Книга: Кельтские мифы
Назад: Искусство мифа и миф искусства
Дальше: Страшные истории о сверхъестественном
Мифологические мотивы
Рассказывание историй – это искусство устного повествования. В кельтских мифологических сказаниях повторялись определенные приемы и темы, и по мере изучения материала мы встречаем их вновь и вновь. Данные элементы не только указывают на корни преданий, уходящие в древние традиции мифотворчества, но также подчеркивают важные проблемы обществ, в которых они бытовали. Важно отметить, что многие из мотивов, обнаруженных в мифах, также подтверждаются археологическими свидетельствами, как показывают три примера, приведенные ниже.
Однажды я охотился в Ирландии на холме над озером, что называлось Озером Котла. И я увидел громадного рыжеволосого мужчину, идущего от озера с котлом на спине. Он имел свирепый и отталкивающий вид, и с ним была женщина. И хотя он был высок, она была выше его вдвое. И они подошли ко мне и приветствовали меня. «Что вы тут делаете?» – спросил я у них. «Вот, господин, наше дело, – ответил он. – Через месяц эта женщина должна родить, и ее ребенок, который родится в конце месяца, будет самым хорошо вооруженным из воинов».Мабиноги. Вторая ветвь
Одним из устойчивых образов ирландской и валлийской мифологии является магический котел, сосуд, способный воскрешать мертвых и обеспечивать постоянно пополняющиеся запасы пищи. Ирландский бог Дагда («Добрый Бог») обладал огромным неиссякаемым котлом (см. ). Центром ирландского праздника в потустороннем мире являлся котел, в котором никогда не заканчивалась еда (см. ). Один ирландский миф о котле был связан с сакральной королевской властью: новому королю Ульстера пришлось купаться в котле, потребляя мясо и бульон белой кобылы, на которой он ритуально «женился».
Мифы о котле охватывают обе стороны «кельтского водоема». Во второй ветви «Мабиноги» брат героини Бранвен дает ее мужу сверхъестественный, восстанавливающий жизнь котел, и ирландский король признаётся, что и прежде знал об этом сосуде, что позволяет допустить ирландское происхождение объекта. Из истории ясно, что котел явился из потустороннего мира (см. ), и его связь с воскресением мертвых, как и котла Дагды, подтверждает это.
Котел Керидвен
Валлийский миф, сохранившийся в тексте XIII века «Книга Талиесина», содержит красочную историю о волшебном котле, который одаривал тех, кто ел или пил из него, знанием и вдохновением. Хранителем котла была Керидвен. Она родила двоих детей: Криарви («светлый», или «красивый») и Авагту («черный», или «некрасивый»). Желая компенсировать второму сыну неудачную внешность, мать замешала специальное варево в котле, призванное дать ему абсолютную мудрость. Поскольку зелье нужно было варить в течение года, Керидвен поручила маленькому мальчику, Гвиону, присматривать за ним. Когда он мешал варево в котле, ему на руку брызнули три капли обжигающей жидкости, и он, не задумываясь, облизал пальцы, непреднамеренно приобретая мудрость, предназначенную Авагту. Гвион бежал, его преследовала разъяренная Керидвен, но в итоге мальчик превратился в великого поэта-провидца Талиесина.
Многочисленные котлы были найдены в Ирландии, Шотландии и Уэльсе. Их погружали в болото или озеро во время ритуального действия – по-видимому, из-за убеждения в связи между котлами и водой. Еще в 700 году до н. э. два прекрасно сделанных листовых бронзовых котла были помещены вместе с другими артефактами в отдаленное озеро под названием Ллин Ваур (см. также ) в Южном Уэльсе – вероятно, в святилище, которое посещали паломники, в том числе прибывшие издалека. Сродство между котлами и водой, возможно, объяснялось верой в живительные и подкрепляющие свойства как естественных водоемов, так и сосудов с жидкостью.
Гундеструпский котел, изготовленный в I веке до н. э., является самым впечатляющим из найденных на сегодняшний день сосудов железного века. Он особенно интересен именно потому, что на нем, возможно, показан какой-то нарративный миф. Его изображения представляют собой сложные и взаимосвязанные повествовательные сцены. Котел был найден в центральной части Ютландии в 1891 году. Изготовленный из позолоченных листов серебра, украшенных высокими рельефными изображениями, он вмещал 130 л жидкости. Этот котел уникален с археологической точки зрения; он явно был очень ценным предметом, и характер декора указывает, что он, скорее всего, служил священным сосудом и использовался в ритуальных целях. Котел состоит из семи наружных и пяти внутренних пластин плюс пластины основания. Он был найден в преднамеренно разобранном виде, и его составные части были аккуратно сложены и закопаны глубоко в дальнем торфяном болоте.
Каждая из больших внутренних пластин изображает сложную сцену. На одной кельтское войско вступает в бой, и мертвецы возрождаются, будучи погруженными в котел сверхъестественным существом; за этим наблюдает рогатая змея, чья гибридная природа, возможно, отражает роль посредника между мирами. Вторая сцена представляет рогатое божество как повелителя животных в сопровождении нескольких зверей, среди которых олень и второй рогатый змей. Третья пластина изображает небесного бога с солнечным колесом, с различными странными животными, включая гиен/леопардов, каких-то четвероногих с длинными изогнутыми клювами и крыльями, а также еще одну рогатую змею. На четвертой пластине находится тройное изображение священной охоты с тремя дикими быками, которые должны быть убиты, возможно в жертвенных целях. На пятой пластине изображена богиня на колеснице в окружении других фантастических животных, в том числе двух очень странных существ, похожих на слонов, с леопардовыми пятнами, а также с уже упомянутыми крылатыми и клювастыми зверями.
Рис. 9. Позолоченный серебряный котел с изображениями божеств и мифологических сцен, найденный на пересохшем островке посреди болота в Гундеструпе, Ютландия (Дания), I век до н. э.
Семь внешних пластин содержат менее сложные образы. В то время как на больших внутренних панелях изображены повествовательные сцены или ритуальные события, внешние, похоже, посвящены визуализации кельтского пантеона, являя парад богов и богинь, чья индивидуальность обозначена различными атрибутами и формой волос/бороды. В отличие от динамичных внутренних сцен, эти внешние образы являются портретами, статичными и фронтальными, хотя их окружают маленькие фигуры людей и животных. Пластина основания тоже снаружи выглядит иначе: ее центральным элементом является большой умирающий бык – вероятно, дикий зубр, убитый или принесенный в жертву охотником или жрецом.
Гундеструпский котел, таким образом, и рассказывает мифы, и представляет множество божественных существ. Мы можем только догадываться о значениях этих созданий и о взаимосвязях между отдельными пластинами. Ясно, что определенные повторяющиеся мотивы были разработаны именно для демонстрации таких связей: наиболее красноречивый из них – пожалуй, рогатая змея, которая встречается на трех внутренних пластинах. Подобное изображение, как и человеческая фигура с рогами на голове, встречается не только на этом котле из Дании, оно широко известно по галло-британским скульптурам, относящимся к римскому периоду. Это свидетельствует о существовании целой группы отдельных космологических преданий, частично сохранившихся в период римской оккупации Британии, Галлии и Рейнской области.
Рис. 10. Пластина-основание Гундеструпского котла с изображением умирающего быка, которого атакует крошечная человеческая фигура, вероятно с целью принесения в жертву
Как могли изображения на Гундеструпском котле выполнять нарративную роль? Вероятно, как и мифологические сцены на древнегреческой керамике, они оказывались в центре внимания на симпосиях (приемах-вечеринках с коллективным распитием вина); можно предположить, что котел был своего рода «реквизитом» барда, рассказывающего историю людям, собравшимся вокруг очага. В мерцающем пламени могло казаться, что сияющие рельефные образы двигаются, а сказитель словно бы заставлял сам котел говорить. Умирающий бык на пластине основания придавал особенный драматизм повествованию: в голове животного есть два отверстия, в которые можно вставлять рога (не исключено, что реальные), в таком случае они должны были выступать из любой жидкости, наполнявшей котел (крови или заменяющего ее вина), воссоздавая миф о жертве и возрождении.
Сила трех
Тогда снова решил Кухулин отправиться к крепости Форгала, и на этот раз снарядили ему косящую колесницу. Совершил Кухулин прыжок лосося и через три стены перескочил в крепость. Три удара быстро обрушил он там на трижды девять воинов, да так, что с каждого удара поразил по восемь воинов, а по одному из каждой девятки оставил в живых. Были то Скибар, Ибур и Кат, три брата Эмер.Сватовство к Эмер
Другой постоянный мотив кельтских мифов – триадизм, или тройственность. Тройка, судя по всему, была священным числом и в ирландской, и в валлийской традициях. В ирландских мифах богини сражений, по-разному называемые, – Морригна (в единственном числе «Морриган»), Бадб и Маха – как ведьмы в шекспировском «Макбете», всегда являются втроем. В ирландском пантеоне было три бога ремесел: Гоибниу, Лухта и Крейдне. Олицетворением самой Ирландии также были три богини: Эриу, Фодла и Банба. Герой Ульстера Кухулин заплетал волосы в три косы и убивал врагов по трое. В легендах об убийстве королей упоминаются три способа: ранить, сжечь и утопить. Утроение характерно и для валлийских легенд: во второй ветви «Мабиноги» Бранвен описывается как одна из трех главных дев Британии; в той же истории умирающий Бран говорит своим последователям о трех волшебных певчих птицах Рианнон. В четвертой ветви волшебник Гвидион накладывает три проклятия на своего коварного брата Гилвайтви: три его сына должны превратиться в трех диких животных: волка, оленя и кабана.
Как и в случае с котлом, тема тройки как особого числа проявляется в космологии Британии и Ирландии в период железного века и римской оккупации. Тройные головы были высечены в камне: ирландская из Корлека, графство Каван, сделана из круглого камня с тремя лицами на одном «черепе»; скульптура из романо-британского города Роксетера в Шропшире изображает три идентичных соединенных головы. Традиция трехголовых или трехликих божеств не ограничивается Ирландией и Британией, она особенно широко была распространена в Галлии, особенно в Бургундии и в Реймсе, столице племени ремов. Наряду с трехголовыми существами боги периодически появляются триадами: в римской Британии часто встречаются тройные «богини-матери», а также скульптурные изображения трех странных фигур в капюшонах, известные как Гении Кукуллати (Genii Cucullati, «боги в капюшонах»).
Рис. 11. Каменный рельеф с изображением трех богинь из Кориния (Cиренчестер)
«Видящий камень» из Корлека
В Корлеке, графство Каван, резчик по камню, который, вероятно, жил где-то между IV и I веком до н. э., создал из округлого камня человеческую голову. Но это был не обычный портрет человека или даже бога, а символический объект, поскольку скульптор тщательно вырезал три одинаковых лица с разных сторон камня. Каждая пара глаз смотрит в свою сторону, как будто осматривая окрестности. Почему число три было столь важным для создателя головы и для тех, кому она предназначалась?
Рис. 12. Трехликая каменная голова железного века из Корлека, графство Каван (Ирландия)
Голова из Корлека никогда не была частью статуи, она была задумана как самостоятельная форма. Другие трехликие головы известны в Англии и Шотландии, так что камнерез из Корлека следовал традиции, распространенной на обширной территории. Дуалистический символизм самой головы и трех лиц, размещенных на ней, вносил вклад в космологические коды железного века, в котором священная власть выражалась и реализовывалась посредством изготовления и функционирования подобных сакральных объектов. Это могло быть изображением божества, но в равной степени этот образ мог служить почти как один из палантиров («видящих камней») Дж. Р. Р. Толкина, используемых для получения знаний о местах или событиях, удаленных во времени или пространстве. Он мог считаться источником магической силы и провидческого дара тех святых людей, которые умели «читать» по камням и интерпретировать их послания.
Об особом значении числа три для кельтской мифологии можно судить только на основании догадок, но его постоянное появление в археологических материалах древнейшей эпохи, предшествующей письменной фиксации легенд и преданий, позволяет предположить, что более поздние мифы, связанные с идеей триады, заимствовали некоторые элементы из архаики. В ирландских сказаниях о триединых богинях, таких как Морриган, очевидно, что существовала только одна настоящая личность или идентичность, которая иногда проявлялась в тройной форме. Смысл триады не в простом акценте на числе три, которое популярнее всех остальных. Это сакральное число обладало особым смыслом и магией. Эта идея выражалась в делении времени на прошлое, настоящее и будущее или в трех уровнях Вселенной, известных во многих «современных» шаманских традициях (верхний, средний и подземный миры).
Говорящие головы
Коналл Кернах – один из сверхъестественных героев прозаического Ульстерского цикла «Похищение Быка из Куальнге» (Táin Bó Cúailnge). Он был великим воином, вступил в борьбу против Коннахта и его королевы Медб, и его обезглавили в бою. Отрубленная голова героя была настолько большой, что в ней могло разместиться четыре взрослых человека, четыре теленка или два человека в паланкине. Вычищенный изнутри череп Коналла явно обладал теми же способностями, что и котел изобилия, поскольку ульстерцы, которые выпили из него молоко, восстановили свою силу после того, как были ослаблены проклятием. Легенды о Коналле упоминают головы и в другом контексте: у героя была довольно неудобная привычка спать по ночам, положив под колено отрубленную вражескую голову кого-то из воинов Коннахта.
Заключительный эпизод второй ветви «Мабиноги» описывает смерть героя Брана, брата Бранвен. Он был убит отравленным ирландским копьем, пронзившим его ступню (напоминает смерть греческого героя Ахилла от руки Париса в конце Троянской войны), во время большого конфликта между Ирландией и Уэльсом. Перед смертью он дал своим людям любопытное указание: отрезать ему голову, отнести ее к Белой горе в Лондоне и там похоронить лицом к Франции, чтобы она могла защитить Британию от вторжения с континента. Кроме того, он сказал, что голова не будет гнить после отделения от мертвого тела и хорошо послужит им, как прежде служила ее владельцу, пока ее не захоронят.
Это всего лишь два из многих сказаний, связанных с человеческими головами и их сверхъестественными способностями. Вероятно, как и в случае с котлами, тема мистических человеческих голов без тела может проистекать из доисторических ритуалов и верований. В железном веке племена, обитавшие в Ирландии, Британии и континентальной Европе, кажется, относились с особенным почтением к человеческой голове. Археологические свидетельства дают ключ к пониманию того, каким образом выражалось такое почитание: высекая изображения голов в камне и дереве, включая символы головы в декорацию металлических изделий, люди железного века не останавливались на этом и неоднократно помещали настоящие человеческие головы в специальные места: колодцы, реки, ямы и храмы.
Запреты и проклятия
Вот каковы те запреты. Нельзя обходить тебе Брегу слева направо, а Тару справа налево. Нельзя убивать тебе диких зверей Керны. Каждую девятую ночь не можешь ты покидать пределы Тары. Нельзя тебе проводить ночь в таком доме, откуда наружу виднелся б огонь или свет был заметен оттуда.Запреты Немглана, обращенные к королю Конайре Мору. Разрушение дома Да Дерга
В средневековом ирландском мифологическом сказании «Похищение Быка из Куальнге» говорится о бардах и шутах королевы Медб, которых она послала напасть на благородного жителя Ульстера по имени Фер Диад. Их оружием были слова, и они могли буквально изуродовать лицо человека, которое по их воле покрывалось нарывами и сыпью. Сила слов, способных причинять ущерб, была постоянной темой ирландских средневековых сказаний; упоминание об этом можно найти даже в XV веке, когда было написано стихотворение с угрозой нанести врагу травмы словами поэта в отмщение за сожженное поле. Горящая на корню пшеница уподобляется выжженному местью лицу поджигателя, но на поэта, вероятно, повлияла (по крайней мере, частично) христианская этика прощения, потому что он пригрозил, но не стал исполнять наказание.
Проклятия – распространенная тема ирландской мифологии. Так называемые гейсы точнее будет описать как запреты, предостережения против какого-то поступка. Неспособность или нежелание прислушаться к такому предупреждению приводили к исполнению проклятия. Мы видим подобное действие гейса, наложенного на героя Ульстера Кухулина (см. ). В другом сказании, «Разрушении дома Да Дерга», описана серия гейсов: король Ульстера Конайре Мор был обременен целым рядом запретов, самым серьезным из которых был запрет на убийство птиц. Этот конкретный зарок объяснялся необычным способом его зачатия и рождения, которые были предсказаны появлением птицы в доме его матери. Помимо проклятия за убийство птиц гейсы Конайре были тесно связаны с его королевством, и многие из них устанавливали пределы королевской власти. Так, они ограничивали его право проводить время вдали от своей земли и включали предписание не позволять своим людям совершать набеги. Но именно неверие Конайре в ключевой запрет на убийство птиц привело его к смерти (см. ).
Рис. 13. Фрагмент плитки с проклятием, железный век, Ларзак, Южная Франция
Гейсы играли важную роль для сказителя, поскольку их описание в начале повествования заставляло слушателей напряженно ждать, что с носителем гейса случится нечто ужасное. Так что гейс был способом заинтересовать публику, и можно представить, как сказитель прерывал историю в решающий момент, оставив зрителей ломать голову над ее окончанием и нетерпеливо дожидаться следующего эпизода.
