Глава 7
Пробуждение в первый самостоятельный день новой жизни оказалось неожиданным. Уж очень неожиданным.
Проснулся оттого, что в ванной комнате кто-то громко избавлялся от содержимого желудка. Полежав немного, не совсем понимая — чудятся мне звуки или слышатся на самом деле, отрыл глаза.
Да, нахожусь все там же — в выделенной мне комнате загородной усадьбы Юсуповых-Штейнберг под Елисаветградом, куда прибыл вчера вечером. Приподнявшись на кровати я — сквозь предрассветный полумрак, всмотрелся в дальний угол комнаты. Дверь ванной оказалась приоткрыта, и оттуда с новой силой начали раздаваться изгоняющие внутренних демонов заклинания.
Судя по интонациям и тональности звуков, перемещаемых едва слышными стонами и тяжелым дыханием, кто-то очень сильно перепил. И этот кто-то был женского пола — услышал я болезненный протяжный возглас, сопровождавший звучный шлепок тела о кафель. Видимо, смена позиции у белого трона не удалась.
Желание узнать кто находится в ванной комнате отсутствовало. Категорически — ну блюет и блюет кто-то, пусть его. Ее, вернее. Главное, чтобы убралась за собой — закрыл я голову подушкой и перевернулся на другой бок.
Полежал не более минуты — сон не шел. Тело молодое, сил полно — и даже несколько часов сна оказалось достаточно для того чтобы вновь почувствовать себя свежим и бодрым.
Несомненный плюс — я ведь уже напрочь забыл, как это — проводить по двое-трое суток на ногах, не теряя времени на сон, потому что оно слишком дорого. Причем без потери тонуса, наслаждаясь жизнью. Единственный момент, с которым не мог свыкнуться в новой ипостаси — телосложение; непривычно низкий рост, тоненькие, как тростинки, руки ноги. В связи с этим испытывал определенные неудобства рассинхронизации — вчера, к примеру, долго пытался открыть дверь, машинально вместо ручки хватая воздух. Раза с пятого только получилось.
Доведенные до автоматизма движения сбоили — так бывает, когда едешь на машине с ручной коробкой передач и переключая скорость начинаешь думать о своих действиях и не можешь вспомнить, с какой передачи снял, а какую надо включить. Приходилось привыкать заново двигаться и ориентироваться в пространстве — к примеру, не пригибаясь там, где так и так прошел бы в своем новом теле.
Откинув в сторону подушку, я лег на спину. Закинув руки за голову и абстрагировавшись от неприятных звуков из ванной, всмотрелся в лепнину потолка, вспоминая.
Прибыл в усадьбу я вчера, поздним вечером. Встретили меня… как дорогого гостя. Внешне. На деле, буквально кожей чувствовал исходящее от княгини презрение. Анна Николаевна — невысокая, статная женщина, показалась лишь на пару минут, чинно поздоровавшись и после перепоручив меня прислуге.
Княгиня при встрече со мной улыбалась очень приветливо, при этом глядя как на полное ничтожество. Тоже уметь надо, плюсик ей. Хотя, о чем это я — у аристократов подобные навыки с молоком впитываются, без этого в высшем свете свою нишу не занять.
Вспоминая мимолетную встречу с княгиней, размышлял. Опять же, различие в восприятии мира мной и Олегом. Если бы сам парень был здесь, он наверняка принимал бы происходящее близко к сердцу. Мне же холодное презрение, даже нескрываемое омерзение княгини было из разряда «ехало-болело».
Более того — я ее прекрасно понимал. В некотором роде даже сочувствовал — родовая иерархия четко выстроена и структурирована, активы поделены, а тут всплывает завещание гульнувшего муженька, а чуть погодя и нежданчик в виде признанного бастарда. Более того, всплывает из небытия таким образом, что по высочайшему повелению княгиня обязана обеспечить радушный прием, не показывая на людях истинного ко мне отношения.
В том, что повеление высочайшее, не сомневался. Это не бахвальство, просто констатация факта — и чем раньше это признаю, тем легче будет жить. Никогда не старался завышать свои достижения, умения и заслуги, но при этом и не занижал. Даже если эти способности, в данном случае, достались мне просто по праву рождения, а не тяжелым трудом или учебой.
Да, в общем не позавидуешь Анне свет Николаевне. Но это ее головная боль и ее проблема. У меня же и своих хватает.
Последние два дня промелькнули ярким калейдоскопом. После беседы с графом Безбородко и ротмистром Демидовым я целый день проходил медицинские обследования. Череда анализов, тестов, десятки докторов — как привычных по общению и действиям, так и напоминающих экстрасенсов повадками.
Личного терминала у меня больше не было. В ходе воскрешения — когда в вихре лоскутных всполохов восстановилось мое тело, оно оказалось в дефолтном состоянии, без вживленных в левое запястье имплантов.
Линзы с проекцией мне тоже никто не предлагал. На мой вопрос ответ был дан отрицательный. Причем без пояснений — не положено. Сюрпризом стало — память явно говорила о том, что в первом мире линзы и глазные импланты дополненной реальности, интегрированные с аккаунтом в Сети, распространены повсеместно. Даже более того — у каждого гражданина и подданного был личный помощник фамильяр с ИИ — выполнявший за владельца многие обязанности гражданина, а также берущий на себя лишние заботы. Оплата коммунальных счетов, заполнение холодильника, подписки в Сети, бронирование билетов, даже сделки купли-продажи недвижимости — большинство текущих дел владельца выполнял или подготавливал фамильяр, а его хозяину оставалось только подтверждать намерения и наслаждаться жизнью.
С отсутствием доступной Сети я смирился. Понимая, что это значительно ограничивает меня в действиях — память Олега подсказала. Я уже полностью сжился с его воспоминаниями, воспринимая их полностью легко и как свои. Память со знаниями остались, а чувства и эмоции парнишки ушли. И хорошо — потому что в данной ситуации, лишившись доступа к Сети, он точно бы запаниковал. Меня же пока даже привычный по старому миру информационный голод не трогал — необработанных знаний в голове и так накопилось на неделю вперед. Не разгрести.
Покинул территорию дипломатической миссии я в этот же день. Ближе к ночи ко мне заявилось несколько сопровождающих, вручивших небольшой чемодан со сменой белья и набором одежды на все случаи жизни. После чего мы вместе с молчаливым конвоем ехали несколько часов на посольской машине. Потом закрутилась карусель пересадок — перелет на бизнес-джете с дозаправкой, вновь наглухо тонированный микроавтобус, снова частный аэродром.
Сопровождающие меня фээсбэтмены менялись, но все были неуловимо похожи друг на друга — телосложение, пластика движений, даже рост одинаковый. «Генетический паспорт» — вспомнил я услышанную фразу, рассматривая очередных конвоиров, похожих как братья из ларца.
В ночной беспокойной полудреме в голову лезли самые разные мысли. К примеру о том, что в полки лейб-гвардии Российской Империи новобранцев отбирали по внешнему виду. В Семеновский — высоких голубоглазых блондинов, блондинов невысоких и курносых(!) в Павловский, брюнетов покрасивее лицом в Измайловский, пострашнее — в Гренадерский, а допустим в Московский полк забирали рыжих.
Традиции отбора сохранились? Или просто совпадение, что за неполные восемь часов все сопровождающие меня нижние чины ФСБ одинаковы ростом, манерой поведения и телосложением? А если не совпадение, то их отбирают при приеме на службу, специально выращивают или уже корректируют хирургически после отбора?
«Генетика. Евгеника» — вспомнил я слова Астерота. «Генетический паспорт» — как вживую прозвучал обрывок фразы Демидова из недавнего разговора. «…уже в шестидесятых годах двадцатого века уровень жизни этого измерения достиг…» — вновь Астерот.
Я попал в сословный мир, в котором не было слома колониальной системы. Это уже самостоятельный вывод, тут же продолженный логической цепочкой: при непрекращающихся локальных конфликтах войне по всей периферии первого мира здесь не было великих потрясений. И здесь невозможно перемещение по социальной лестнице так, как у нас — когда в двадцать ты продаешь ваучеры у проходной завода, а в сорок уже решаешь, как будет жить страна. Вернее, возможно — но не на потоке.
Интересно, рост вес и внешние данные закладываются при зачатии?
В полудреме, как это часто бывает, лезли в голову казавшиеся гениальными мысли. Потом уже, с пробуждением, они могут показаться глупыми, но глядя в иллюминатор я упивался своей догадливостью. Ведь если, к примеру, задать всем членам какого-то сословия определенные рост и телосложение, можно экономить государственные деньги путем единообразия размеров формы и амуниции. Тем более, что здесь корректировка генетического кода не запрещена, как в нашем мире.
Пока мы переходили по бетонке взлетно-посадочной полосы от одного бизнес-джета к другому, я даже головой помотал, пытаясь очистить голову. И недоумевая, к каким безумным выводам пришел во время короткого полета.
Сказывалась прелесть новизны — любая мысль или незначительная деталь уводила меня в такие дебри рассуждений и предположение о незнакомом мире, что избавиться от них было далеко непросто.
Когда взлетали, и под крылом мелькнул удаляющийся аэродром на фоне заалевшей полосы рассвета, смог немного разгрузиться. Несмотря на темноту во время перелетов, я примерно ориентировался — запутывая следы, меня прокатили по всей европейской части России, перевозя из одного аэропорта в другой.
Предпоследним пунктом отправления стал железнодорожный вокзал Царицына, куда меня доставили под утро. И откуда на скоростном поезде я должен был отправился в Елисаветград.
На вокзале, покинув микроавтобус с немногословными комитетчиками, предварительно был нагружен краткими, но емкими инструкциями. И когда за спиной захлопнулась дверь, впервые оказался предоставлен сам себе. Наверняка за мной присматривали, конечно, но к взгляду большого брата я и в своем мире привык, так что даже не думал об этом.
Оставшись наедине с окружающим миром, испытал сразу три потрясения.
Первое — на вокзале не было некрасивых людей. Тихая российская провинция встретила меня так, словно на улицы Царицына выпустили калифорнийскую массовку сериала «Спасатели Малибу».
Оглядываясь вокруг, я понял — в этом мире мы стали не только красивее одеваться, но и просто стали красивее. Вернее, нет, не так. Женской красотой и в моей старой России никого не удивишь, а вот здесь просто не было некрасивых людей с внешними дефектами — слишком низкого, высокого роста, с непропорциональными фигурами и неправильными лицами.
Второе — вокруг был повсеместный бизнес-класс.
Я привык к цивилизации. Вернее, к ее благам. Последние пятнадцать лет у меня был неплохой доход, позволяющий в обмен на упорную работу обеспечивать себе комфортный уровень жизни. Здесь же… я почувствовал себя так, словно купил горящий пакетный тур за копейки на Черное море, а привезли меня в лакшери отель на Карибах.
Оглядываясь по сторонам, я смотрел и удивлялся небольшим деталям, подчеркивающим плюсы от обладания подданства или гражданства Конфедерации. Дьявол кроется в деталях, а вокруг деталей было множество — непривычная ненавязчивость таксистов, повсеместная чистота и организованность навигации и общественных пространств, широкие улицы и удобные пешеходные зоны — следствие чего кажущаяся немноголюдность. Да всеобщая вежливость, в конце концов — высокий уровень жизни просто не допускает в себя образ жизни низших социальных страт. Тем же, кто готов с этим поспорить, всегда были готовы ответить полицейские. Особого рода потрясение я испытал, увидев на лице стража закона приветливую улыбку, когда он терпеливо объяснял что-то испаноговорящему туристу. Непринужденно улыбающийся при исполнении патрульный полицейский — одно это вызвало у меня культурный шок.
Оглядываясь вокруг, гуляя по привокзальной площади и вокзалу в ожидании отправления, я вспоминал слова Астерота. Да, действительно, при внешнем сходстве уровень жизни меня откровенно поразил. Не только высокий уровень — но и воспоминание о ничтожно низком, существующем совсем недалеко отсюда, в «родном» протекторате, а также других похожих местах.
На контрасте воспоминаний Олега о жизни в Волынском протекторате разница была еще более заметна. Здесь, в этой России, уровень жизни был многократно выше. Понятие эконом-класс напрочь отсутствовало — да, кроме обычных в продаже были билеты первого класса, но то стандартное, что я получил за небольшую сумму, тянуло на самолетный бизнес-класс моего мира.
На потрясение от малозаметных, но в то же время столь значительных отличий между мирами наложилось еще одно происшествие в поезде, когда в вагоне-ресторане поезда я увидел нацистскую символику на мундирах. На несколько секунд даже застыл как столб, не веря глазам — но быстро взяв себя в руки, прошел и присел за столик неподалеку, присматриваясь.
Рядом со мной расположилась компания армейских офицеров. И среди них двое в черной форме, с узнаваемыми значками дивизии СС «Мертвая голова» — адамова голова, оплывший череп на скрещенных костях. Причем ни у кого из присутствующих удивления господа в черных кителях не вызывали. Я словно оказался в московском метро конца девяностых, когда по нему свободно разгуливали молодчики со свастикой.
У подавшей мне чай официантки поинтересовался ненавязчиво, не знает ли она к каким родам войск относятся господа офицеры — особливо те, что в черных мундирах. Шок у среднего возраста дамы вызвал вопросом не меньший, чем был мой после лицезрения эсэсовской эмблемы на черной форме. Но официантка лишь на мгновенье показала удивление, после чего рассказала, что в интересующей меня компании офицер в зеленом берете принадлежит к пограничным отрядам, юные гости ресторана в светлом — юнкера Елисаветградского кавалерийского училища, а господа в черных с серебром мундирах — офицеры знаменитого 5-го Александрийского бронекавалерийского полка.
Получив ответ, дальше расспрашивать не стал. Чай допивал без удовольствия — черные мундиры напротив порушили все удовольствие от процесса. Расплатившись наличными деньгами, которые на территории Конфедерации были вполне в ходу, вернулся на свое место и зашел в Сеть через общий терминал. И удивился вновь. Как оказалось, череп и скрещенные кости на фоне мальтийского креста — давняя и широко известная эмблема русских гусар Александрийского полка, полученная еще в ходе наполеоновских войн.
Из местного аналога википедии узнал, что вообще гусары исстари отличались от других кавалерийских, а ныне бронекавалерийских частей армии отвагой и презрением к опасности. При этом Александрийский полк — официально еще в девятнадцатом веке прозванный «Бессмертными гусарами», участвуя во всех войнах сначала Империи, а после и Конфедерации, выделялся безбашенностью даже на фоне остальных разведывательных и штурмовых частей императорской армии.
Черные, они же бессмертные гусары, своей выражавшей презрение к смерти эмблемой гордились, всячески ее подчеркивая в форме и экипировке, а ныне и раскраске боевых машин. Даже на здании офицерского собрания в Николаеве — куда из города Калише переехал штаб полка после потери Российской Империей Царства Польского, по старой традиции по-прежнему висел металлический череп с подсвеченным красным огнем глазницами.
По запросу на меня вывалились тысячи картинок — от вековой давности изображений статных воинов в черно-серебряных доломанах и отороченными красной поддевкой ментиках, до современных бойцов, отдаленно напоминавших ССО-шников российской армии в полном обвесе. Присутствовали в том числе фотографии с мест недавнего аравийского конфликта — из-за которого, опосредственно, в частности и был убит Олег, а я оказался в его теле.
После ознакомления с исторической справкой стало понятно крайнее удивление официантки вопросу — в моем мире на меня могли бы посмотреть также, если бы спросил о войсковой принадлежности господ в тельняшках и голубых беретах.
Как обычно бывает, серфинг в Сети завел меня совсем далеко от первоначального интереса. Всю дорогу я провел у голо-экрана, изучая информацию о новом мире. Поэтому вечером на перрон вокзала Елисаветграда вышел слегка осоловевшим и с шумящей головой — от потока необходимых к усвоению знаний. Обязательно необходимых — потому что, как выясняется, одинаковые на вид в двух мирах вещи могут нести противоположный смысл и наполнение. От вызывающей неприятие эмблемы у меня дома, до легендарного и уважаемого символа здесь — и так ведь во многом.
Голова буквально кипела — поэтому вечером, даже не почесавшись от показательного презрения и недовольства княгини, я долго не мог заснуть, ворочаясь на кровати. Периодически засыпал, но после ярких снов в полубреду — в которых по моргу миссии Красного Креста за моим бесплотным духом гонялись черные гусары каркающе покрикивая на немецком, а по посольству «Нелидова А.» преследовала меня с большим шприцом, сверкая фиолетовыми глазами, просыпался и вновь размышлял о новом для себя мире и моем в нем месте.
По-настоящему заснул только под утро, и вот тебе на, сюрприз — поморщился я от очередного продолжительного «буэ» из ванной комнаты.
Спасибо тебе добрый человек за прекрасное пробуждение. Кстати, может эту синявку мне специально княгиня подослала, чтобы пробуждение было изысканно-приятным? Да нет — почти сразу отогнал я мысль — не верю, что Анна Николаевна может быть настолько мелочна и неизобретательна. Предположу, что она совсем по-другому продемонстрирует мне свое отношение, более изощренно. В том, что это точно случится, я кстати даже не сомневался.
Неожиданная гостья между тем притихла, и продирающих до глубины души звуков больше не раздавалось.
Откинув одеяло, легко соскочил с кровати. Боже, как прекрасно вновь вернутся в юность, пусть и пограничную с детством! Состояние — как у космонавта перед взлетом, хоть сейчас через тесты на орбиту.
Надев футболку и легкие штаны — из натуральных тканей, как подсказала мне память Олега необходимость удивиться, я осмотрелся.
Так. Входная дверь приоткрыта. На замок я не закрылся, и это явно было опрометчивым решением. Быстро подойдя в выходу, выглянул в коридор.
Ну да, часов шесть-семь утра, никого рядом. Кнопки вызова прислуги также не наблюдалось. Да я и сам был на месте прислуги: имение Юсуповых-Штейнберг поражало размерами и великолепием, прямо скажем. Вот только даже несмотря на темноту и усталость я вчера догадался, что апартаменты мне выделили в крыле, предназначенном для проживания обслуживающего персонала.
Из ванной, кстати, звуков по-прежнему больше не доносилось.
Алкоголь, вернее его неконтролируемые возлияния — страшная тема. Особенно последствия. «Зато вчера было весело» — это конечно хорошо, но умереть захлебнувшись рвотой — не столь уж редкое происшествие.
Интереса к происходящему в ванной у меня по-прежнему не имелось, но движимый беспокойством за жизнь и здоровье неизвестной гостьи я решил все же посмотреть, как она там.
Думаю, обслуга тоже люди, и после праздника жизни кто-то просто перепутал двери. Или наоборот, специально проследовал в нежилое помещение — зная, что здесь никто не живет и гостей не предполагается. Не думаю, что о моем грядущем визите трубили в каждом уголке усадьбы.
Дверь ванной была приоткрыта, и едва толкнув створку, я заглянул внутрь.
«Статья» — коротко охарактеризовал я увиденное. Передо мною валялось без сознания «от восьми до пятнадцати с лишением права занимать определенные должности до двадцати лет».
Меня посадить могут только за то, что я в дверном поеме стою — моментально сработал инстинкт самосохранения, и появилось желание оказаться как можно дальше отсюда. «А вот и нет!» — торжествующе возразил голос разума. Мне самому еще и пятнадцати нет — постоянно забываю об этом, оглядывая окружающий мир с позиции тридцатипятилетнего циника. И постоянно ошибочно полагая, что мир на меня смотрит также.
Только после того, как осознал безопасность нахождения рядом с полуодетой девушкой, смог спокойно рассмотреть возмутительницу спокойствия. Горничной на вид было ну никак не больше шестнадцати. Одета так, словно только что из клуба — короткое смелое платье, отброшенные в экстазе объятий с унитазом лабутены с красной подошвой.
Утихомирившаяся гостья — избавившись от излишка алкоголя в желудке, свернулась калачиком и лежала на мягком коврике для ног. Весь пол, да и она сама были… не очень чистыми, прямо скажем.
Даже несмотря на неприглядную экспозицию, было заметно, что девушка красива. В шестнадцать лет вообще некрасивых не бывает, но — избавившись от дамоклова меча грядущей статьи за несовершеннолетнюю, я присмотрелся внимательнее. Округлившаяся там, где надо фигура — привлекающая внимание даже несмотря на юношескую еще угловатость. Длинные ноги, рассыпавшиеся по полу иссиня-черные волосы, правильные черты бледного — на контрасте с темными волосами, лица.
Олег на моем месте может быть даже слюнку пустил. Я же спокойно, без лишних эмоций рассматривал горничную, нарушившую мой покой. Сомнений в том, что это приблудившаяся обслуга, у меня не возникло. На вокзале Царицына я поглядел на уровень жизни людей, и красота и наряд юной горничной у меня удивление не вызывали.
— Это ж сколько выпить надо было… — негромко буркнул я.
Осторожно — стараясь не вляпаться, приблизился к перебравшей обслуге.
Брезгливо поморщившись, присел, осматривая бессознательное тело. Дышит. В состоянии тяжелой алкогольной интоксикации, но помощи врача вроде не нужно прямо сейчас.
Позвать кого-нибудь? Самый правильный вариант вроде бы. Но. Если для девушки это будет стоить работы? Я вспомнил Зоряну — которая своим телом купила будущее младшей сестре. Если эта подгулявшая девчонка также в непростой ситуации, а работа для нее билет в нормальную жизнь?
Ошибки совершают все. Ну перепила, с кем не бывает. Если я сейчас позову местного главного по обслуге, карьере и репутации девочки может наступить бесславный конец.
В ситуациях, когда мог сломать другим жизнь — к примеру, уволить сотрудника предпенсионного возраста за пограничный поступок, всегда действовал по правилу одного шанса. Один шанс исправиться — если проступок не уголовщина конечно, я всегда давал. А после — если не срабатывало, действовал уже жестко и без душевных терзаний.
— Эй, подруга? Ты жива? — даже не надеясь на результат, я потрепал горничную за плечо.
Предсказуемо безрезультатно. Освободив лицо от волос, достаточно бесцеремонно приподнял веко. И увидел яркий глаз удивительного цвета — королевская синь или даже ультрамарин. Интересно, это имплант, линза или запланированная мутация?
Осмысленного выражение в необычного цвете глазу не наблюдалось. Но гостья среагировала — что-то невнятно пробурчав, попыталась отмахнуться. Очень неловко, с большим трудом, и даже без возможности к полностью осмысленным движениям.
«Пусть тут валяется?» Холодно, да и оставлять живого человека в таком состоянии, на столь грязном полу и коврике тоже не следует. Приняв решение, бесцеремонно поднял девушку и загрузил в ванную. Реакции практически не последовало — очередное невнятное бормотание и попытка устроится поудобнее.
Когда начал поливать ее из душа, попыталась выбраться. Также неудачно — видимо, утренняя гостья дошла до пустующей — по ее разумению комнате, на автопилоте. Который, доведя ее до ванной отключился, а сама она перешла в глухое бессознательное состояние. Так бывает — в невменяемом состоянии люди добираются до дома, и открыв входную дверь, обретают на коврике в прихожей покой на несколько часов, не реагируя на внешние раздражители вовсе.
Споласкивая горничную я надеялся, что она очнется. Но даже на контрастный душ, к моему расстройству, девушка не реагировала. Да, тем хуже для нее перспектива пробуждения — снял я с приблуды мокрое и грязное платье. Не обращая внимания на небольшую девичью грудь — ну почти не обращая, закутал бессознательную незнакомку в пушистое полотенце и отнес на кровать.
Доставшееся мне тело Олега было легким. Но сильным — надо сказать, что тренировки парня, занимавшегося по программе корректировки возможностей под способности арена-перса впечатляли.
Выйди я своем прежнем обличие против паренька — и на себя не поставил бы. Дома, в своем мире, я два раза в неделю поколачивал грушу и друзей на тренировках, так что представлял наши общие возможности в сравнении. Нет, конечно если мы будем на ринге, в перчатках и рамках правил, я бы его массой задавил, но в настоящей схватке против него у меня шансов не было. Даже с оружием. Вернее, тем более с оружием — которым Олег в свои четырнадцать владел на запредельном для моего понимания уровне.
Скорость, реакция, выносливость и главное умение — в активе у худощавого подростка было много всего разного. На миг я даже смутился от осознания того, какое тело оставил в наследство своему преемнику. Но только на миг — потому что в моем окружении, мое старое тело актив весьма ценный. И в моем мире нет одаренных и усиленных имплантами, а также достижениями генной инженерии противников.
Мысли о рокировке помогли не обращать внимание на подопечную — которая, будучи помытой и вытертой, оказалась на моей кровати. Очень красивая юная девушка — бросил я взгляд на рассыпавшиеся по подушки темные волосы. Пришлось преодолеть соблазн задержать в руках одеяло, рассматривая обнаженную гостью. Но человек существо разумное, и способен не идти на поводу естественных желаний, поэтому — не пользуясь предоставленными возможностями, торопливо накрыл девушку.
Мда, «вверенное тело» отреагировало предсказуемо. Перчику добавили еще непрошенные размышления. О том, что в принципе — находиться я буду здесь в статусе гостя, поэтому если в усадьбе все горничные столь милы и симпатичны, вполне можно будет замутить с кем-нибудь интрижку. Без сбрасываемого напряжения знакомиться с новым миром будет непросто, да.
Тяжело вздохнув — немалого усилия стоило сосредоточится на чем-либо ином, чем стоящий перед глазами образ напившейся гостьи, направился в ванную комнату.
Если уж принял решение не подставлять красотку, то надо до конца доделывать. И оставлять беспорядок в ванной комнате не получится. Позвать кого — раскрыть накосячившую горничную. Ждать пока она проснется и заставить убрать за собой? Я не в президентском люксе, у меня здесь совмещенный санузел, всего один. А без утреннего душа начинать день не привык. Тем более если это первый самостоятельней день в новом мире.
Выдохнув и выругавшись — помянув добрым словом юную гулящую особу, взял тряпку и быстро привел ванную в порядок. После принял душ, и с поднявшимся настроением был готов направился навстречу новым знаниям и впечатлениям.
Когда чистил зубы, услышал, как в комнату завалилась немаленькая делегация.
«Блин, этого только не хватало!» — единственное что приличное подумал я. Остальное было о себе — не догадался закрыть дверь, и симпатичной синявке, которую черт в эту дверь привел.
Мое решение помочь горничной было спонтанным. За нее — ее карьеру, репутацию, если честно я не переживал вовсе. Каждый сам выбирает свой путь, и накидываясь выпивкой до состояния слюнявой свиньи, она должна быть готова нести ответственность за свои поступки. Даже если не думала об этом, опрокидывая очередной шот или коктейль.
Было одно «но». Взявшись за любое дело, я привык выполнять его качественно, и, что немаловажно — завершать. Поэтому поставить крест на своих действиях с переносом бесчувственного тела и помывкой изгвазданной ей ванной комнаты, не завершив аферу с сокрытием поступка напившейся девчонки, был не готов. И вследствие этого очень быстро появился в комнате, из одежды и экипировки имея при себе лишь обмотанное на бедрах полотенце и зубную щетку в руке.
«Ух ты» — удивился я.
Присутствующие, кстати, удивились не настолько сильно. Но тоже удивились.
Всех четверых навестивших меня поутру гостей зрелище спящей девушки на моей кровати явно не оставило равнодушными.
Эмоции высокого и худого как жердь местного управляющего — видел его вчера, имя не запомнил, выражали сдержанное удивление и холодный интерес.
Анна свет Николаевна оказалась раздражена — презрение ко мне мешалось с неясной злобой. Ее чувства даже без обострившейся эмпатии для меня тайной не были. И опять же — я ее прекрасно понимал. Возникающий в размеренной жизни неудобный участник раздела наследства, еще и живое напоминание измены мужа. Который в первую же ночь в гостях тащит в свою кровать местную прислугу — вот у меня от такого поведения бы тоже полыхнуло.
И кстати. Гормоны, бурлящие в моем юном теле еще не угомонились, поэтому я невольно засмотрелся на хозяйку всего окружающего великолепия, впервые получив возможность хорошо ее рассмотреть.
В своем старом мире и в старом теле, случись возможность выбирать между доступностью юной горничной или попыткой завладеть вниманием такой женщины как княгиня, без раздумий попытал бы счастья на втором варианте. Анна Николаевна невероятно красивая женщина, привлекательность которой подчеркивают стать и манеры.
Но это конечно все просто размышления, помогающие преодолеть общую нервозность от происходящего. И взгляд княгини вышиб все мысли о ее привлекательности — заметив мое пристальное внимание, она резко посмотрела на меня.
Столкнувшись с прямым взглядом только сейчас понял, что и у княгини глаза непривычного, нечеловеческого цвета. Насыщенная желтизна, но не звериная с зеленью — как у кошек или змей, а темнее, ближе к оранжевому. Подобный нереальный цвет глаз я встречал за последние несколько дней уже третий раз. Фиолетовый у сиделки «Нелидовой А.» в посольстве, ультрамарин у валяющейся на кровати бессознательной горничной, и вот сейчас глубокий желтый оттенок у княгини. Все остальные виденные люди обладали вполне обычными глазами. За исключением спасшего меня офицера конфедератов — но у него явно просматривались зеленые капли имплантов, здесь же естественная радужка с ненатуральным цветом.
Снова мелочь, отличная от моего родного мира увела мысли в сторону от происходящего. Странный выборочный цвет глаз наверняка важная вещь, но не здесь и не сейчас, продолжил я осматривать неожиданных гостей.
Третий из них был коренастым дядькой с широким красным лицом и бульдожьими щеками. На профессора похож — прищуром, аурой даже. Смотрел он без сильного удивления. «Ну лежит девка в кровати у мальца, что в этом такого?» — словно прочитал я его мысли. Краснолицый профессор, также как и долговязый управляющий усадьбой, обозревал происходящее со сдержанным интересом. Только вот если главному распорядителю дел в княжеском имении были интересны подробности произошедшего, то профессорский интерес был направлен на меня и только на меня.
Четвертым гостем оказался Мустафа. Несмотря на чужую внешность — его лицо неуловимо изменилось, явно с помощью косметической хирургии, я легко узнал взгляд старого знакомого. Мой недавний партнер по незаконным делишкам в протекторате одобрительно, напоказ даже, покивал выразительно — мол «Олега, красавчик, быстро сориентировался».
Присутствие сирийца меня не удивило — я помнил, что он часто являлся компаньоном Олега в прошлом, и неудивительно что Мустафа оказался связан с ФСБ. Уверен, что именно как наблюдатель или помощник от федералов он и прибыл сюда. Кстати, Мустафа как бы и не «товарищ майор» окажется — учитывая мою уникальность в роли государственного актива.
— Что здесь происходит? — зазвенел льдом голос Анны Николаевны.
— Ваше высочество… — попробовал я было перевести внимание княгини. Мустафа после моих слов скривился как от запаха дуриана.
— Ваше сиятельство, — синхронно с подсказкой-шевелением его губ исправился я. Чуть не оконфузился — потому что Мустафа прибавил к «ваше сиятельство» уточняющее междометие.
Но что говорить дальше, я не знал, лихорадочно соображая.
— Я требую от вас ответа, что за девка лежит в вашей кровати и как она там оказалась, — словно молотком по латуни чеканку отбивая, произнесла княгиня.
— Ваше сиятельство, у каждого человека есть право на личную жизнь… — попробовал я было перевести происходящее в иную плоскость выяснения.
Это сработало бы в случае, если б я находился в своем теле и равном окружении. Но перед княгиней сейчас стоял вооруженный зубной щеткой четырнадцатилетний подросток, устроивший непотребство на ее территории, в ее доме! Был бы кто другой, она может быть и закрыла глаза, но я ведь был беспардонным приветом из прошлого, бельмом на глазу рода.
Не слушая, княгиня порывисто двинулась вперед. Мне хватило ума не пробовать ее остановить. Подойдя к кровати, Анна Николаевна рывком сдернула с бедняжки горничной одеяло.
Секунда, другая, третья. Отпущенное одеяло упало, а ко мне обернулась самая настоящая фурия.
Раньше подобное я видел только в кино — глаза княгини превратились в два горящих огнем провала, а кисти объяли языки пламени. Верхняя губа Анны Николаевны ощерилась, а на лице появилось маска ярости.
В этот момент вновь сработал инстинкт самосохранения — как было совсем недавно с Астеротом. Тот самый инстинкт, который тысячи лет помогал моим предкам выживать. Еще секунда и я труп — мелькнуло отчетливое понимание.
В этот раз от моих действий ничего не зависело — не надо было терпеть боль, и находить нужные слова — я просто смотрел в глаза собственной смерти. Сам я не мог сделать ничего, но в этот момент начало действовать мое тело. Начало действовать, несмотря на полную неподвижность — мобилизуя возможности и способности организма. Я стоял как стоял, но время вдруг словно остановилось, замирая во мгновенье. Все вокруг подернулось серыми всполохами и мглистой пеленой, в которой ярким пятном горела фигура княгини.
В остановившимся мгновенье остались только мы вдвоем — и при этом я принял более удобную оборонительную стойку. Не знаю, сколько прошло времени. Вероятно, всего несколько секунд — но они показались мне вечностью.
Объявшее кисти княгини пламя постепенно исчезло, глаза потухли — став просто чуть темнее, храня память о плескавшемся в них огне. Я моргнул, и серость вокруг приобрела прежние оттенки яркого мира. Может быть показалось, но вроде прямо перед глазами мелькнуло два черных, истончающихся в воздухе лоскутных языка.
Инстинкт самосохранения, кстати, сработал не только у меня. Ввалившейся вместе с княгиней ко мне в комнату троицы не было видно. Но я чувствовал их присутствие — худой и длинный как жердь управляющий лежал в углу, стараясь вжаться в стену за шкафом, Мустафа и профессор предпочли ретироваться в коридор.
Тишину нарушило пьяное бормотание моей гостьи — которая заворочалась и попробовала вернуть на себя одеяло. По тому, как княгиня накрыла девушку, я догадался — в моей кровати лежит вовсе не горничная.
«Цвет ее глаз» — всплыло в памяти красивое название одной из книг моего мира.
Да, необычный цвет глаз, как оказывается, в этом мире точно значит очень и очень много. И похоже — судя по вновь разгорающемуся огню во взгляде Анны (вот уж действительно свет) Николаевны, я очень крупно встрял.
