Каждому из нас приходится время от времени сталкиваться с ситуациями, когда, с одной стороны, мы прекрасно понимаем, как должно поступить, чтобы исполнить волю Божию, а с другой — все в нас этому пониманию противится: слишком уж это оказывается невыгодно, нерационально или даже вовсе опасно. И риск проявить малодушие, дать слабину и пойти явным образом наперекор тому, к чему влечет нас Господь, бывает крайне велик.

Порой мы не выдерживаем, сдаемся и выбираем путь, нашей совести противный, но с точки зрения земной, утилитарной совершенно оправданный. А потом… Потом мы мучаемся, не находим себе места, чувствуем, что именно с этого момента все в нашей жизни пошло не так, словно повредился, деформировался самый фундамент всего нашего бытия. И иногда долгие месяцы, если не годы, уходят на то, чтобы вернуться к самим себе, а точнее — примириться со своей совестью, а самое главное — с Богом.

Очень разрушительны по последствиям своим бывают такие ошибки. И как бы хотелось их избегать! Мне кажется, что огромную помощь в периоды подобных нравственных испытаний оказывают добрые примеры — примеры того, как различным людям, самым простым, ничуть не святым, а немощным и даже грешным, удавалось перебороть себя и «пойти по воде», доверившись всецело Богу. Несколько таких случаев крепко врезалось в мою память, и мне очень хотелось бы поделиться ими с теми, для кого они, возможно, будут так же полезны, как для меня. Они все «обыкновенные», «бытовые» и отчасти как раз поэтому так сильно воздействуют на душу.

* * *

В храм пришла женщина лет сорока пяти — пятидесяти, совсем не церковная, о жизни христианской еще ничего толком не знающая. На лице — боль. К священнику обратиться не решилась, подходила к иконам, ставила свечи, а потом рассказала все же о своей печали несшей на приходе послушание монахине. Оказалось, что ее сын, молодой еще совсем человек, сбил на машине старушку. Насмерть. Но… Так получилось, что никто этого не видел, камер наблюдения там не было, и он с места происшествия скрылся. Однако чувство вины его не оставляло, а что делать, он не знал. Не находила себе места и его мама, ее материнское сердце чувствовало: не будет сыну жизни после такого. Совет монахини был однозначным:

— Вы правы: жизни и правда не будет. Мне кажется, у вашего сына в этом случае только один путь: пойти в полицию и самому во всем признаться. Да, страшно, тяжело… Но жить с этим грехом на совести еще тяжелее.

Слышать такое было непросто, исполнить — тем более страшно. И все же, как это ни удивительно, женщина совет приняла. И, что еще удивительнее, его принял и сын, совершенно измучившийся от обвинений собственной совести. Он действительно отправился в полицию, чтобы заявить на себя, решив: будь что будет! А было следующее. Оказалось, что погибшая имела серьезный дефект зрения и практически ничего не видела, дорогу переходила в неположенном месте… Все это смягчало вину водителя. Кроме того, дело его совпало по времени с амнистией, и он остался на свободе. Сейчас живет за рубежом, старается бывать в храме более или менее регулярно. Мама же его стала вполне воцерковленным человеком. Я покрестил ее отца, онкологического больного с непроходимостью кишечника, в возрасте далеко за восемьдесят. Он прожил после этого еще несколько лет. Но это уже другая история…

* * *

Прихожане нашего храма, молодая супружеская пара, которая так хотела детей… И вот — первая беременность, поход в женскую консультацию, УЗИ, обследования и настоятельная рекомендация врача:

— Вам надо делать аборт, и как можно скорее. Иначе вы родите неполноценного ребенка и будете мучиться всю жизнь. Не просто неполноценного — урода! Зачем вам такой крест?!

И снова — такая тяжесть на душе, такой страх, что даже церковные, казалось бы, люди идут не к священнику, а к той же монахине. И, поговорив с ней, пролив немало слез, будущая мама принимает решение рожать, не брать на себя грех прерывания жизни пусть больного, уродливого, но ее ребенка. А как все будет… Господь знает, как будет. И муж соглашается с ней. Приходит время рожать, и она рожает. Ребенок появляется на свет именно таким, как предсказывали врачи. Но… он мертвый. Горько, страшно, однако самое главное — в том, что она не пошла на аборт, не сделала того, о чем жалела бы потом всю жизнь. А Господь… Господь и правда позаботился об этой семье Сам. И уже через год в ней родился совершенно здоровый на радость папе и маме маленький человечек.

Еще один опыт. На этот раз не чей-то — мой собственный. К тому времени, когда я достиг призывного возраста, у меня обнаружился порок сердца. Речь шла об операции. И совершенно естественно, что после соответствующего обследования, проведенного уже по настоянию военкомата, меня к службе в армии признали негодным и предоставили долговременную отсрочку. Прошло несколько лет. Они не были спокойными, но сердце отчего-то меня не тревожило: необходимость в операции отпала, чувствовал я себя вполне хорошо и о диагнозе успел основательно позабыть. И об армейской службе тоже. И о том, и о другом вспомнил я только тогда, когда, уже поступив в монастырь, получил неожиданно повестку… Я не собирался уклоняться от армии прежде, был готов идти и служить, тем более что активно занимался в то время спортом и только-только выполнил накануне несостоявшегося призыва норматив кандидата в мастера спорта по самбо. Но теперь, когда все так кардинально переменилось, когда я был уже фактически послушником… Покидать монастырь и на два года вновь окунаться в ту жизнь, которую я, казалось, уже совсем оставил, было непросто. Что греха таить, были мысли обратиться к кому-то из знакомых, попросить помощи. А потом стало стыдно, и я решил положиться на волю Божию, не суетясь и не пытаясь устроить человеческими силами и средствами то, что Господь обязательно устроит Сам — так, как будет Ему угодно.

Меня положили в больницу, обследовали несколько дней. От порока сердца не осталось даже воспоминания (врачи и сейчас чаще всего не верят, что он у меня когда-либо был). Я понимал, что мечты о монашеской жизни придется пока забыть и готовиться к жизни совсем другой. Думал о том, как все будет, сдавал оставшиеся анализы, проходил еще какие-то обследования и… чувствовал себя все хуже и хуже. В итоге у меня нашли язву двенадцатиперстной кишки в стадии обострения. Логичнее всего было бы, если бы мне дали пару-тройку месяцев на лечение и затем призвали, но вместо этого я почему-то получил отсрочку еще на три года — до окончания призывного возраста.

… А спустя много лет ко мне обратился за советом молодой человек, которого я хорошо знаю, замечательный музыкант. Его тоже призывали в армию по окончании консерватории, невзирая на поступление в аспирантуру: отсрочка ему по действовавшим на тот момент правилам не полагалась. Он и не собирался ничего по этому поводу придумывать, не планировал ни к кому обращаться, скорее, ему просто нужна была поддержка в его решении принять все как есть, опять же — доверившись при этом Богу Приходилось откладывать свадьбу, страшно переживала мама, перерыв в учебе и работе тоже мог дорого обойтись, но — что поделать! Он ничего и не делал, только молился и собирался в армию. Однако вместо повестки получил отсрочку: оказалось, что ректор консерватории написал соответствующее письмо в Министерство обороны, а он об этом и ведать не ведал…

* * *

Наверное, если бы я основательно (а может быть, даже и достаточно поверхностно) исследовал свою память, то припомнил бы еще немало таких историй из жизни знакомых мне людей, да и из своей — тоже. Но эти истории я помню практически постоянно. И регулярно обращаюсь к ним сам, когда в очередной раз оказываюсь перед непростым выбором. А иногда — рассказываю их тем, кто тоже выбирает и может совершить ошибку…