Рузвельт против Людовика XV

– Взлетная полоса? – предложил парень с волосами до плеч.

– Недостаточно демократично, – не согласилась Домисиль Кавански. – И чересчур конкретно.

– Земля, виноградники, сельский пейзаж… – высказался другой парень, хипстерской наружности – густая борода, подбритые виски, очки в тонкой металлической оправе.

Домисиль раздраженно прищелкнула языком.

– Может, на заднем плане еще романскую церковь поставить? – язвительно спросила она. – Все это мимо. Вы мыслите в рамках миттерановской традиции.

– Море? – рискнул третий парень.

– Нет, море пугает. Оно слишком огромно.

Домисиль откинулась в кожаном кресле и, обводя взглядом свою команду, затянулась электронной сигаретой.

– Небо? – подал голос четвертый.

– Нет! – сердито воскликнула Домисиль. – Нам нужно что-то очень человечное, выражающее идею ценностей завтрашнего дня! Что-то символичное! И хорошо узнаваемое массовым сознанием! Шевелите мозгами, черт вас подери!

Вот уже час они бились над концепцией фотографии для разворота, которым должен открываться большой материал в «Пари матч», посвященный ЖБМ. Домисиль удалось выцарапать под публикацию целых шесть полос. Оставалось найти форму для реализации ее стратегии, которую она определяла как БДБ (Близость-Доверие-Будущее). Судя по последним данным соцопросов, людей больше всего волновали темы доверия к власти и уверенности в будущем. Оставалось подтянуть тему близости. Результаты работы с фокус-группами, организованной по заказу Кавански, выявили, что большинство участников характеризовали ЖБМ как человека «скрытного, скромного и сдержанного». Этот образ надо было ломать. В анкетировании, проводившемся по методике так называемого «китайского портрета», на вопрос «Какое животное он вам напоминает?» почти все опрашиваемые отвечали: «Кота». Это тоже никуда не годилось. Домисиль считала котов слишком сложно устроенными существами: ты его зовешь, а он к тебе не идет; ты его ищешь, а он от тебя прячется; ты хочешь его погладить, а он убегает. Короче, кот – это редкостный зануда.

– Эйфелева башня? – предложила девушка с конским хвостом.

Домисиль закрыла глаза.

– Присцилла, выйдите, пожалуйста, – произнесла она. – У меня больше нет сил выслушивать подобные глупости.

Девушка поднялась и вышла из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь.

– Думаем! – холодно изрекла Домисиль. – Включаем нейроны. Нас тут семь человек, у каждого из нас по семь миллиардов нейронов. Сами сосчитайте, сколько будет на всех.

– Автомагистраль?

– Нет. Автомагистраль – это грязь и шум. Хотя идея дороги неплоха. Она выражает как раз те ценности, которые мы хотим донести до публики. Но не в виде автомагистрали.

– Мост?

Домисиль выпустила струю электронного дыма. Парень, сказавший про мост, почти поверил в свою удачу, но тут начальница покачала головой:

– Нет, мост – это слишком конкретно. Слишком узнаваемо. Его сразу свяжут с какой-нибудь провинциальной дырой. Что ЖБМ забыл на мосту в Гаре или на виадуке в каком-нибудь Мийо? Не пойдет.

– Железнодорожная платформа? Или просто рельсы! – выдала до сих пор молчавшая девушка. – Рельсы, отходящие от большого вокзала неопределенной архитектуры!

Домисиль подняла на девушку глаза и несколько мгновений в упор на нее смотрела.

– Да, – почти шепотом сказала она. – Да! Рельсы в будущее. То, что надо! Поезд – это средство передвижения и для бедных, и для богатых. Он символизирует промышленную мощь на службе народа. Вы, вы и вы! – Она ткнула пальцем в трех своих сотрудников. – И вы тоже, разумеется, – добавила она, обращаясь к последней девушке. – Берите свои айфоны и бегом на городские вокзалы. Мне нужны фотографии рельсов и перронов. Даю вам три часа. Выполнять!

Вся четверка живо вскочила с мест и, похватав свои сумки и портфели, бросилась вон из комнаты.

– Рельсы… – мечтательно произнесла Домисиль, покачиваясь в кресле. – Рельсы, убегающие в чуть размытую даль… Отлично! И на их фоне – энергичный мужчина. Он – машинист. Он поведет поезд под названием «Франция» к новым горизонтам. Одновременно он – локомотив. Вот именно! Он и человек, и машина на службе человека!

Оставшиеся в комнате сотрудники лихорадочно строчили у себя в блокнотах.

– Великолепно! – взвизгнула Домисиль и выпрыгнула из кресла.

– Но он назвал Хосе Мухику… Когда отвечал на… – попытался напомнить один из парней.

– Нам плевать, что он отвечал, – отрезала Домисиль. – Его ответы нас не интересуют. Нас интересуют наши собственные. Он – Рузвельт! Рузвельт против Людовика Пятнадцатого. Наш Рузвельт мчится в поезде, а Людовик трясется в карете. Вы хоть понимаете, что мы сейчас пишем историю новой эпохи? – Она медленно положила на стол руки. – Новыми чернилами. На новой бумаге. Новым пером.

Сотрудники, восторженно кивавшие головами, прекрасно поняли, что имеет в виду начальница, намекая на «новый курс» американского президента и судьбу последнего французского короля, сметенного революционной волной: роль пиара в президентской кампании 1981 года, завершившейся победой Франсуа Миттерана. Тогда впервые в истории руководство избирательной кампанией взяли на себя специалисты по связям с общественностью. Их было трое: Жерар Коле, Жак Пилан и Жак Сегела. Если последнему было суждено стать самым известным во Франции публицистом, то двое первых, гораздо меньше стремившиеся к медийной популярности, как раз и отвечали за практическую реализацию ключевого принципа всей избирательной стратегии, изложенного в секретном документе под названием «Операция «Рузвельт против Людовика XV». Они ставили своей целью ускорить происходящие в обществе изменения и доказать, что Валери Жискар д’Эстен – человек из прошлого, говорун, способный производить впечатление на иностранцев, но не понимающий французов, а в глубине души даже презирающий их и пребывающий в уверенности, что он еще долго будет сидеть за столом в Елисейском дворце и лакомиться своим любимым блюдом – горячим фуагра. Одним словом, он – вылитый Людовик XV. В отличие от него Миттеран должен был олицетворять новизну, динамизм и грядущее, а главное – воплощать образ простого человека со скромными вкусами, твердыми убеждениями и ясным представлением о будущем развитии страны, то есть напоминать легендарного президента США. Кампания проходила под слоганом «Спокойная сила», предложенным Жаком Сегела, а его визуальным воплощением стала фотография лидера социалистов, стоящего на фоне небольшой деревенской колокольни и устремившего безмятежный взгляд вдаль, к вожделенному будущему. Франсуа Миттеран выиграл выборы и правил страной на протяжении четырнадцати лет.

Домисиль затянулась электронной сигаретой и сформулировала слоган избирательной кампании:

– ЖБМ – человек, которого мы уже не ждали, против тех, от кого мы больше ничего не ждем.

Оставалась последняя трудность: разрушить образ ЖБМ как человека скрытного и сдержанного. У Домисиль уже созрел план, как это сделать. Через кулинарию.