Глава 16
Совсем скоро я уже стоял в знакомом кабинете. И анализируя свои чувства, вспоминал визит сюда после поединка с аравийцем.
Мюллер, как и в прошлый раз, долгое время не обращал на меня внимания. Если впервые столь показательное безразличие — особенно для Олега, выглядело внушающе, то я сейчас только посмеивался про себя. Понятно, конечно, что сидящий передо мной человек, пусть и выглядит как затюканный жизнь клерк обладает огромной властью в городе, но такие методы… Размышлял я об этом без пренебрежения к хозяину кабинета, правда. У каждого свои причуды, а смех над противником до добра не доводит.
Да, я уже заранее записал Мюллера в противники. Демидов сказал, что после турнира тот продаст меня аравийцам, а это явно недружественное действие. Даже если Мюллер агент ФСБ, он настолько глубоко законспирирован, что в ближайшие годы мы точно в одной команде не сыграем. Но агент он вряд ли, наверняка аналитики федералов просто просчитали его действия. Или вовсе подтолкнули, вплоть до того, чтобы самим попытаться купить меня под личиной аравийцев, молодого представителя аристократии которых я сильно оскорбил своей неожиданной победой.
— Итак, — наконец оторвался от экрана Мюллер. — Слушаю вас, молодой человек.
Памятуя прошлый опыт общения, быстро и коротко рассказал о том, в каких стесненных обстоятельствах оказался из-за необдуманной покупки новой личности, а также о возникшей сильной нужде в деньгах.
Собеседник слушал молча, периодически кивая. И когда я закончил, заговорил устало, словно мое общество его раздражало:
— Сегодня вечером в Республиканском дворце состоится великосветское мероприятие, на которое ты явишься вместе со своей подружкой. Светанешь лицом, будешь вести себя прилично, но корчить опасного парня, набивать цену. Люди соберутся серьезные, постарайся не разочаровать.
Для меня время сейчас словно замедлило свой бег. Я успевал услышать, разложить на отдельные слова и фразы речь Мюллера, проанализировать и наложить на считываемый фон его эмоциональной ауры. Этому упражнению меня фон Колер научил, на последнем занятии по ментальным практикам.
— Завтра, уже после благотворительного бала, поучаствуешь в групповом турнире. Это не кровавый спорт, за здоровье не переживай — правила близки к городской охоте. Ивент предстоит закрытый, среди зрителей будут аристо.
Благотворительный бал, групповой турнир. Правда. Не кровавый спорт, без вреда здоровью. Ложь. Ивент закрытый. Правда. Среди зрителей будут аристо. Правда. Ложь. Нет, правда… вот сейчас не понял.
— Ты очень подходишь к нужному типажу участников. Если хорошо покажешь себя, мы с тобой будем работать дальше.
Подхожу. Правда. Мы с тобой будем работать. Правда и ложь. Снова смешанное чувство. Здесь я понял в чем причина: после турнира он собирается продать меня аравийцам, и фраза «мы с тобой будем работать дальше» вполне отражает планируемое Мюллером.
Вот по поводу аристо и грядущего турнира у меня знаний никаких не было. В этом контексте я также почувствовал правду-ложь, но о причинах догадаться не могу, информации не хватает. Сам Мюллер, кстати, уже отвернулся к экрану, показывая, что разговор окончен.
Да, мир здесь, особенно нижняя и верхняя его части, устроен чуть по-другому. Только что была постановка задачи, а не собеседование о приеме на работу. Собеседование уже состоялось в тот день, когда меня привели в этот кабинет, и сам хозяин предложил мне на него работать. Я предложение принял и пришел. Вот так просто.
Олег бы на моем месте послушно развернулся и вышел без слов. Но я не Олег. И было еще кое-что: пока говорил и слушал, пытался полностью прочитать эмоциональный фон собеседника. Получалось не то чтобы плохо, но как-то размыто. Я не мог понять, кто же сейчас передо мной — действительно серьезный человек, или просто декоративный болванчик, посаженый как ширма людьми из комиссариата, не желающими лишний раз светиться.
— Что по оплате?
Прозрачные, чуть навыкате глаза посмотрели на меня с нескрываемым удивлением.
— Мальчик, ты вместе с гражданством Конфедерации бессмертие купил?
«По акции в подарок дали, дядь» — мысленно ответил я.
— Сами сказали быть резким и дерзким.
— Не со мной, малыш, — мелькнула явная угроза в тоне.
Мне сейчас все же полагалось выйти, но я остался стоять.
Пауза. Уже целых несколько секунд.
Если он реальный душегуб… если забрался на столь высокий этаж и занял это кресло самостоятельно, то финита ля комедия — вдруг с необычайной четкостью понял я.
— Оплата деньгами. Все, свободен, — сказал, как плюнул, Мюллер.
Мне сейчас реально повезло. Я — по откровенной дурости, просто из чистого азарта сейчас будто сделал важную и необдуманную ставку. Без выгоды, на интерес причем — просто орел или решка. Зачем? Зверя подразнить? Давай подожжем и посмотрим, бомбанет или нет?
«Олега друг, что это было? Ты в натуре такой дурак?» — как обычно в таких случаях словно вживую раздался в ушах голос Мустафы.
Сам в это время, глядя Мюллеру в глаза, кивнул особым образом — вызвав дополнительный шквал негативных эмоций. Голову не то что не склонил, наоборот даже подбородок чуть вздернул, при этом медленно моргнув. Вроде как и подтвердил что понял-принял, но взгляд при этом получается как на… ну, на что-то неавторитетное, прямо скажем.
Показательный жест — это меня Мустафа научил факультативно. Как понимаю специально учил, чтобы я мог выводить из себя фон Колера на лекциях — который от подобного по-настоящему раздражался. Мюллер также мой жест оценил. Я, чтобы действительно не будить зверя, показательно вжал голову в плечи, а после и вовсе склонился в почтительном полупоклоне. По ярким эмоциям прочитал — Мюллер поверил, что я действительно забылся и только сейчас осознал грозящую от него опасность.
Мышь. Он просто серая мышь, которому насыпали в лоток немного власти. И от безнаказанности этот мышь начал считать, что почтительное, даже подобострастное отношение окружающих заслуга его и только его.
Следующие несколько часов я провел на диванчике в ожидании Зоряны. Расплачивался за свою проверку — девушка неожиданно оказалась нагружена внезапно появившейся кучей заданий и неотложных дел.
Вышли из Лярвы мы с ней только ближе к двум дня. Зоряна, взбодрившаяся энергетиками, сонной уже не выглядела — только темные круги под глазами выдавали ее хроническую усталость. Обитала она в Яме, как оказалось — на третьем этаже был отдельный коридор с жилыми помещениями. После обеда, не принимая возражений, отправил ее спать — несмотря на дозу энергетика, уснула она моментально.
Я время провел не зря — отлучился ненадолго из квартиры, купил подержанный планшет с левым аккаунтом и весь день серфил по Сети, впитывая информацию как губка. Ближе к девяти вечера Зоряна проснулась по будильнику, и развила бурную деятельность. Уже совсем скоро мы оказались — по ее пропуску, на четвертом этаже молла.
Здесь царили свет и цивилизация — я словно в Москве на Никитской улице оказался. Сверкающие витрины, магазины, салоны. С уклоном, конечно, в особую атмосферу — среди костюмов и платьев встречались целые секции секонд-хенда с подержанными вещами, экипировкой охотников в том числе. Оглядываясь по сторонам, рассматривая многочисленных прохожих, я понял теперь откуда на улицах Южных берутся парадно и дорого одетые прохожие, выглядящие среди трущоб словно знаменитые щеголи конголезских Киншасы и Браззавиля моего мира.
— Постой, — придержал я Зоряну, которая целеустремленно тащила меня в дальний конец коридора с элитными секциями.
— Олег, нам надо уже…
— Подожди немного, — мягко произнес я, при этом потянув ее за руку и останавливая.
— Но…
— Я недолго.
Зоряна осталась стоять в проходе, как вкопанная. Да, удивилась — по моим ощущениям, в ней бушевали чувства предвкушения, как у ждущего Новый Год маленького ребенка. При этом я ей воспринимался словно нечто бессловесное — действительно как послушный младший братик, и сейчас сумел удивить.
Сам, не оглядываясь на девушку, зашел в ближайший магазин. Пиджаки, брюки, рубашки и футболки, многое из натуральных тканей. Хм, даже носки в продаже, бессистемно разные.
Прет-а-порте принтеры никто не отменял. И костюмы из натуральных тканей стоят нереально дорого, смысл их печатать заранее?
Поведя руками по одной из вешалок, словно перебирая колоду карт, наткнулся взглядом на эмблему своего «бывшего» калифорнийского колледжа. И понял — прет-а-порте принтеры никто не отменял, да. Но натуральные ткани слишком дороги для протекторатов, к тому же есть ограничения — подобную футболку может распечатать только тот, у кого есть допуск базового аккаунта к такой одежде. А это значит, что камеры переработки в отельных принтерах элитных районов не работают на уничтожение, а одежда потом изымается и продается в магазинах.
И после моих измышлений и догадок сейчас остался сейчас остался всего один, самый главный вопрос. Зачем мне это знание сейчас, когда впереди светский раут, а после смертельная схватка, условия которой для меня пока полностью неизвестны?
Покачав головой, немного злясь на себя, я вышел из торгового павильона. Успев поймать полупрезрительный взгляд продавца — который видимо подумал, что я расстроился из-за стоимости одежды.
Зоряна вновь подхватила меня под руку и потащила по коридору. Совсем скоро мы оказались в хорошем салоне, и меня приняли в оборот. Парикмахер и пара стилистов, работавших с настоящим, причем разлоченным прет-а-порте принтером. Не спрашивая ни об оплате, ни о пожеланиях, меня очень быстро переодели в классический костюм. Причем баснословно дорогой — для Южных, и полученный из принтера по моим размерам, так что сел идеально. Яркий красный галстук мне не очень понравился, но выбора не было — мои пожелания на этот счет оказались проигнорированы.
— Волосы или линзы? — томным голосом поинтересовался командующий процессом стилист с несуразной высокой прической и грубым имплантом вместо одного глаза.
— Что волосы или линзы?
— Ваш идентификационный цвет на сегодня алый, — томно произнес собеседник. — Кроме галстука необходим еще один элемент, это или красные линзы в глаза, или покраска нескольких локонов в красный, как отличительный знак. Выбирайте уже, поскорее, — чуть истерично закончил стилист.
Ходить с красной гривой — перспектива, конечно, далеко не лучшая. Но позволять устанавливать себе в глаза непонятные линзы еще хуже. Согласившись на покраску, совсем скоро я был полностью подготовлен — причесан и одет с иголочки. С прической, кстати, не все так плохо — действительно всего несколько прядей, и не сильно аляповато даже. Стильно, модно, молодежно.
Когда из соседнего помещения появилась Зоряна, не сдержал восхищенного восклицания. На девушке было ярко-алое бальное платье, обтягивающее до бедер, а дальше спускающееся вниз пышными оборками. По атласу летящими узорами выделялись лепестки цветов. Платье длинное — в пол, но полностью оголенные плечи и смело приоткрытая упругая грудь девушки притягивали взгляд, создавая иллюзию полуобнаженности. Руки Зоряны скрывали шелковые перчатки до локтей, на белоснежной шее каплями крови поблескивало рубиновое ожерелье; в пышной, уложенный профессионалами прическе, волнами спускающийся на плечи, вплетены ярко-алые, под стать платью, цветы.
Блестящие от волнения глаза девушки сверкали, влажные губы чуть приоткрыты. Я теперь понял причину ее восторженного ожидания — видимо каждого участника турнира сопровождает на торжественный бал одна из девушек-эскортниц.
Ну да, меня как ни одень на светское мероприятие, я буду привлекать внимание только своей серостью и незаметностью. Если иметь ввиду обычную одежду, конечно, а вскользь сказанное Мюллером определение «великосветский» павлиньих нарядов и номерных роб не подразумевает. Так что яркая спутница вполне логична — для того, чтобы в толпе предстоящего мероприятия всегда можно было заметить, обсудить, и даже пощупать будущих гладиаторов. Осмотреть и обсудить для того, чтобы сделать ставку — ведь это кровавый спорт. А ставки на нем популярное развлечение не только в нижнем мире.
Вот только странная правда-ложь об аристо наблюдателях все еще не давала мне покоя.
— Ты великолепна, — улыбнулся я взволнованной Зоряне.
Легкий румянец на скулах налился ярче, уже естественной краской. Девушка просто засветилась восхищением и тщеславием, предвкушением счастья касания небосвода, на который она раньше могла лишь смотреть.
Да, это для меня предстоящий выход в свет… в полумрак, скорее, просто очередная проверка своих способностей и грязное дело, которое нельзя доверить никому другому. Для нее — возможно один из самых ярких моментов в жизни.
Когда мы с Зоряной покидали салон — через заднюю дверь, я заметил, как внутрь зашла очередная пара. Девушку узнал — одна из проституток Лярвы. Спутник ее, невысокий коренастый крепыш, был мне не знаком. Нюхом чую — такой же участник, как и я.
Постаравшись забыть, насколько это возможно, о предстоящем турнире, попытался вести себя легко и непринужденно. Зоряна очень хотела праздника, так пусть получит свою минутку счастья.
Без лишних глаз мы покинули Яму, и сели в глухой минивэн, припаркованный к выходу вплотную боковой дверью. Конфиденциальность гостей Республиканского дворца обеспечивалась вполне на уровне. Пусть даже это гладиатор и эскортница, вызванные лишь для борьбы со скукой представителей высшего света.
Минивэн кружил по району довольно долго, после чего заехал в одну из глухих арок. Я знал это место — старый дом на границе южных и центральных районов. Ограждающая стена проходила прямо через него, и строение использовалось как своеобразное посольство — в том числе для провоза грузов и путешествия важных гостей нижнего мира в верхний, и наоборот.
Судя по наклону салона, мы заехали в подвал, где, в полумраке, очень быстро пересели в самый настоящий лимузин. Зоряна при виде белоснежной, блестящей хромом машины совсем расцвела.
Лимузин степенно выехал из подвала — словно покидая шлюзовую камеру связи двух миров, и мы оказались на освещенных улицах центра. Несколько минут езды по пустынным проспектам, и лимузин покатил по узкой дороге парка.
Совсем скоро деревья расступились, и мы выехали на широкую, заставленную многочисленными машинами площадь. Искрящийся огнями дворец даже мне показался центром погруженного во тьму парка, его бьющимся светящимся сердцем. Восторг Зоряны при виде всего сверкающего великолепия вообще был трудно описуем.
Открылась дверь лимузина, и слуга в ливрее склонился в предупредительном поклоне. По широкой лестнице поднимались десятки прибывших на бал людей, и мы с Зоряной влились в их поток. Девушка с возбужденным любопытством озиралась по сторонам, то и дело сжимая мою руку. При этом старалась держаться с показательным высокомерным достоинством — и не выглядеть впервые попавшей на прием такого уровня провинциальной девочкой.
Моя юная и красивая спутница, в своем броском алом платье, притягивала взгляды. Похотливые в том числе. На меня также обращали внимания — особенно учитывая, что я по виду младше и ниже ростом. В главном зале собралось множество гостей — и на меня обрушилась какофония эмоций, перекрестных взглядов, перешептываний. Кто-то и вовсе не скрываясь обсуждал мои перспективы — я понял это по обрывкам фраз, пусть и завуалированно смягченных.
Гости восседали за столами — светское мероприятие началось уже давным-давно. Это наш приезд был к назначенному времени — мы тут не гости, а декорация.
Присесть нам было негде, смотреть как другие поглощают еду и питье тоже не очень интересно, и я потянул было Зоряну гулять по залам. Но она в этот раз сама повела меня — на балконную галерею. Наверняка по инструкции — догадался я, увидев в толпе яркие платья эскортниц. Платья все были практически одинаковые, различаясь только разным спектром цвета — в тон галстуков, покрашенных прядей волос и ярких глаз сопровождающих спутников. Я скользнул взглядом по собравшимся в разных местах будущим соперникам. На восемнадцать и старше почти никто не выглядит — старшие школьники, студенты максимум.
Будущих участников собирали в одном месте — как на стенде. Гости благотворительного бала прохаживались мимо, и интересом нас осматривая. Ажиотажа не наблюдалось — мы, завтрашние гладиаторы и сопровождающие эскортницы, не были гвоздем программы. Просто одно из многочисленных развлечений. Как мимы и огнедышащие факиры в парке, акробаты, соблазнительные танцовщицы в укромных альковах… Да вот хоть парусные лодки в пруду — присмотрелся я на горящую фиолетовым отсветом поверхность водоема. Ветра не было, паруса лодок безвольно обвисли, и рулевым приходилось галанить — активно дергать пером руля туда-сюда, чтобы лодки кружились по воде, как заказано.
— Что? — отвлекся я на слова Зоряны, в которых сквозила неожиданно неприкрытая злость.
— Экворея виктория. Дискосома красная, — повторила девушка, чуть сжав мою руку и показывая вдоль перил. Поодаль от нас расположилась пара с двумя высокими бокалами шампанского. Дама была в платье, полностью открывающем спину — и на ее коже люминесцентным светом блистала живая татуировка в виде красно-зеленого, расправившего крылья дракона.
— Осама Симомура, профессор Дальневосточного университета, — негромко проговорила Зоряна. — Первый, кто вывел люминесцентный зеленый белок из медузы Эквореи виктории. И я знаю, каким образом сделана живая татуировка вон у той… дамы. Олег, почему так? Я умнее, красивее, слышала о теории де Фриза и Коржинского, а эта дура даже слово «флуоресцентный» с первого раза не выговорит! Но почему-то ноги перед всяким дерьмом мне приходится раздвигать, а эта соска на татуировку тратит столько, сколько я за всю жизнь не заработаю!
Вот что ей сейчас ответить?
Дама с татуировкой в этот момент засмеялась, некрасиво запрокинув голову. Вдруг она резко, как галка, повернулась в нашу сторону, почувствовав взгляды. Смотрела как… как я совсем недавно на Мюллера, что уж там. Даже хуже — я хоть в нем человека видел, а эта как на противных зверюшек, вызывающих брезгливый интерес.
Такая же эскортница как Зоряна, только уровень выше. А вот спутник ее одаренный — смотрит желтыми, как у Анны свет Николаевны глазами. Татуированная дама между тем презрительно фыркнула, и показав на нас пальцем что-то сказала спутнику, еще раз обидно засмеявшись. При этом она широко открыла рот — будто невзначай демонстрируя язык с популярным в определенных кругах пирсингом.
— Хочешь, убью ее для тебя? — негромко поинтересовался я, прикрыв рот рукой, чтоб по губам никто не прочитал.
— Конечно хочу, — быстро ответила Зоряна.
Оу, я вообще то из вежливости спросил — не думал, что она согласится.
— Не прямо сейчас только, — приподнявшись на цыпочки, снова шепнул я в ухо девушке.
Меня окатило благодарной волной теплоты, практически моментально сменившейся ледяным холодом смерти. Резко обернувшись, встретился взглядом со смуглым азиатом. Невысокий, ростом даже пониже меня.
Вторая пара, в которой спутница выше кавалера. Но на девушку я даже внимания не обратил — смотрел только на азиата. Агрессии в его взгляде никакой не было, но смертельная опасность ощущалась невероятно густо — хоть рукой черпай из воздуха. В окружающем мире на пару мгновений остались только мы вдвоем, приглядываясь друг к другу.
Он смотрел абсолютно без вражды, с отстраненным интересом — как смотрит хороший снайпер сквозь прицел на потенциальную цель. И был не в костюме, а в темном военном мундире без знаков различия. Цвет идентификации — багровый, гораздо темнее нашего с Зоряной алого. И вместо яркого пятна галстука, как у меня, бордовый воротник стойка — совсем как на парадном мундире королевских гуркхских стрелков. Непальцев, которые служат в британской армии и не являются наемниками, причем конкурс отбора двести человек на место.
В моем мире русские и гуркхи на поле боя никогда не встречались. Надо будет по случаю узнать, случалось ли подобное в этом. Потому что характеризовать личные качества непальских горцев можно коротким анекдотом: «Бойцы гуркхи, узнав о том, что десантирование предстоит с высоты в две тысячи метров, на брифинге попросили пилота снизиться хотя бы до пары сотен метров. Как потом оказалось, их просто не поставили в известность, что прыгать надо будет с парашютами».
Знаю я обо всем этом не памятью Олега или благодаря уроком фон Колера — это мое из прошлой жизни. В оружейном шкафу у меня висит (висел) изогнутый боевой нож кукри, привезенный из Непала. Непальцем и непалкой деланый, как говориться.
Отвлекая от дуэли взглядов, толпа ахнула — в воздухе возникло огромное голо-изображение. Поняв, что происходит, пристально вглядываться не стал — уже видел это однажды, когда в теле Олега находился на Арене Ямы.
В транслируемом раз за разом ролике лицо аравийского аристократа не было закрыто — и по толпе прошел негромкий гомон. Да, организаторы превью явно сумели удивить и привлечь внимание зрителей. Причем грамотно смонтированный ролик демонстрировал смертельный поединок со всех сторон, в динамике — моя отвлекающая стрельба, рывок, эффектное скольжение в падении, принесшее победу. Момент, когда пули попадали аравийцу в ногу, показали и вовсе в замедленном темпе крупным планом.
Я в этот момент не выдержал и сжал кулаки, беззвучно выругавшись. Очень сильно захотелось кого-нибудь убить. В интернетах моего мира в таких случаях можно услышать сакраментальное тікай з городу, тобі… конец, в общем. Но. Теоретически я понимал, что сейчас мне никуда не убежать. Идентификатор лиц работает, и о том, что я нахожусь здесь, семья аравийского аристократа узнает совсем скоро. Если еще не знает. И бежать мне смысла нет — как только окажусь вне зоны влияния Мюллера, меня сразу возьмут. Это если прогнозировать развитие ситуации.
Об этом размышлял хоть со злобой, но все же отстранено — думая о том, как повел бы себя в случае, если бы не знал о планируемой продаже аравийцам. И о том, что спецы ФСБ должны меня в этот момент вытащить. Да никак бы не повел, выбора просто нет — только участвовать в турнире, а после надеяться, что Мюллер подарит новую личность. Пытаться пошуметь здесь просто назло? Так среди гостей как минимум десяток одаренных, не считая полной сотни охраны — меня просто размажут.
В этот момент толпа вновь ахнула — теперь вместо голо с моей победой транслировался бой стоявшего напротив меня непальца. Я тоже отвлекся от мыслей, посмотрел. Как большинство не охнул, конечно, когда на экране стало понятно, как ножом кукри можно легко отделить голову от тела, но впечатлился.
Обернувшись к горцу, демонстративно поджал губы и поднял большой палец. Непалец в ответ уважительно поклонился. Мне после этого даже полегче стало. Абсолютно невозмутимый азиат, никак не реагирующий на оценивающие взгляды, держался естественно и совершенно спокойно. И только сейчас я обратил внимание на его спутницу, которая до этого воспринималась лишь добавочной декорацией.
Девушка, как и держащая меня под руку Зоряна много выше кавалера. Бордовое платье удивительно подходило смуглой бронзовой коже, в волосах цвета воронова крыла вплетены черные розы, на контрасте ярко сверкают небесно-голубые глаза.
Я ее узнал — это была мельком встреченная в зеленом коридоре аэропорта мулатка. Девушка, когда я на нее посмотрел, недвусмысленно показала мне свое недовольство. Она явно была расстроена, что я обратил на нее внимание так поздно — и всем видом дала понять, что никогда мне этого не простит. Я только извиняющееся улыбнулся и плечами пожал — мол, что ж поделать. Смуглая красавица моментально сбросила с себя оскорбленно-неприступный вид, звонко рассмеялась и послала мне воздушный поцелуй. По-моему, она единственный встреченный человек за очень долгое время, кто не прогибался или не пытался прогибать под себя мир, а просто и откровенно наслаждался жизнью.
Из главного зала донеслись звуки венского вальса, и некоторые из присутствующих на галерее потянулись внутрь. На проекции между тем продолжали транслироваться кадры с возможностями всех будущих участников схватки. Мне, несомненно, полезнее было бы посмотреть и изучить, но я чувствовал тоскливое внимание Зоряны, обращенное в блистающий золотом праздника зал.
— Пойдем потанцуем? — поинтересовался я у спутницы.
— Нам надо здесь находиться, на смотровой площадке, — тут же ответила она.
— Брось ты. Если очень хочется, то можно, к тому же мы ненадолго…
Это был не протест против правил — Мюллер прямо намекнул, что стоит удивить и привлечь к себе внимание.
— Я не умею танцевать, — совсем негромко и едва слышно произнесла Зоряна.
— Я тебя научу чуть позже, — произнес я, вызвав еще один прилив надежды радости и грядущего счастья.
— Зорь, отойду на пару минут, — отпустил я руку девушку и чуть придержал ее. — Не волнуйся, все под контролем.
Под заинтересованными взглядами вышел со смотровой площадки галереи, и двинулся через редкие группы танцующих. Туда, где совсем недавно видел бордовое платье и водопад черных как смоль волос.
Подошел к смуглянке в тот момент, когда широколицый мужчина во фраке замер в изящном жесте — протягивая руку, готовясь увлечь ее в танец. Непальский горец, сама дисциплина, стоял поодаль у стены, внимательно наблюдая за девушкой. Может это туземная принцесса? Да нет, кожа смуглая, но азиатских черт нет вовсе — скорее квартеронка. Африка или Латинская Америка.
— Миледи, — изобразил я учтивый поклон, протягивая ей руку.
Широколицый господин во фраке очень удивился, когда я беспардонно его оттеснил — не плечом конечно же, а просто завладев вниманием девушки. К тому же я не просто грубо, а совершенно дерзко и немыслимо нарушал бальный этикет — но вот на что на что, а на это мне точно сейчас глубоко наплевать.
— Юноша, леди уже приняла приглашение, и… — на английском произнес господин.
— Кто здесь? — показательно вздрогнул я, посмотрев в яркие голубые глаза смуглянки. И быстро оглянулся по сторонам, демонстративно не замечая мужчину рядом. — Оу, — наконец наткнулся я взглядом на соперника. — Мне кажется миледи сама может ответить, и не вам указывать ей как жить и что делать.
Человек, который скоро должен сказать «Аве Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя!», может себе позволить и выйти за нормы поведения. Смуглянка после моего возмутительного пассажа — как я и ожидал, взяла меня за руку. Сделав несколько плавных шагов, мы вырвались из окружающего мира и закружились в сказочном калейдоскопе танца. Я, правда, ощущал на себе полный злобы и даже ненависти взгляд широколицего господина во фраке, но настроение мое от этого лишь улучшалось.
Сделал гадость, весь день на сердце радость. Люблю это дело.
— Ты неожиданно хорош, — на чистом русском произнесла смуглянка. — Барон Нидермайер вероятно расстроится тем, что…
Для того, чтобы посмотреть ей в глаза, приходилось прилично так задирать подбородок. Что за жизнь, почему я не попал в это тело на пару лет позже?
— Frankly, my dear, I don’t give a damn, — прервал я смуглянку знаменитой в моем мире фразой, которую можно перевести как «честно говоря, моя дорогая, мне наплевать».
По реакции девушки не понял, написала ли Маргарет Митчелл здесь Унесенных ветром, и стали ли в этом мире слова Ретта Батлера культовыми. Но партнершу по танцу сумел приятно удивить.
— Ты мне все больше нравишься, — звонко рассмеявшись, снова на русском произнесла она.
— Ты мне тоже, — на ее родном языке ответил я. То, что смуглянка не эскортница уже понял. Во-первых, я не чувствовал ее эмоционального фона; именно поэтому, кстати, не сразу обратил на нее внимание, рассматривая непальского горца. Во-вторых, обычная девочка по вызову не стала бы так демонстративно отказывать барону. Не в этом мире и не в этой жизни — так что думаю, социальное положение у голубоглазой мулатки очень высоко.
Кстати душой не покривил — она действительно мне понравилась. И танцевала гораздо лучше меня.
— Через несколько лет думаю будешь достоин того, чтобы я обратила на тебя внимание, — произнесла смуглянка. По мне она в этот момент лишь скользнула взглядом — в ритме танца девушка осматривала бальный зал, буквально купаясь в чужих взглядах и наслаждаясь вниманием.
— Всего несколько лет? Миледи, вы мне льстите. Дотянуться до небес — нетривиальная задача.
— Такому одаренному как ты, не составит труда найти лестницу в небо, малыш. Даже несмотря на то, что ты так юн, и ты мужчина.
Говорила она прямо и откровенно, без цели обидеть. Интересно только, как она узнала, что я одаренный? А просто узнала — не чувствует моего эмофона, как и я ее.
— У меня есть и несомненные преимущества, — покачал я головой.
«Малыш» и вот это вот все обидно было, а просто так оставлять подобное я не желал.
— Какие же?
— Миледи не будет против, если для понимания сути ответа я расскажу пошлый анекдот?
— Твоя леди будет только за.
Ну, раз леди только за, потом пусть не расстраивается. И я рассказал кратко предысторию о полицейском, обращающегося к мочащемся с моста в Темзу господину в смокинге и цилиндре. И только сделав паузу — по взгляду удостоверившись, что этого анекдота смуглянка не слышала, привел финальный диалог:
— Sir, you mustn’t do that! I fucked you! Sir, but the law… I fucked your law! Sir, but our queen… I fucked your queen! Oh, my Lord!
Сразу после последней фразы все рассеянное внимание партнерши обратилось на меня, а во взгляде уже читалось некоторое уважение. На русском диалог прозвучал бы примерно так: Сэр, вы не должны этого делать! Имел я тебя! Сэр, но законы… Имел я законы! Сэр, но наша королева… Имел я твою королеву! Самый сок этого чисто английского анекдота в том, что последующее восклицание «Oh, my Lord» в данном случае можно трактовать двояко — и как эмоциональное «О Господи!» и как обращение «О мой король!»
— И какие же твои преимущества раскрывает этот занимательный рассказ?
— Его главным героем может быть только мужчина, — улыбнулся я.
Симона де Бовуар свой «Второй пол» здесь точно не написала — видимо в обществе, сохранившем и преумножившем традиционное преклонение мужчин перед женщинами, в феминизме не было нужды. Так что не готовая к столь коварному удару смуглянка даже с ритма сбилась, едва не наступив мне на ногу.
— Преклоняюсь перед твоей смелостью. Не могу только понять, отвага это или слабоумие.
— Несколько лет — небольшой срок. Поживем увидим, — легко ответил я, подмигнув.
Музыка венского вальса понемногу стихала. Отпустив черноволосую красавицу из танцевальных объятий, я галантно поцеловал ей руку — сейчас особенно четко ощущая множество направленных на меня взглядов.
— Oh, my Lord! — с придыханием, явно дурачась, воскликнула смуглянка, и тут же исполнила глубокий реверанс.
Я при этом кожей ощутил, как беззвучно ахнула толпа. Вот она, та самая закладка. «В нашем деле совпадений не бывает». Думаю, для того чтобы я оказался в зеленом коридоре аэропорта в то самое время, когда там проходила голубоглазая красавица с волосами цвета воронова крыла, у которой в телохранителях ходит непальский гуркха, работали десятки, если не сотни человек секретных служб российского государства.
Дальнейший бал запомнился только ощущением витрины. Я был словно зверь в зоопарке, которого осматривали, приценивались и обсуждали. После бала нас с Зоряной на уже знакомом лимузине отвезли в отель. «Гранд Будапешт», лучший в городе.
Отвезли не из-за того, что хотели подарить комфорт люкс-класса, а потому что в заведении подобного уровня, как и в окрестностях, полностью отсутствовали камеры — обеспечивая гостям частную жизнь.
Когда восторги Зоряны при осмотре номера утихли, она собралась было в ванную, освобождаться от боевой, то есть бальной раскраски. Но я жестом остановил девушку, и подошел к проигрывателю.
Шостакович свой Второй вальс — известный во всем мире как русский, в этом мире к моей радости написал. Когда зазвучала чарующая с первых нот музыка, Зоряна застыла, не в силах поверить в происходящее.
— Зоря, все очень просто, — подошел я, заключая девушку в объятия. — В вальсе партнер и партнерша выполняют одинаковую последовательность движений, с разницей в один такт….
До пятнадцати лет — в своем мире, я занимался бальными танцами. Вообще любой мальчик в мире бальных танцев предмет повышенного внимания — гендерной перекос значителен, поэтому к женскому интересу я привык значительно раньше сверстников. Результатов достиг, не без этого. В танцах, конечно же: успешно ездил на соревнования по всему миру, на радость и себе, и родителям, обеспечившим меня подобной возможностью.
Закончилась бальная сказка темным промозглым вечером, когда я очень смачно выхватил от гопников в колодцах петроградских дворов, по которым возвращался к метро, после того как проводил домой девушку с романтической прогулки. Причем меня не только избили, но и хорошо покуражились. Шок от произошедшего, а еще больше от собственного бессилия что-либо изменить в тот вечер был настолько велик, что танцы я забросил на много лет, а через три дня — когда смог нормально вставать с кровати, полез в интернет искать ближайшее место, где меня научать качественно бить других людей.
Зоряна, кстати, оказалась на диво способной ученицей — уже через четверть часа мы кружились с ней по гостиной, и я смотрел в блестящие от возбуждения радости глаза.
Нельзя, наверное, так поступать — слишком больно ей будет возвращаться обратно в свой мир. Но сейчас я имел возможность подарить ей хотя бы несколько минут счастья, и просто не мог этого не сделать.
В какой-то момент пространство вокруг вдруг растянулось, сливаясь взвесью смешанных красок, и я почувствовал, что падаю. В последние несколько секунд перед тем как заснуть понял — газ, или что-то другое, усыпившее меня как общий наркоз от анестезиолога.
— Открыли глаза, мальчишки и девчонки! — через мгновенье вечности раздался громкий пронзительный крик, и меня вдруг хлестко ударило что-то по руке, прямо по костяшкам пальцев. Очень неприятно и больно — будто бильярдным кием приложили.
— Открываем глазки, протираем глазки, — продолжала кричать мерзкая тварь визгливым женским голосом. — Вставай, вставай, вставай, штанишки надевай…
Ненавижу, когда будят столь бесцеремонно. В последний раз такое со мной проделывали без риска для жизни лишь мои командиры. И наряд дурным криком «Рота, подъем!»
С трудом подняв тяжелые веки, первое что увидел — широкий металлический браслет на левом запястье. Он него тянулась тонкая длинная цепь, собранная в кучку на столе. Другой конец цепи крепился к такому же браслету. На тонком запястье маленькой изящной руки — и увидев алый маникюр даже сквозь муть остатков беспамятства сразу понял, кто со мной рядом.
Я безвольно развалился на стуле, в тяжелом медикаментозном сне уронив лицо в обычную школьную парту. Подняв голову, смаргивая пелену перед взором, осмотрелся — ощущая удивление и даже шоковое состояние многих окружающих.
Всего участников должно было быть пятнадцать. Неожиданный сюрприз — в классе находилось пятнадцать скованных пар. Да, вечер (или утро уже) перестает быть томным, а грядущее мероприятие обещает стать гораздо более интересным, чем было туманно заявлено в начале.
