Остров Эвергрин
5 сентября 1993 года

Мария решила потребовать у Айоны объяснений. Она не станет терпеть это ни минуты дольше. Накануне Бонни подошла к ней и проговорила:

– Айона моя сестра?

Девочка отказалась отвечать, откуда она это взяла, но Мария не сомневалась, что эту идею ей вложила в голову ее подруга. Глядя на дочь, дрожащую всем телом, Мария поняла – пришло время встретиться с Айоной лицом к лицу и выяснить раз и навсегда, что она затеяла.

Айона медленно разрушала ее семью, проникая в нее, подобно ножу, но Мария была убеждена, что сможет ее остановить, если та пойдет дальше.

Она нашла Айону в деревне. Девушка осторожно держала в руках пирожное, снимая вишенки с его поверхности и отправляя их в рот. В ее внешности было нечто настолько хрупкое и невинное, что на мгновенье Мария поколебалась. В свои девятнадцать лет она выглядела как ребенок.

Она направилась к Айоне, и когда та заметила ее, то приняла удивленный вид, понимая, что ее ждет непростой разговор. Мария снова насторожилась, и все мысли о жалости к девушке тут же исчезли.

– Айона, нам надо поговорить.

– Да?

Мария и в лучшие времена недолюбливала конфликтные ситуации, а сейчас это было вдвойне тяжело.

– Пройдемся, – показала она на просеку. Некоторое время они молчали, шагая рядом.

– У Бонни появились странные идеи, – начала Мария.

– Что вы имеете в виду? – Айона недоуменно наклонила голову набок.

– Вчера она спросила, не сестры ли вы с ней.

– Сестры? – Айона засмеялась. – Откуда она это взяла?

– От тебя, – парировала Мария, но про себя уже сомневалась. Она была настолько уверена в подлости Айоны, что даже не стала спрашивать – не сочинила ли все это сама Бонни.

– Зачем мне говорить ей такое? – прищурившись, спросила Айона как о чем-то совершенно несуразном.

Мария пошарила в карманах, будто ища, за что ухватиться.

– Не знаю, зачем, – протянула она. – Поэтому я и спрашиваю тебя.

Айона улыбнулась своей странной улыбкой, отчего Мария почувствовала себя полной дурой.

– Так вот для чего вы меня искали. Беспокоитесь за Бонни?

– Конечно, нет, с чего бы мне беспокоиться?

– Не знаю, Мария, вас в последнее время явно что-то тревожит, – Айона небрежно провела ладонью по кустам, росшим вдоль просеки. Мария удивилась: почему она никогда не замечала в ней такой проницательности? Вероятно, и никто из них не замечал?

Неожиданно ее охватила паника, страх за всю свою семью, и особенно за Бонни, которая уже запуталась в паутине Айоны.

– Это не связано с моей дочерью, – отрезала она, шагая вперед уже не так решительно.

– Бонни сказала вам, будто я наговорила ей, что мы сестры? – улыбка Айоны больше походила на ухмылку.

– Ну, не совсем так…

– Значит, она сама все придумала, – с уверенностью заявила Айона.

Мария запнулась. Она наивно полагала, что Айона признается в своих словах и, раскаявшись, все ей объяснит.

– Вы же видите, как Бонни ходит за мной по пятам, – продолжала Айона. Ее язык мелькал, слизывая глазурь с пирожного, а лицо стало неожиданно серьезным. – Она цепляется за меня, потому что я ее единственный друг. Кроме меня, с ней никто не дружит. Я думаю, она бы хотела, чтобы мы были сестрами.

– Прекрати! – Мария остановилась и повернулась к Айоне. – Зачем ты здесь?

– Вы же сами пригласили меня пройтись!

– Отвечай правду, – повысила голос Мария. – Что ты делаешь на нашем острове?

– На вашем острове?

– Пожалуйста, скажи мне честно, для чего ты приехала на Эвергрин?

– Забавная штука, – заметила Айона. – Нередко те, кто требует честности, сами нечестны. Вы действительно хотите знать правду, Мария? Вы в этом уверены?

У Марии бешено забилось сердце. Конечно, ей нужна правда.

– Да, – тихо подтвердила она.

– Тогда почему бы вам не начать с себя? Признайтесь откровенно, что вы здесь делаете? Почему вы переехали на Эвергрин? И не кривите душой, Мария!

Женщина уставилась на девушку. Сейчас она казалась гораздо старше своих девятнадцати лет, намного искушеннее и опытнее. Но что Мария могла сказать ей? Похоже, Айона уже обо всем знает.

– Держись подальше от моей семьи, – проговорила она дрожащим голосом. Она сунула руки глубже в карманы и зашагала прочь так быстро, как только могли нести ее ноги. Эта девушка пугала ее, но так же Мария понимала, что ей некуда идти. Только не на этом острове. Здесь можно чувствовать себя в безопасности, но спрятаться негде.

– Неправильный ответ! – пронзительно крикнула вдогонку Айона.

Пройдет еще четыре дня, прежде чем станет понятно, что прятаться больше невозможно; оставалось единственное решение – бегство. Когда Мария, спотыкаясь, ввалилась в собственную кухню и ухватилась за раковину, она еще не догадывалась, что собственноручно подпилит последний сук.

С бьющимся сердцем она достала из сушилки стакан, налила холодной воды и только потом разглядела Стеллу в углу кухни, которая оттуда наблюдала за ней.

– Привет, милая. – Мария поставила стакан и обернулась. Она никак не могла отдышаться, но Стелла будто ничего не замечала, рассеянно жуя прядь своих густых волос. Мария протянула руку и вынула прядь изо рта дочери.

– Мам, мне надо с тобой поговорить, – Стелла еле сдерживала слезы.

– Что случилось? – обмерла Мария. Господи, да что же это? Ей показалось, что она больше не вынесет.

– Джилл в беде.

Мария ощутила невыразимое облегчение, однако не подала виду и поинтересовалась у дочери, что произошло.

– Она взяла с меня слово, – по щеке Стеллы покатилась единственная слеза, и Мария увидела, как сильно ее мучает случившееся.

– Расскажи мне, – мягко настаивала она. – Ты же знаешь, я все смогу решить.

Стелла кивнула.

– Он опять это сделал, – тихо сказала она, и Мария похолодела, догадавшись, что сейчас услышит.

– Кто сделал и что?

– Ее отец. Он ее бьет, – Стелла всхлипнула и уткнулась в грудь матери. Мария обняла дочь, прижавшись щекой к ее волосам.

– Ты правильно поступила.

– Только обещай, что ничего никому не скажешь! – взмолилась Стелла. Мария не раздумывая пообещала, солгав. Гораздо легче ей было бы промолчать, чем стоять лицом к лицу с Бобом, но речь шла о безопасности ребенка, и несмотря ни на что, это оставалось для нее главным.

Вспоминая тот день, Мария будто наяву видела лицо Боба, когда он открыл ей дверь, вытирая нечистые руки кухонным полотенцем и засовывая его за пояс брюк. Как вытянулось его лицо, когда она начала говорить о своем беспокойстве за Джилл. Мария ожидала взрыва негодования, оглушительного крика или хотя бы каких-то слов, но Боб молча слушал, и чем спокойнее он оставался, тем больше Марии было не по себе.

Наконец она замолчала. Лицо Боба превратилось в маску еле сдерживаемой ярости. Огонь горел в его глазах, а руки сжались в тугие кулаки. Поняв, что перешла грань, Мария оцепенела от страха, готовясь к удару, который в любой момент мог последовать самым буквальным образом.

Вместо этого Боб приблизился к ней, и лицо его исказилось от гнева.

– Даже не смей думать, что я тебе что-то должен после всего этого, – проговорил он размеренным и неестественно спокойным голосом. Годы взаимного доверия и укрывательства испарились в один миг. – Я хочу, чтобы отныне твоя дочь больше не приближалась к моей. А теперь убирайся из моего дома!

Мария бежала не оглядываясь. В следующий раз, когда ей довелось снова увидеться с Бобом, они не стали возвращаться к этому разговору, поскольку к тому времени внимания требовали другие, более важные дела.

Но всякий раз, когда после ухода Дэвида и замужества Бонни Стелла умоляла ее вернуться на Эвергрин, Марии казалось, что от этой идеи по ее спине скатываются острые осколки льда.

Через пять дней после скандала с Бобом судьба снова связала Марию с ним, да так, как она и представить не могла.

Тогда она поняла, что ее семья никогда больше не сможет вернуться на Эвергрин.