— Батюшка, благословите первую седмицу на хлебе и воде!

— А выдержите, не изнеможете? Может, лучше все-таки хоть чай горячий с медом, а то и каши немного?

— Выдержу, не волнуйтесь!

— Отче, у меня со здоровьем сейчас неважно… На молочное разрешите?

— А что со здоровьем-то?

— Да знаете… Нервная я какая-то стала, на людей срываюсь…

Сколько таких диалогов можно слышать как в преддверии, так и в течение поста! Причем — из года в год, из раза в раз. Трудно, оказывается, разобраться с личной мерой поста, ой как трудно!

Есть, конечно, Типикон, есть уставные указания — как в какие посты в различные дни седмицы надлежит поститься. Но совершенно очевидно, проверено не просто опытом, а безчисленными опытами: немощь современного человека, телесная и душевная, такова, что поститься «по Типикону» могут очень и очень немногие. Поэтому в любом случае отступление от должного можно признать почти что неизбежностью.

Если говорить о сложившейся в наши дни традиции пощения, то, скажем, Великим постом принято вкушать исключительно растительную пищу, в субботу и воскресенье добавляя в нее подсолнечное или оливковое масло. Это нигде не записано, не «регламентировано», но наиболее распространенная практика такова. Это — некий средний путь, то, что большинству посильно. Кто-то сверх того может осилить сухоядение, а для кого-то оно — прямой путь к язвенной болезни, которая легко может поставить под угрозу срыва пост как таковой. Кому-то, чей желудок слаб, чей телесный состав некрепок, растительное масло необходимо и в будние дни, ведь нет воли Божией на то, чтобы пост разрушал, полностью обезсиливал нас.

 

 

Чем необходимо руководствоваться, определяя меру поста лично для себя? Наверное, в первую очередь двумя вещами: желанием подвига и здравым смыслом, без которого подвиг рискует иногда обратиться в самоубийство. Но вместе с тем не следует забывать и о такой важной вещи, как совет и благословение духовника. Так, по совету и благословению, будет правильней, а главное — смиренней и потому душеполезней. Только надо уметь при этом внятно и четко объяснить духовнику, каковы личные обстоятельства, какие есть проблемы со здоровьем, чтобы он, отвечая на заданный вопрос, не был вынужден действовать вслепую.

Как правило, готовность или же неготовность человека поститься, если не по уставу, то хотя бы близко к нему, определяется в большей степени его произволением, нежели состоянием здоровья. И потому дело духовника — кого-то притормозить, убедить не истязать себя, а кого-то, напротив, побудить к большей ревности, помочь стряхнуть с себя тяжкие узы саможаления.

Кому из нас, священников, не приходилось видеть бабушек, лет за восемьдесят, которые с великим трепетом и сокрушением испрашивали благословения на вкушение постного масла во время Святой Четыредесятницы или со слезами каялись в этом вкушении, как в великом грехе? И в то же самое время — пышущих здоровьем молодцов, которые просили благословить постом на мясо, сетуя на то, что нет сил на… тренировки в спортивном зале и мышечная масса не растет? Приходилось, конечно, и не раз.

Пост, вне всякого сомнения, дело добровольное, как, впрочем, и принятие христианства. Это с одной стороны. С другой же — христианин, постом пренебрегающий, вряд ли может быть назван христианином полноценным. И суть тут, разумеется, не в виде и количестве пищи, не в питательности или «воздушности» ее, а в послушании или непослушании Церкви, в уважении или неуважении к ней, в единстве с ней или разрушении ее. Пост необходим не только как аскетический подвиг, не только как то, что «полезно», но и как то, что сродняет нас со всеми святыми, которые своей жизни без поста не мыслили. Он, если можно так выразиться, один из тех факторов, которые «напоминают» нам о том, что мы христиане, когда мы начинаем об этом забывать.

Снисхождения и послабления могут быть, но причины для них потребны веские, основательные. Какие, например? Скажем так: если этого послабления требует состояние нашего здоровья, если это требование носит характер объективный, то разумно будет о послаблении попросить. Не является причиной для оставления поста простуда. Не причина — легкая, вполне переносимая слабость. В то же время однозначными причинами могут быть, к примеру, резкое падение гемоглобина или недавно перенесенная тяжелая полостная операция.

Да, часто сегодня бывает так, что человек идет к врачу и слышит:

— Вы что, с ума сошли?! Какой еще пост! Сейчас весна, авитаминоз, у вас на работе нервные перегрузки, даже думать забудьте об этих ваших постах. Что за изуверство такое!

Если такими рекомендациями руководствоваться, то о посте и правда можно забыть. Но не стоит всякому врачу в данном вопросе безоговорочно верить: в подобных советах нередко просматривается скорее идеология, нежели соображения медицинского характера. Классическая советская психиатрия, например, рассматривала любые проявления религиозности как признаки душевной болезни. И что с того? Коли уж советоваться по поводу поста с доктором, то лучше, чтобы это был человек верующий, который и сам постится, и от предрассудков антирелигиозных свободен.

Хотя надо признать, что немощь телесная, к сожалению, часто приводит к ослаблению произволения. И не потому только, что она настолько велика, что так удручает человека. Когда ты постишься «по уставу», то сознание того, что ты все «делаешь как надо», наполняет тебя радостью (если, конечно, не гордостью) и дополнительно придает сил. А когда от устава приходится то и дело немощи ради отступать, то, наоборот, начинаешь малодушествовать: «Все равно я не пощусь как следует… Эх! Съемка я вот это. И то…» Но это все — от непонимания сущности поста, его смысла.

Пост — самоограничение, утеснение плоти ради высвобождения из-под ее ига духа, приобретение навыка отказываться от чего-либо услаждающего, доставляющего удовольствие, отвлекающего в конечном итоге от Бога, начальная школа борьбы со страстями. И ориентироваться в отношении строгости поста надо не только на устав, но и на то, что конкретно для нас — объективно, разумеется, по совести — является утеснением плоти.

В древности одни иноки постились, не вкушая пищи до девятого часа (по-нашему — до трех часов пополудни), другие — до вечера, некоторые вкушали пищу через день, третьи — раз в несколько дней, четвертые — однажды в седмицу. И вот на фоне всего этого спрашивает один болящий брат преподобного Варсонофия Великого:

— А если немощи ради мне придется вкусить пищу дважды в день?

— Немощи ради вкушай дважды, — отвечает святой.

— А что если немощь потребует вкусить пищу трижды?

— Вкушай и трижды, — говорит преподобный.

Господь ожидает от нас труда в соответствии с нашими силами и возможностями, а каковы эти силы и возможности, насколько впечатляют труды — неважно. Главное, чтобы все было по совести. Не можешь есть однажды в день — ешь дважды, не можешь есть дважды — ешь трижды, но если можешь обойтись без четвертой трапезы — обойдись. Больной желудок, язва, панкреатит, и потому жизненно необходимы, скажем, кисломолочные продукты? Благословись у духовника и вкушай их со смирением, но не прибавляй к этому от себя жареное мясо, которое тебе не то что не полезно, а прямо-таки вредно.

Есть много способов утеснить себя — посильных, доступных, но вполне реальных. Из самых простых: для того, кто привык есть безпорядочно, хаотично, отказаться от «перекусываний» между завтраком-обедом-ужином — серьезное ограничение. Не есть того, что особенно нравится, но без чего можно обойтись, — тоже. Да мало ли еще в чем может себя человек постом ограничивать и утруждать! Было бы только желание, было бы усердие, было бы понимание: чем больше потрудишься, тем светлей, тем радостней будет Пасха.