22

Позади себя я видела отражение Шарлотты в стекле автобуса. Мы обе смотрели в темноту. Наверняка она тоже думала: интересно, куда нас везут? Я невольно задумалась, помнит ли она, когда мы в последний раз совершали такое путешествие. Мы, две невинные восемнадцатилетние девушки, готовились тогда войти в это львиное логово под названием Айя-Напа. Мы жестоко хохотали, глядя, как наши собратья-туристы высаживаются из автобуса у своих гостиниц. Каждое новое место выглядело хуже предыдущего. Помню, как она верещала: «Я рада, что мы будем жить не здесь! В жизни бы не полезла в этот жуткий бассейн».

Водитель явно заметил нашу наивность: он поглядывал на нас в зеркало заднего вида, улыбаясь и покачивая головой. По-видимому, он знал что-то такое, чего не знали мы, потому что, высадив нас наконец на каком-то пустыре, расхохотался прямо нам в лицо. К этому моменту лица у нас обеих были смущенные.

– Нет, тут наверняка какая-то ошибка, – твердила Шарлотта, когда мы спускались из автобуса в чавкающую грязь. – В брошюре написано – центр светской жизни.

Наш водитель (мы разглядели имя «Денис» на его бедже) покачал головой и улыбнулся.

Безжалостно яркий прожектор над верандой помог нам найти узкую тропку, по которой мы печально потащили свои чемоданы. Из-под ног у нас разбегались гекконы.

– Чао! – бодро крикнул Денис нам вслед. И уехал.

Мне хотелось одного – побежать за ним. Даже он, со своими подкрученными усами и выпученными глазами, выглядел более безопасным, чем потная пожилая дама, мрачно восседавшая за стойкой регистрации и отмахивающаяся от насекомых мухобойкой. Лишь после трех-четырех рюмок ракии мы сумели увидеть смешную сторону сложившейся ситуации. До сих пор толком не знаю, сколько еще мы выпили, прежде чем отрубиться. Утром мы проснулись на заплесневевшем лежаке. Сверху шпарило беспощадное кипрское солнце.

С тех пор (ну, пока мы еще разговаривали друг с другом) мы называли это нашим «путешествием-инициацией». Таинственная эскапада, коктейль из ракии, радостного бунта, шумных развлечений. Я невольно улыбнулась.

Меня вернул в настоящее возбужденный голос Пиппы:

– Похоже, это оно и есть. Мы приехали!

Вилла, с ее мягко подсвеченными персиковыми стенами, оказалась очень красивой. Но мне хотелось побыть тут с теми, кого я люблю, а не с психопатической будущей свекровью и с женщиной, которая спала с моим прежним бойфрендом.

– Ого! – воскликнули все разом.

– Не слишком убого, а? – заметила Пиппа.

Все радостно толпились у входной двери, пока она возилась с замком. Я держалась в сторонке, отчаянно пытаясь побороть желание сесть в отъезжающий автобус. Впрочем, я не знала, куда на нем отправиться. Похлопав ресницами, я прогнала жгучие слезы и почувствовала руку у себя на талии: кто-то подошел ко мне сзади.

– Все в порядке? – мягко спросила мама.

Я сумела кивнуть, проглотив комок, образовавшийся у меня в горле. Мама здесь. Все будет хорошо.

Пиппа забронировала нам столик в пляжном ресторане BJ’s: предполагалось, что мы там пообедаем.

– Очень удачное название! – провозгласила вдруг наша тихоня Тесс, пока мы осторожно спускались по крутым ступенькам, ведущим к запыленной парковке. – Не терпится туда попасть!

– Черт побери, сколько она уже приняла? – расхохоталась Пиппа.

Тут меня кто-то потянул за руку. Обернувшись, я обнаружила, что это Шарлотта.

– Ты мне и слова не сказала, – пожаловалась она. – Даже «привет».

– Не надо сейчас. Я не в том настроении.

– Зачем же ты меня тогда позвала?

Я замерла как вкопанная и повернулась к ней всем телом.

– Позвала? Думаешь, это я тебя пригласила?

У нее был такой вид, словно я отвесила ей пощечину.

– Н-ну да, Памми так сказала… – Она осеклась. – А ты разве не приглашала?

Похоже, я залилась краской – до ушей. Губы Шарлотты шевелились, но я не слышала, что она говорит. Памми? Я совершенно не могла себе представить, как такое могло произойти. Я пыталась найти какую-то связь между ними, что-то такое, что могло бы их объединять. В моем мозгу мелькали картинки: Памми, Адам, Джеймс, даже Том. Все они хохотали, лица у них были перекошены, как у кукол в телешоу «Точная копия». Они покачивались взад-вперед. Казалось, они вот-вот меня затопчут. Но я не могла разглядеть, кто дергает за ниточки.

Неужели Памми и Шарлотта знакомы? Как они встретились? Когда? Мысли у меня разбегались. Я никак не могла понять, в чем тут дело.

В голове у меня снова появились эти кадры – Шарлотта верхом на Томе. Потребовалась вся моя решимость, чтобы не спихнуть ее с обрыва в море.

– Памми? – переспросила я, надеясь, что просто не расслышала. От потрясения внутри у меня все сжалось. Я ненавидела себя за собственную слабость. Мне нужно сохранять контроль над ситуацией, твердила я себе.

– Ну да, она сказала, что приглашает меня от твоего имени.

– Что? Как это могло получиться? – спросила я, непонимающе качая головой.

– Не знаю, – отозвалась она. – Я только знаю, что Памми мне позвонила и сказала: ты хотела бы позвать меня на свой девичник. Я спросила, уверена ли она, что правильно тебя поняла. Она сказала – да. И я была вне себя от счастья. Мне просто не верилось.

– Но как ты вообще могла подумать, что я когда-нибудь захочу тебя опять увидеть – после всего, что ты со мной сделала?

Глаза у меня наполнились слезами. Я впервые за все это время по-настоящему посмотрела на нее. Я прямо вздрогнула, ощущая, как мои смятенные чувства отравляют мозг, вселяя в меня острое, всепоглощающее желание обнять ее. Я сумела побороть порыв, но это далось мне очень нелегко. Я не понимала, как мне ее не хватает, пока она не очутилась прямо передо мной.

Она опустила взгляд.

– Мне очень жаль, – произнесла она практически шепотом. – До сих пор не могу поверить, что я это сделала.

– Но ты сделала, – процедила я, повернулась и стала спускаться дальше.

Мне требовалось выпить. К счастью, к тому моменту когда я добралась до столика, наши бокалы оказались уже наполнены вином. Я хорошенько отхлебнула еще до того, как уселась.

– Ну, кто хочет сыграть в «Пушистую утку»? – бодро воскликнула Тесс. – Выставляем бокалы в ряд, дорогие леди.

– И джентльмен, – важно поправил ее Себ.

Я только улыбалась и смотрела прямо перед собой. Потому что, поглядев налево, увидела бы Шарлотту, а поглядев направо – Памми, а мне сейчас совсем не хотелось ее видеть: я слишком боялась того, что могла бы попытаться с ней сделать.

– Может, лучше в «признание или желание»? – предложил Себ.

– Да-а-а! – завопила Тесс.

Я сохраняла на лице приклеенную улыбку, разлепляя губы лишь для того, чтобы сделать еще один большой глоток вина. С его помощью мне уже удалось частично заморозить свои нервные окончания.

Терракотовая бутылка, еще совсем недавно полная лансерс-розе, крутилась на столе. В конце концов она замедлила движение и остановилась, указав горлышком на Себа.

– Признание или желание? – спросила у него Пиппа.

– Желание!

– Хорошо. Когда официант подойдет и спросит, что тебе подать, постарайся сделать заказ по-португальски.

Он улыбнулся и подозвал официанта.

– Так… Я бы хотел, как бы этто, дас спагетти болоньезиа кон пань дю чеснок как ле аперитив.

Мы невольно фыркнули.

– По моим подсчетам, это четыре разных языка, но я готова поручиться, что среди них не было португальского, – хихикнула Тесс.

– Может, вам еще вдобавок и пармезанчику, приятель? – спросил улыбающийся официант на великолепном кокни.

Все расхохотались. Но я, казалось, слышала лишь демонстративную тишину на другом конце стола. Я снова наполнила бокал, выпила его целиком, посмотрела на Памми. Она глядела на меня, словно призывая сразиться с ней.

Никто другой этого не заметил бы, но ведь за этим столом никто и не знал ее так хорошо, как я. Им неведомо, что эта милая старушка, которая покорно ковыляет вслед за нашей веселой компанией, изображая из себя страдалицу, на самом деле – хитрая, расчетливая гадина. Что ж, если она хочет и дальше играть в эту игру, отгрызать от меня по кусочку в надежде, что скоро ничего не останется, – тогда я готова.

Бутылка, покрутившись, указала на Шарлотту.

– Признание или желание? – провозгласил Себ.

Она покосилась на меня:

– Признание.

– У меня вопрос, – обратилась к ней Пиппа. – В чем ты больше всего раскаиваешься?

Казалось, она ждала такого вопроса.

– Я имела глупость вообразить, будто влюблена в одного человека, – произнесла она. – Только вот проблема в том, что он принадлежал не мне, а моей лучшей подруге.

Я чувствовала, как напряглись Пиппа и Себ рядом со мной.

Тесс громко ахнула.

Шарлотта продолжала:

– Я наивно верила, что все обойдется, но этого, конечно, не произошло. Так никогда не бывает.

– А что же случилось? – поинтересовалась Тесс. – Подруга обо всем узнала?

Шарлотта глядела мне в лицо.

– Да. Самым худшим образом из всех возможных. Никогда не забуду выражение ее лица. Она словно разбилась на тысячу осколков.

В груди у меня что-то сжалось.

– Ну и как, оно того стоило? – не отставала Тесс. – Вы с ним остались вместе?

– Нет, – тихо ответила она. – Мы оба любили ее сильнее, чем друг друга. И как только осознали, какие страдания ей причинили, у нас все кончилось. Одна глупая ошибка, а такие последствия. – По щеке у нее покатилась слеза, и она быстро ее смахнула. – В общем, никому бы не советовала так поступать. – Она принужденно рассмеялась в попытке разрядить обстановку.

Я сглотнула, удерживая собственные горячие слезы. Только сейчас я в полной мере осознала ту боль, которую таили в себе все эти годы. Я никогда не переставала думать о том, какой это колоссальный удар, когда лишаешься и бойфренда, и лучшей подруги. А я ведь полагала, что теперь они будут вместе. И я, пряча голову в песок, продолжала упорно двигаться дальше, решительно отрицая моральный ущерб, который мне нанесли. Наверное, я думала, что, если его не признавать, все рассосется, словно ничего этого никогда и не было. Я успела почти убедить себя, что это вообще лучшее событие в моей жизни, что оно, несомненно, отделило зерна от плевел и что без этих людей мне будет куда легче. Только вот вышло иначе. До этого Том был любовью всей моей жизни. Человеком, от которого я собиралась рожать детей. А Шарлотта? Она же была рядом со мной с тех самых пор, как мы познакомились в третьем классе начальной школы.

– Они прямо как сиамские близнецы, – как-то раз сказала моя мама ее маме, встретившись с ней у ворот школы. – Они всегда будут вместе.

Ее мама с улыбкой кивнула. И с тех пор не проходило дня, чтобы мы друг с другом не поговорили. Мы пошли в одну и ту же среднюю школу, мы вместе проводили каникулы и даже получили первую работу всего в нескольких улицах друг от друга, за площадью Оксфорд-Сёркус. Я каждые несколько дней звонила ее маме узнать новости, а Шарлотта точно так же звонила моей. Казалось, нас отлили в одной форме, поставили на нас один и тот же заводской знак, определяющий нашу натуру. Но она доказала, что на самом-то деле мы совсем не похожи друг на друга.

И вот теперь я смотрела, как она вытирает слезы, выступившие у нее на глазах, и печалилась о том времени, которое мы потеряли. О том, сколько любви и смеха между нами могло быть. А вместо этого получилась только боль и ненависть.

– Ладно, кто же будет следующим? – крикнул Себ, раскручивая бутылку.

Хоровое «кто-о-о-о-ах!» становилось все громче, по мере того как бутылка замедляла вращение.

– Эмили! – закричали все, хлопая в ладоши.

– И совершенно заслуженно, – послышался чей-то голос. – Пора невесте покаяться в грехах.

Я неубедительно улыбнулась:

– У меня нет никаких скелетов в шкафу.

– Это мы еще посмотрим, – расхохоталась Пиппа.

– Можно я спрошу? – произнесла Тесс с мольбой в голосе.

Осушив свой бокал, я выжидательно повернулась к ней.

– Признание или желание? – спросила она.

– Признание.

– Хорошо. Ты когда-нибудь изменяла?

Мне даже не требовалось время на размышление.

– Никогда.

Раздался коллективный разочарованный стон.

– Что, никогда? Даже когда была совсем молодая? – удивилась Тесс.

– Не-а, ни разу. – Я посмотрела на Шарлотту, свою самую давнюю подругу, чтобы она за меня поручилась.

Она молча кивнула.

– Ну, тут все зависит от того, что мы понимаем под изменой, – с несколько чрезмерной прямолинейностью заметила Тесс. – О чем мы говорим – о всяких ласках, об интимных отношениях или о полноценном сексе?

Все засмеялись, словно и впрямь были шокированы откровенностью тихони Тесс.

– Что это вообще такое – интимные отношения? – осведомилась Пиппа. – Об этом вечно толкуют в шоу Джереми Кайла, там, где еще детектор лжи, который помогает им делать все эти грандиозные открытия. «После того как вы поужинали с Шармейн, у вас были интимные отношения с кем-то еще?»

– Ну, это больше чем поцелуй, но меньше чем настоящий секс. – Тесс хихикнула. – В общем, получается, это все, что между.

– О, теперь-то вопрос стал для нас гораздо яснее, Тесс, – ехидно произнес Себ. – Спасибо, что просветили нас.

– А может быть, этим дело не ограничивается, – вставила Памми. – Возможно, одного лишь намерения вполне достаточно, чтобы говорить о неверности.

– Елки-палки, Памми! – воскликнула Пиппа. – Если одной только мысли об этом достаточно, чтобы считаться неверной, то я – самая большая потаскушка в истории человечества.

Я рассмеялась, видя, как Памми кривится от этого вольного замечания.

– Речь не идет о мысли, промелькнувшей у вас в голове, – произнесла она. – Я говорю о вполне реальном намерении сделать что-то дурное. Например, о согласии встретиться с кем-нибудь, когда вы заранее знаете, что события будут развиваться в определенном направлении.

– Не думаю, Памми, что это можно назвать изменой, – убежденно проговорила Пиппа.

– Можно. Если вы храните эту встречу в тайне от своего партнера… независимо от того, осуществили вы свое намерение до конца или нет. Сам факт, что вы отправились туда, полностью осознавая то, что может случиться… Мне представляется, что это подпадает под определение измены.

Девчонки и Себ разразились возмущенным фырканьем.

– Отсюда следует, что я несколько раз изменяла своему Дэну, – заметила Труди, вдруг очень помрачнев от такого предположения.

– То есть вы встречались с кем-то, намереваясь лечь с этим человеком в постель? – уточнила Памми.

– Ну, не совсем так… Но иногда бывало, что вечером я видела в баре или ресторане какого-нибудь парня и думала, что он очень привлекательный.

– А вы когда-нибудь договаривались увидеться с кем-то снова – при том что вы оба знали, зачем встречаетесь? Потому что, давайте уж будем честны, это было бы единственное, чего можно ожидать в такой ситуации, – продолжала Памми.

– Пожалуй, нет… – ответила Труди.

– Тогда с вами все в порядке, – заверила ее Памми. – Я лишь говорю, что вы неверны, если встречаетесь с кем-то, имея только одно намерение – изменить. Даже если вы это намерение не осуществили.

На сей раз ее тезис встретил несколько больше немых кивков.

– Так что, возможно, вам стоило бы снова задать Эмили тот же вопрос, – произнесла Памми.

Прищурившись, я смотрела на нее и чувствовала, как у меня щиплет глаза. В голове вспыхивали картинки: вот мы с Джеймсом уютно устроились в уголке кафе на нешумной улочке. Вот мы примостились на стульях перед стойкой бара в дорогом отеле, его рука накрыла мою. И этот жест, и наши позы, казалось, кричат: «Ну как, решатся они или не решатся?» Я понимала, как это выглядит в моей голове. Мне страшно было представить, как это выглядело бы для стороннего наблюдателя. Может, нас кто-то видел? Может, на это она и намекает?

Тесс поглядела на меня:

– Хорошо. Тогда я обращаюсь к вам с уточняющим вопросом, мисс Эмили Грандбок. Изменяли вы когда-нибудь посредством намерения – или нет?

Скрестив руки на груди, Памми подняла брови – словно ожидая моего ответа. Она ведь не может об этом знать, верно? Нет никаких причин, чтобы Джеймс ей об этом рассказал. Зачем бы ему? А шансы на то, что нас увидел кто-то из знакомых и сумел сделать верные выводы, – один к миллиону. Это у меня просто какая-то болезненная мнительность. Мания преследования.

Я посмотрела прямо в глаза Памми и произнесла:

– Нет. Никогда.

Она так и ощетинилась в своем кресле, а другие между тем уже переключились на следующего игрока. Но тут она пробормотала что-то себе под нос. Я была уверена, что она сказала: «Джеймс».