Валентин был один. Шанамир куда-то исчез.

Он очень хотел бы провести день с жонглерами и с Карабеллой, но надеяться на это не приходилось. У него не было никаких планов, и это смущало его, но не слишком, ведь он мог осмотреть совершенно незнакомый ему Пидруид.

Валентин отправился бродить по извилистым улицам, полным зелени. Пышные лианы и деревья с толстыми поникшими ветвями росли повсюду, радуясь влажному теплу. Издалека доносились звуки музыки, если так можно назвать эту странную, не самую приятную мелодию, – возможно, шла подготовка к большому параду. Ручеек пенившейся воды бежал по сточной канаве, где резвилась дикая живность Пидруида – минтоны, чесоточные собаки и маленькие шипоносные дроли.

В этом перенаселенном городе все и вся – даже бездомные животные – имели какие-то важные дела и торопились их сделать. Все, кроме Валентина, который шел бесцельно, не выбирая дороги. Он останавливался, чтобы заглянуть то в какую-нибудь темную лавочку с грудами отрезов и гирляндами образцов ткани, то в какой-то заплесневелый склад пряностей, то в зажатый между двумя высокими узкими зданиями ухоженный, элегантный сад с цветами всевозможных оттенков. Прохожие глядели на него как на чудо, потому что он мог позволить себе роскошь прогуливаться без дела.

На одной из улиц он остановился посмотреть на детей, разыгрывавших что-то вроде пантомимы. Мальчик с полоской ткани золотистого цвета на лбу стоял в центре и делал угрожающие жесты, а остальные танцевали вокруг него, делая вид, что боятся, и пели:

Заметив, что Валентин за ними наблюдает, дети повернулись к нему и принялись отчаянно жестикулировать, гримасничать, поднимать руки и указывать на него. Он засмеялся и пошел дальше.

К середине утра он пришел в порт.

Длинные пирсы выдавались далеко в гавань, и все здесь, казалось, бурлило и кипело. Докеры четырех или пяти рас разгружали корабли, пришедшие из двадцати портов всех трех континентов. Работы было столько, что для перетаскивания тюков с товарами на пристань, а оттуда на склады нанимали временных рабочих. Шум стоял жуткий, а когда приходилось перемещать особенно крупные тюки, совершались поистине головокружительные маневры. Валентин следил за всем этим с пристани, когда вдруг почувствовал резкий удар между лопатками. Обернувшись, он увидел толстомордого темпераментного хьорта, размахивавшего руками и показывавшего на пирс.

– Давай туда, – приказал он. – Нам нужно еще шестерых для разгрузки корабля из Сувраэля!

– Но я не…

– Быстро! Пошевеливайся!

Ладно. Валентин не был расположен спорить. Он пошел на пирс и присоединился к грузчикам, которые ревели и рычали, спуская вниз живой груз – скот. Валентин тоже ревел и рычал с ними до тех пор, пока животные, длинномордые годовалые блавы, не оказались на пути к скотным дворам или к бойням. Затем он быстро ускользнул и двинулся по набережной к пустому пирсу.

Там он постоял несколько минут прищурившись, глядя через гавань на бронзово-зеленый, белопенный океан, словно пытался разглядеть за горизонтом Алханроэль и его Горный замок, поднявшийся к небесам.

Разумеется, Алханроэль не был виден. Его отделяли десятки тысяч миль океана, такого широкого, что между берегами двух континентов некоторые из планет могли бы разместиться целиком.

Валентин взглянул под ноги, гадая, что лежит на той стороне планеты, если смотреть по прямой, и решил, что, наверное, западная половина Алханроэля. География представлялась ему наукой туманной и запутанной. Ему казалось, что он забыл очень многое из того, что учил в школе, и хотелось вспомнить хоть что-нибудь.

Возможно, он теперь находился как раз диаметрально против страшного Лабиринта, убежища понтифекса – старого и скрытного Великого монарха. А может быть, и это тоже вероятно, прямо под ногами Валентина лежит Остров Сна, где живут ласковая Хозяйка и ее вечно поющие жрецы и жрицы, что отправляют благословенные послания всем спящим мира.

Валентин с трудом мог поверить, что такие места существуют, что в мире есть такие персонажи и такие Силы, как понтифекс, Повелительница Снов, Король Снов и даже корональ, хотя он, Валентин, лишь несколько часов назад видел короналя своими глазами. Эти властители казались мифическими. Реальностью были доки Пидруида, гостиница, где Валентин спал, жареная рыба, жонглеры, мальчик Шанамир и его животные, а все остальное – фантазия, мираж.

Стало жарко и душно, хотя с моря дул приятный ветерок. Валентин опять проголодался. На краю набережной он за пару медяков купил полоски голубой рыбы, маринованной в горячем пряном соусе, а запил ее чашей огненного вина поразительно золотистого цвета и на вкус более обжигающего, чем острый соус. Затем он решил вернуться в гостиницу, но обнаружил, что не помнит ни названия гостиницы, ни улицы и знает лишь, что это недалеко от портового квартала. Невелика потеря, если и не удастся найти гостиницу: все его имущество при нем. Но Валентин никого не знал в Пидруиде, кроме Шанамира и жонглеров, и ему не хотелось так скоро расстаться с ними.

Он пошел обратно и быстро запутался в лабиринте одинаковых улочек и переулков, пересекавших дорогу Воды.

Он три раза набредал на гостиницы, но каждый раз, подходя ближе, убеждался, что пришел не туда. Время шло, было уже, наверное, часа два дня, и Валентин понял, что все его поиски напрасны. Ему стало грустно, когда он подумал о Карабелле, о прикосновении ее пальцев, о ловкости ее рук, когда она бросала ножи, о блеске ее темных глаз. «Но что пропало, то пропало, – утешал себя он. – И что пользы оплакивать потерянное? Придется искать новую гостиницу и новых друзей, пока не стемнело».

Он повернул за угол и оказался на рынке.

Это было обширное огороженное пространство, почти столь же громадное, как и Золотая площадь, только здесь стояли не дворцы с башнями и отели с золочеными фасадами, а лишь бесконечные ряды крытых черепицей навесов, открытых скотных дворов и лавчонок. Здесь скопились все ароматы и все зловоние мира и была выставлена для продажи половина существующих на свете товаров.

Под навесами на громадных крюках висели туши. Другие участки занимали мешки с пряностями. В одном загоне стояли поразительные птицы-прядильщики, возвышавшиеся над скандарами на своих несуразных ярких ногах. Они клевали и лягали друг друга, в то время как вокруг них спорили торговцы яйцами и шерстью. Рядом сверкали емкости с блестящими змеями, свисавшими и извивавшимися, как потоки злобного пламени. Поодаль продавались выпотрошенные морские драконы, сваленные в дурно пахнущие кучи.

Вот место для общественных писцов, которые писали за неграмотных, а тут – менялы, быстро обменивавшие деньги дюжины миров, а здесь – ряд совершенно одинаковых ларьков с сосисками, и в каждом похожие друг на друга лиимены крутят вертела над дымящимися углями.

Тут были и предсказатели судьбы, и колдуны, и жонглеры – только не те, кого знал Валентин, – и сидевшие на корточках рассказчики, за несколько медяков повествовавшие о сложных и малопонятных приключениях жившего восемь тысяч лет назад лорда Стиамота, знаменитого короналя, чьи деяния стали уже мифом. Валентин послушал минут пять, однако так и не уловил смысл рассказа, который приводил в такое восхищение пятнадцать или двадцать бездельников.

Он пошел дальше – мимо балаганчика, где золотоглазый вруун наигрывал на серебряной флейте нехитрую мелодию, чтобы очаровать какое-то трехголовое существо в плетеной корзинке, мимо ухмылявшегося мальчишки лет десяти, зазывавшего его играть в раковины и бусы, мимо ряда разносчиков, продававших флаги с изображением Горящей Звезды короналя, мимо факира, подвешенного над чаном с каким-то мерзким горячим маслом, мимо ряда толкователей снов, мимо прохода, забитого продавцами лекарств, мимо места переводчиков, мимо продавцов драгоценностей и, наконец, повернув за угол, где торговали всевозможной одеждой, дошел до скотного двора, где продавали верховых животных.

Сотни, если не тысячи сильных пурпурных животных спокойно стояли бок о бок, равнодушно взирая на все, что происходило вокруг.

Здесь было что-то вроде аукциона, но Валентин скоро понял, что разобраться в его ходе так же трудно, как в легенде о лорде Стиамоте. Продавцы и покупатели стояли двумя длинными рядами лицом друг к другу, рубили ребром ладони по запястьям, гримасничали, постукивали сжатыми кулаками и делали внезапный рывок локтем назад. Не произносилось ни одного слова, однако общение, и активное, явно шло, потому что писцы, стоявшие позади рядов, все время составляли акты продажи. Запись подтверждалась отпечатком пальца, окунутого в зеленые чернила, и торопливые клерки привязывали бирку с печатью Лабиринта понтифекса к бедру то одного, то другого животного.

Двигаясь вдоль линии аукциона, Валентин наконец наткнулся на Шанамира, который яростно стучал кулаками, дергал локтями и рубил покупателя по запястью. Через минуту все было кончено, и мальчик выскочил из ряда с радостными воплями. Он схватил Валентина за руку и в восторге завертелся вокруг него.

– Все продал! Все продал! И за высокую цену!

Он держал пачку расписок, выданных ему писцом.

– Пойдем со мной в казначейство, а потом нам останется только играть! Ты поздно встал?

– Наверное, поздно. Гостиница была почти пуста.

– Я пожалел тебя и не стал будить. Ты храпел, как блав. Что ты сегодня делал?

– Главным образом осматривал порт. Я пытался вернуться в гостиницу и случайно вышел на рыночную площадь. Мне повезло, что я набрел на тебя.

– Еще десять минут – и ты потерял бы меня навеки, – сказал Шанамир. – Вот сюда.

Он сжал запястье Валентина и потянул его к высокой светлой аркаде, где клерки за решеткой меняли расписки на деньги.

– Давай твои полсотни, – шепнул он. – Я здесь их разменяю.

Валентин отдал толстую блестящую монету и отошел в сторону, а мальчик встал в очередь. Через несколько минут Шанамир вернулся.

– Это твои, – сказал он и высыпал в раскрытый кошелек Валентина целый ливень монет – несколько по пять реалов и множество крон. – А это мои, – добавил он, лукаво улыбаясь и показывая три большие монеты по пятьдесят реалов, вроде той, которую он только что разменял для Валентина. Их он спрятал в пояс под камзолом. – Выгодное путешествие! Во время фестиваля все с легкостью тратят свои деньги. Пошли! Вернемся в гостиницу и отпразднуем это флягой огненного вина, а? За мой счет!

Гостиница, как оказалось, была всего в пятнадцати минутах ходьбы от рынка. Как только они вышли на ту улицу, Валентин сразу узнал ее. Он подозревал, что в своих бесплодных поисках прошел мимо нее. Но теперь это было неважно – он здесь, а Шанамир рядом. Мальчик обрел свободу, избавившись от своих животных, и радовался полученной за них цене. Он болтал о том, что собирается делать в Пидруиде, прежде чем вернется домой. Программа была насыщенной: танцы, игры, выпивка, представления.

Когда они сидели в таверне, попивая вино за счет Шанамира, появились Слит и Карабелла.

– Можно присоединиться к вам? – спросил Слит.

– Это жонглеры из труппы скандаров, которая будет участвовать в параде, – объяснил Валентин Шанамиру. – Я познакомился с ними утром.

Он представил их друг другу. Жонглеры сели, и Шанамир предложил им вина.

– Ты был на рынке? – обратился к нему Слит.

– Был и все продал за хорошую цену.

– А теперь что? – поинтересовалась Карабелла.

– Побуду несколько дней на фестивале, – ответил мальчик, – а потом, наверное, домой, в Фалкинкип.

Он чуточку приуныл, подумав об этом.

– А ты? – Карабелла взглянула на Валентина. – Какие у тебя планы?

– Посмотреть фестиваль.

– А потом?

– Там видно будет.

Вино закончилось. Слит резко махнул рукой, и появилась вторая фляжка. Ее щедро разлили по кругу. Валентин почувствовал покалывание в языке от жгучей жидкости и легкое головокружение.

– А ты не хотел бы стать жонглером и войти в нашу труппу? – спросила Карабелла.

Валентин даже испугался:

– Я не умею!

– У тебя природные способности, – возразил Слит, – только нет навыка. Это мы с Карабеллой берем на себя. Ты быстро научишься, могу поклясться.

– Я буду путешествовать с вами, вести жизнь бродячего артиста и ходить из города в город?

– Точно.

Валентин взглянул через стол на Шанамира. Глаза мальчика сияли, и Валентин почти физически ощутил его возбуждение и зависть.

– Но с какой стати? – спросил он. – Зачем приглашать чужеземца, новичка?

Карабелла сделала знак Слиту, и тот быстро вышел из-за стола.

– Залзан Кавол объяснит, – сказала она. – Это не каприз, а необходимость. Нам не хватает рук, Валентин, и ты нам нужен. К тому же тебе все равно нечего делать. Ты, кажется, в этом городе случайно. Мы предлагаем тебе сотрудничество и заработок.

Через минуту Слит вернулся с гигантом-скандаром. Массивная, высоченная фигура Залзана Кавола внушала почтение. Он с трудом поместился за столом, и сиденье под ним угрожающе затрещало.

Скандары пришли из какого-то далекого, продуваемого ветром ледяного мира и, хотя они жили на Маджипуре уже тысячи лет, выполняя тяжелые работы, требовавшие большой силы и необычайной быстроты реакции, в теплом климате Маджипура всегда выглядели злобными и недовольными. Может быть, все дело в природных чертах их лиц, думал Валентин, но тем не менее считал скандаров неприятным и мрачным племенем.

Скандар налил себе вина двумя внутренними руками, а другую пару рук раскинул через стол, словно хотел обхватить его и придвинуть к себе.

– Я видел, как ты утром кидал ножи со Слитом и Карабеллой, – произнес он грубым громовым голосом. – Ты можешь нам пригодиться.

– Каким образом?

– Мне нужен третий жонглер-человек, и быстро. Ты знаешь, что новый корональ издал недавно указ о выступающих на публике?

Валентин улыбнулся и пожал плечами.

– Это глупо и бессмысленно, – сказал Залзан Кавол, – но корональ молод и, я думаю, пускает стрелы куда попало. Был указ, что во всех артистических труппах, состоящих более чем из трех индивидуумов, одну треть должны представлять граждане Маджипура человеческой расы. Указ вступает в силу уже в этом месяце.

– Такой указ, – вмешалась Карабелла, – не даст ничего, кроме межрасовой вражды на планете, где все расы тысячелетиями жили мирно.

Залзан Кавол нахмурился:

– Тем не менее указ существует. Наверное, какие-нибудь шакалы в Замке напели этому лорду Валентину, что другие расы слишком многочисленны, что люди Маджипура голодают, когда мы работаем. Глупость, и глупость опасная. В обычное время никто и внимания не обратил бы на такой указ, но тут фестиваль в честь короналя, и, если мы хотим, чтобы нам разрешили выступать, мы должны подчиниться правилам, пусть даже идиотским. Я и мои братья много лет зарабатываем на хлеб жонглерством, и это не вредило ни одному человеку, но теперь мы должны пополнить труппу. Я нашел в Пидруиде Слита и Карабеллу и включил их в нашу программу. Сегодня второй день. Через четыре дня мы выступаем на параде, и мне нужен третий человек. Хочешь стать нашим учеником, Валентин?

– Но смогу ли я научиться жонглировать за четыре дня?

– Ты будешь просто учеником, – ответил скандар. – Мы подберем тебе какой-нибудь жонглерский номер для парада, чтобы ты не осрамил ни себя, ни нас. Насколько я понимаю, закон не требует, чтобы все члены труппы одинаково владели мастерством. Главное, чтобы трое были людьми.

– А после фестиваля?

– Пойдешь с нами из города в город.

– Вы обо мне ничего не знаете, а приглашаете меня разделить вашу жизнь.

– Я ничего о тебе не знаю и не хочу знать. Мне нужен жонглер твоей расы. Я буду оплачивать твой ночлег и стол там, куда мы придем, и, кроме того, платить тебе десять крон в неделю. Согласен?

Глаза Карабеллы странно вспыхнули, как будто она хотела сказать: «Ты можешь попросить и получить вдвое больше, Валентин». Но деньги для него мало значили. Ему достаточно иметь пищу и место для сна. Он будет рядом со Слитом и Карабеллой – с двумя из троих людей, которых он знал в этом городе и – как он с некоторым смущением признался себе – во всем мире. Потому что прошлого у него не было. Лишь какие-то смутные воспоминания о родителях, о кузенах и сестрах, о детстве где-то на востоке Зимроэля, о школе и путешествиях – но ничто из этого не казалось ему реальным, ничто не имело плоти и сути. И в будущем его тоже ждала пустота. Эти жонглеры обещали наполнить ее. Но только…

– Одно условие, – сказал он.

– Какое? – спросил Залзан Кавол с недовольным видом.

Валентин кивнул на Шанамира.

– Я думаю, этому парнишке надоело разводить животных в Фалкинкипе и он наверняка мечтает о путешествиях. Я прошу, чтобы ты принял его в свою труппу как…

– Валентин! – вскричал мальчик.

– …как грума или слугу или даже как жонглера, если у него получится, – продолжил Валентин. – Если он хочет быть с нами, прими его вместе со мной. Примешь?

Залзан Кавол помолчал, как бы прикидывая, и откуда-то из глубин его громоздкого тела вырвался едва слышный рычащий звук. Затем он спросил Шанамира:

– Тебя это сколько-нибудь интересует, парень?

– Меня-то? Еще бы!

– Этого я и боялся, – угрюмо пробурчал скандар. – Значит, решено. Мы нанимаем вас обоих за тринадцать крон в неделю плюс ночлег и пища. Идет?

– Идет, – ответил Валентин.

– Идет! – вскричал Шанамир.

Залзан Кавол проглотил остатки огненного вина.

– Слит, Карабелла, ведите этого иноземца во двор и начинайте делать из него жонглера. А ты, парень, пойдешь со мной. Я хочу, чтобы ты посмотрел на наших животных.