24
Патрокл долго не возвращался. Чтобы проводить Одиссея и Аякса до ворот, ушло бы не так много времени.
Ахилл взял лиру, снова отложил, налил себе вина, но не стал пить. Собаки прислушивались к звукам в коридоре и тихо скулили. Ахилл нагнулся и погладил их.
Да, не вы одни.
Когда же Патрокл наконец вернулся, вымокший и растрепанный, вид у него был как у дикого животного, чьи глаза порой сверкали в темноте среди дюн. Комната словно сомкнулась вокруг него. Он приблизился к очагу, притворно потирая руки, будто замерз сильнее, чем это было на самом деле, – чтобы сесть поближе к огню и не смотреть на Ахилла.
– А ты не спешил.
Патрокл тщетно пытался скрыть раздражение.
– Это было грубо, – произнес он наконец.
– Насчет дохлой свиньи? Не тревожься, Одиссей не передаст этого.
– Нет, Ахилл. Брисеида. Это было грубо.
Ахилл поерзал в кресле.
– По крайней мере она не солгала.
– Она ни слова не проронила! – Патрокл отогнал собак. – Чего ты хочешь, Ахилл?
– Пусть признает, что был не прав.
– Но он не может. Одиссей знал, что ты ждешь извинений, он просто не мог выразить их.
– В таком случае он зря потратил время.
Патрокл сел в кресло, и собаки устроились у его ног.
– А это было занятно в каком-то смысле.
– В самом деле? Значит, я что-то упустил.
– Да. Одиссей, такой умный, такой красноречивый, такой…
– Лицемерный.
– Но в конце концов пронял тебя Аякс.
– Нет. Не пронял.
Патрокл взглянул на него.
– Признай это.
Ахилл взял полено и без всякой надобности подбросил в огонь.
– Как она?
– А ты как думаешь?
– Я не мог поступить иначе.
Патрокл упрямо молчал.
– Ладно, выкладывай уже.
– Нам следовало отплыть домой. Нет, послушай. Послушай. Ты осуждал Агамемнона, когда тот сказал своим воинам, что война окончена и они отправляются домой…
– Конечно, осуждал. Я в жизни не слышал ничего глупее.
– Но как ты не понимаешь, что поступаешь точно так же? Меня оскорбили, здесь нам больше нечего делать, мы отплываем домой. И все это приняли. Но почему-то мы все еще здесь. Они уже представляли, как вернутся к женам и детям. Это непросто. Непросто созывать людей каждое утро и упражняться без всякого толку.
– Я знаю, как это непросто, – и ты блестяще справляешься. Думаешь, мне это неведомо? – Ахилл протянул руку и распустил его волосы. – Ладно тебе, что они говорят?
– Всё как обычно. Что ты невыносим, что мать вскормила тебя желчью.
– Ну это правда.
– Нет, послушай. Они не понимают, что им здесь делать. Сидеть подобно горстке престарелых женщин, в то время как мужчины идут сражаться…
– В конце концов он приползет на коленях.
– Нет, Ахилл, этого не будет.
– Приползет, когда окажется на волоске от поражения.
Патрокл с шумом выпустил воздух.
– Я сдаюсь.
– Еще вина?
– Нет, благодарю. – Он поднялся и взял плащ.
– Что теперь?
– В каком смысле? Я хочу выйти…
– Ты только что выходил. – Ахилл следил, как Патрокл надевает вымокший плащ. – Нужна компания?
Сомнение в его глазах?
– Нет, но если хочешь, возражать не стану.
«Интересно, кто из нас больше рад, – подумал Ахилл, – я или собаки».
* * *
Ахилл смотрел на воинов, сидящих у костров: они словно оттягивали тот миг, когда будут вынуждены разойтись по хижинам и пытаться заснуть. Агамемнону следовало бы обходить костры, стараясь хоть немного воодушевить своих людей, но он не появлялся. Нет, лежал в своих покоях и напивался – или в постели с Брисеидой… Лживый, вероломный ублюдок.
С тех пор как они вышли, Патрокл не проронил ни слова. Ахилл покосился на него и, в неловкой попытке примириться, положил руку ему на плечо. Патрокл не возражал, но Ахилл почувствовал, как он вздрогнул.
Они покинули лагерь и двинулись по тропе между дюнами. Их вытянутые тени ползли впереди них по белому песку. Слышно было, как троянцы поют вокруг костров, но только когда дюны остались позади и взорам их открылась вересковая пустошь, они увидели весь размах троянского лагеря. Привалившись к искривленной оливе, Ахилл взирал на разоренную троянскую долину и думал: «О боги… Они разместились так близко, гораздо ближе, чем казалось с мачты корабля». Было слышно даже, как лошади пережевывают свой корм. А сколько костров! Как звезды в безлунную ночь, если лежать на траве и смотреть в небо, пока голова не пойдет кругом. Вглядываясь в темноту, Ахилл видел отблески пламени на потных лицах и зрачках. То и дело где-то вспыхивала бликами бронза, а потом – так близко, что ощущался запах дыма, – в воздух взметались снопы искр, когда кто-нибудь из троянцев ворошил огонь.
– Достаточно насмотрелся? – мрачно спросил Патрокл.
Ахилл кивнул, но не нашелся, что ответить.
Они пошли обратно, миновали ворота и пересекли двор. Патрокл продолжал молчать. Когда Ахилл предложил выпить перед сном, он помотал головой:
– Нет, я лучше пойду. Возможно, завтра нам предстоит бой.
– Нет, мы не будем сражаться завтра.
– Придется, если твои корабли подожгут.
Оскорбленный его неповиновением, Ахилл раскрыл было рот, чтобы упрекнуть Патрокла, но тот уже закрыл за собой дверь.
