкие капельки потекли по вискам и щекам.
Что же это такое?
Темный сгусток по-прежнему двигался в мою сторону. Вот я уже почти ничего не вижу кроме одной лишь тьмы. И не могу оторвать взгляда — мое сознание словно всосалось в эту дрянь. Тело одолела слабость, руки задрожали, ноги стали слегка подкашиваться. Я будто находился в кошмарном сне, где тщетно пытаешься убежать от кого-то и никак не можешь.
И тут от этой субстанции отделился клуб и… устремился в мою сторону.
Удар! Прямо в грудь. Даже не удар, а что-то другое. Будто тьма эта всосалась в меня.
Неимоверный холод окутал с головы до пят, тело наполнилось еще пущей слабостью и давящей усталостью. Руки онемели, ноги подкосились еще больше.
Упал на колени… Вокруг только тьма. Ощущение, словно глаза выкололи, или всюду резко погас свет.
Тьма дикая, леденящая, бьет по разуму и завладевает душой. Упал ниц, ударился лбом, но боли не почувствовал — лицо онемело. Да что там лицо!.. Все тело словно не мое стало.
Мысли перепутались в клубок хаоса. Что со мной?.. Где я?.. Кто я?..
Вдруг сверкнула молния, раздался чей-то голос. Голова пошла кругом, затошнило. Вокруг замелькали вспышки, земля будто затряслась. И внезапно все стремительно померкло, словно стерлось из этого мира… или, может быть, исчез я?
Больше я ничего не видел и не слышал. Всюду кромешная тьма. Сознание уплыло куда-то очень далеко.
Тьма…
* * *
С превеликим трудом попытался открыть глаза. Веки дрожат, разлипаться никак не желают. Их словно склеили или намазали чем-то липким, и это что-то соизволило засохнуть.
Но мне сделать это все же удалось.
Тусклый свет скользит по моим измученным глазам…
Перед взором все расплывалось, словно я глядел на мир через мутное стекло. Но чувства снова вернулись, ибо ощутил навязчивую боль в голове. Такое впечатление, что я пребывал в тяжелейшем похмелье. Что же со мной случилось? Помню только тьму, страх, слабость, безысходность и… Больше ничего?
С трудом пошевелил пальцами рук. Попытался приподнять голову, но тщетно. Сил нет совсем.
Судя по тому, что перед глазами простирался вид плотно прижатых друг к дружке досок, можно сказать, что я лежал на спине. И разглядывал дощатый потолок… или это не потолок? Может быть, крышка гроба?.. Нет, ерунда, слишком уж эти доски далеко. Да и откуда в могиле свет?
Так где же я?
— Э-э-э… — едва слышно раздалось из моей глотки. Говорить, похоже, я тоже не в состоянии. Тяжело даже губами шевелить. Такое ощущение, будто из меня высосали все силы до последней капли.
— О, друг мой, ты наконец-таки очнулся! — послышался чей-то удивленный голос.
— М-м-м… — попытался ответить я.
— Не волнуйся, с тобой все будет хорошо.
Перед глазами возникло лицо. Мужское. Чуть вытянутое, с мелкими полосками морщинок. Подбородок узкий, брови прямые, заросшие. Густая седоватая бородка сразу бросилась в глаза, и в сознании всплыл образ пожилого мудреца, кои в старину бродили по Руси и поучали простой люд. Человек надо мной склонился явно немолодой, но и глубоким стариком его назвать тоже язык не поворачивается. Этакий моложавый дедок лет семидесяти.
— Да, немало тебе досталось. — Старик вздохнул, изучая меня хмурым взглядом. — Тебе лучше еще поспать.
И тут он коснулся рукой моего лба. Чувствую, как тепло медленно растекается по голове. Глаза закрываются, сознание окутывает приятная сонливость. Ощущение, словно к носу поднесли трубку с наркозом, и я его вдохнул. Мир начал отдаляться. И я снова провалился в пучину забытья…
* * *
Пробудился. Попытался пошевелиться — вполне успешно. Руки и ноги снова заработали. Правда, усталость какая-то все равно осталась, словно вчера весь день вагон с цементом разгружал.
Надо вставать. И пора узнать, что же со мной произошло.
Находился я в небольшой комнате, тускло освещаемой из единственного маленького оконца. Стены, как и потолок, обиты досками. Надо заметить, очень аккуратно обиты — все дощечки плотно прижаты друг к другу. Подо мной вполне обычный матрац, а под ним — кровать — деревянная и, видимо, самодельная. Рядом, у изголовья, стояла грубо вытесанная табуретка, на ней какие-то тряпки, стакан с непонятным веществом и что-то очень похожее на вату. Напротив: массивный стеллаж из того же материала с множеством толстенных и, судя по выцветшим корешкам, очень старых книг, какие-то склянки, шкатулки и незнакомые предметы. Рядом, в углу, возвышался огромный гардероб с украшенными причудливыми узорами дверцами. Люстры не наблюдалось. Очевидно, освещением здесь довольствовались только естественным. На полу разостлан грубо сотканный и затертый ковер. Вот, впрочем, и все.
Похоже, что хозяин не балует себя обновками — все простенькое, старенькое и местами даже убогонькое. Складывалось ощущение, что находился я в самом обычном деревенском домике, куда городская цивилизация еще не успела добраться. Только вот вопрос: как я здесь оказался? Ведь тот странный сгусток тьмы напал на меня в городе, где таких строений и в помине нет, разве что на самых окраинах.
На мне надета только просторная льняная рубаха, какие носили в старину деревенские мужики. Странно, и откуда у хозяина нашлась столь древняя вещь?
Скрипнула дверь, и на пороге возник высокий человек в темном балахоне — тот самый старик. Приветливо улыбается и смотрит на меня.
— Проснулся. — Дед шагнул в мою сторону. — Как себя чувствуешь, друг мой?
— Лучше, — прохрипел я, чуть откашлялся и требующим ответа взглядом поглядел на старика. — А могу ли узнать: где я нахожусь?
— Узнаешь, узнаешь. Только сейчас дай взглянуть на твои зрачки.
И не дожидаясь моего согласия, он подошел, сел на край табуретки. Опрокинул мою голову, его палец отодвинул веко, и дед с интересующимся видом заглянул сначала в один глаз, затем в другой. Потом его рука нащупала на запястье пульс.
— Что ж, могу сказать, что твой организм почти восстановился. Голова кружится? — спросил старик, осматривая меня с видом опытного доктора.
— Немного.
— Это оттого, что ты долго лежал. Сразу не вставай, посиди чуток, в себя приди.
— И слабость еще толком не прошла.
— А чего ты хотел? — улыбнулся старик. — Чудо, что ты вообще выжил.
— Кто вы?
— Что конкретно ты хочешь знать?
— Думаю, любое объяснение подойдет.
— Хорошо, зовут меня Яковом Всеволодовичем. Я страж…
— Сторож, — поправил я.
Видимо, дедок оговорился. Правда, ожидал я немного другого. Сельский врач, к примеру, или что-нибудь другое в этом роде. Но уж никак не сторож.
— Нет, нет, не сторож, а страж… страж границ. Но давай лучше не будем вдаваться в подробности моей редкой профессии.
— Как скажите.
Может быть, у старика и действительно какая-то особенная профессия, которая в сокращенном варианте звучит именно как «страж».
— Тогда объясните, пожалуйста: где я нахожусь и как сюда попал?
— Ты сейчас находишься в моем скромном жилище, а точнее — в моей спальне. А попал ты сюда лишь только потому, что я тебя спас от почти неминуемой гибели.
— И что же со мной такое случилось?
— Боюсь, Андрей, тебе не удастся сразу этого понять.
— Откуда вы знаете мое имя? — Я подозрительно прищурился, но через мгновение все понял. Конечно же, из пропускного удостоверения, что так беззаботно лежало в джинсах.
— Когда я тебя переодевал, какое-то удостоверение выпало из твоих штанов.
Странно, такое ощущение, будто дед прочитал мои мысли. Я ведь не говорил ему об удостоверении, а только подумал. Интересно…
— Может быть, теперь объясните, что со мной случилось?
— Сначала расскажи, что ты помнишь?
Я напряг память. Действительно, а что я помню?
— Сначала видел тьму… — Воспоминания стали медленно проявляться в голове, как изображение на фотопленке. — Какая-то она неестественная была и чужая. Я не мог оторвать взгляда от этой тьмы. Она манила, притягивала и… внушала жуткий страх. Потом почувствовал холод и слабость. Тьма двигалась в мою сторону, и еще казалось, что она высасывает разум. Потом от нее отделился клуб и ударил меня прямо в грудь. — Я осторожно дотронулся до груди. — А затем я свалился с ног. И все. Больше ничего не помню.
— Интересный случай. Почти уникальный. — Лицо Якова Всеволодовича стало серьезным.
— Что это было?
— Я могу рассказать, и даже доходчиво все объяснить. Но боюсь, что ты, как человек привыкший к обычной жизни, меня не поймешь и, хуже всего, посчитаешь сумасшедшим. — Старик вздохнул и с жалостью поглядел на меня, словно на неизлечимо больного.
— Интересно, — усмехнулся я. — Неужели меня инопланетяне хотели похитить или, может быть, какой-то колдун из другого мира на мою жизнь позарился?
— Ни то, и ни другое… но ты все равно немного угадал. — Губы Якова Всеволодовича растянулись в улыбке.
— Угадал? Я вообще-то шутил. Ну ладно, давайте серьезно. Расскажите все как есть.
Старик поглядел на меня очень пронзительным взглядом. Немного помолчал, вздохнул и заговорил:
— Это была сущность совершенной тьмы. Мы их Темными называем. Обитают они в одном из параллельных пространств, что именуется Дремоа. Являются очень могущественными существами. Тот, что на тебя напал, был еще далеко не самым сильным. Убить такое существо практически невозможно. Почему он напал на тебя — мне неизвестно. Мне вообще не понятно, зачем он проник в наш мир. Дремоавцы редко покидают свое обиталище. Но самое неясное, так это то, что ты остался жив после нападения. Такое, знаешь ли, можно чудом назвать. После атаки Темного человек обычно умирает быстрее, чем от удара ножом в сердце.
Я молчал, изумленно глядя на странного старика. Да, он мне теперь казался очень странным. Такого объяснения я не ожидал. Да меня словно из ушата ледяной водой окатили. Надо же такое придумать: напало нематериальное создание из параллельного мира. Даже не смешно.
— Я же говорил, что ты не поверишь. Что ж, другого объяснения у меня нет. Это правда, хочешь ты в это верить или нет.
Да, слов у меня не было.
— Да ты не волнуйся. — Яков Всеволодович по-дружески положил руку мне на плечо. — Если хочешь, я тебя домой отправлю хоть сейчас. Со временем забудешь все как страшный сон. Я, конечно, могу изолировать твой мозг от некоторых воспоминаний, но это может нехорошо отразиться на психике в будущем. Будешь видеть кошмары, просыпаться в холодном поту. Оно тебе надо? Я думаю, что нет. Так что лучше все оставить как есть.
— Да, наверное, так правильнее. Спасибо вам, конечно, что спасли, но теперь будет лучше, если вы меня отправите домой, — неуверенно промямлил я.
Вот сам говорю, а не понимаю, как это «отправить»? Телепортирует, что ли? Или перебросит в другой мир?
— А сейчас мы, собственно говоря, где прибываем? — озвучил я давно мучивший меня вопрос.
— Я же тебе сказал — в моем жилище.
— Это понятно, а оно где находится, жилище ваше?
— Как где? — усмехнулся Яков Всеволодович. — На планете с гордым названием «Земля», а если быть точнее, то в западной Сибири.
— Где? — Меня аж передернуло от такого заявления. Западная Сибирь — это ж черт знает где от моего города. Быть такого не может!
— В западной Сибири, в самой глуши. До ближайшего населенного пункта верст двести. Но ты не волнуйся, отправлю тебя домой в мгновение ока.
— Но как такое возможно? — поинтересовался я, надеясь, что дед всего лишь разыгрывает меня.
— Я тебя сам перебросил. — Яков Всеволодович вздохнул и тихо добавил: — Друг мой, я отлично понимаю твои чувства. Случись бы такое со мной много лет назад, я бы тоже не поверил.
— Что значит «сам перебросил»? Транспортировал на вертолете или самолете, что ли? Ведь самый быстрый доступ в Сибирь — воздушный.
— Правильнее было бы сказать — телепортировал, — поправил меня старец.
— Это все шутка, да?
— Нет. Во всем мною сказанном нет и толики лжи. Если не веришь, что находишься в Сибири, можешь выйти на улицу или хотя бы поглядеть в окно, но я бы тебе этого делать настоятельно не рекомендовал. Полтора месяца постельного режима порядком ослабили твой организм.
— Сколько? — Я вскочил от изумления и тут же рухнул на пол, больно ударившись коленями. Ноги отказались подчиняться, их словно набили соломой.
Неужели и впрямь я провалялся в хижине этого старого сумасшедшего столько времени?
— Я же предупреждал, да и не надо так бурно реагировать. Я хорошенько подлечил тебя, так что очень скоро ты придешь в норму. — Яков Всеволодович аккуратно поднял меня и усадил снова на кровать.
— Ну и новости, — печально изрек я и умоляюще посмотрел на старика. — Скажите правду.
— А ты упертый, — улыбнулся дед. — Чтобы было понятнее, расскажу все подробнее и, пожалуй, начну с объяснения того, кем являюсь я сам. Иначе тебе будет тяжело понять, как я оказался в твоем городе в момент нападения Темного.
— Отлично, Яков Всеволодович, я слушаю.
— Как уже говорил, я страж границ. — Ну вот, опять началось! — Это не профессия в обычном понимании, и не общественный титул, и не что-либо другое в том же духе. Это нечто вроде призвания, данного мне судьбой. А, может, и не судьбой вовсе, а банальной случайностью. Увы, но наверняка сказать никто не может. Каждый стражем становится по-своему. Но сейчас разговор не об этом… В общем, моя обязанность — следить за тем, чтобы в наш мир не проникали агрессивные существа из других вселенных. Видишь ли, наш мир не одинок, его окружает бессчетное количество иных вселенных. И в этих параллельных пространствах обитают далеко не самые дружелюбные существа. Некоторые так и норовят пробраться к нам и натворить невесть чего. Но благодаря работе стражей сделать этого они не могут. Сейчас мы закупорили все известные межпространственные бреши, поэтому разные твари из иных вселенных ищут новые лазейки… и порой, находят, как сделал это напавший на тебя Темный…
— Так-так, — прервал я Якова Всеволодовича. — Про параллельные миры я слышал, но это ведь из области фантастики. Нет, конечно, ученые не отрицают их существования, но и полноценно доказать ведь тоже не могут…
— Все правильно, Андрей, из области фантастики. И это, знаешь ли, даже к лучшему. Нечего большинству знать о параллельных мирах, к добру это не приведет. Настанет время, и люди все узнают. В средневековье тоже не верили, что в будущем будут существовать такие агрегаты, на которых можно будет перемещаться по воздуху, точно птицам. А сейчас люди не видят ничего удивительного в самолетах и вовсю пользуются предоставляемыми ими благами.
— В чем-то вы правы, но… — Возникшая было мысль тут же улетучилась.
— Так вот, — заметив, что я не противоречу и вопросов не задаю, старик продолжил рассказ, — в один прекрасный день я… в общем, получаю сигнал о том, что в наш мир прорывается иномирянин. Находит лазейку в пространстве и проникает сюда, на мою территорию. И я спешу туда. И что же я застаю на месте разрыва границ?.. Обитателя приближенного мира — Темного, весьма слабого, но вполне способного к самозащите и противостоянию. В общем, не буду я описывать нашу с ним битву. Заканчивается все тем, что прогоняю я эту тварь из нашего мира и запечатываю проход… И вот собрался я было уходить, как вдруг заметил, что недалеко от места стычки четыре трупа лежат. — Теперь ясна судьба тех трех хулиганов. — Тогда я подумал, что обычное это дело — после нападения Темных люди не выживают. Но тут я обнаружил, что один из трупов вовсе и не труп… Да, друг мой, это был ты. Ты еле дышал, был на краю жизни. И я решил тебя спасти. Забрал к себе в дом и выходил.
— Что ж, интересная история, мистическая и фантастическая, только ни чуть не правдоподобная. Я бы скорее поверил в рассказ о том, что то темное облако было всего-навсего каким-нибудь газом, от которого я потерял сознание и впал в кому. Правда, не понятно, как я оказался в Западной Сибири…
— Ну уж, верить или нет — дело твое. Я не собираюсь тебя убеждать. Правда, рассказал я все это не спроста. У меня есть к тебе кое-какое предложение, но прежде чем его обдумать, тебе сначала нужно принять действительное.
— Да ладно, говорите.
Яков Всеволодович не спешил. Он пристально глядел мне в глаза, будто пытаясь прочитать в них мои мысли. Но вскоре он вновь заговорил:
— Я уже говорил о твоем уникальном свойстве, что помогло тебе выжить после атаки Темного?
— Да.
— Так вот, это довольно-таки редкий случай. Я подробно изучил твой организм и кое-что нашел. Кое-что необычное…
— И что же это? — Мне почему-то захотелось отшутиться. — Я теперь стал пуленепробиваемым или приобрел быструю регенерацию?
— Нет, кое-что более полезное, чем перечисленные тобой мелочи. Стать непробиваемым или заставить регенерировать раны может любой маг… при определенных усилиях. Ты же приобрел нечто более важное — неуязвимость к атакам дремоавцев. Не полную неуязвимость, конечно, но все же. Это, знаешь ли, уникальный дар.
— Да уж, даже не знаю…
А правда, к чему мне этот дар? Вряд ли я еще раз в своей жизни встречу этого Темного. Уж и верно, заживление ран было бы куда полезнее.
— Конечно, ты не можешь оценить свою новую способность по достоинству… и вот тут я хотел бы тебе кое-что предложить.
— Ну так говорите уже.
— Будь моим учеником.
— В смысле?
— Стань учеником, получи все мои знания и в конце концов стань стражем границ.
— Я не знаю. Я уже не школьник, чтобы чему-то учиться, да и не люблю я это дело.
— Твой возраст самый подходящий. Стражей границ обучают отнюдь не так, как детей. Став стражем, ты очень многое поймешь, взглянешь на мир другими глазами. Я тебя не принуждаю, решать тебе, но знай, многое в твоей жизни изменится.
— А кто такие стражи границ? Я же о них ничего не знаю…
— Как я уже говорил, мы охраняем границы миров. Но тебе это ни о чем не говорит, верно? Я понимаю. Это все равно, что объяснять неопытному юнцу премудрости алхимии. Все постигается в процессе обучения. А чтобы ты имел хоть какое-то представления о нас, то я скажу тебе, что страж границ — это мудрец, колдун, воин и ученый одновременно. Мы обладаем огромным багажом знаний и умений, как ныне существующих, так и давно забытых. Мы участники легенд и мифов. Мы существуем только в определенном кругу, но круг этот намного важнее всех других тебе известных. Мы держим этот мир в равновесии.
— И всему этому можно научиться?
— Научиться можно абсолютно всему. Дело лишь в желании самого ученика. Так что, решай. — Лицо Якова Всеволодовича стало серьезным.
— Хорошо, я подумаю. Не легко так все взять и с бухты-барахты решить.
— Подумай, я тебя не тороплю.
— А вообще, зачем вам ученик? Вы разве сами не справляетесь?
— Справляюсь, но я не вечен. Нужен человек, чтобы продолжить мое ремесло, а ты со своим новым даром более чем идеально подходишь на эту роль. Я досконально изучил твою ауру, заглянул даже в глубины твоего сознания, и могу с уверенностью сказать, что у тебя есть все необходимые предпосылки для познания и самосовершенствования. А для стражей границ это очень важно.
— Ну и что для этого требуется?
— Ты должен жить вместе со мной и учиться. Не волнуйся, дом у меня большой, места хватит.
— То есть, я должен буду переехать к вам навсегда?
— Да. Оставить свою прежнюю жизнь и начать новую.
— Я не могу так, — замотал головой я. — У меня своя жизнь, пусть не самая лучшая, но она моя. Я живу по своей воле, делаю, что считаю нужным. Не знаю, что вы там разглядели в моем сознании, но я наверняка знаю, что учеба — это не по мне, тем более сейчас, когда треть жизни уже позади.
— Ты заблуждаешься, друг мой, — сдержанно улыбнулся Яков Всеволодович. — Ты живешь далеко не по своей воле. И называешь жизнью жалкое существование. Ты даже не представляешь, какой насыщенной она может быть.
Я молчал. Не знал, что сказать. Голова пошла кругом, в глазам потемнело. Слишком многое на меня сегодня навалилось.
— Ладно, как я и говорил, торопить тебя не буду. Я понимаю, тяжело избавиться от оков прежней жизни. Тебе нужно время, чтобы все осмыслить. Я отправлю тебя домой, но сначала… — Яков Всеволодович встал и направился к выходу.
Дверь скрипнула, и старик оказался в другой комнате. Вернулся он минут через десять. Но на этот раз не с пустыми руками: в одной — колба с красноватой жидкостью, в другой — то ли браслет, то ли цепочка. Металл, из которого слеплено сие украшение, так и переливался в блеклом свете. На серебро похоже.
— Вот возьми, выпей. — Старик протянул мне колбу.
— Что это?
— Не волнуйся. Если бы я хотел тебе навредить, то давно бы уже это сделал. Выпей, и твое самочувствие сразу же улучшится. К тому же мне станет легче перебросить тебя в твой родной город.
— Ладно, — махнул рукой я.
Я взял колбу, понюхал содержимое. Ничего особенного — пряный и чуть горьковатый запах. В больницах есть вещи, которые и похуже пахнут. Выпил жидкость одним глотком… Черт!.. Да, зря я так поторопился. Вкус как у салата из алоэ и красного перца.
— Ну как? — поинтересовался старец.
— Горькое и острое, — прошептал я, морщась так, словно мне лимон в рот выдавили.
— Зато очень действенное.
— Не заметно…
В горле першит и жжет, будто я горсть черного перца проглотил.
— Ничего, ничего… магия не сразу принимается. — Яков Всеволодович похлопал меня по плечу.
— В этой гадости есть магия? — искренне удивился я. Странно, но почему-то я начинаю верить этому деду.
— А ты как думал? Конечно же есть. Я его сам приготовил.
— Вы еще и лекарства делаете?.. Если это можно так назвать…
— Конечно, я же отчасти колдун. А любой колдун — прежде всего алхимик, — пожал плечами старец.
Я откашлялся. Жжение уже почти не ощущалось, но горьковатый привкус все еще сидел на языке.
— Возьми еще вот это. — Яков Всеволодович протянул мне серебристое украшение. Штучка симпатичная. Небольшой литой браслетик с каким-то узором.
— Что это?
— Если говорить простым языком, то это средство связи. Ежели надумаешь стать моим учеником, то воспользуйся им.
— А если не надумаю?
— То оставь себе в качестве сувенира.
— Ну спасибо, — довольно улыбнулся я. — Заколдованный, значит?
— Да.
— А из чего он сделан? Серебро?
Я натянул украшение на руку. Браслет на запястье сидел плотно, но смотрелся как-то не к месту.
— Опять угадал.
— Спасибо вам за все, Яков Всеволодович. Насчет вашего предложения подумаю, но обещать ничего не буду.
В знак благодарности я протянул старику руку. Кисть деда крепко уцепилась за мою ладонь. И сразу же я почувствовал, как расплывается по организму тепло, снова ощутил едва заметный привкус железа.
— Прощай! Желаю удачи! — послышался голос Якова Всеволодовича.
Через мгновение все исчезло. Дощатые стены, кровать, стеллаж с книгами — ничего этого больше не было. С боков подпирали мрачные облупленные стены, сверху навис грязный потолок, а на полу валялся всякий мусор. И я, как дурак, стоял с протянутой рукой и полусогнутыми ногами.
По-моему, я знаю это место… Конечно же, это проход между теми двумя пятиэтажками, где я, споткнувшись обо что-то, чуть не убился. Правда, светлее здесь стало. Наверное, сейчас утро или день… Но как я сюда попал? Неужели Яков Всеволодович телепортировал? Что-то очень уж быстро.
Осмотрел себя. Одет в свою прежнюю одежду: черные тупоносы туфли, джинсы, коричневая кожаная куртка. Будто и не переодевал меня никто.
Слабости почти не чувствую, да и голова уже не кружится. Все как у нормального человека. Может быть, мне привиделось все: обморок, Яков Всеволодович, его обитая досками комната, самодельная кровать, старинная рубашка? Если нет, то куда все это внезапно исчезло? И кто меня так споро переодел в мою одежду?
В голову полезли странные мысли. В воспаленном мозгу начали строиться цепочки предположений. Может быть, когда я споткнулся в темном переходе, дальше и не пошел никуда, а шлепнулся на землю и ударился головой. А остальное, мною увиденное, — есть плод больного воображения. А теперь я очухался, и все пришло в норму.
Вышел на свет. Вокруг все до боли знакомое. Только вот и отличия тоже есть: асфальт и земля сухие, травка зеленеет. И тепло как-то по-летнему. Тогда был конец апреля, двадцать восьмое число. И если взять в расчет, что я пролежал в доме этого мифического стража границ полтора месяца, то сейчас должна быть середина июня.
А вон и деревья с зеленой листвой. Теперь сомнений почти нет — сейчас июнь. Знать бы еще — какое число. Спросить у кого-нибудь, что ли?
На улице людей почти не было, и это не удивительно, ведь сейчас, скорее всего, раннее утро. Часов шесть или семь. Вон, мужик идет. На работу, похоже, торопится. Уже не молод, физиономия заспанная, вид недовольный. У него и спрошу. Надеюсь, идиотом выглядеть не буду.
— Извините, пожалуйста, — вежливо обратился я к прохожему.
— Чего тебе? — Мужчина остановился, глянул на меня недовольно.
— Не скажите, а какое сегодня число?
— Пить меньше надо… Десятое, — пробурчал он.
— А месяц?
— Ну вы, молодежь, совсем обалдели! Июнь сейчас, год тысяча девятьсот девяносто восьмой, — язвительно проговорил мужчина и зашагал дальше, бубня что-то себе под нос.
Значит, я не ошибся.
Интересно, а что ждет меня дома? Телефон, газ, электричество — за все, скорее всего, долги неимоверные наросли. Досадно… Надо поскорее туда добраться и узнать наверняка.
А дома меня ждало полное разочарование. В щель между дверью и косяком понатыкали квитанций из жэу. И за какие шиши это оплачивать?
Да, кстати, насчет денег и работы — меня, скорее всего, уже уволили. Да какой там «скорее всего». Уволили! И так отношения не аховые были, а тут еще на полтора месяца пропал. Подумали, наверное, что в запой ушел. За такое по головке не погладят. Что же делать? Может, попытаться все начальству объяснить? Скажу, что на меня напал монстр из другого мира, и я на несколько недель впал в кому? Да… меня за такое объяснение пошлют ко всем чертям. И будут правы.
Как же быть?
И тут, словно в ответ на мой вопрос, блеснул браслет на руке. Луч солнца скользнул по серебристой поверхности украшения и отразился в моих глазах. Мысленный образ Якова Всеволодовича сразу всплыл перед взором.
И меня будто осенило. А, может быть, и действительно стоит принять предложение сумасшедшего старика? К тому же после всего случившегося он больше не выглядит сумасшедшим. Да что я теряю? Ничего. Работы и денег нет, любимой девушка ушла, ничто не держит меня здесь. А вернуться всегда успею. Старик он вроде не злой, скажу, что надоело быть его учеником, что не мое это занятие, он меня и отпустит. Так что, ничего я не теряю.
Надо связаться с ним… Правда, теперь возник вопрос: как это сделать? Браслет-то он мне дал, а вот как пользоваться им — не объяснил. А я не додумался спросить… Болван!
В течение последующей четверти часа я безрезультатно пытался воспользоваться подаренной мне безделушкой. Что я только с ней не делал! Вертел и крутил, тер, точно лампу с джинном, и сжимал в руке, как эспандер. В конце концов психанул и ударил об стенку. Но браслет никак не хотел выходить на связь с Яковом Всеволодовичем, оставаясь обычным серебряным украшением.
Неужели эта чертова цацка не работает? Или старик меня надул? Но зачем это было ему нужно, он ведь с такой охотой звал меня в ученики.
Выбившись из сил, я еще недолго покрутил браслет на пальце и бросил на диван. Подошел к окну и глянул на голубое летнее небо, озаряемое утренним солнцем. Мне всегда лучше думается, когда я гляжу на неспешно проплывающие облака.
Как задействовать этот проклятый браслет? Может быть, нужно произнести какие-нибудь кодовые слова. Он ведь, как ни крути, волшебный.
Ладно, начну размышлять логически. Старик сказал, что браслет этот — нечто вроде средства связи. Так, а что я знаю про средства связи? Телефон, телеграф, радио. Что-то сей предмет ни на что подобное не похож.
Я подошел к дивану и снова взял украшение в руки.
— Яков Всеволодович, вы слышите меня? — проговорил я, поднеся серебряную безделушку к губам. В ответ — тишина. Чего и следовало ожидать. Хорошо, что меня сейчас никто не видит. Выгляжу, наверное, полным идиотом.
Я снова обратил взор на белые пышные облака и начал думать. Если дед мне не сказал, как им пользоваться, значит, возможно, он знал, что я сам додумаюсь. Но я не могу. Я уже все перепробовал, но ничего не помогает.
От чрезмерных раздумий начала болеть голова.
И тут меня опять осенило.
Голова… точно! Голова, мысли и все в этом духе. Может быть, нужно попытаться связаться с дедом мысленно?
Я присел на диван, закрыл глаза. Теперь нужно сосредоточиться и представить перед собой Якова Всеволодовича.
Начал вспоминать своего спасителя, его обитую досками комнату, при этом старался мысленно пойти с ним на контакт.
И тут браслет стал нагреваться, словно его положили на огонь. Не обжигал, но тепло явно ощущалось. В ушах зашумело, сложилось впечатление, будто давление в организме стало подниматься. По телу пробежали холодные мурашки. В ушах загудело. Возникло ощущение, что моими мыслями начал управлять кто-то другой.
— Андрей! — внезапно раздалось в голове. Но голос я этот не услышал, а скорее почувствовал. — Я вижу, ты принял мое предложение.
— Да, — мысленно ответил я, дивясь тому, как это у меня просто получилось.
— Что ж, я рад. — Голос Якова Всеволодовича «звучал» отчетливее.
— Что мне теперь делать? — спросил я, силясь удержать образ старого стража в голове.
— Расслабься, друг мой… расслабься… И добро пожаловать!
Я не открывал глаз, но все равно почувствовал, что мир вокруг стремительно изменился. Из-под меня исчез диван, стало темнее. В нос шибанул резкий и знакомый запах деревенского жилища.
— Можешь открыть глаза, — услышал я дружелюбный голос Якова Всеволодовича.
