Командир

– Ты что, в лото выиграл?

– Бери выше. В лотерею. «Евромиллион». Слыхал? – ответил Воган.

Ален ничего не успел сказать, потому что в следующую секунду в стенах того, что еще недавно было клубом «Блэк-Бильярд», раздался громкий визг электропилы. Столы были сдвинуты в угол и накрыты пленкой: в просторном помещении с шестиметровыми потолками, украшенными лепниной, шел ремонт. Академия французского бильярда, основанная в 1930 году, прекратила свое существование, вытесненная штаб-квартирой партии «Франция-Республика». На стене висел огромный плакат с названием партии и ее слоганом: «Справа направо». Ален с Воганом сидели лицом друг к другу в удобных креслах честерфилд – последних напоминаниях о прежнем интерьере – и пили красное вино. Вокруг трудились полтора десятка рабочих. Личная гвардия Вогана – пятеро коротко стриженных парней и девица в камуфляжных штанах – при появлении Алена отошли подальше, взгромоздились на барные табуреты и уткнулись каждый в свой смартфон. Пила умолкла.

– Да, – спокойно повторил Воган и поболтал вином в бокале. – Я не шучу. Я правда выиграл. Мужик с парижской окраины, который пять месяцев назад сорвал джекпот в сто сорок миллионов евро, это я. Так что теперь, – он повысил голос, – меня спонсирует государство! Я приношу обществу пользу! Я уже тридцать лет играю в эту игру, и справедливость наконец восторжествовала. Ты только представь себе, что такие бабки мог выиграть какой-нибудь исламист! Подумай хорошенько, на что он их пустил бы! Подумал?

– Не уверен, что они играют, – вяло возразил Ален.

– Никогда нельзя знать, – не согласился Воган. – Но выиграл я. Теперь у меня денег больше, чем у республиканцев и социалистов вместе взятых. Я купил этот дом. Наверху у меня будет штаб. Думаю сменить название партии. «Белая западная сила» больше не годится. Я нанял одного чувака, он сейчас над этим работает. Втирает мне, что на телевидение я должен ходить в костюме с галстуком, прикинь. На телевидение! А почему? Потому что мы побеждаем. Врубаешься? Побеждаем! И не только во Франции, по всей Европе! – Глаза у него горели. – Нас все поддержат, даже китайцы. Китайцы особенно. Их правильно воспитали. Чуть что – дубиной по башке. Они хорошо понимают, что такое родина. И что такое дисциплина. Кто сегодня в мире еще верит в демократию? Америкашки да пара-тройка европейских президентов. Демократия, ха! Не смешите меня. Посмотри, что эти демократы сделали с Ираком. Была прекрасная страна, народ работал, все шло как надо. А сейчас? Дикость, варварство, религиозный фанатизм! И бандитизм! Вообще неизвестно, кто на самом деле правит Ираком. То же самое и в Ливии.

Воган наклонился к Алену и посмотрел ему прямо в глаза:

– Монархия или диктатура, приятель. Третьего не дано. Только монарх или диктатор даст народу свободу.

– Но твоя партия называется «Франция-Республика»?

– Ха-ха! – засмеялся Воган. – Неплохая шутка, а? Но она никого не обманет. – Он снова стал серьезным. – Тито, Саддам, Франко, Муссолини, Каддафи, мир их праху, были великими людьми.

– Гитлер? – продолжил ряд Ален.

Воган откинулся в кресле и улыбнулся добродушной улыбкой:

– Ты неисправим.

– А ты в самом деле собираешься возглавить Францию? И править как диктатор? – устало спросил Ален и отпил глоток вина.

– А почему бы и нет? Чем я хуже других? Я все могу. Могу с Путиным потолковать, никаких проблем. Могу с президентом пиндосов, no problem. Я хорошо говорю по-английски и объясню ему, что такое Франция. Моей стране тысяча лет, ты по сравнению с нами молокосос. Ты родился на пять веков позже, так что заткнись и слушай старших! Учить нас вздумал, еще чего! Посмотрим, где будет твоя Америка через тысячу лет, если от нее еще хоть что-то останется.

– Неплохое начало разговора с главой государства, – сухо прокомментировал Ален.

– Мне самому нравится. Пора поставить их на место. Думают, если у них передовая техника, то им все можно? Как бы не так! Со мной этот номер не пройдет! – пролаял Воган.

В помещении стало тихо.

– Тебе этого не понять, я же вижу, – продолжил он. – Ты человек старого мира. Но ничего, для таких, как ты, мы разработаем специальные программы по перевоспитанию.

Ален не сводил глаз с Вогана, поражаясь его наглой самоуверенности.

– Ты пойми простую вещь, – увещевающе сказал тот. – Мы что-то вроде номера семнадцать.

– Какого номера семнадцать?

– Телефонного, – объяснил Воган и глотнул вина. – Это номер вызова полиции. Люди терпеть не могут полицейских, называют их легавыми, чуть ли не плюют им вслед. Но если им случится попасть в беду, они набирают номер семнадцать и умоляют полицию приехать поскорей. Когда эта страна окажется на краю пропасти, ты и тебе подобные будете только рады, что к власти придем мы и наши товарищи в остальной Европе – с нашими знаменами, с нашими простыми и понятными идеями, с нашими кожаными куртками. Вы сами нас позовете, как звали всегда на протяжении всей истории. Только правые радикалы способны навести здесь порядок, которого требует народ.

Наступило молчание, которое прервал Воган:

– Так о чем ты хотел меня спросить?

– Боюсь, это очень далеко от твоих нынешних забот, – сказал Ален. – Вот что я получил по почте. – И он протянул ему конверт с эмблемой «Полидора».

Воган достал письмо, развернул его и прочитал.

– Блин… – пробормотал он и издал приглушенный звук, напоминающий куриное кудахтанье. – Так это же здорово!

Он перевернул конверт и вгляделся в почтовый штемпель. Только тут до него дошло, что письмо было отправлено тридцать три года назад.

– Меня это не удивляет, – презрительно бросил он. – На почте работают сплошь черные. Я тут на днях заходил, так думал, что попал на Антильские острова.

Ален ничего не ответил.

– Не, чувак, это же черт знает что! Ты хоть понимаешь, что это значит? Мы же могли стать знаменитыми! Заткнуть за пояс «Индошин»! Могли бы стадионы собирать!

Его лицо приняло мечтательное выражение.

– Sic transit gloria mundo, – заключил Воган и вернул конверт Алену.

– Gloria mundi, – поправил тот.

– Один хрен, – буркнул Воган. – Так проходит мирская слава. Вот и наша прошла.

– Так у тебя не осталось кассеты?

– Вот зачем ты пришел! – наконец догадался Воган.

Он помахал в воздухе руками и огорченно сказал:

– Сгорела кассета. Тут три года назад пожар был. В подвале проводку замкнуло. Среди ночи, прикинь. Вроде как случайно, но я не верю в такие случайности. Слишком много желающих мне навредить. Самые важные документы я храню в банке, в сейфовой ячейке, но все остальное лежало здесь… Ничего не осталось, ничегошеньки! – Он печально скривился. – Но я дорожу прошлым, и своим, и всей Франции, поверь мне, Ален. Деревенские погосты с покосившимися крестами, заброшенные церквушки с проваленной кровлей… Бедные священники, которые еле-еле сводят концы с концами… А в это самое время выделяются миллиарды на строительство мечетей! Ты когда-нибудь задумывался об этом, Ален? Нет, вижу, что не задумывался. Хорошо еще, что есть люди, которым на это не наплевать, у которых болит об этом душа! Блин, хорошо сказал. Подожди минуточку.

Он достал из кармана диктофон, повторил свой пассаж и сам себе одобрительно кивнул.

– Я все записываю, – пояснил он. – Вечно таскаю с собой это цифровое говно. Все интервью с журналистами, все телефонные разговоры. У меня все тут!

– Ты записывал наш разговор? – удивился Ален.

– Нет, – пожал плечами Воган. – Зачем? Ты мне не опасен. Ты старый знакомый, и потом, ты хороший парень. Кстати, у меня есть для тебя подарочек! Эй, Кевин!

Один из молодчиков спрыгнул с табурета и подошел к ним.

– Принеси моему другу два пригласительных билета в «Зенит». На следующей неделе мы торжественно объявляем о создании новой партии, – гордо произнес Воган, обращаясь к Алену. – Мест почти не осталось. Да, представь себе, будет полный зал народу! – Он прищелкнул языком. – И это только начало.

* * *

Через несколько минут после ухода Алена в его кресло плюхнулся нанятый Воганом пиарщик, который заговорил о том, как последнему следует одеться для выступления перед широкой публикой. Темно-серый костюм со светло-серым галстуком, имидж – нечто среднее между банкиром и зажиточным горожанином; ботинки на шнурках – ни в коем случае не мокасины… Воган слушал его рассеянно. Все-таки его здорово задела эта история с потерянным на почте и внезапно вынырнувшим из небытия письмом. Он представил себя в роскошном доме где-нибудь в Лос-Анджелесе: несколько суперсовременных музыкальных центров, удобные глубокие диваны, на стенах – бас-гитары, во дворе – великолепный бассейн… Это было его пристанище, сюда он приезжал передохнуть между двумя гастрольными турне. Он давно покинул «Голограммы» и теперь играл с самыми знаменитыми группами. За ним, виртуозным бас-гитаристом, выстраивались в очередь, его сравнивали с Пасториусом, Тони Левином, а иногда даже с Роджером Уотерсом. Он был живой легендой. Иногда, под настроение, он мог дать интервью журналисту Rock & Folk или Rolling Stone, сидя на бортике своего бассейна или в баре собственного дворца.

– Так как же? – с широкой улыбкой спросил пиарщик. – Что вы об этом думаете?

Воган уставился на него: сколько он платит этому клоуну? Было два пункта, по которым он с самого начала не собирался идти ни на какие уступки. Во-первых, ему нужна высокая эстрада, по которой он сможет свободно передвигаться, говоря в прикрепленный к галстуку микрофон; во-вторых, его выход должен сопровождаться песней «Глаз тигра» из фильма «Рокки-3».

* * *

Ален сидел на террасе кафе с чашкой эспрессо и смотрел, как зимнее солнце исчезает в сиреневом мареве за крышами домов. За соседний столик сел мужчина в толстом шерстяном пальто и элегантной твидовой шляпе с пером, какие носят охотники, и попросил кофе. Официант принес ему заказ; мужчина стянул замшевые перчатки, сделал глоток и тоже погрузился в созерцание заката.

– Хороший вы человек, доктор, – вдруг произнес он, не поворачивая к Алену головы.

– Простите? – встрепенулся тот. – Мы знакомы?

– Нет, – тоном сожаления произнес мужчина. – Но кто из нас может похвастать, что знает другого? Ретиф де ла Бретонн любил повторять: «Когда смотришь на человека, видишь в лучшем случае половину».

Повисла небольшая пауза, после которой незнакомец повернулся к Алену и с улыбкой посмотрел на него светло-голубыми глазами.

– Кто вы? – спросил Ален. – Разведка? Спецслужбы? Безопасность?

– Бросьте, – махнул рукой мужчина. – Разведка, спецслужбы, безопасность… Все это безнадежно устарело. Воган кое-что дал вам, доктор. Не могли бы вы показать мне, что именно?

Ален хотел возмутиться. С какой стати он должен слушаться неизвестно кого? Но мужчина вел себя так любезно, а свою просьбу выразил так вежливо, что неловко было ему отказать. Ален вытащил из кармана пальто два билета и протянул незнакомцу.

– Благодарю вас, – сказал тот и взял билеты.

Внимательно их изучил.

– Первый ряд, – вслух прочитал он. – Вы намереваетесь туда пойти?

– Пока не знаю, – с вызовом произнес Ален.

Мужчина чуть склонил голову и аккуратно порвал билеты на две части.

– Что вы делаете? – воскликнул Ален, но это не произвело никакого впечатления на его собеседника, который продолжал неторопливо и методично рвать билеты в мелкие клочки. Завершив свой труд, он пустил клочки по ветру.

– В этот вечер по телевидению будут очень интересные передачи, – сказал он.

Достал из кармана бумажку в десять евро, положил ее под блюдце и добавил:

– Я угощаю.

Встал, натянул свои замшевые перчатки и слегка поклонился Алену:

– Счастлив был с вами познакомиться.

Он пошел прочь по тротуару, и Ален с трудом подавил в себе желание вскочить и крикнуть ему в спину: «Эй! Куда вы? Подождите!» Рядом с мужчиной в шерстяном пальто остановился белый автомобиль. Алену показалось, это был «ауди». А может, «мерседес»? Мужчина сел в машину, и она тронулась с места.