5.2
Когда Роман вернулся в Вест-Сити — воспоминание об оторванной голове Павел Рейнеке не покидало его. Очень не хотелось, чтобы его собственная голова так же отлетела в грязь.
Как Мейронг и обещала, «Координата» отметила на Открытой Карте районы залегания остальных аппаратов «Всевидящее око». Правда, их оказалось не одиннадцать, а семь.
— Хм, коллеги, будем надеяться, что остальные устройства просто не смогли выйти на связь или полностью разрядились, а не попали в руки скаутов Рамиреса.
Но и доступные аппаратов были разбросаны по территориям всех свободных альянсов. Можно было не сомневаться, что половина из них оказались в красной зоне для гостя.
Один окопался на территории альянса «Ядро». Роман уже знал, что этот альянс занял самые богатые месторождения на разведанных территориях и занимался исключительно производством и доставкой наномасштабных компонентов или сырья.
Можно даже и не помышлять о том, чтобы попасть на их территорию.
— Нет, коллеги, — сказал Роман, въезжая в Вест-Сити. — Нужно искать другой способ.
Послав Павлу сообщение о прибытии, Роман отправился на площадь возле здания Совета. Конечно, бродить неподалёку от Поля Лекомпа, утаивая в кармане карту с информацией государственной важности, было не самой лучшей идеей. Но Роман не знал, куда ему ещё возвращаться в этом городе. У него не было ни комнаты в отеле, ни квартиры.
На торговом аккаунте альянса было огромное пополнение: Ассер Плесински из альянса Земля Обетованная купил Леди Нежность за 12 560 000 f.
Правда, добавил ехидный комментарий к денежному переводу: «Слышишь, поц, я впервые за все свои жизни покупаю краденое. Но техника от Рэя Нёртона стоит того. Наши люди уже вылетели к вашим, готовьте Леди».
Роман в очередной раз оценил, как приятно жить в развитом обществе. Тридцать процентов от этой суммы были невозвращаемым задатком, который можно было уже тратить, хотя сам дирижабль всё ещё находился на базе альянса «Жестокий». Как Роман понял, это сделано для ускорения торговых сделок, чтобы граждане как можно скорее меняли товар на деньги и назад, не задерживая экономический рост.
А ещё он позавидовал тем, кто мог запросто выложить двенадцать миллионов.
* * *
Когда Роман и Павел Рейнеке встретились, то лисоухий обрадовался:
— Ты пригнал броневик! Я ведь брал его на своё имя! Кстати, с тебя ещё тридцать тысяч за мою смерть.
— А разве ты не телохранитель? — съязвил Роман. — Разве твоя задача не в том, чтобы защищать клиента?
— Обычно нубов вроде тебя нужно защищать от безобидных усачей и жуков. А не от взрывающихся смертников на броневиках! Кто это были вообще?
— Негодяи, говорю же.
— Ладно. С тебя ещё пять тысяч, — сказал Павел. — За бомбу.
— Давай поступим так, — ответил Роман. — Купи или арендуй самый лучший броневик на ионной подушке. А так же лучшее снаряжение для себя и своих двух-трёх парней. Или девчонок. Или лисиц. Мне без разницы.
— Есть такие, — понимающе дёрнул ушами Павел. — Что мы должны сделать?
Роман перекинул ему карту:
— Найти моё железо. Нужно извлечь аппараты из-под земли и притащить их на базу альянса «Жестокий».
Павел Рейнеке кивнул:
— А по дороге мы должны отбиваться от твоих взрывных конкурентов?
— Именно так.
— Кто это вообще были?
Роман не знал, как отвечать на такой вопрос, поэтому снова проигнорировал:
— Лично тебя ждёт бонус в триста тысяч фишек, если провернёшь всё это без привлечения внимания официальных властей свободных альянсов. И сто тысяч за каждый юнит, доставленный в целости и сохранности.
Павел Рейнеке почесал ухо:
— Это усложняет задачу. Мы не сможем использовать ион-джеты или вертолёты. Придётся ограничиться наземной техникой и джет-паками.
— Зато какой бонус!
Павел Рейнеке оттопырил левое ухо:
— Сто тысяч за каждую железяку — маловато. Такие аппараты не менее полумиллиона стоят.
— Такие аппараты не стоят ничего для тех, кто не знает, что с ними делать.
— Но для тех, кто знает — стоят, — спокойно сказал Павел. — Поэтому двести тысяч будет в самый раз.
— Сто пятьдесят и ты забираешь себе всю технику и экипировку, которую купишь для экспедиции.
— Идёт!
Роман и Павел заключили партнёрский договор. Причём Павел Рейнеке сам настоял на этом и сам прописал все пункты. Все взаиморасчёты с теми, кого Павел наймёт себе в помощники, лежали на нём. На счету Жестокого альянса была зарезервирована сумма, указанная в договоре.
Роману оставалось только радоваться тому, что договора всё ещё являлись серьёзным документом в свободных альянсах. Тем острее было чувство стыда при воспоминании о том, как альянс «Жестокий» поступил с Рэем Нёртоном и его договором.
Павел убежал, помахивая от нетерпения ушами. Он обещал, что найдёт все юниты «Всевидящего ока» до конца действия визы Романа.
* * *
Открыв свою страницу Locushost, Роман обнаружил на ней десятки запросов от жестоковцев. Панда просила купить побольше модной одежды, поясняя: «Раз мы теперь миллионеры, то и выглядеть должны шикарно!»
Владимир настоятельно рекомендовал купить побольше боеприпасов и оружия: «А ещё нужны боевые роботы и новый ион-джет».
Стивен Джинг умолял: «Бро, купи мне новую акустическую гитару! В Вест-Сити есть ремесленный квартал, где мастера производят предметы вручную, а не по инструкциям. У них бывают отличные гитары».
Даже Ананд отметился: «Не забывай, что эти деньги не твои. Они принадлежать альянсу. То есть всем нам». Далее Ананд намекал на то, что каждый член альянса должен получить деньги на личные расходы.
— Нет слов, куда ты собрался тратить их в серой зоне?
Тем не менее, Роман признавал некоторую справедливость претензии. В списке дел возник новый пункт: перед отбытием из Вест-Сити нужно обналичить триста восемьдесят тысяч фиатов. По двадцать тысяч каждому члену альянса.
Остаток дня Роман катался на пони-ровере по городу, включив автопилот. Посещал магазины, выбирая одежду для Панды — благо стандартные размеры тел синтезанов облегчали выбор. Прикупил и себе гражданского одеяния: белый костюм с галстуком и блестящие коричневые туфли. Завершала ансамбль белая шляпа с пером. Выглядело это немного нелепо, но Роман уже заметил, что ношение гражданской одежды — это признак достатка на локусе.
Посетил он и Квартал Ремесленников, который действительно был заполнен столярными мастерскими: кожевенными, кузнечными, мебельными, портными и художественными. Спрос на ручной труд был невысокий, но предметы, создаваемые руками синтезанов без участия сабжект-принтеров, стоили немало. При том, что большая часть этого рукоделия не блистала мастерством. Мебель частенько была кривая, узоры на коврах выглядели как детские каракули, а одежда портных плохо сидела на теле.
Отыскав лавку музыкальных инструментов, Роман купил акустическую гитару, сделанную, как уверял мастер, из «древесины шапочного дерева». Чем «шапочное» отличалось от другого дерева, Роман не знал. Но стоила гитара более двадцати тысяч фиатов, которые он мстительно снял со счёта Стивена Джинга, вогнав его в минус.
К сожалению, Роман не мог выполнить просьбу Владимира и купить боевых роботов или оружие — подобные торговые операции были недоступны гостю.
Потом Роман отправился в ближайший отель Sunset Garden Resort и снял номер на десять дней. Оплатив стоимость оргмата на три перерождения, он перевёл свою точку возрождения в сеть отеля. Теперь он мог при необходимости возродиться в любом городе или базе свободных альянсов, где имелось представительство Sunset Garden Resort.
У Романа ещё оставалось одно бесплатное перерождение в АКОСе Поля Лекомпа, но он решил держаться от него подальше, чтобы лишний раз не сталкиваться с советником. Впрочем, отель был недалеко от городской площади, так что Роман всегда мог навестить советника, если вдруг соскучится по его обществу.
Впрочем, Поль Лекомп не дал о себе забыть, прислав сообщение:
«Как и обещал, договорился о твоей встрече с Джеромом Хопкинсом, научным советником Западного Моря. Надеюсь, он тебе доступно объяснить, почему никому нет дела до твоего изобретения. Тебе откроют временный зелёный коридор до базы Прогресс. Заодно я дал разрешение, чтобы ты прикупил кое-чего в их магазине. Не трать время, отправляйся сегодня. Найми ион-джет в аэропорту. На этом, друг мой, я заканчиваю опекать тебя. Веди себя хорошо и через год можешь рассчитывать на вступление в Западное Море. Но не забывай, что от рабов придётся избавиться».
Время от времени поступали платёжные запросы от продавцов. Павел Рейнеке активно закупал снаряжение для экспедиции, а оплачивать должен был Роман. Сначала он дотошно просматривал каждую закупку, вчитывался в характеристики снаряжения или оружия, но потом бросил и молча переводил деньги. Павел Рейнеке знал, что делал.
К концу дня Павел объявил, что набор помощников и оснащение экспедиции завершено. Всего он потратил более восьмисот тысяч фиатов.
«Мы уже выехали, босс, — объявил он напоследок. — Гарантирую тебе, что найдём и притащим все железки за несколько дней!»
Пожелав Павлу удачи, Роман отправился в аэропорт. Сдал в багаж все свои подарки и купил билет на рейсовый ион-джет до базы Прогресс. Правда, статус гостя ограничивал выбор посадочного места — роману досталось кресло в каком-то закутке с ящиками. Вдобавок стоил билет наполовину дороже, чем для граждан свободных альянсов: одиннадцать тысяч фиатов.
— С ума сойти у вас цены, — сказал Роман, протискиваясь меж ящиков.
— Топливо вещь дорогая, — пояснил один из немногих пассажиров.
* * *
Ещё на подлёте к Прогрессу один из пилотов ион-джета встал со своего места и прошёл по салону, закрывая все иллюминаторы.
Конечно, Роману хотелось взглянуть на базу с высоты. Но он понимал опасения западенцев — инженер колониальной застройки способен по расположению цепочек догадаться о производимых ими предметах.
Роман уже привык, что более половины Вест-Сити были красной зоной для него. Но база Прогресс оказалась вообще сплошная красная зона.
После приземления, его долго не выпускали из ион-джета. Потом к дверям вплотную подкатил пони-ровер и Роман перешёл прямо в его салон. Окна тоже были затянуты шторками. После десяти минут езды, пони-ровер остановился, двери салона раскрылись.
Роман очутился внутри пустого складского помещения. У двери пони-ровера его встретил Джером Хопкинс, менеджер базы и научный советник альянса Западное Море.
На лице Хопкинса не было никакой бороды, что отличало от многих локусян. Кроме того, черты его лица не были сильно приукрашены или улучшены. По крайней мере, незначительно. Если бы не идеальная чистота кожи и симметричность лица, то Хопкинса запросто можно принять за обычного сорокалетнего человека.
— Простите, коллега, — сказал Хопкинс, — но у нас тут много такого, чем хотели бы владеть не только бандиты Рамиреса, но даже наши союзники. Меры безопасности на нашей базе одни из самых строгих в Западном Море.
— Внутреннюю конкуренцию никто не отменял, — миролюбиво согласился Роман.
Он отметил, что «меры безопасности» распространялись даже на экипировку. Хопкинс одет в простецкий инженерный УниКом «Колониальный стандарт».
Невозможно поверить в то, что Хопкинс носил уник начального уровня. Видимо, настоящие УниКомы жителей Прогресса были чудом колониальной индустрии, которое не должно даже попадаться на глаза гостю.
Хопкинс повёл Романа по пустому складу к дверям, которые охранял боевой робот:
— Поль приказал мне поговорить с тобой по поводу какой-то рации?
— Не рация, коллега, а работающее устройство связи с Землёй!
— Ох, мать вашу.
— Знаю, знаю, — засмеялся Роман. — Для тебя это звучит как очередное изобретение вечного двигателя. Но моё устройство будет работать!
— Изобретатели вечных двигателей тоже уверены в работе своих химер.
Боевой робот-трансформер, просканировал Романа и откатился в сторону, пропуская его.
Несколько пролётов широкой железной лестницы вели наверх. Хопкинс шагал молча, а Роман размышлял, как бы заинтересовать его?
— Наш проект, — начал Роман, — продуман так, что все узлы и детали аппарата связи можно собрать на колониальных производственных цепочках.
— Охотно верю, — бесстрастно ответил научный советник.
— Конечно, это будут сложнейшие цепочки. Это займёт много сил и средств, но я справлюсь. И Мейронг справиться.
— Буду болеть за вас всей душой, — безразлично пожал плечами Хопкинс.
— Мы назвали наш проект «Метрополия». Ну, типа мы — колония, а Земля — наш…
— Я знаю, что значит «метрополия». И без обид, коллега, но в отличие от тебя у меня настоящее инженерное образование, а не те смехотворные курсы, которые ты проходил в центре подготовки.
Роман проглотил оскорбление:
— Вот поэтому мне и Мейронг нужна помощь специалистов. В первую очередь тех, кто имел дело с космическими запусками.
Но Хопкинс не ответил, Роман понял, что ему тут не рады.
* * *
Лестница привела в большой зал, по которому разбросаны стеклянные витрины. На высоком потолке загорелись лампы, и высветилось проект-панно с рекламой:
— Добро пожаловать в магазин Прогресса —
Необычные вещи за обычные цены.
Роману не терпелось осмотреть товары, но ещё больше он хотел, чтобы проект «Метрополия» начал осуществляться. Роман ухватил Хопкинса за плечо:
— Когда я покажу тебе наши чертежи и расчёты, то убедишься, что связь возможна, — горячо заговорил он. — Достаточно создать одну микрочервоточину, чтобы передать сигнал. Единственное…
— Что? — усмехнулся научный советник. — Вся проблема в том, чтобы удерживать микрочервоточину от схлопывания?
— Да. И я придумал как. Но я не скажу пока что.
Хопкинс засмеялся. На этот раз с оттенком презрения:
— Зато я скажу. Ты придумал создать вторую микрочервоточину, которая входит в резонанс с первой. Пытаясь схлопнуться, червоточины удерживают друг друга в этой бесконечно схлопывающемся состоянии сколько угодно. Пока не кончится энергия у генератора червоточин?
— Как вы узнали?
— Именно это мы и сделали в двадцать пятом году.
Роман был ошарашен. На Земле проект «Метрополия» провозгласили элегантным решением проблемы обратной связи. Были проведены опыты по установке связи между приёмником на орбите Марса и передатчиком, выведенном за пределы Солнечной системы. Всё работало идеально — аппараты обменивались сообщениями без задержек на расстоянии в половину светового года!
— Значит, вы сделали что-то не так, раз связь с Землёй не была установлена, — пробормотал он.
— Всё мы сделали так, — отозвался Хопкинс. — До того, как генераторы микрочервоточин взорвались, мы имели стабильный канал, направленный предположительно в сторону Солнечной системы.
— Раз не сработало, значит, что-то сделали не так, — упрямо повторил Роман.
— Наша техника работает так, как мы задумали. Проблема не в нас, а во Вселенной. Слышал выражение, что всё большое видится на расстоянии? Находясь за тысячи световых лет от Земли, мы отметили парадокс: чем дальше происходит переброска капсулы, тем сильнее темпоральная аномалия внутри червоточин.
— То есть? — не понял Роман.
— Учёные на Земле просто не имеют возможности оценить работу червоточин на таком расстоянии, на каком находимся мы.
— То есть? — ещё больше не понял Роман.
— Уничтожая затраты времени на переброску объектов через червоточины, отправитель как бы уничтожает ту временную линию, в которой эта капсула находилась.
— Ты хочешь сказать, что капсулы колонистов перебрасываются в иное время?
— Не совсем так. Я могу выслать все формулы расчётов.
Но Роман не был силён в формулах. Он просто придумал идею создания взаимоуничтожающихся червоточин. Всё остальное делали другие специалисты.
— Но опыты показали же мгновенный вход и выход из червоточин? Там не было никаких аномалий.
— Темпоральная аномалия незаметна на коротких расстояниях в Солнечной системе, или чуть-чуть за её пределами, где эти опыты ставились.
— Но с удлинением расстояния возрастает её сила? — догадался Роман.
— Мы ещё не знаем точные цифры. И навряд ли узнаем. Но знаем, что на аномалию влияет не один фактор, а их совокупность. Вес капсулы, состояние космического пространства вокруг системы «Бросок», даже солнечная активность может повлиять. Любая мелочь. Любой невидимый атом сознания, хе-хе.
— Но как именно влияет эта аномалия? Путешествуя через червоточины, мы проваливаемся в прошлое или в будущее?
— Никуда мы не проваливаемся, но, тем не менее, можно смело сказать, что мы вообще не знаем, в каком времени находимся, — заявил Хопкинс. — Хотя это всё и относительно, но всё же.
Если бы не бесстрастное выражение лица научного советника, то Роман мог бы предположить, что тот наслаждался растерянностью собеседника.
— Но ведь мы тут, на Локусе все вместе, в одно время.
— Это так. Но прибыли мы все из разного времени.
— Бред какой-то. Какие есть тому доказательства?
— Временно лаг не слишком большой. Иногда он всего на пару часов, иногда на тысячи. Самая большая зафиксированная рассинхронизация времени — год и три месяца по земному исчислению.
— Но как вы это вычислили?
— Легко. Например, я отправил своё сознание на Локус на полгода раньше, чем мой коллега из «Эксплоры. Брисбен». Но когда я прибыл сюда, то обнаружил коллегу, который жил здесь уже третий месяц! Вот и думай, как это может быть?
Но Роман не мог думать. Всё это казалось ему какой-то ошибкой. Даже его куцые знания о физике Вселенной сопротивлялись принятию этого факта.
— Но опыты с червоточинами…
Хопкинс устало вздохнул, намекая, что он уже не первый раз объясняет это и устал.
Роман не отступал:
— Ты хочешь, чтобы я поверил в то, что мы не можем связаться с Землёй не потому, что мы не можем построить нужное устройство, а потому, что на Земле попросту ещё нет тех, с кем мы должны выйти на связь?
— Или УЖЕ нет самой Земли, — кивнул Хопкинс. — Наконец-то ты стал понимать.
Роман неуверенно поднял палец вверх:
— Но неужели это должно остановить нас от попыток установить связь? В каком бы времени Земля не находилась. Год или два — не такая уж большая разница?
— Парень, в первую очередь ответь на вопрос: зачем вообще тебе эта связь? Передать привет родным? Сказать своему оригиналу, что у тебя всё окей, ты поднял атрибуты?
— В первую очередь для того, — уверенно сказал Роман, — что после обратной связи мы должны найти обратный путь на Землю. Весь смысл проекта «Эксплора» в этом.
— Даже если мы каким-то чудом построим такую же систему генерации червоточин, как «Бросок», то аномалия всё равно не вернёт нас хотя бы приблизительно в то время, какое нам нужно. Бог знает, куда она нас вообще вернёт.
— А что если…
— Парень, хватит об этом, — резко ответил Хопкинс. — Если тебе так интересно, я открою доступ к архивам. Читай сколько влезет. Раз в два года учёные с Прогресса устраивают конференцию по проблеме темпоральной аномалии. Там мы делимся своими бредовыми идеями. Присоединяйся. Но предупреждаю, там у нас почти все настоящие учёные, а не посетители курсов подготовки колонистов.
— Спасибо.
— Но лучше — забудь. Нет никакой Земли. Есть только мы, здесь, на Локусе, в тридцать третьем году колонизации. Держись этой реальности, а то у тебя будет депрессия.
— Кажется, она у меня уже началась, — улыбнулся Роман.
