В половине двенадцатого утра я стою в очереди на пристани у кромки воды. Вот так же пассажиры когда-то ждали маленького парома моего отца. Теперь яркие двухпалубные лодки выстраиваются вереницей, словно утки, а в киоске продаются билеты на круиз к соседним островам. Неизменным осталось одно: зимой до Эвергрина всего один рейс в день, и паром уходит через пятнадцать минут.

Мои родители расстроились бы, что перевозки прибрала к рукам крупная компания, но я довольна, что незнакома с новыми владельцами. Не представляю, как бы я справилась с собой, увидев другого человека за рулем папиной лодки.

Сжимая билет в левой руке, я тереблю край, пока он не начинает рваться.

Однажды я услышала фразу, что от страха до возбуждения всего пара дюймов. То, что когда-то показалось мне фривольностью, сейчас я нахожу близким к истине. Меня страшит и возбуждает перспектива вновь ступить на Эвергрин, и эти эмоции так переплетены, что я уже не могу отделить одно от другого.

С материка Эвергрин не разглядеть – его заслоняют другие острова, в основном необитаемые, однако, незримый, он здесь, рядом. Большинство пассажиров выйдут на Браунси, специально обустроенном для туристов; почти никто не решится забраться в такую даль, как Эвергрин.

Накануне я связалась по телефону с некой Рэйчел, которая сдает комнаты в своем доме на острове. В объявлении размещение не называлось полупансионом, но из разговора с женщиной я поняла, что можно рассчитывать на ночлег и завтрак. Сомневаюсь, что комнаты были переполнены, – несмотря на сенсацию, в январе на остров заглядывают редко, однако Рэйчел долго не соглашалась оставить меня в своем доме.

– Всего на три ночи, – взмолилась я, сжимая телефонную трубку.

Рейчел шумно вздохнула.

– Не понимаю, что вам тут понадобилось. Вы из полиции?

– Нет, – заверила я. – Наша семья жила на острове очень давно, и теперь я хочу повидать давних подруг.

– Например? – тут же спросила Рэйчел.

– Энни Уэбб, – ответила я. Энни наверняка на острове, если она еще жива. Я затаила дыхание в ожидании ответа.

– Ну, не знаю…

– Пожалуйста! – взмолилась я. – Я вам ничем не помешаю, вы меня и не заметите.

– Точно на три ночи?

– Только на три.

– Так и быть, – засопела Рэйчел. – До завтра, – и она положила трубку.

Интересно, сколько гостей у нее остановилось? Люди приезжают на Эвергрин в поисках приключений, но на острове мало дел, которые нельзя закончить за день.

Возвращаясь после работы, папа часто повторял услышанные фразы вроде: «Какая странная изолированная коммуна!» или «Прячутся они тут, что ли?».

Мне не нравилось, как гости отзывались об острове – будто у нас здесь какие-то тайны.

– Почему они так говорят? – спрашивала я маму, однако она только отшучивалась:

– Завидуют. А кто бы не хотел здесь поселиться?

– А почему они думают, что мы прячемся? – не отставала я. Мне представлялось, как Эвергрин съеживается, прячась за широкими «плечами» Браунси, и никому невдомек, что наш остров существует. Я живо воображала, как островитяне спешат укрыться за деревьями, едва туристы сходят на берег с папиного парома.

Мама втолковывала мне, что речь не об этом.

– Некоторые люди попросту слепы к здешней красоте, – объясняла она. – А мы ее видим.

В конце концов в идее нашего укрытия мне стало видеться нечто таинственное и волшебное. Но сейчас я впервые оказалась по другую сторону: на этот раз я ищу того, кто прячется от меня.

– Мисс, вы с нами?

Я поднимаю взгляд на человека на пароме и смотрю на стальные сходни.

– Нам пора, если вы едете. Или вы ждете кого-то?

– Нет, я…

– Вам помочь?

Я качаю головой и вдыхаю полные легкие морского воздуха, обдирающего горло будто кирпичной крошкой.

– Иду, – отзываюсь я, и мужчина отступает, пропуская меня вперед. Несмотря на холод, я поднимаюсь на верхнюю палубу и сажусь с правой стороны – отсюда лучше виден Эвергрин.

Когда паром отходит от пристани, все внутри у меня сжимается, и я закрываю глаза, чувствуя, что вот-вот взорвусь. Я много лет мечтала об этой минуте, и происходящее кажется нереальным. От накопившихся вопросов болит голова. Интересно, остров выглядит как прежде? Что, если я не встречу никого из знакомых? Чем будет оправдываться Джилл за свое упорное молчание? Каково будет вновь оказаться перед нашим домом? Последнее, как я понимаю, меня пугает больше всего. Глаза распахиваются сами собой, и я хватаюсь за поручень рукой, которая еще сжимает билет.

Как я и предполагаю, на Браунси многие выходят; на верхней палубе, кроме меня, никого не остается. Темные тучи грозят дождем, но я не ухожу, зная, что всего через несколько мгновений вдали появится мой остров. Я хочу увидеть его как можно четче, а не через запотевшее стекло внизу.

Я налегаю на перила. Дыхание перехватывает, и от слез щиплет глаза, когда мы начинаем огибать Браунси. Постепенно, по частям, открывается Эвергрин. Тонкая полоска песка, растущие стеной деревья, словно подпирающие линию горизонта. Временами лес расступается, и можно разглядеть озера. Вот показывается бухта – пустая, без лодок, ожидающая нашего прибытия.

Невольно вскрикнув, я зажимаю рот рукой. Сердце колотится, взгляд блуждает вдоль горизонта, стараясь ничего не упустить. Об этом мгновении я мечтала с той самой ночи, как мы уехали. Снова увидеть мой остров. Вернуться домой.