Глава 10

Я совершаю ошибку

1

Получив за год изрядную сумму в качестве доли от прибыли, я купил за 39 тысяч долларов ещё одно место на фондовой бирже. Оно обошлось мне более чем в два раза по сравнению с теми 19 тысячами долларов, что я заплатил два года назад за место, которое отдал Гарти. Но я не обращал внимания на то, что цена выросла.

Было радостно на душе видеть своё имя в списке игроков на бирже. Преисполненный гордости и уверенности в себе, я пустился в поиск новых финансовых авантюр. Но вскоре мне пришлось убедиться, что заработать деньги – это одно, а удержать их – совсем другое. На самом деле зарабатывать деньги часто проще, чем их удержать.

Промах, который я на этот раз совершил, непростителен даже для самого последнего новичка-любителя на фондовой бирже. До меня дошёл слух о привлекательности «Америкэн спиритс мануфекчеринг» для покупки его акций. Об этом высказался и Томас Форчун Райан или кто-то из его окружения. Доверяя проницательности Райана, я купил эти акции.

«Америкэн спиритс мануфекчеринг» было то, что осталось, а точнее, зависло от старой ассоциации «Дистиллинг энд Кеттл Фидинг», или, как её называли, «Треста виски», которая не пережила панику на рынке в 1893 г. На момент, когда я купил акции этой компании, она всё ещё оставалась крупнейшим производителем и поставщиком спиртных напитков в Америке. Услышав, что предпринимаются шаги к объединению «Америкэн спиритс» с тремя другими крупными спиртовыми концернами, что отдаст под контроль новой фирмы весь бизнес по производству и продаже виски в Соединённых Штатах, я вложил в её акции всё, что имел.

Новость о грядущем объединении была обнародована, но, вопреки ожиданиям, из «Америкэн спиритс» получился пшик. Поскольку я остался без денег, мне пришлось продать другие ценные бумаги, чтобы остаться на плаву. Это подтвердило тезис, что в денежных операциях прибыль всегда чередуется с убытком.

Всего через несколько дней после заключения сделки с компанией «Лигетт энд Майерс», после чего моё самомнение сильно выросло, я снова оказался на мели.

Это была одна из самых молниеносных потерь в моей жизни и самая крупная по отношению к моим в основном удачным сделкам. Я купил жене сверкающий чёрный кабриолет с широкими стеклянными фарами, в котором её всегда сопровождали два лакея в ливреях. Теперь мне пришлось признаться ей, что нам надо отказаться от этих «двоих в коробке», а также отложить наши другие планы.

Я робко признался мистеру Райану в причине крушения моего мира.

– Разве я говорил вам покупать те спиртовые акции? – переспросил он меня.

Я ответил, что нет, что я никогда не спрашивал у него совета, но слышал от одного из близких к Райану людей, что он, Райан, хорошо отозвался о той компании.

– Никогда не обращайте внимания на то, что я якобы говорил другим людям, – своим тихим голосом ответил Райан. – Многие из тех, кто задаёт мне вопросы, не имеют права на ответы. Но у вас такое право есть.

Из той неудачи с компанией по производству и продаже виски я извлёк хороший урок. Она дала мне понять, что такое навязчивые советы, особенно если они исходят от людей, бросавших реплики в присутствии мелкой рыбёшки в надежде, что та донесёт её до более крупной рыбы. Я побывал в роли мелкой рыбёшки.

Чем дольше я работал на Уолл-стрит, тем с большим недоверием относился к советам и рекомендациям, а также любой другой «информации для своих». Со временем мне пришлось убедиться, что такая «информация для своих» вполне способна разрушить Британский банк или Казначейство Соединённых Штатов. Дело не только в том, что эта информация часто намеренно создаётся, чтобы ввести в заблуждение доверчивых. Даже когда люди знают изнутри, что происходит в их компаниях, они именно из-за этих знаний очень часто совершают серьёзные ошибки.

В «информации для своих» есть нечто парализующее способность человека мыслить самостоятельно. С одной стороны, люди слишком полагаются на то, что известное им неизвестно другим, даже если это и не соответствует действительности. Человек, у которого нет особых источников данных, станет аккуратно изучать факты и цифры, а затем на основе их холодного анализа начнёт действовать. Если же этому же человеку предоставить информацию для внутреннего пользования, он почувствует себя настолько умнее окружающих, что вообще перестанет обращать внимание на очевидные факты. Мне довелось видеть таких людей, цеплявшихся за акции своего предприятия, когда всем было уже очевидно, что от них следует избавляться.

Впоследствии я пришёл к выводу, что лучше полагаться на чьи-то холодные рассуждения на основе конкретных экономических выкладок. Отто Кан из знаменитого банкирского дома «Кун, Лёб энд компани» любил рассказывать о том, как однажды он встретил меня в день, когда на рынке царило оживление, связанное с компанией «Юнион пасифик». Когда он начал мне рассказывать что-то об этой компании, я перебил его, заявив:

– Пожалуйста, не рассказывайте мне ничего из того, что происходит в «Юнион пасифик». Я не хотел бы, чтобы ваши слова повлияли на мои окончательные выводы.

Вся биография «Америкэн спиритс» состояла из сплошных провалов и неудач. Позже Джеймс Кин поведал мне, что некоторые из тех, кто был связан с этой компанией, настолько согнулись под ударами судьбы, что могли бы видеть самих себя из-за угла. Это замечание не извиняет меня и никак не объясняет мои убытки. Во всём виноваты лишь сделанные мной лично неверные суждения.

То, что я сделал, нарушало все общепринятые правила спекулятивных сделок на бирже. Я действовал исходя из непроверенной информации, проведя лишь поверхностные исследования, и, как многие до и после меня, получил то, чего заслуживал.

2

После фиаско с «Трестом виски» я несколько месяцев не мог прийти в себя, но со временем ко мне вернулась прежняя смелость. Раздумывая о том, с чего лучше начать, я стал следить за поступками экс-губернатора Розуэлла П. Флауэра.

Генри Клюс как-то заметил мне, что Флауэр напоминает ему хорошо раскормленного фермера в воскресном наряде. Сравнение было очень метким. Флауэр действительно родился на ферме в верхнем Нью-Йорке. Рано лишившись отца, он не только был поставлен перед задачей самому делать себе карьеру, но и играть роль главы семьи. Он был конгрессменом и губернатором Нью-Йорка.

Мистер Флауэр заслуженно пользовался репутацией сильного руководителя. Его деятельность в «Чикаго гэс», в Чикаго, на Рок-Айленде и в «Пасифик» продемонстрировала, что он способен взять на себя руководство полуразвалившейся корпорацией и резко поднять её уровень в результате грамотного управления. Авторитет губернатора Флауэра был настолько высок, что он мог поднять стоимость любых ценных бумаг на бирже одним лишь замечанием, сделанным в присутствии друзей, что они того стоят.

Во время, о котором я пишу, губернатор Флауэр возглавлял компанию «Бруклин рапид транзит». Её акции продавались по цене примерно 20 долларов. Губернатор во всеуслышание заявил, что прежде компанией управляли неграмотно и что при компетентном руководстве она способна приносить доходы, обеспечивающие её акциям стоимость до 75 долларов. Он начал работать в этом направлении. Обороты компании росли. Пошла вверх и стоимость её ценных бумаг на рынке.

Весной 1899 г. БРТ занимала ведущее положение на рынке. Я предпринял несколько шагов, играя на повышение, но мне всё стало ясно почти с самого начала. Положение в компании было не таким устойчивым, как об этом говорили. Меня как будто кто-то толкал и говорил, что что-то здесь не так.

Но пока всё то, что пророчествовал Флауэр, сбывалось. Когда цена акции составляла 20 долларов, он говорил, что она вырастет до 75. Когда они стоили 50, он предрекал, что они будут стоить 125. И всё было так, как он и предполагал.

В апреле стоимость акций поднялась до 137 долларов, после чего пошла вниз. Ходили разговоры, что рынок акций рос слишком быстро и теперь он достиг такого высокого значения, что окупить его просто нереально. Я разделял эту точку зрения.

12 мая 1899 г. в утренних газетах появилась статья за подписью губернатора Флауэра о том, что доходы компании стабильно растут, что её перспективы рисуются в розовых тонах. Это подстегнуло многих.

Однако во второй половине дня рынок обрушился. Это случилось после того, как кто-то неизвестный донёс до биржи слухи о том, что губернатор Флауэр очень серьёзно болен. В тот вечер после закрытия торгов «Уолл-стрит джорнал»дала опровержение под заголовком: «С экс-губернатором Флауэром всё в порядке». В статье утверждалось, что у него просто был приступ несварения желудка. Но к тому времени, когда газета появилась в продаже, состояние Флауэра ухудшилось настолько, что все поняли: он умирает.

Измождённый, он отправился в загородный клуб «Лонг-Айленд». Стояла тёплая погода, и после обычного для него обильного ланча, который он называл обедом, он выпил графин воды со льдом. Почти сразу же случился приступ. В половине одиннадцатого ночи объявили о его смерти.

На следующее утро на бирже царила настоящая паника. Она должна была закончиться катастрофой, но для того, чтобы смягчить шоковый эффект на рынке, были созданы мощные фонды. В их создании участвовали Дж. П. Морган, Вандербильты, Дарий Миллс, Джон Рокфеллер, Генри Роджерс и Джеймс Кин.

После того как стоимость акций упала до 100 долларов, они снова пошли вверх и дошли до 115 долларов, что явилось показателем мощи «больших парней». А затем «большие парни», которым удалось предотвратить серьёзную панику, начали спокойно отходить от БРТ. Пока остальной рынок продолжал идти вперёд, акции БРТ упали почти до номинала. И в один из сентябрьских дней они таки дошли до номинала. Для того чтобы удержать цену на этом уровне, Алли Уормсер, сын-спортсмен одного из партнёров-владельцев компании «Ай энд С. Уормсер», предложил заплатить номинальную цену за две или три тысячи акций. Я тут же продал их ему.

Больше они никогда уже не продавались по этой цене. Ещё до конца года БРТ упали до 60 долларов. В целом на сделке с БРТ я заработал примерно 60 тысяч долларов. Моя вера в себя начала восстанавливаться.

3

Вскоре пришло время, когда этой вновь обретённой вере пришлось пройти важное испытание. Весной 1901 г. мне было 31 год. Организаторы «Амалгамейтид Коппер компани» собрались, чтобы определить стоимость своих ценных бумаг. Компания была создана в 1899 г. как объединение, которое должно было работать по тому же принципу, как это делал «Стандарт ойл» Рокфеллера. В сенсационном опусе «Взбесившиеся финансы», опубликованном в 1905 г., Томас Лоусон описал тот странный способ, с помощью которого происходило объединение компаний.

Организаторы начали с того, что приобрели у Маркуса Дали за 39 миллионов долларов «Анаконду Коппер» и другие компании. Как писал Лоусон, Дали и его друзья получили чек в Национальный городской банк на эту сумму, который позже они могли обратить в деньги.

Затем были выпущены акции «Амалгамейтид» на сумму 75 миллионов долларов. Во главе компании при растущем к ней интересе со стороны публики стал Лоусон. Спонсорами компании, как об этом шумно известили в рекламе, стали такие блестящие люди в мире американских финансов, как Генри Роджерс, Уильям Рокфеллер и Джеймс Стиллман из Национального городского банка. В результате акции компании при повышенном на них спросе выросли в цене до 100 долларов за штуку. Лоусон отправился к Дали и сообщил ему, что при сумме 75 миллионов долларов тот может обналичить свой чек.

Что он и сделал, после чего баланс составил 36 миллионов долларов в пользу компании, создатели которой не потратили ни гроша из собственных денег.

Но весной 1901 г., когда создатели «Амалгамейтид» решили взять под свой контроль запасы меди, эти подробности всё ещё не были достоянием публики. К июню акции компании стоили как минимум 130 долларов за штуку, и на Уолл-стрит ходили слухи, что цена вырастет до 150 и даже до 200 долларов.

Примерно в это время у меня произошёл долгий разговор с известным поставщиком кофе Германом Силкеном, методы ведения бизнеса которого впоследствии изучались повсеместно. В то время он был в полном расцвете сил, едва перешагнув порог среднего возраста. Это был крепко сбитый мужчина ростом более шести футов (183 см) с цепким взглядом проницательных чёрных глаз. Ему нравилось работать на бирже, но он вкладывал туда лишь небольшие суммы денег, очевидно, больше для того, чтобы сравнить свои доходы, чем для заработка. Ведь его кофейный бизнес был в высшей степени успешен.

В тот день в гостинице «Уолдорф», где он проживал, мистер Силкен завёл речь о состоянии дел на рынке меди. По его мнению, цена на акции была явно завышена, так как не соответствовала спросу на этот металл. Происходило насыщение рынка. Экспорт меди у нас сокращался. Кроме того, совершённая несколько лет назад попытка спекулятивной сделки с медью во Франции наложила свой отпечаток. Мистер Силкен предсказывал, что усилия группы «Амалгамейтид», направленные на взвинчивание цены на медь, обречены на провал, как это произошло во Франции.

Я обдумал слова мистера Силкена и провёл собственные исследования. То, что мне удалось обнаружить, подтверждало его опасения. В течение июля – августа стоимость акций «Амалгамейтид Коппер» устремилась вниз. 6 сентября 1901 г. в президента Уильяма Мак-Кинли стреляли на Панамериканской выставке в Буффало. Только благодаря власти и авторитету Дж. П. Моргана удалось избежать паники на фондовой бирже. Ценные бумаги было обрушились, но затем стали восстанавливаться. Примерно в это время я принял решение о продаже акций «Амалгамейтид Коппер».

В своём решении продавать эти акции я исходил из того, что рынок будет падать независимо от того, что предпримут владельцы компании для того, чтобы поддержать его. Если стоимость акций продолжит расти, мне придётся дорого заплатить за каждую из них.

Я только начал разворачивать соответствующую деятельность, когда ко мне приехал Томас Райан и сказал:

– Берни, я слышал, что вы избавляетесь от «Амалгамейтид Коппер». Я хотел бы предупредить вас, что «большие парни» собираются накрутить вам хвост.

Среди «больших парней», работавших с бумагами «Амалгамейтид», был и Джеймс Кин. Слова Райана и позиция Кина, естественно, заставили меня остановиться и задуматься. Но после того, как я вновь проанализировал ситуацию, я только укрепился во мнении, что владельцы «Амалгамейтид» пытались действовать вопреки законам соответствия спроса и предложения. Вспомнив то, чему нас учил в колледже профессор Ньюкомб, я решил, что если предложение меди не превысит спрос на неё, то цена будет и дальше падать. Поэтому я продолжил срочно распродавать акции.

Сначала я заработал на этом, так как вскоре после роста, последовавшего за заявлением Моргана, рынок акций снова опустился до уровня 106 долларов. Но затем акции «Амалгамейтид» снова устремились вверх.

14 сентября президент Мак-Кинли умер, несмотря на то что самые авторитетные источники уверяли, что он сумеет оправиться от ран. Это оказало крайне негативное влияние на рынок. Кроме того, на улицах пошли разговоры о том, что те, кто держал незначительное количество акций «Амалгамейтид», теперь старались от них избавиться. Я стал более настойчиво играть на понижение, однако действовал при этом очень осторожно.

Когда я услышал о недовольстве среди мелких держателей акций, то укрепился в своей позиции. Мне говорили, что если я буду продолжать продавать акции, то тем самым пойду против «больших парней», на что с юношеским максимализмом я ответил словами Боба Фитцсиммонса: «Чем они больше, тем больнее им будет падать». Мне говорили и то, как безнравственно с моей стороны было играть на понижение против стабильно работающей компании.

Конечно, всё это была ерунда. Если бы владельцы «Амалгамейтид» не пошли по пути сверхкапитализации и не надули мыльный пузырь на рынке, они не могли бы ни достичь своих высот, ни упасть так низко, как это впоследствии и произошло. Акции на медь упали из-за непреодолимой силы экономической гравитации, которая всегда стремится к правильному уровню.

Я не вынашивал никаких злостных мотивов. Постоянно случается так, что люди, занятые подобными проектами, обладают имперским взглядом, который, как им кажется, может оправдать высокие цены на принадлежащую им собственность. Но я чувствовал, что сам курс людей из «Амалгамейтид Коппер» не подтверждался реальной экономикой. На мой взгляд, с их стороны было неоправданным решением искусственно взвинтить цены на медь. Это своё мнение я подтвердил только своими деньгами, и ничьими больше.

На все нападки на меня я молчал, понимая, что если я прав, то выиграю. Если же нет, то проиграю.

Возможно, это молчание было ошибкой. Может, мне следовало бороться с теми, кто меня критиковал, их же собственным оружием, опровергая их доводы своими, и даже попытаться перейти на личности. Но я придерживался тактики молчания на протяжении всей своей карьеры на Уолл-стрит. Вероятно, где-то я перестраховался, но я хотел действовать на бирже на собственный страх и риск, не увлекая никого за собой, что могло бы произойти, заговори я тогда.

Все взоры были прикованы к приближавшемуся собранию совета директоров компании «Амалгамейтид». Продолжат ли они получать свои 8 процентов дивидендов? Сократят ли их? Или совсем отменят?

Если всё останется как есть, то мы, те, кто играл на понижение, скорее всего, пошли неверным путём. Это была неделя волнений и неуверенности.

В четверг 19 сентября биржа была закрыта в связи с похоронами президента Мак-Кинли. Все, кто освещал её деятельность, сошлись во мнении, что выплата дивидендов будет продолжена.

Встреча директоров состоялась в пятницу 20 сентября 1901 г. После закрытия рынка пришла новость, что дивиденды упали с 8 до 6 процентов. В короткий субботний день акции «Амалгамейтид» ушли вниз примерно на 7 пунктов, и к закрытию биржи их стоимость составляла чуть больше 100 долларов. Я ожидал, что понедельник станет решающим днём для моей деятельности.

Затем случилась странная вещь, та, что заставила меня поверить, что удача зависит не от мудрости или предвидения человека. Мне позвонила мама и сообщила:

– Сынок, ты помнишь, что скоро Йом-Киппур?

Новость пришлась на понедельник, следующий день деловой активности.

Моё сердце упало. Я знал, что мать ждёт от меня соблюдения этого сакрального для неё еврейского праздника Дня искупления, когда следовало строго отрешиться от всех земных дел.

Я принял решение и приготовился сделать всё, что смогу, чтобы избежать того, что должно было произойти. Я отдал распоряжение Эдди Нортону, брокеру, которому обычно поручал проталкивать операции на понижение, чтобы он продолжал действовать в том же духе. Затем, чтобы защитить себя от возможного повышения курса акций, я попросил другого брокера, Гарри Контента, начать покупку акций «Амалгамейтид», если они вырастут в цене до определённой цифры. Несмотря на то что я был почти уверен в том, что рынок пойдёт вниз, никто не может с уверенностью сказать, к чему может привести борьба сильных мира сего за свои интересы. Поэтому я стремился защитить себя от любой неожиданности.

Я сообщил всем, что в понедельник не смогу заниматься никакими деловыми вопросами, независимо от их природы.

И всё же в понедельник на мой телефон стали поступать звонки. Мы всё ещё находились в летнем доме в южном Эльбероне, штат Нью-Джерси. Когда до меня не смогли дозвониться из Нью-Йорка, то стали искать через брокеров в Лонг-Бранч. Но я не принимал ни звонки, ни записки. Во второй половине дня мы с женой отправились к моей матери, дом которой находился примерно в миле от нас. Тогда звонки по телефону стали приходить и туда. Только после захода солнца, когда праздник считается законченным, я узнал, что происходит. При открытии биржи акции «Амалгамейтид» продавались по 100 долларов. Через час они упали на два пункта. Затем они какое-то время продолжали падать, потом несколько поднялись в цене, пока примерно к полудню не остановились на отметке 97. Если бы в тот момент я находился на месте, то, вероятно, завершил бы операцию, заработав относительно небольшие деньги. Тем бы, наверное, и закончилась эта история. Но во второй половине дня акции стали стремительно падать в цене, и при закрытии их стоимость составила 93 ³/₄ доллара, что дало мне приличную прибыль и обеспечило устойчивую маржу, гарантировавшую мои деньги в случае непредвиденного роста акций в цене.

После этого, укрепившись во мнении, что акциям «Амалгамейтид» суждено падать и дальше, я увеличил свою прибыль. В декабре их стоимость на бирже дошла до отметки 60.

Я уже не помню, на какой цифре я принял решение завершить операцию, но заработал примерно 700 тысяч долларов. Это была самая большая сумма, которую я получил на тот момент в результате одной-единственной операции. Это стало возможным по двум причинам: во-первых, моей уступке просьбе матери соблюдать религиозные традиции и, во-вторых, из-за ошибок руководства компании «Амалгамейтид», где пытались действовать вопреки закону о спросе и предложении.

Провал сделки с виски и успех с медью снова подтвердили одну вещь: насколько важно получать конкретную информацию без подсказок извне, сплетен изнутри, выдаваемых за достоверные данные, или своего желания видеть её так, а не по-другому. В поиске фактов я понял, что здесь следует быть невозмутимым, как врач. И если кто-то окажется прав, ему надлежит спокойно и уверенно действовать, не обращая внимания на желания и прихоти тех, кто считает, что владеет ситуацией лучше.

Позже я понял, что те же правила действуют и в общественной жизни. Получив от правительства очередное задание, я начинал с беспрестанного поиска фактов, касающихся данной проблемы. Президент Вильсон стал называть меня Доктор Факты. Я стремился к тому, чтобы мои рекомендации строго базировались на объективных данных. Много раз, как, например, во время своей длительной борьбы с инфляцией во время Второй мировой войны и после неё, друзья пытались убедить меня:

– Берни, почему бы тебе не стать реалистом? То, что ты предлагаешь, невозможно по политическим соображениям.

Но даже в таких обстоятельствах я продолжал стоять на своём, чувствуя, что если факты требуют принятия именно таких мер, то меньшего будет недостаточно. Я до сих пор считаю, что ни президент, ни конгресс не смогут сделать так, чтобы дважды два равнялось любой другой цифре, а не четырём.