Остров Эвергрин
1 июля 1993 года

Вспоминая начало лета, Мария спрашивала себя, тревожило ли ее тогда нехорошее предчувствие. Может, были дурные приметы или на острове переменился ветер, но всякий раз приходила к единственному выводу: невозможно было что-то предугадать и предотвратить. И все равно Марию мучила мысль: может, она не заставила себя внимательнее приглядеться?

Все началось в знойный июньский день – Мария помнила это удивительно ясно, и если бы существовал переключатель, способный направить жизнь в иное русло, она бы воспользовалась им именно в конце июня.

Из комнаты Дэнни причал был как на ладони, особенно в ясные дни, как в то утро, когда небо было ярко-голубым и солнце играло на поверхности воды, усыпав море мелкими сверкающими кристаллами.

С минуты на минуту должна была показаться моторная лодка Дэвида, и Мария в ожидании наблюдала из окна за Стеллой, стоявшей на пристани. Вероятно, девочка уже заметила отца, потому что изо всех сил размахивала руками. Это был первый из обратных рейсов в тот день, и Дэвид, скорее всего, прямо сейчас снова поедет на материк. Погоду обещали жаркую, и если бизнес пойдет хорошо, на зиму семья будет обеспечена.

Шел уже одиннадцатый час – Дэвид опаздывал на несколько минут. Мария отошла от окна, не зная, присоединиться к Стелле или не мешать. На этот рейс записались целых восемь новичков: семья из пяти человек, новый доктор со своей подружкой и девушка – будущий географ, ехавшая на остров с образовательной целью. Мария разрывалась между стремлением первой поглазеть на новоприбывших и желанием вовсе оставить чужаков без внимания.

Вскоре показался паром Дэвида. Пять минут, и пассажиры начнут высаживаться. Ей до пристани – всего две.

Со вздохом Мария нехотя начала спускаться. Обычно начало каникул было ее любимым временем, обещавшим долгие ленивые дни с детьми и семейные ужины на свежем морском воздухе.

Она понимала, что это продлится недолго: младшие дети подрастают. Мария чувствовала, как Стелла отдаляется от нее, и если в случае Бонни и Дэнни она готова была смириться, то младшую ей еще хотелось донянчить.

Выйдя в сад, Мария направилась к живой изгороди, отделявшей дом от пристани. Из-за деревьев показалась Бонни, низко опустив голову и сведя напряженные плечи.

– Хочешь со мной посмотреть на новичков? – спросила Мария. – Пойдем, дочка?

Бонни с безучастным лицом взглянула на мать:

– Зачем мне это?

– Этим рейсом приезжает девочка всего на пару лет старше тебя. Кажется, Айона. Она с удовольствием познакомится с ровесницей, и…

– Мне не пять лет, – фыркнула Бонни. – Я и сама могу завести друзей.

– Не можешь, – терпеливо возразила Мария, и дочь, вскипев, быстро пошла прочь.

Мария еще не знала, что к концу лета остров, который она любила всем сердцем, ее тихая гавань станет тем местом, куда им больше не захочется возвращаться.

На ходу Бонни покачала головой: как она ненавидела эту черту своей матери – вечно учить ее жизни! Сколько она себя помнила, родители всегда пытались ее перевоспитывать, но с матерью было тяжелее всего. Все началось с детского клуба «Останься-поиграй», куда ее обычно таскали и где женщина-психолог наблюдала, как Бонни играет с различными глупыми игрушками, разложенными специально для нее, и отпускала замечания на ее счет.

Затем Бонни удаляли из комнаты и просили посидеть с кем-нибудь еще, пока они с мамой будут обсуждать ее. А Дэнни оставляли, он сидел у мамы на коленях и сосал дурацкую пустышку, с которой не расставался.

Бонни догадывалась – они что-то искали в ней, но не понимала, что именно. Она знала, что игрушки нужны были для отвода глаз, чтобы отвлечь ее и заставить открыться.

Однажды женщину особенно заинтересовало, что Бонни не смотрит на нее во время разговора, поэтому в следующую встречу Бонни не сводила с нее глаз. Ей стало казаться, что если достаточно внимательно слушать вопросы взрослых, можно угадать с ответом. Видимо, это сработало, потому что однажды мать в гневе вошла в игровую, схватила Бонни за руку и больше они на занятия не ездили. Вечером родители разговаривали, думая, что Бонни уже спит, но она помнит, как удивилась фразе матери: «Получается, честность не всегда полезна».

Сперва ей стало любопытно, что она имела в виду, однако интерес быстро угас, оставив необъяснимое тягостное чувство. Видит Бог, Бонни и без того хватало, о чем волноваться.

Мать опять завела старую пластинку, пытаясь заставить ее заводить подруг, поэтому Бонни дала себе слово не замечать эту приезжую Айону.

Мария в нерешительности остановилась у редкой линии деревьев, невидимая с пристани. На остров просто так не переселяются, поэтому она с осторожностью относилась к новым лицам. Через несколько дней остров загудит от слухов – местные начнут строить предположения о том, чего новички ждут от Эвергрина и от чего скрываются. У каждого своя причина переехать на остров.

У края причала Стелла, обняв папу, уткнулась лицом ему в живот, а Дэвид в свою очередь крепко обнял дочь и поцеловал в макушку. Мария упивалась этими проявлениями отцовской нежности, хотя и видела, что ласки не всем детям достается поровну. На это она, мать семейства, тоже закрывала глаза, хотя, как позже поняла, напрасно.

Дэвид огляделся, и Мария поняла – он ищет ее. Она вышла на пристань.

Женщина с темными волосами, забранными в «конский хвост», казалась встревоженной. Она торопилась спуститься по сходням, обернувшись и крича кому-то на ходу:

– Ну же, Фредди! Фрея, бери его за руку и веди на берег!

Значит, это и есть семья Литтлов. Мария улыбнулась мамаше, тащившей по пристани тяжелые чемоданы.

– Я Мария, добро пожаловать на Эвергрин, – произнесла она, когда приехавшие проходили мимо. Совсем как Энни Уэбб, когда они с Дэвидом ступили на этот берег много лет назад.

Женщина остановилась и огляделась:

– Такое чувство, будто я участвую в реалити-шоу, приехала выживать на необитаемом острове!

– О, я уверена, вам здесь понравится, – отозвалась Мария, хотя уже чувствовала, что Литтлы не созданы для Эвергрина. – Если вам что-нибудь понадобится, я живу в Квей-хаус, – она указала себе за спину.

Следом Мария поздоровалась с новым доктором. Его молодая спутница почти не поднимала глаз, порозовев от смущения; она походила на лань, пойманную светом фар проезжающей машины. Это создавало еще больший контраст между ней и девушкой, выходившей из лодки позади нее.

– Миссис Харви? – спросила студентка, протянув руку. У нее были длинные ресницы и короткая стрижка «пикси». Это очень шло к ее маленькому личику, хотя густые каштановые волосы казались темноватыми для такой бледной кожи. Девушка подняла темные очки на макушку, и Марию поразили яркость и пристальный взгляд зеленых глаз. – Я Айона, приехала сюда на «годичный сандвич».

– Годичный что? – переспросила Мария, умилившись бойкости девушки.

– Ну, это вроде академического отпуска, – пояснила Айона. – Я изучаю географию, поэтому вот… – она широко повела рукой. – Ваш остров просто прекрасен!

– Спасибо, – просияла Мария. – Это правда.

Она смотрела, как Айона энергично шагает к деревне, и заметила Энни Уэбб, только когда девушка скрылась из виду.

– Значит, вот они, новенькие? – спросила Энни.

Мария вздохнула:

– Да, судя по всему.

– Как поживаешь, Стелла? – Энни повернулась к девочке, которая радостно подпрыгивала, помогая отцу, с усилием поднимавшему ее на руки. – Ты уже большая и тяжелая. В одиннадцать лет девочки так не делают, – покачала головой Энни. – Боже мой, а ведь я помню, как ты родилась!

– Ты была первой, кто увидел мое лицо, – лукаво подхватила Стелла.

– Верно, – подтвердила Энни. – Твоей маме повезло, что я оказалась рядом, – до материка ты бы нипочем не подождала. А вот твой братик никак не хотел выходить.

– Дэнни смастерил кое-что классное для дома на дереве! – тут же похвасталась Стелла. – Деревянный сундучок! Можно класть туда тетради и ручки, чтобы с собой не таскать.

– Сам сделал? – переспросила Мария. – Это прекрасно.

– У этого мальчика всегда были золотые руки, – пробормотала Энни, когда Дэвид громко попрощался из лодки.

Мария отвернулась от Энни, чтобы помахать мужу. Дэвид, хмуро посматривая на нее, тянул канат для быстрого разворота. Ему не нравилось, что жена и Энни Уэбб с таким интересом наблюдают за новоприбывшими. Но он ошибался, считая, что Энни не жалует перемен. И лишь благодаря Энни Мария чувствовала себя спокойнее, когда на острове появлялись чужаки.

Ее удивляло, что Дэвид не одобряет ее дружбы с Энни. Любой, кто знал всю их историю, понял бы, почему Мария стала такой зависимой от нее. В конце концов, только Энни знала причину, по которой Мария и Дэвид перебрались на Эвергрин. Ну, не только она, конечно, но о других Мария старалась не думать.

Однако со временем Дэвида стало почти раздражать их общение, словно он ревновал ее к тому, что Мария чаще обращалась к этой пожилой женщине, чем к нему.

– Ты видела, куда он залез? – спросила Энни, когда Мария снова повернулась к ней.

– Кто?

– Дэнни, – Энни показала на дерево, и Мария разглядела между ветвями ноги сына, обутые в сандалии. Ноги у Дэнни были уже больше, чем у нее, размером, как у взрослого мужчины, и Марии это казалось ненормальным. Весной мальчик сильно вытянулся, став всего на два дюйма ниже Дэвида. Он выглядел, как мужчина, оставаясь при этом совершенным ребенком, и Мария не могла представить себе время, когда ее сын будет готов начать самостоятельную жизнь.

Она со вздохом покачала головой. Мария знала, что подумает Энни, но чего от нее хотели? Она не могла запретить Дэнни лазать по деревьям, если это единственное место, где ее сын чувствовал себя счастливым.

Дэнни понял, что его заметили, но он и не думал прятаться – просто хотел посмотреть, из-за чего вся эта суета. Его родители говорили о новичках уже несколько вечеров, и Дэнни понимал, что мама нервничала из-за их прибытия, однако совершенно не мог взять в толк почему. Она была такой дружелюбной со всеми, почему же ей не нравятся новые знакомства?

Несмотря на репутацию нелюдима, Дэнни вовсе не возражал против появления незнакомцев на острове, поскольку это давало ему возможность наблюдать за новыми людьми. Смотреть на одних и тех же, делавших одно и то же, становилось скучно. Почти ни в ком из островитян он не находил ничего интересного. Дэнни надеялся, что сегодняшняя партия новичков даст ему новые идеи и лето пройдет быстрее. Его лишь огорчало то, что Стелла будет снова пропадать с Джилл, – ему так нравилось, когда она сидела рядом с ним в домике на дереве.

Все считали его молчуном – иногда о нем забывали даже за семейным столом. Стелла была единственной в семье, кто относился к нему без неприязни, в отличие от Бонни, и не сюсюкалась с ним, как их мать. Отца Дэнни любил, но тот все время работал.

Достав блокнот для рисования, мальчик открыл чистый лист и начал составлять список новых жителей острова. Среди них были три новые девушки, однако он не знал их имен, поэтому просто нарисовал их. Потом он сунул альбом под мышку и слез с дерева.