Прежде, чем в жизни человека произойдет эта единственная в своем роде встреча — встреча с Богом, — человек должен пострадать, помучиться. Это может быть горячка или какая-либо иная боль — телесная, душевная, духовная. Тому, кто не страдает, не плачет, не омывает лица слезами, невозможно увидеть Бога. Только тот, кто испытывает сильную боль, способен видеть Бога. Не бывает рождения без болей. Только боль может освободить человека от безрассудных желаний и от всего, что его увлекает, сделать его свободным от самого себя и соединить с Богом [3, 35].

Когда я предаю себя Богу с полным осознанием того, что мое «я» — это не что иное, как тяжелая ноша, старый мешок, годный только на выброс, тогда начинает действовать благодать Божия. Я исполняюсь ревности, всем сердцем устремляюсь к Богу, душа и ум отверзаются пред Господом, удаляется печаль. И если я ничего не ожидаю от Бога, Он Сам приходит и подает легкость моему сердцу.

Приступая к молитве, мы часто не чувствуем ревности, не ощущаем Божиего присутствия, Бог кажется нам каким-то неведомым, суровым, мрачным, нелюбящим и даже несуществующим. В таких случаях мы бросаем молитву. Но это неправильно. Если мы все-таки возьмем на себя эту тяжесть, осознаем, что должны молиться во тьме своего одиночества, потерпим адовы муки своей души и будем творить молитву в этой геенской темнице без всякой надежды, без Бога, без единого луча света, как того недостойные, — именно тогда начнет действовать Бог, Он придет и снимет тяжесть с нашего сердца, успокоит нас.

Любовь Божию привлекает к нам не наше преуспеяние, но труд, самоотдача, посвящение себя Богу. Преуспеяние подаст мне Сам Бог, когда я подлинно умалю себя и отрекусь от своего «я», с тем чтобы воспринять дух всей Церкви [3, 38–39].

Даже святые порой оказываются на какое-то время во мраке, хотя на самом деле этот мрак — Божие дарование, богоявление. В те минуты, когда Бог скрывается от нас, мы переживаем мрак, ужас, тяжелую борьбу, мучительные сомнения. Нам кажется, что это свидетельство нашего неверия, и мы боремся своими силами, как будто Бога нет, тогда как Бог хочет укрепить в нас веру, «извести ны в покой» (см. Пс. 65, 12). В эти минуты и проверяется наша вера, прочность нашей связи с Богом. Если я увижу Бога, это еще не будет означать, что я чего-то достиг. Просто Сам Бог по Своему долготерпению коснулся меня, снизошел к моей немощи. Снисхождение — это Божие действие, а не моя заслуга; по-настоящему связывает меня с Богом не ви́дение Его телесными очами, но вера, делающая для меня невидимого Бога видимым [3, 118].

☾