Через несколько дней после того, как жонглеры уехали из Дюлорна с распухшими благодаря щедрости гэйрогов кошельками, Валентин отвел Залзана Кавола в сторону и спросил, куда они направляются. Был прекрасный день позднего лета, а здесь, на восточном склоне ущелья, где они остановились на обед, все заволокло пурпурным туманом, потому что севернее находились отложения скувва-песка, и ветер все время поднимал его вверх.

Залзан Кавол был недоволен и раздражен такой погодой. Его серая шерсть, покрасневшая в каплях тумана, свалялась, и он дергал ее, стараясь пригладить. Валентин понял, что сейчас не самое удачное время для разговора, но было уже поздно.

– Кто из нас хозяин труппы, Валентин? – спросил Залзан Кавол.

– Ты, конечно.

– Тогда с какой стати ты пытаешься управлять мной?

– Я?

– В Пидруиде ты просил меня отправиться сначала в Фалкинкип, чтобы не пострадала фамильная честь нашего погонщика, а я, кстати, помню, как ты заставил меня нанять этого мальчишку, хотя он не жонглер и никогда им не будет. Я согласился, сам не знаю почему. Потом ты вмешался в мою ссору с врууном…

– Мое вмешательство оказалось полезным, – уточнил Валентин, – как ты сам потом признал.

– Правильно. Но мне не нравится то, что ты вмешиваешься в мои дела. Ты понимаешь, что я полный хозяин этой труппы?

Валентин слегка пожал плечами:

– Никто с этим не спорит.

– Но ты-то понимаешь это? Мои братья понимают. Они знают, что у тела может быть только одна голова, за исключением разве что тел су-сухирисов, но мы говорим не о них. Здесь голова – это я, от меня исходят все планы и распоряжения, от меня одного. – Залзан Кавол улыбнулся. – Тирания? Нет, просто необходимость. Жонглеры не могут быть демократами, Валентин. Управлять должен только один, иначе наступит хаос. Так чего ты от меня хочешь?

– Знать, куда мы направляемся, и только.

Залзан Кавол ответил с едва сдерживаемой злостью:

– Зачем? Ты работаешь у нас. И идешь туда, куда идем мы. Твое любопытство неуместно.

– Мне так не кажется. Одна дорога для меня более полезна, чем другая.

– Полезна? Для тебя? У тебя свои планы? Ты мне об этом не говорил!

– Я говорю сейчас.

– Каковы же они?

Валентин сделал глубокий вздох:

– В конечном счете – совершить паломничество на Остров и посвятить себя Повелительнице Снов. Поскольку корабли паломников отплывают из Пилиплока, а между нами и Пилиплоком лежит весь Зимроэль, мне важно знать, не собираешься ли ты идти в другую сторону, скажем, в Велатис, или, может, обратно в Тил-омон, или в Нарабаль вместо…

– Ты уволен, – ледяным тоном произнес Залзан Кавол.

Валентин остолбенел:

– Что?

– Хватит! Мой брат Ерфон даст тебе десять крон в качестве окончательного расчета. Я хочу, чтобы через час тебя не было.

У Валентина запылали щеки:

– Это совершенно неожиданно! Я же только спросил…

– Ты только спросил. И в Пидруиде ты только просил, и в Фалкинкипе ты только просил, и через неделю в Мазадоне ты будешь только просить. Ты нарушаешь мое спокойствие, Валентин, а это важнее для меня, чем твой талант жонглера. Кроме того, ты не лоялен.

– Я?! По отношению к кому?

– Ты нанялся к нам, но тайно решил воспользоваться нами как транспортным средством, которое доставит тебя в Пилиплок. Твои обязательства по отношению к нам неискренни. Я называю это предательством.

– Когда я нанимался к тебе, у меня была одна цель: путешествовать с твоей труппой, куда бы вы ни пошли. Но все изменилось, и теперь у меня есть причины совершить паломничество.

– А почему ты допустил, чтобы все изменилось? Где твое чувство долга по отношению к твоим нанимателям и учителям?

– Разве я нанялся к тебе на всю жизнь? – спросил Валентин. – Разве это предательство – обнаружить, что есть более важная цель, чем завтрашнее представление?

– Ты разбрасываешься, потому я хочу избавиться от тебя. Мне надо, чтобы ты каждый день и каждый час думал о жонглировании, а не о дне, когда ты отправишься с пирса Шкунибор в паломничество.

– Никакого разбрасывания не будет. Когда я жонглирую, я жонглирую. Когда мы дойдем до Пилиплока, я уйду из труппы, но до тех пор…

– Хватит, – прервал его Залзан Кавол. – Складывай свои пожитки и уходи. Иди сам в Пилиплок и плыви на Остров. Счастливого пути. Мне ты больше не нужен.

Скандар выглядел вполне серьезным. Нахмурившись и похлопывая себя по влажной шкуре, он тяжело повернулся и пошел прочь. Валентин задрожал от напряжения и тревоги. Мысль о том, чтобы уйти сейчас и идти в Пилиплок одному, приводила его в ужас. Кроме того, он сжился с труппой даже больше, чем сам предполагал, чувствовал себя членом сплоченной команды, от которой его теперь отрывают силой. Он не мог вот так просто расстаться с Карабеллой, со Слитом, даже со скандарами, которых он не любил, но уважал. Он хотел по-прежнему тренировать глаза и руки и одновременно двигаться на восток, навстречу неведомой судьбе, судя по всему уготованной для него Делиамбером.

– Подожди! – окликнул он скандара. – А как же закон?

Залзан Кавол оглянулся через плечо.

– Какой закон?

– Который требует, чтобы ты держал трех жонглеров-людей в своей труппе.

– Я найму на твое место погонщика, – ответил Залзан Кавол. – И научу его тому, чему он сможет научиться. – Он двинулся дальше.

Валентин был ошарашен. Этот разговор происходил в рощице невысоких растений с золотистыми листьями. Видимо, они были психосенситивами, потому что Валентин заметил, что во время ссоры они свернули свои замысловато разрезанные листья, а теперь на десять футов вокруг все сморщились и почернели. Он дотронулся до листка, безжизненного и как бы опаленного, и очень расстроился, что стал виновником гибели такой красоты.

– Что случилось? – спросил Шанамир. Он появился совершенно неожиданно и теперь с изумлением рассматривал увядшие листья. – Я слышал крики. Скандар…

– Он уволил меня, – растерянно произнес Валентин. – За то, что я спросил его, куда мы отправимся дальше, ибо со временем я собираюсь совершить паломничество на Остров Сна и хотел бы знать, как далеко еще могу идти с труппой.

Шанамир разинул рот:

– Ты хочешь совершить паломничество? Никогда не думал!

– Я недавно решил.

– Тогда мы пойдем вместе! – вскричал мальчик. – Верно? Давай упакуем вещи, украдем пару животных у этих скандаров и сбежим.

– Ты это твердо решил?

– Конечно!

– До Пилиплока тысячи миль. Ни ты, ни я не знаем дороги, и…

– Почему не знаем? Вот, смотри, мы идем в Кинтор, там садимся на речное судно до Ни-мойи, оттуда вниз по Зимру до побережья, а в Пилиплоке покупаем место на корабле пилигримов и… Что не так, Валентин?

– Но я не могу оставить вот так труппу. Они учили меня ремеслу. Я… Я…

Валентин запнулся в смущении. Кто он: ученик жонглера или ссыльный корональ? Какова его цель – таскаться с этими грубыми скандарами… ну и с Карабеллой, и со Слитом тоже, или воспользоваться ими, чтобы скорее попасть на Остров, а затем с помощью Хозяйки в Горный замок? Он сам запутался.

– Деньги? – спросил Шанамир. – Это тебя беспокоит? У тебя было больше пятидесяти реалов в Пидруиде. Сколько-то, наверное, осталось? У меня есть несколько крон. Если понадобится еще, ты сможешь подработать жонглером на речном судне, а я могу ухаживать за животными или…

– Куда это ты собираешься ехать? – поинтересовалась неожиданно появившаяся из леса Карабелла. – Что случилось с этими сенситивами? Здесь была ссора?

Валентин коротко рассказал ей о своем разговоре с Залзаном Каволом.

Она молча слушала, прижав руку к губам. Когда он закончил, она, так и не сказав ни слова, стрелой бросилась вслед за Залзаном Каволом.

– Карабелла! – позвал Валентин, но она уже исчезла.

– Пусть бежит, – пожал плечами Шанамир. – Мы можем уйти через полчаса, а к ночи будем уже далеко. Иди складывай наши вещи, а я возьму двух животных и отведу их через лес к маленькому озерку, мимо которого мы ехали. Встретимся в роще капустных деревьев. – Шанамир нетерпеливо замахал руками. – Поторапливайся! Я пойду за животными, пока скандаров нет, а они могут вернуться в любую минуту. – Он исчез в лесу.

Валентин стоял неподвижно. Уйти вот так, сразу, даже не подготовившись? А Карабелла? Как можно не проститься с ней? А Делиамбер? А Слит? Валентин пошел к фургону собирать свои скромные пожитки, но остановился в нерешительности и начал обрывать мертвые листья бедных растений-сенситивов – как будто надеясь, что на месте сломанных увядших стеблей тут же вырастут новые. Постепенно он заставил себя смотреть на все случившееся не столь мрачно. Останься он с жонглерами, столкновение с реальностью, так явно ожидавшей его, отсрочилось бы на месяцы, а то и на годы. Если во всем, что он узнал, есть хоть крупица истины, то Карабелла в любом случае не может быть частью этой реальности. Значит, он должен отбросить все опасения и страхи, идти в Пилиплок, на корабль паломников. «Иди, – понукал он себя, – шевелись, собирай пожитки. Шанамир с животными ждет под капустными деревьями». Но он не мог сдвинуться с места.

Прибежала раскрасневшаяся Карабелла.

– Все в порядке, – выдохнула она. – Я натравила на него Делиамбера. Ты знаешь разные его штучки: то, другое, прикосновение щупальца и тому подобное обычное колдовство. Ну, в общем, Залзан Кавол передумал. Или мы передумали за него.

Валентин даже испугался силы вспыхнувших в нем чувств.

– Я могу остаться?

– Да, если попросишь у него прощения.

– За что?

– Это неважно. – Она усмехнулась. – Он считает себя обиженным, но почему – одному Божеству известно! Шерсть у него мокрая, нос холодный. Кто его знает? Он же скандар, Валентин, у него довольно дикие представления, что правильно, а что нет, и от него нельзя требовать, чтобы он думал по-человечески. Ты разозлил его, вот он тебя и выгнал. Попроси его вежливо взять тебя обратно, и он возьмет. Иди. Давай, давай!

– Но… Но…

– Что но? Теперь ты будешь проявлять свою гордость? Ты хочешь, чтобы тебя приняли снова, или нет?

– Конечно, хочу.

– Ну, так иди.

Он продолжал стоять в нерешительности, и Карабелла потянула его за руку, но, видимо вспомнив, чьей руки касается, выпустила ее и отступила, как бы готовая преклонить колени и сделать знак Горящей Звезды.

– Пожалуйста, – тихо сказала она, – пойди к нему, Валентин. Вдруг он опять передумает? Если ты уйдешь из труппы, я тоже уйду, а мне этого не хочется. Иди, прошу тебя.

– Ладно, – согласился Валентин.

Она повела его по мокрой от росы земле к фургону. Залзан Кавол угрюмо сидел на ступеньках, завернувшись в плащ.

Валентин подошел ближе.

– Я не хотел рассердить тебя. Прости.

Залзан Кавол издал низкий, почти за гранью восприятия, рычащий звук.

– От тебя одни только неприятности. Почему я должен прощать тебя? Отныне будешь говорить со мной только тогда, когда я это позволю. Понял?

– Понял.

– И даже не пытайся указывать мне, куда ехать.

– Понял.

– Если ты снова разозлишь меня, вылетишь без выходного пособия и исчезнешь с глаз моих через десять минут, где бы мы ни находились, даже в резервации метаморфов, и хоть среди ночи. Понял?

– Понял, – кивнул Валентин.

Он ждал, думая, не придется ли ему наклониться и поцеловать волосатые пальцы скандара в знак повиновения. Карабелла, стоя рядом, затаила дыхание, как будто ожидала какого-то взрыва со стороны властителя Маджипура, выпрашивающего прощение у странствующего жонглера-скандара. Залзан Кавол презрительно оглядел Валентина, как посмотрел бы на поданную ему рыбу сомнительной свежести, и кисло добавил:

– Я не обязан сообщать своим работникам сведения, которые их не касаются, но все же скажу тебе, что Пилиплок – мой родной город, я возвращаюсь в него время от времени и намерен по возможности сделать это и теперь. Скоро ли – зависит от наших ангажементов, каких я смогу добиться по пути. Но знай, наша дорога лежит в основном на восток, хотя возможны отклонения, поскольку нам надо зарабатывать на жизнь. Надеюсь, ты удовлетворен. Когда мы дойдем до Пилиплока, можешь уйти из труппы, если все еще не передумаешь совершить паломничество. Но если ты попытаешься уговаривать кого-нибудь из труппы, кроме мальчишки-погонщика, сопровождать тебя, я обращусь в суд при дворе короналя и буду преследовать тебя судебным порядком. Понятно?

– Понятно, – опять кивнул Валентин. Он знал, что откровенничать сейчас со скандаром нельзя.

– И последнее: помни, что за выступления в этой труппе ты каждую неделю получаешь приличные деньги, не считая расходов на жизнь и премий. Если я замечу, что ты забиваешь себе голову мыслями о паломничестве, о Хозяйке Острова Сна и ее слугах или еще о чем-то там еще, вместо того чтобы сосредоточиться исключительно на жонглировании, я тебя выгоню. В последние несколько дней твое настроение мешает работе, Валентин. Измени его. Мне нужны в труппе три жонглера-человека, но не обязательно те, которые у меня есть. Понял?

– Понял.

– Ну, ступай.

Когда они отошли, Карабелла спросила:

– Тебе было очень неприятно?

– Скорее, это было очень приятно Залзану Каволу.

– Он просто волосатое животное!

– Нет, – возразил Валентин серьезно. – Он существо чувствующее, равное нам, и никогда не говори о нем иначе. Он только кажется животным. – Валентин вдруг засмеялся, и Карабелла подхватила его смех. Он продолжал: – Когда общаешься с существами, крайне чувствительными в вопросах чести и гордости, наверное, самое разумное – приспосабливаться к ним, особенно когда эти существа восьми футов ростом и к тому же платят жалованье. В этом смысле Залзан Кавол нужен мне больше, чем я ему.

– А паломничество? Ты в самом деле хочешь его совершить? Когда ты решил это?

– В Дюлорне, после разговора с Делиамбером. Мне еще многое неясно, сам я не могу ответить на множество вопросов, и помочь мне в этом может только Хозяйка Острова. Я пойду к ней, по крайней мере попытаюсь. Но это дело далекого будущего, и я обещал Залзану Каволу не думать об этом. – Он взял ее за руку. – Спасибо тебе, Карабелла, что ты нас помирила. Я вовсе не был готов уйти из труппы и расстаться с тобой, ведь я так недавно нашел тебя.

– А почему ты думаешь, что потерял бы меня, если б Залзан Кавол не согласился оставить тебя?

Он улыбнулся.

– Спасибо тебе и за это тоже. А теперь мне надо пойти в рощу капустных деревьев и сказать Шанамиру, чтобы он вернул животных, которых украл для нас.