1

Когда я впервые увидела Адама (в переполненном баре лондонского отеля «Гросвенор», у другого края стойки), мне понравилось в нем практически все – за исключением его неумения сочувствовать. Я тогда как раз шла с невероятно скучной конференции «Будущее рекрутинга» и нуждалась в выпивке значительно больше, чем казалось Адаму. Или бармену.

У меня уже сложилось впечатление, что я целую вечность торчу возле стойки, демонстративно размахивая в воздухе потрепанной десятифунтовой купюрой, когда у той же стойки, чуть подальше, возник темноволосый мужчина, пробившийся сюда из глубин зала. В руке он держал карточку.

– Да-да, сюда, приятель, – потребовал он громогласно.

– Э-э… извините, – произнесла я несколько громче, чем хотела. – Думаю, вы сами видите, что я подошла первая.

Он с улыбкой пожал плечами:

– Простите. Я уже жду чуть ли не час.

Я стояла и с изумлением наблюдала, как они с барменом понимающе кивнули друг другу и как без единого слова со стороны клиента перед ним поставили бутылку перони.

– Глазам своим не верю, – беззвучно пробормотала я, когда он снова взглянул на меня. И тут он опять улыбнулся той же улыбкой. И повернулся к очереди, выстроившейся за ним и сплошь состоявшей из мужчин: он явно намеревался принять их заказы.

– Да вы шутите, – простонала я и уронила голову на руки. Теперь я не сомневалась, что меня не обслужат до скончания времен.

– Что вам налить? – вдруг осведомился у меня бармен. – Вон тот парень думает, что вы по части розового, но я готов поспорить, что вам больше по вкусу джин с тоником.

Я невольно улыбнулась:

– Мне бы очень хотелось доказать, что он не прав. Но, боюсь, сейчас для меня лучше всего именно бокал розового. Будьте любезны.

Он поставил передо мной бокал, и я протянула ему десятку, но он покачал головой:

– Незачем. Прошу вас принять это как подарок от джентльмена, который пролез без очереди.

Даже не знаю, кто из них был мне милее: бармен, которого, по-моему, следовало срочно повысить до главного сомелье, или довольно, между прочим, славный парень, улыбавшийся мне с другого края стойки. Охлажденное розовое оказывает мощное воздействие на наши взгляды.

Мое лицо залилось румянцем примерно того же оттенка, когда я подняла бокал, салютуя ему, и направилась в тот угол, где кучковались мои коллеги по семинару, каждый из которых лелеял в руках собственное алкогольное предпочтение. Мы познакомились только часов семь назад, и как-то само собой выработалось общее мнение: пусть каждый раздобудет себе питье и не переживает за остальных.

А вот мистер Перони явно устроился со своими знакомцами иначе, подумала я, внутренне улыбаясь: подняв глаза, я обнаружила, что он продолжает заказывать напитки для других.

Я отпила совсем чуть-чуть и буквально слышала, как мои вкусовые сосочки благодарят меня за эту холодную жидкость. Подразнив их, она мощно окатила мою гортань. В первом глотке есть особая неповторимость, непонятно почему. Иногда я ловлю себя на том, что нарочно оттягиваю такие моменты – лишь бы не пропустить это ощущение.

Может показаться, что я завзятый алкоголик, хотя на самом деле я пью только по выходным. И еще по нудным, отупляющим средам, после того как целый день промаринуюсь в одном помещении с двумя сотнями сотрудников кадровых управлений. Во время лекции под названием «Никто нас не любит. Но нам все равно» нас любезно проинформировали, что, по данным одного из недавних социологических опросов, консультанты по рекрутингу быстро становятся самыми нелюбимыми специалистами, уступая в этом лишь риелторам. Хотелось бы мне бросить вызов ненавистникам и доказать, что не все мы – безнравственные дельцы, которым чужды всякие представления об этике. Но когда я озираю этих наглых, самоуверенных, крикливых юнцов с зализанными волосами и явно неискренним выражением лица (и все как один мечтают работать в Сити), мне остается лишь поднять руки в знак поражения: да, все так и есть, сдаюсь.

Хотя сегодня на «форуме» я уже представлялась почтеннейшей публике, теперь, приближаясь к этой хищной стае, я почувствовала, что мне следует проделать это снова.

– Привет, я Эмили, – неловко назвалась я какому-то типу на самом краю собравшегося общества. Не то чтобы мне именно с ним особенно хотелось поговорить, но с кем-то говорить следовало – если я хотела прикончить свой бокал и при этом не выглядеть совершеннейшей букой, лузером и изгоем. – Я консультант в «Фолкнере».

Я протянула руку, и он отозвался кратким пожатием, как бы слегка обозначая свою территорию: «Это – мое имение, ты – на моей земле». Хотя мы, между прочим, весь день учились делать диаметрально противоположное.

– Будьте открыты. Пусть к вам будет легко обратиться, – призывал Докладчик № 2 совсем недавно. – И работодателям, и сотрудникам хочется иметь дело с дружелюбными лицами. Им необходимо чувствовать, что они могут вам доверять. Что вы работаете для них – а не наоборот. Взаимодействуйте с клиентами на их условиях, а не на ваших, даже если это наносит ущерб вашей гордости. Рассматривайте каждую ситуацию индивидуально и реагируйте на нее соответственно.

Я всегда гордилась тем, что поступаю именно так. Не зря ведь я уже семь месяцев подряд считалась в «Фолкнере» ведущим консультантом. Как личность я представляла собой полную противоположность тому, чего обычно ожидают от представителей моей профессии: честная, понимающая, пресыщенная всем этим неуклонным стремлением к достижению цели. И меня все устраивало: в конце концов, такая работа позволяла мне оплачивать аренду жилья, еду и отопление. Между тем на бумаге я демонстрировала потрясающие успехи. Клиенты рвались вести дела исключительно со мной, и я поймала на крючок больше компаний, чем кто-либо еще во всей нашей сети из пяти филиалов. Комиссионные текли рекой. Может, это мне следовало стоять на трибуне и поучать их всех, рассказывая, как это делается.

После рукопожатия выяснилось, что этот тип работает в каком-то малоизвестном агентстве, которое базируется в Ли-он-Си. Он сделал вялую попытку втянуть меня в их кружок. Никто не отрекомендовался. Все предпочитали ощупывать меня взглядом сверху донизу и обратно. Можно подумать, они впервые увидели женщину. Один даже одобрительно покачал головой и негромко присвистнул. Я презрительно покосилась на него и тут сообразила, что это Айвор, плешивый толстяк, возглавляющий крошечную компанию в Бэлеме. Перед обедом я имела несчастье стать его партнером по деловой игре и тут же обнаружила, что изо рта у него несет вчерашним карри. Я так и представила, как он нетерпеливо его поглощает, угнездив на коленях серебристый поддон из фольги.

– Продайте мне эту ручку, – рявкнул он во время упражнения «Как продать снег эскимосу». Меня накрыло невидимое облако затхлой куркумы, и я поморщилась. Я взяла у него самый обычный шариковый «бик» и принялась расхваливать его выдающиеся достоинства: великолепный пластмассовый корпус, легкость движения шарика, плавность подачи чернил. При этом я (не в первый раз) мысленно недоумевала, какой во всем этом толк. Натан, мой шеф, вечно настаивал, что нам очень полезно участвовать в таких конференциях: мол, они помогают нам не закоснеть.

Если он надеялся, что я обрету новый заряд мотивации и буду захвачена рассказами об удивительных новых методах работы, он записал меня на неподходящий день. И моим партнером по игре стал неподходящий человек, это уж точно.

Я все продолжала распинаться насчет замечательных качеств ручки, но, когда подняла взгляд, обнаружила, что Айвор даже не пытается смотреть на пишущее устройство у меня в руке: он уставился пониже, на мой скромный вырез и едва различимую ложбинку между грудями.

– Кхм, – слегка откашлялась я, пытаясь привлечь его внимание к предмету нашего задания. Но он просто улыбнулся, словно пребывая в мире собственных фантазий. Я инстинктивно свела края блузки, пожалев, что надела не свитер под горло.

И вот теперь я стояла рядом с ним в баре, и его рачьи глазки по-прежнему на меня пялились.

– Вы ведь Эмма? – проблеял он, делая шаг вперед. Я скосила взгляд на бедж, прикрепленный у меня на груди, слева, – как если бы хотела сама вспомнить свое имя.

– Э-ми-ли, – отчеканила я, словно обращаясь к годовалому ребенку. – Меня зовут Э-ми-ли.

– Эмма, Эмили, все едино.

– На самом деле нет.

– Нас сегодня утром поставили в одну пару, – горделиво сообщил он другим мужчинам, обступавшим его со всех сторон. – Мы неплохо провели время, как по-вашему, Эм?

Я ясно ощутила, как у меня по спине поползли мурашки.

– Меня зовут Э-ми-ли, а не Эм, – раздраженно бросила я. – И мне кажется, что вместе мы работали не особенно успешно.

– Да ладно вам. – Он огляделся по сторонам, но лицо у него было совсем не такое уверенное, как голос. – Из нас вышла отличная команда. Вы наверняка это почуяли.

Я с подчеркнутым равнодушием посмотрела на него. Никаких адекватных слов для завершения диалога не существовало, а если бы они и нашлись, я не стала бы трудиться их произносить. Я покачала головой, а все прочие неловко глядели в пол. Но я не сомневалась: стоит мне повернуться к ним спиной, как они начнут поощрительно хлопать его по спине. И называть молодчиной.

Вместе со своим наполовину выпитым бокалом я ретировалась в небольшое пустое пространство на краю стойки. В баре было полно народу, и уже минуты через две я поняла, почему на этом месте никто не стоит: здесь в меня то и дело упирались костлявые локти официантов, постоянно мельтешивших поблизости, передавая напитки и собирая опустевшую посуду. Иногда они не стеснялись просто отодвинуть меня плечом.

– Это наша зона, – гаркнула молоденькая девчушка с лицом, целиком состоящим из поджатых и заостренных мест. – Не занимайте ее.

– Гос-споди, – пробормотала я, но она меня не услышала, поглощенная чем-то слишком важным, чтобы постоять неподвижно хотя бы секунду. Все-таки я немного отодвинулась, чтобы выйти из «ее зоны», и стала рыться в сумочке в поисках телефона. В бокале у меня оставалось три маленьких глоточка или один большой. Еще максимум четыре минуты – и пойду.

Я тайком проглядела почту, надеясь, что: 1) меня никто не станет беспокоить и 2) будет казаться, что я кого-то жду. Я невольно задумалась, что же мы делали в таких случаях до появления мобильных с их хвалеными информационными возможностями. Вероятно, я бы задумчиво листала у этой стойки Financial Times или даже сочла уместным завязать разговор с незнакомцем, который мог бы оказаться интересным человеком? В любом случае в результате я наверняка стала бы гораздо информированнее. Зачем же тогда я захожу в Твиттер посмотреть, как там дела у Ким Кардашьян?

И я внутренне застонала, когда услышала возглас: «Эмили, не желаете еще одну?» Что, правда? Он не уловил намек? Я посмотрела в сторону Айвора, но он с кем-то увлеченно беседовал. Я осторожно огляделась, смущенно осознавая, что человек, который предложил мне выпить, сейчас наблюдает мое смятение. Мой взгляд ненадолго задержался на мистере Перони, который ухмылялся, являя миру ровные белые зубы. Я мысленно улыбнулась, вспоминая, как мать говорила мне (познакомившись с моим последним молодым человеком по имени Том): «Главное – зубы, Эмили. Ты всегда можешь положиться на мужчину с хорошими зубами». Ну да, ну да. И полюбуйтесь, чем это кончилось.

Больше значения я придавала тому, достигает ли улыбка глаз. И заметила, что у этого незнакомца она да, достигала. Я мысленно раздела его, даже не отдавая себе отчета в том, что делаю, и пришла к выводу, что его темный костюм, белая рубашка и галстук с чуть распущенным узлом надеты на хорошо сложенное тело. Представила себе его широкие голые плечи над могучей спиной, сужающейся к талии. Треугольник. А может, и не совсем треугольник. Трудно сказать, что там под костюмом. Иногда он скрывает массу грехов и огрехов. Но я надеялась, что моя оценка верна.

Он пристально смотрел на меня, рукой отбрасывая волосы набок, и я почувствовала, что от выреза блузки у меня поднимается жар. Я жалко улыбнулась, а потом постаралась вывернуть голову на 360 градусов – продолжая искать источник прозвучавшего голоса.

– Это «да» или «нет»? – Теперь его голос звучал чуть ближе. Мистер Перони ухитрился путем незаметных маневров оказаться почти рядом со мной – если не считать разделявшего нас посетителя. Почти сосед. А вот он уже и совсем рядом.

Словно не замечая его, я подумала: если вы живете через два или через три дома, это все равно называется «почти сосед»?

– Сколько вы уже приняли? – Он рассмеялся, а я продолжала бессмысленно таращиться на него, хоть и понимала каким-то краешком сознания, что на таком небольшом расстоянии он выше.

– Извините, мне показалось – меня кто-то зовет, – ответила я.

– Я Адам, – представился он.

– Вот как. Эмили. – Я выбросила вперед руку, которая тут же вспотела. – Я Эмили.

– Я знаю. Это написано у вас на груди. Довольно крупно.

Я посмотрела вниз и почувствовала, что краснею:

– Ага. Значит, разыгрывать из себя недотрогу – это не для меня.

Он наклонил голову набок, лукаво блеснул глазом:

– А кто сказал, что мы играем?

Я понятия не имела, играем мы или нет. Умение флиртовать вообще никогда не относилось к числу моих сильных сторон. Я никогда не знала, с чего начинать. Так что пусть сам играет, подумала я. Если, конечно, его интересует именно эта игра.

– Зачем вам тут бедж с именем? – осведомился мистер Перони, он же Адам, со всем кокетством, на какое способен мужчина.

– Я участвую в элитарной конференции, – заявила я очень смелым тоном, который вовсе не соответствовал моим ощущениям.

– Вот как? – Он улыбнулся.

Я кивнула:

– Учтите, в своей сфере я принадлежу к специалистам экстра-класса. По статусу и по эффективности мне практически нет равных.

– Ну и ну. – Он усмехнулся. – Значит, вы участник семинара продавцов туалетной бумаги? Я видел объявление на входе.

Я с трудом подавила улыбку.

– На самом деле это секретное совещание MI5, – прошептала я, озираясь с заговорщическим видом.

– Потому-то вы и написали свое имя через всю грудь? Чтобы никто не догадался, кто вы.

Я пыталась сохранить видимость невозмутимости, но уголки рта у меня неудержимо ползли вверх.

– Это мой оперативный псевдоним, – заявила я, похлопав по дешевой пластмассовой табличке. – Исключительно для конференции.

– Понимаю, агент Эмили, – ответил он, поднимая рукав и обращаясь к своим часам. – Значит, тот джентльмен по направлению три ноль-ноль – тоже агент?

Он ждал, чтобы я подхватила шутку, но я даже не знала, куда смотреть. Я вертелась во все стороны, тщетно пытаясь найти «три ноль-ноль» на своем внутреннем компасе. Он со смехом поймал меня за плечи и развернул так, чтобы я посмотрела на Айвора, который бурно жестикулировал, обращаясь к коллеге мужского пола и жадно пожирая глазами дамочку в обтягивающих кожаных штанах, расположившуюся позади упомянутого коллеги. К счастью, она явно не осознавала, что он впился в нее взором. Я невольно содрогнулась.

– Ответ отрицательный, – сообщила я, приставив руку к уху. – Это не агент. Дополнительная информация: это не джентльмен.

Адам рассмеялся. Похоже, ему понравилось, что я все больше проникаюсь шпионской темой.

– Следует ли классифицировать его как противника? – поинтересовался он.

– Ответ положительный. Можете его ликвидировать, если хотите.

Он прищурился, чтобы разглядеть бедж объекта.

– Айвор? – спросил он.

Я кивнула.

– Айвор Длиннон?

Он посмотрел на меня, ожидая реакции. Честно говоря, до меня далеко не сразу дошло, в чем тут соль. И все время, пока я соображала, он просто стоял и глядел на меня.