В молодости покачивание вагона и ритмичный стук колес казались Насте уютными, убаюкивающими, успокаивающими, теперь же отсутствие тишины и физического покоя раздражало и не давало заснуть. Полка, на которой тридцать лет назад она могла сладко проспать всю ночь, а то и полдня, теперь была неудобной, принять привычную позу, в которой спина не болела бы, никак не удавалось. Настя переворачивалась с боку на бок, то подтягивала ноги к груди, то вытягивала, и вроде даже мутная тяжелая дрема подступала, но в сон не переходила. Зоя, свернувшись калачиком, тихо и ровно дышала на соседней полке и, похоже, крепко спала.

Кондиционер действительно работал, как и обещала проводница Оксана, но легче от этого не становилось. Все равно кислорода в спертом вагонном воздухе не хватало. А ведь это спальный вагон, где купе двухместные и пассажиров в два раза меньше, чем в купейном, что уж говорить о плацкартном, где вообще, наверное, не продохнуть? Но хотя бы не жарко, и на том спасибо. И зачем в поездах так сильно топят?

Она решила выйти постоять в коридоре. Все лучше, чем так маяться. Села на полке, принялась в темноте натягивать джинсы, стараясь не производить никаких звуков, чтобы не разбудить Зою. Но та все равно проснулась.

– Включайте свет, не стесняйтесь, я уже не сплю, – раздался с соседней полки ее голос.

Настя смутилась, расстроилась и принялась многословно извиняться.

– Вы не при чем. Не могу нормально спать, когда все окна закрыты и слишком тепло. Мне для сна и вообще для жизни нужны холод и свежий воздух. И вы правы, нужно открыть дверь и проветрить, надеюсь, станет полегче.

Они обе вышли в коридор, постояли, глядя в окно, за которым не было видно ничего, кроме мелькающих огней, изредка переговаривались шепотом, чтобы не потревожить спящих пассажиров, потом вернулись в купе, но дверь закрывать не стали.

– Может, прикроем все-таки? – предложила Настя. – Вдруг ваш поклонник встанет ночью в туалет, пройдет мимо нас, увидит, что мы не спим, и… Потом ведь не отвяжемся. Он и так весь вечер нам мозг выносил.

– Это правда, – с легкой улыбкой согласилась Зоя.

– Надоел? Устали от него?

– Ничего, я выносливая. Вы же знаете, я умею не слушать, но интеллигентно делать вид.

– А его мужское внимание не напрягает? Он же глаз с вас не сводит, ну и вообще… Утомительно, наверное?

Зоя пожала плечами:

– Привыкла.

Настя помолчала, собираясь с духом. Ничего такого уж страшного она спрашивать не собиралась, но все равно было отчего-то неловко, поэтому решила последовать примеру самой Зои и использовать повествовательную форму. На самом деле, это более правильно, ведь когда задаешь вопрос – подразумевается, что ты ждешь или даже требуешь ответа, иными словами, обязываешь человека говорить. А то и принуждаешь, что уж совсем не к месту в сложившихся обстоятельствах. Повествовательная форма никого ни к чему не обязывает, она всего лишь доводит до собеседника информацию о том, что ты чего-то не знаешь, но не возражал бы узнать.

– Для меня было неожиданностью, что ваш сын знаком с Василием.

Зоя вздохнула.

– Женька пошел третьего августа на митинг. Вы помните, наверное, что там произошло.

– Помню, – кивнула Настя. – Он у вас борец за гражданские свободы и избирательную реформу?

– Вроде того. Активист. Он пошел на митинг, а у его жены схватки начались, она мне позвонила, я примчалась, повезла ее в роддом. И Женьке написала, что жена рожает. Остальное знаю только с его слов, так что за точность не поручусь.

…Евгений Печерников не выпускал из рук смартфон: его предупредили, что Росгвардия может повести себя неадекватно, и он готовился записывать инциденты на видео. Когда звякнуло пришедшее сообщение, он тут же прочитал его и остановился, пытаясь сообразить, что делать. Бросить все, выбираться из толпы и ехать в больницу? Или остаться? Ребята надеются на него, они рассредоточены от Пушкинской до Трубной площади, чтобы записать максимальное число столкновений с силами правопорядка, и если он сбежит, то получится, что оголит свой участок.

Кто-то сзади взял его повыше локтя, не больно, но крепко, хватка железная, не вырвешься. В ухе зашелестел незнакомый тихий голос:

– Парень, вали отсюда, сейчас винтить начнут. Первыми выдернут тех, у кого в руках телефоны. Я твое сообщение видел, у тебя жена рожает, если тебя задержат – ты ее долго не увидишь.

Женя обернулся: слева и чуть позади стоял невысокий худенький парень и делал вид, что смотрит куда-то в сторону. Ощущение сильных пальцев на руке никак не вязалось с образом хрупкого мальчишки, и Женя закрутил головой в поисках того, кто сейчас держал его и разговаривал с ним.

– Не вертись. Прячь телефон и иди за мной, я тебя выведу, – скомандовал голос.

«Провокатор, – обреченно подумал Женя. – Сейчас вытащит меня и прямо в кутузку наладит. Сколько времени он шел у меня за спиной? Или рядом? А я ведь несколько раз с ребятами переписывался, мы действия координировали, он, наверное, сбоку смотрел и все прочитал. Конечно, я первый на посадку. Прикинулся добреньким, отдаст меня этим выродкам с палками и пойдет себе дальше, следующую жертву искать. Может, удастся выкрутиться как-нибудь…»

Откуда-то из толпы раздались крики, сначала возмущенные, потом истерические.

– Ну вот, началось, – нервно проговорил парень за спиной. – Давай быстрее, шевелись, я знаю, где их нет и пока еще можно выскочить. Через пять минут будет поздно, все отходы перекроют.

– Да я ничего не сделал же! – возмутился Женя. – За что меня задерживать?

– А это никого не волнует, ты что, маленький, сам не понимаешь? Разбираться никто не станет, можешь мне поверить, всех одним скопом утолкают. У тебя, блин, сын сейчас родится, а ты его только в пять лет увидишь.

– Мы девочку ждем, – зачем-то пробормотал вконец растерявшийся Женя.

– Да без разницы! Пошли.

Женя послушно позволил вывести себя в безопасное место и бегом помчался до ближайшей работающей станции метро: из-за митинга весь центр перекрыли еще с утра, вызывать такси смысла нет – машина не сможет подъехать. Он был совсем юным, безумно влюбленным в свою жену и ждал первого ребенка…

– Наверное, опасности были сильно преувеличены, Женьке ничего не угрожало, но я все равно была безмерно благодарна этому мальчику. Ну, я так думала в первые несколько дней, а потом пошли сообщения о задержаниях, в Сети видео стали появляться и фотографии. Картонные стаканчики, пожилые женщины, которым выкручивают руки… В общем, я поняла, что Бог отвел. Если бы не этот мальчик, все могло бы закончиться очень плохо. Я много думала о нем, пыталась представить себе, какой он, как живет, чем дышит. Не знала о нем ничего.

– А имя откуда узнали? – поинтересовалась Настя.

– Я имени не знала. Впервые услышала только тогда, в офисе, когда Женя его назвал и добавил: «Тот самый». Оказывается, Василий удостоверение Женьке показал, когда вывел его дворами туда, где было безопасно. Женька зачем-то потребовал у него документы. Наверное, хотел понять, какая структура его спасает или, наоборот, подставляет, МВД или ФСБ. Прочитать успел только имя, на остальное времени не хватило. Вы, наверное, догадываетесь, какое у меня мнение о нашей полиции, я ведь его не скрываю. Когда я познакомилась у вас в агентстве с Василием и мне сказали, что он только что уволился из органов, я все недоумевала: почему? Умненький парнишка, мог бы и карьеру сделать, и денег заработать, как они все там зарабатывают. Решила, что его просто выгнали за нерадивость. Теперь понимаю, что он сам ушел. Порядочным оказался, не вынес этого свинства.

Н-да, неожиданно… То, что Василий – «умненький мальчик», Настя и сама видела, а вот то, что ушел со службы не по карьерным или финансовым соображениям и не потому, что его выгнали, а потому, что не захотел мириться с наглым беззаконием, стало для нее открытием. Она прекрасно знала, что во время мероприятий, подобных августовскому митингу, мобилизуют весь личный состав, задействуют не только патрульно-постовую службу, но всех подряд, включая оперов. Сотрудники полиции, помимо всего прочего, должны находиться в толпе и вычленять тех, кто может оказаться активистом, организатором массового неповиновения, координатором групповых действий. По-видимому, именно эта функция и досталась Васе Мамуту. А потом, когда всех, кто под руку попался, скрутили, повязали и развезли по отделам полиции, весь личный состав стройными рядами уселся за составление протоколов. О каком бы то ни было индивидуальном подходе и речи быть не могло, дело ставилось на поток, что и неудивительно, учитывая количество задержанных. Протоколы штамповались по образцу, никаких объяснений не принималось, и человек, мирно шедший к теще на блины теплым летним днем, оказывался правонарушителем, подлежащим наказанию в административном порядке, проводил в «обезьяннике» несколько часов, а то и суток, и не мог доказать, что он тут вообще ни при чем. Хотя и с теми, кто был «при чем», обходились так, словно понятие «верховенство закона» в российской цивилизации не существовало вообще. Что командир отделения приказал сегодня утром – то и закон, а Конституция, кодексы там всякие, что уголовный, что административный, что гражданский, Закон о полиции – это все мура, никому не нужная. Похоже, терпение у Василия лопнуло примерно в этот момент. Участие силовиков в августовских событиях послужило триггером для многих офицеров, которым стало противно принимать участие в этом шабаше. Только рапорт об отставке написали не многие. Остальные успокаивали совесть другими способами.

Прежде Настя никогда не слышала, чтобы Зоя так много говорила. В исполнении любого другого человека ее рассказ мог бы показаться коротким и скупым, но для Зои это был поистине подвиг. Поэтому свой второй вопрос Настя Каменская решила пока не задавать, пощадить коллегу, дав ей возможность помолчать.

Они снова улеглись на своих полках и попытались заснуть. Не очень, впрочем, успешно.

– Николай Маратович, мы с вами вчера уже говорили об этом, но я повторю еще раз: в дом вы не заходите и при беседах с Веденеевым не присутствуете, – напомнила Настя, едва они вышли из вагона на перрон.

– Да понял я, понял, – досадливо отмахнулся Латыпов. – Я появлюсь на горизонте, только если вы скажете, что Веденеев – автор и готов уступить права. Тогда я сразу с ним и порешаю все вопросы, чтобы не затягивать, а то время идет.

Адрес, по которому проживали Максим Викторович и Константин Максимович Веденеевы, Настя получила от Дзюбы, и вся надежда была только на то, что удастся застать дома хотя бы одного из хозяев. В противном случае перспективы становились более чем смутными.

Латыпов заметил на здании вокзала табличку со стилизованным изображением автомобиля и указывающей вверх стрелкой и выразил намерение взять машину в аренду.

– А на такси не проще? – усомнилась Настя.

Барские замашки продюсера смущали.

– Вам – да, проще, а мне? Вы пойдете разговаривать с Веденеевым, а я что буду делать? На лавочке сидеть и ждать? На машине можно хоть по городу проехаться, посмотреть окрестности, остановиться, где понравится, прогуляться.

– Так вы же города не знаете, – насмешливо заметила она. – Вы сами сказали, что никогда здесь не были.

– На самом деле был в далекой юности и всего полдня, проездом, так что можно считать, что и не был, тем более за последние двадцать лет все города очень сильно изменились, ничего не узнать. Хорошо, вы меня убедили, берем машину с водителем.

Латыпов уже снова чувствовал себя командиром-руководителем и быстро шагал вперед, в том направлении, куда указывала стрелочка. Длинноногая тренированная Зоя держалась вровень с ним без всякого напряжения, а вот Насте приходилось прилагать усилия, чтобы поспевать за продюсером. Она даже отстала немного, совсем чуть-чуть, но этого оказалось достаточно, чтобы в потоке пассажиров и встречающих, который двигался от перрона к выходу из здания вокзала, между ней и Зоей вклинился какой-то мужчина, и на Настю пахнуло удушливой смесью запахов бензина и жженой резины. Она на мгновение замешкалась, пытаясь сообразить, как лучше сделать: то ли притормозить, чтобы пропустить ароматного дяденьку подальше вперед, то ли прибавить шагу и обогнать, оставив его позади. На увеличение темпа силенок, пожалуй, не хватит, а вот отстать не страшно – Зоину голову в красной бейсболке хорошо видно издалека.

Настя чуть замедлила шаг и сместилась вправо, не упуская из виду своих спутников. Движение в сторону оказалось, похоже, слишком резким и неожиданным для идущих рядом людей, и Настя довольно ощутимо толкнула кого-то. Она хотела извиниться прежде, чем услышит сакраментальное: «Смотри, куда прешь, слепая корова!», но внезапно парень, которого она задела сумкой, пробормотал:

– Сорян, барышня.

Нырнул в толпу и исчез. «Барышня!» Ишь как… Похоже, он сам слеп, как крот, а очков не носит из ложной бравады. Настя развеселилась и прибавила шагу.

Парень, которого Анастасия Каменская сочла плохо видящим, имел на самом деле превосходное зрение. Просто он не ожидал, что стройная блондинка толкнет его и захочет посмотреть в лицо. Он четко соблюдал инструкцию: не светиться, просто наблюдать, кто столичную компашку встречает, куда пойдут, к кому, что будут делать. Дистанцию на перроне и в вокзале выбрал такую, чтобы не попасться на глаза москвичам и в то же время не упустить. Вокзал и аэропорт – места стремные, парковки большие, и никогда не угадаешь, в каком месте стоит транспорт, на котором люди поедут в город. Возьмешь для безопасности слишком большую дистанцию, и может получиться, что нужные люди сядут в машину, припаркованную близко к входу, а тебе до своей тачки еще пилить метров сто. Догоняй их потом, ищи… Короче, геморрой.

С встречающими слиться несложно, особенно если заранее знаешь номер вагона; на вокзале своего родного города он мог с закрытыми глазами безошибочно найти любой вагон на платформе, будь то состав дальнего следования или местная электричка. Выбрал место, занял позицию минуты за три до прибытия поезда. Этих троих определил сразу, едва увидел. Сперва мужик с усами вышел, потом очень высокая женщина в красной бейсболке, которой усатый подал руку зачем-то, помогая шагнуть на платформу, а за ними та блондинка. Обалденная. Он прямо обмер, как увидел ее. Эх, жалко, что они вечером уедут, день всего в городе проведут… А то можно было бы попытаться… Усатый-то явно не ее мужик, а той каланчи с косищей до пояса и в красной бейсболке, он и руку ей подал, а блондиночка сама выходила, без посторонней помощи. Хороша, зараза!

Москвичей никто не встречал, они как вышли из вагона – так и потащились к зданию вокзала, не ждали никого, не искали, никому не звонили. Усатый и блондиночка о чем-то говорят на ходу, каланча молчит, как воды в рот набрала. Дуется, что ли? Может, цапнулась с кем-то из друзей-товарищей. Бабы – они такие, не поймешь их, вроде только что улыбалась и ластилась, как кошка, – и уже обиды какие-то, предъявы на пустом месте. Но блондиночка-то до чего аппетитная, прямо съел бы на месте! Даром что не молоденькая, неземная какая-то, легкая, изящная, как фея.

И вот теперь, когда блондинка так неудачно столкнулась с ним и цепкими светлыми глазами словно впилась в лицо, он понял, что, видать, не судьба. Притормозил, издалека посмотрел, куда идут, убедился, что троица приехавших направляется к офису аренды автомобилей, и с облегчением усмехнулся. У них на весь город всего одна фирма, где можно взять тачку напрокат. Одна, зато большая, с несколькими отделениями, и Тайман, хозяин всего этого благолепия, исправно отстегивает долю не только чиновникам, но и самому Аржо. Тому самому, который и послал посмотреть за москвичами.

Подошел поближе, стараясь оставаться незаметным, дождался, когда москвичи выйдут из офиса в сопровождении рослого крепкого мужика. Прокатные автомобили стояли сбоку, немного, штук пять всего. Приехавшие выбрали самый дорогой из имеющихся в наличии, черный «Гелендваген». Шикуют! Хотя, может, все дело в каланче, куда ей с такими длинными ногами в маленькую машину-то… Записал номера в телефон и тут же позвонил.

– Аржо, это я, – произнес он, услышав в трубке знакомый сердитый голос. – Я, кажись, спалился. Но все решаемо.

– Что решаемо?!

Аржо, само собой, тут же начал орать. Как обычно. Он всегда орет, вспыхивает моментально и долго не может успокоиться. Сам о себе говорит, мол, нервы ни к черту. Пришлось в двух словах обрисовать расклад.

– Они уехали на одной из машин Таймана. Позвони ему, пусть свисток издаст своему командиру на вокзале, чтоб не кочевряжился. Скажи, что я через пару минут подойду.

– Поучи меня…

– Да помилуй, Аржо, разве я учу? Я прошу. Косяк свой признаю, прошу помочь исправить.

С ним только так и можно разговаривать. Не оправдываться, не объяснять и уж тем более не наезжать. Лишь каяться и просить, тогда обычно можно добиться желаемого.

Аржо еще побушевал какое-то время, перемежая оценки деловых качеств собеседника с затейливым выразительным матерком, и в конце бросил:

– Ладно, перезвоню.

Перезвонил он минут через пять, сказал, что в офисе прокатной конторы ждут и готовы оказать содействие. Еще через три минуты парень фотографировал телефоном договор аренды автомобиля с водителем, подписанный Н.М. Латыповым. Наемный водитель – это хорошо, это огромная удача. Было бы куда хуже, если бы усатый Латыпов сам сел за руль.

– Напиши водиле эсэмэску, пусть скинет адресок, куда их отвез, – велел парень.

– А позвонить? – недоуменно спросил менеджер. – Они же адрес водителю назвали, он его уже знает, скажет без проблем.

– Ты тупой совсем? – парень презрительно хмыкнул. – Он что, прямо при пассажирах будет говорить тебе, куда их везет?

– А что такого? Я – менеджер, имею право в любой момент поинтересоваться, где мой водитель и через сколько времени освободится.

– Ну ты точно тупой, – парень удрученно вздохнул. – Ты договор-то сам читал? В нем черным по русскому написано, что автомобиль арендуется до половины девятого вечера. То есть на весь день. Так с какого рожна ты будешь интересоваться, где там твой водитель ездит? До половины девятого это вообще не твое собачье дело. И если он начнет при пассажирах отвечать на твои тупые вопросы, они могут забеспокоиться, а мне оно не надо. Усвоил, урод?

Менеджер обиделся, поджал губы. Чистенький мальчик в аккуратной голубой рубашечке с темно-серым галстуком. Фасонит Тайман, во всех филиалах велит работникам одеваться одинаково в придуманную им же самим форму. Хочет, чтоб у него было, как у больших. Ну да, не Нью-Йорк, и даже не Москва, но все ж областной центр – не хухры-мухры.

– Пиши давай. И не отправляй, пока я сам не посмотрю.

Менеджер в голубой рубашке набрал текст и повернул телефон экраном к визитеру. Тот прочитал, покачал головой. Офисный планктон. Ничего не понимают в этой жизни. «Сообщите, пожалуйста, адрес, по которому доставили пассажиров». Прочитает водитель такое сообщение и что сделает? Скорее всего, удивится и начнет рассуждать, зачем это менеджеру понадобилась такая информация. И, скорее всего, вслух. А пассажиры-то, судя по всему, не пальцем деланы. Частные детективы, Аржо предупреждал.

– Дай сюда, я сам напишу.

– Со своего телефона и пиши, – внезапно огрызнулся менеджер. – Я к тебе на работу не нанимался.

Ого, планктон с зубами! Новый биологический вид.

– Ты нанимался к тому, кто тебе вот только недавно звонил. И исключительно из уважения к твоему хозяину я проведу с тобой разъяснительную работу, а не вкачу в пятак без всяких слов. Если водила прочтет мессагу с незнакомого номера, да еще с вопросом об адресе, он станет отвечать? Вот то-то. Поэтому давай сюда мобилу, я напишу, как надо, чтоб без накладок вышло.

Написал и сам отправил. Теперь придется ждать, пока ответит. Не во время движения же отписываться, значит, либо на длинном светофоре, либо уже с адреса, когда москвичи выйдут и водитель останется в машине один.

Ответ пришел минут через двадцать. Парень прочитал сообщение, небрежно хлопнул менеджера по плечу.

– Спасибо, братан, выручил, Тайман тебе зачтет.

Адрес есть, но проблемы на этом не закончились: оказалось, что женщины вышли на улице Панфилова, а усатый собрался еще куда-то, но места назначения пока не назвал. С такой информацией лезть к Аржо – только нарываться. Может, промолчать насчет усатого, не говорить ничего? Не будет же Аржо сам лично проверять, что там написал водитель, правильно? И Тайман не будет, не его уровня такой мелкий контроль. Если насчет усатого по фамилии Латыпов промолчать, то выглядеть будет так, будто косяк полностью исправлен. Адрес известен, машина отпущена на час-полтора, стало быть, можно посылать человека, пусть ждет и потом садится на хвост. Тот факт, что из дома выйдут не все втроем, а только две бабы, усатый же подъедет на машине, легко можно списать на изменения, который произошли во временноˊм интервале между телефонными переговорами и появлением нового наблюдателя.

Отойдя от пункта проката метров на пятьдесят, парень снова позвонил Аржо.

– Они вышли на Панфилова, дом восемнадцать, второй подъезд.

В ответ прозвучало короткое, но все еще напряженно-сердитое:

– Лады. Прощен.