Глава двадцать вторая

Если бы Ерофей Ожогин был голливудским актером, он бы вряд ли пробился в высшую лигу, но и без работы точно не остался. Ему давали бы роли гангстеров — не боссов преступных синдикатов и не «крестных отцов» мафии, а шелупони на подхвате: сбегать, постоять на шухере, выбить пару зубов и тому подобное. Несмотря на свои шестьдесят пять, миллиардное состояние, четыре судимости и недоказанную причастность к двум десяткам громких убийств по всему миру, Ерофей Дмитриевич на фотографии в досье выглядел облезлым и вечно голодным шакаленком, готовым прибежать, откусить от чужого и дать деру, покуда не отловили. Это был Шерхан в грязноватой шкурке Табаки.

Пятнадцать лет назад он был подменным стюардом на одном из лайнеров кремлевского авиаотряда. Говорят, карьера его началась с пустяка: он купил за свои деньги полкило любимого Дорогиным ананасового мороженого и вовремя подал его президенту, когда официальные запасы оказались исчерпаны. Расторопный официант настолько понравился Пал Палычу, что уже через полгода Ерофей Дмитриевич оказался владельцем комбината питания «Вуазен», сети музыкальных магазинов «Паганини» (антикварные скрипки и волынки), а также международной транспортной компании «Моцарт».

Ожогин не отличался особой щепетильностью. За каждым из его бизнесов изначально тянулся шлейф политических скандалов, покрытых толстым-толстым слоем криминала.

Четыре раза таможенники находили внутри скрипок, транспортируемых служащими «Паганини», тайнички с необработанными алмазами, а однажды при досмотре волынки XVII века был обнаружен большой мешок бирманских рубинов. Всякий раз скандалы повисали в воздухе: Ожогин объяснял, что слухи о принадлежности камней президенту Дорогину попросту смехотворны и распространяются врагами России. Ну зачем какие-то камни человеку, у которого и так всё есть? Выходит, те драгоценности были припрятаны «на черный день» самими музыкальных дел мастерами — синьорами Страдивари и Амати из Италии и мистером Маклеодом из Шотландии. А они все умерли много столетий назад.

Комбинат «Вуазен» зарабатывал тем, что поставлял готовые завтраки и обеды в государственные больницы десяти регионов, не афишируя, где берет сырье и как долго его хранит. Когда же было подсчитано, что именно в этих регионах смертность пациентов выросла в три раза, Ожогин сказал: «Я, что ли, виноват, что народец наш гнилой?» И со смехом предложил больным заказывать еду в ресторанах или перейти на лечебное голодание. Другая история — массового пищевого отравления в одном из пансионатов Лозанны — два года не сходила со страниц швейцарских СМИ. Горчицу и перец на кухню пансионата поставлял тот же «Вуазен». В числе девяти жертв, спасти которых не удалось, оказался банкир Матвей Лурье: много лет назад, когда президент Дорогин был еще просто майором КГБ, они оба приятельствовали и были партнерами по покеру. За два дня до смерти Лурье объявил на пресс-конференции, что закончил мемуары о своей бурной молодости. Однако наследники банкира ни рукописи, ни файла так и не нашли.

Наихудшей из всех считалась репутация компании «Моцарт». Западные журналисты много писали о том, что люди в камуфляже с красной буквой «М» в середине черного креста — никакие не волонтеры, а наемники, и что ожогинская компания, взявшая себе имя автора «Реквиема», не перевозит гуманитарные грузы, а попросту торгует войной на нескольких континентах. Там, где было выгодно Пал Палычу Дорогину, ожогинцы лили бензин в костры межплеменных и гражданских войн, попутно скупая по демпингу — или меняя на консервы и патроны для АКМ — сырье у каждой из воюющих сторон. При этом Ожогин тщательно охранял секреты бизнеса, которым распоряжался. На редких пресс-конференциях он только хихикал и травил анекдоты. Когда же четверо французских репортеров слишком близко подобрались к лагерю «Моцарта» в Либерии, их останки были найдены на обочине одной из дорог. Местные власти поспешно объявили репортеров жертвой племени каннибалов, а весельчак Ерофей Дмитриевич вместо комментария, как обычно, отшутился: «Не ходите, взрослые, в Африку гулять…»

5 декабря прошлого года дружинники и муниципальные депутаты явились в главные офисы «Паганини», «Вуазена» и «Моцарта» в Москве, но никого и ничего уже не нашли — ни хозяина, ни его денег, ни намека на то, куда они делись. В странах Евросоюза, Британского Содружества и в США Ожогина объявили в розыск, но он, не будь дурак, и сам не объявлялся в тех местах, где его бы арестовали и судили. Вот еще! На планете Земля хватало стран, где такой, как он, мог спокойно жить целыми десятилетиями: не очень высовываясь, но и не опасаясь Интерпола — ленивой конторы, единственное занятие которой — рассылка по всем адресам грозных бумажек с пометкой «WANTED».

Как известно, розыск, поставленный на поток, не слишком эффективен. Качество обратно пропорционально количеству. Когда бумажек мало, к ним худо-бедно приглядываются. Когда их слишком много, на них плюют. Может, в городе Антананариву в управлении Национальной жандармерии где-то в шкафу тоже пылился на полке ордер, выписанный на Ерофея Ожогина. И что с того? Разве человек с такими именем и фамилией проживает на Мадагаскаре? Нет. Точка! Не было его и на коралловом островке Нуси-Бо, который выглядывал из океана в трех десятках километров от берега. Весь Нуси-Бо до последней пальмы находился в собственности малагасийского бизнесмена Бетаи Рабендзы. Но если бы кто-то вдруг окликнул его: «Ерофей Дмитриевич!», он бы обернулся — по привычке…

Рыжий компьютерщик отодвинул свой ноутбук, зевнул и виновато улыбнулся.

— Роман Ильич, а можно я немного подремлю, тут, на диване? — спросил он. — Ночью в гостинице был хороший интернет — не хотелось упускать время для работы по клиенту… А сейчас я отрубаюсь… Если снова чего понадобится, растолкаете меня, ладно?

— Спите, Димитрий, спите. — Я нашел в шкафу клетчатый плед и кинул его на диван. — Вы отлично справились. Постараемся вас не будить. Нам всё видно и без компьютера.

Как обычно, я собрал нашу команду на совещание у меня в люксе. Поскольку окна трехзвездочной гостиницы «Калипсо» выходили на Рю Амбодиманга, мы могли из своих номеров наблюдать за машинами, подъезжающими к светло-желтому зданию через дорогу. Там находилась элитная ветеринарная клиника «Блют Эндбоден». Мы заранее знали из досье, что Ожогин раз в неделю покидает Нуси-Бо и отправляется в Туамасину, но до сегодняшнего утра думали, будто он с кем-то регулярно встречается в нашем отеле — потому и забронировали здесь номера. И только на месте гениальный Димитрий понял: в отеле ждать клиента бесполезно. Ему нужен был вовсе не «Калипсо», а дом напротив.

За ночь Димитрий хакнул компьютерную систему клиники, просмотрел ее архив и выяснил, что тут лечится от пиелонефрита лабрадор Бонди — любимец мистера Рабендзы, а хозяин аккуратно навещает пса. Как и многие жестокие люди, наш клиент ни в грош не ставил человеческую жизнь, зато питал трогательную слабость к братьям меньшим.

— Всё внимание — сюда. — Отдернув занавеску, я показал пальцем направление. — Давайте повторим еще раз. Гостей ждем с той стороны. Три джипа «гранд чероки» — номера нам теперь известны. Когда они появятся, времени будет мало. Мы не успеем перехватить Ожогина на входе, но внутри он задерживается на двадцать или двадцать пять минут. И когда выйдет и пойдет к машине, у нас будет секунд десять — шансы неплохие.

— Справимся, — кивнула Ася, — бывало и похуже. Наф же нас прикроет в случае чего?

— Согласно плану, Нафталин будет поблизости, на всякий случай, — подтвердил я. — Но только чур не высовываться. Мы же знаем: охрана у него серьезная, глаз наметан.

— Наверное, мне лучше встать во-он у того киоска, — предложил наш силач. — Он как раз наискосок от ворот клиники и здесь, я вижу, торгуют гудзунудзу на развес. То, что надо.

— Тебе бы, Наф, только лопать, — фыркнула Ася. — Это же просто пудинг — рис и кокос.

— Именно! — подтвердил Нафталин. — Десять сантиметров в диаметре, вес сто граммов. На лотке их всего… момент… — В его пальцах оказалась подзорная трубка. — Двенадцать на восемнадцать — двести шестнадцать. В качестве нелетального оружия — супер. Если что пойдет не так, забросаю их пудингами. При скорости сто метров в секунду поражающая сила каждого — как у пули травмата «Оса». Но на вкус они так себе. Сиропа перебор. И…

— Очень хорошо, Нафталин, ничуть не сомневаюсь в точности ваших бросков, — торопливо сказал я. В моем воображении возникла яркая картинка: наш снайпер метко поражает охрану Ожогина летающими пудингами. Двести шестнадцать разделить на шестерых — это тридцать шесть штук на рыло. Под таким прикрытием мы, конечно, выберемся, но конспирации крышка. — Я все-таки надеюсь, что до форс-мажора дело не дойдет. У нас неплохая легенда. Помните? Мы с Асей, двое норвежских зоологов, несем в ветклинику лемура, делать прививку. Когда Ожогин выходит, Ася выпускает животное и начинает его ловить, тем самым отвлекая охрану… Кстати, аренда лемура оплачена?

— До полуночи, по прейскуранту, — отчиталась Ася. — Самец, возраст — полтора года, кличка — Джулиан. Ждет в вольере, на ресепшене. Жалко, нам нельзя его купить и увезти. Или, может, купим, а? Он же такой миленький, Роман Ильич! Даже почти не кусается.

— Ася, он в Москве не выживет, — напомнил я. — У нас северная страна с неподходящим климатом. И кто будет за ним следить, пока мы в командировках? Где его держать?

— Юрия Борисовича попросим, например, — не сдавалась Ася. — В его кабинете можно десяток лемуров разместить — место еще останется. А кондишен легко настроить на любую температуру, хоть на тридцать градусов. Мы бы, скажем, оформили Джулианчика как реквизит, а кормили бы по статье «Обслуживание вычислительной техники», все равно Димка сам справляется. А выгуливать мог бы Сергей Петрович. Он всё жалуется, что слишком много сидит в машине. Вот и будет лишний повод пройтись. К тому же…

— Едут! — перебил Асю Нафталин. — Первый джип остановился у ворот, начинаем…

В порту города Туамасина есть три вида причалов. Огромные, белые, бетонные — для грузовых судов. Металлические, красно-желтые, поменьше — для круизных лайнеров и дорогих яхт. И мелкие, серые, сколоченные из скрипучих досок, — для катеров, рыбацких лодок и прочей ерунды. Таковы стандартные правила, однако им следуют не все. Катер, прибывающий с острова Нуси-Бо, демонстративно швартуется там, где яхты и лайнеры. И хоть бы кто возразил! Кому захочется спорить с людьми, похожими на шагающие шкафы?

Люди-шкафы высаживаются на берег и строем перемещаются к парковке, где их ожидают три черных бронированных джипа «гранд-чероки». От причала до ветеринарной клиники — два квартала. Ехать две минуты, идти пешком — пять, экономия времени пустяковая. Но не в ней, конечно же, дело. Невозможно представить, чтобы сам господин Рабендза и его охранники вот так прошли по городу пешком даже пятьсот метров. Это не только страх выйти из укрытия, но и гранд-понты — как на покинутой родине. Глядите все: непростой человек передвигается по вашему вшивому городишке. Замрите. Оцените. Проникнитесь.

Потому и джипы. Потому и черные. Потому и три машины вместо одной…