Гэйрогский город Дюлорн был поистине чудом архитектуры, городом застывшего блеска. Он тянулся на двести миль вверх и вниз по ущелью Дюлорн. Хотя протяженность города была столь велика, в нем преобладали вертикали: громадные сияющие башни фантастических конструкций поднимались, как острые клыки, из мягкой, богатой гипсом почвы. Единственным строительным материалом в Дюлорне был местный камень – легкий, воздушный кальцит, который благодаря высокой отражательной способности сверкал, как бриллиант. Из него жители Дюлорна строили свои высокие островерхие здания, украшали их балконами, парапетами, массивными вычурными опорами, консолями, сталактитами и сталагмитами, кружевными мостами, перекинутыми высоко над улицами, колоннадами и навесами.

Жонглерская труппа Залзана Кавола вошла в город с запада ровно в полдень, когда солнце стояло над головой и заливало своим сиянием стены гигантских башен, по которым словно танцевали потоки белого пламени. У Валентина захватило дух, он с изумлением взирал на идеальное сочетание света и формы.

Дюлорн насчитывал четырнадцать миллионов жителей и относился к числу крупных городов на Маджипуре, но не был крупнейшим. На континенте Алханроэль, как говорили Валентину, города таких размеров не были редкостью. Даже здесь, на Зимроэле, в краю землевладельцев, встречались города еще больших размеров. Но Валентин был уверен, что ни один из них не сравнится с Дюлорном по красоте. Дюлорн выглядел и холодным и огненным одновременно. Его сверкающие шпили обладали каким-то неизъяснимым очарованием, они приковывали к себе внимание, как холодная неотразимая музыка, как пронизывающие звуки мощного органа, прокатывающиеся через мрак космоса.

– Сельской гостиницы здесь нет! – радостно воскликнула Карабелла. – Мы будем жить в отеле с тонкими простынями и мягкими подушками!

– Неужели Залзан Кавол так расщедрится? – спросил Валентин.

– Расщедрится? – рассмеялась Карабелла. – А что ему остается делать? В Дюлорне предлагают только роскошное жилье. Если мы ночуем здесь, то либо спим на улице, либо – как герцоги. Середины нет.

– Как герцоги, – задумчиво повторил Валентин. – Спать, как герцоги. Почему бы и нет?

Утром перед уходом из гостиницы он взял с Карабеллы клятву никому не говорить о ночных событиях – ни Слиту, ни скандарам, ни даже толкователю снов, если Карабелле вдруг понадобится встреча с ним. Он потребовал, чтобы она поклялась именами Повелительницы Снов, понтифекса и короналя. Он настоял также, чтобы она обращалась с ним только как со странствующим жонглером Валентином. Требуя клятвы, Валентин говорил с силой и достоинством короналя, и несчастная Карабелла, стоя на коленях и дрожа, так же боялась его, как если бы на нем была звездная корона. Он же чувствовал себя в какой-то степени обманщиком, поскольку отнюдь не был убежден, что странные сны прошлой ночи как-то изменили его. Но все же этими снами нельзя было пренебречь, и приходилось соблюдать осторожность: хранить тайну, идти на обман. Валентин решил так поступить неожиданно для самого себя. Он взял клятву даже с Делиамбера, хотя сомневался, можно ли верить врууну-колдуну. Но Делиамбер, похоже, поклялся совершенно искренне.

– Кто еще знает об этом? – спросил Делиамбер.

– Только Карабелла, но я связал ее такой же клятвой.

– Ты ничего не говорил хьорту?

– Виноркису? Ни слова. Почему ты спрашиваешь?

– Уж очень он внимательно следит за тобой и задает слишком много вопросов. Не нравится он мне.

Валентин пожал плечами.

– Хьорты мало кому нравятся. Но чего ты опасаешься?

– Он хорошо скрывает свои мысли, и аура у него темная. Держись от него подальше, Валентин, иначе он принесет тебе беду.

Жонглеры проехали по широким сверкающим улицам до отеля. Их вел Делиамбер, в голове у которого, похоже, имелась карта любого уголка Маджипура. Фургон остановился перед башней громадной высоты и поразительно фантастической архитектуры – с минаретами и сводчатыми арками, с сияющими восьмиугольными окнами. Выйдя из фургона, Валентин остановился и, раскрыв рот от изумления, огляделся.

– Ты выглядишь так, словно тебя огрели по голове, – проворчал Залзан Кавол. – Никогда не видел Дюлорна?

Валентин сделал уклончивый жест.

Его поврежденная память не сохранила воспоминаний о Дюлорне. Но кто хоть раз видел этот город, не смог бы его забыть. Он спросил:

– Есть ли что-нибудь более замечательное во всем Маджипуре?

– Да, – ответил скандар. – Миска горячего супа, кружка крепкого вина, шипящее на открытом огне жаркое. Ты не можешь есть прекрасную архитектуру. Даже сам Горный замок не представляет никакой ценности для голодного. – Залзан Кавол фыркнул, довольный собой, и, подняв свой багаж, направился в отель.

– Я ведь говорил только о красоте городов! – смущенно сказал ему вслед Валентин.

Телкар, обычно самый молчаливый из скандаров, заметил:

– Залзан Кавол восхищается Дюлорном куда больше, чем ты думаешь, но никогда в этом не признается.

– Он признает достойным восхищения только Пилиплок, где мы родились, – вставил Гибор Хаэрн. – Добрые слова о любом другом месте кажутся ему предательством.

– Ш-ш-ш! – предостерег Еpфон Кавол. – Вот он!

Их старший брат появился в дверях.

– Ну? Долго вы будете стоять? Через полчаса репетиция! – Желтые глаза Залзана Кавола горели, как у хищника. Он заворчал, угрожающе сжал четыре кулака и исчез.

«Странный хозяин, – подумал Валентин. – Где-то глубоко под косматой шкурой прячется вполне культурная и даже – кто знает? – добрая личность. Но Залзан Кавол изо всех сил старается выглядеть грубым».

Жонглеров пригласили выступить в Непрерывном цирке Дюлорна, городском увеселительном заведении, которое работало ежедневно и круглосуточно. Преимущественно населявшие этот город и его окрестности гэйроги спали не ночами, а по сезонам, по два-три месяца кряду, в основном зимой. А когда бодрствовали, непрерывно жаждали развлечений. По словам Делиамбера, они хорошо платили, а в этой части Маджипура странствующих артистов всегда было мало. Когда труппа собралась на послеобеденную репетицию, Залзан Кавол объявил, что они выступают после полуночи, с четырех до шести.

Валентин расстроился. После тяжелых открытий последнего времени он с особым нетерпением ждал в эту ночь руководства, которое мог дать ему сон. Но можно ли надеяться на полезные сны, если самые подходящие для этого часы он проведет на подмостках?

– Мы можем лечь спать пораньше, – заметила Карабелла. – Сны приходят в любой час. Или, может, тебе назначено время для послания?

Слова прозвучали достаточно дерзко для той, что еще так недавно трепетала перед Валентином. Он улыбнулся, показывая, что не обижен, ибо уловил скрытую за насмешливым тоном неуверенность.

– Я вообще могу не уснуть, зная, что придется вставать так рано.

– Пусть Делиамбер коснется тебя, как в прошлую ночь, – посоветовала Карабелла.

– Я предпочитаю засыпать сам, – ответил он.

Так он и сделал после дневных занятий и сытного ужина из вяленого мяса и холодного голубого вина. Валентин занял отдельную комнату и перед тем, как лечь в постель на прохладные тонкие простыни, годные, как говорила Карабелла, для герцога, поручил свой дух Хозяйке Острова Сна и молил ее о послании. Такое разрешалось и часто делалось, но не всегда приносило плоды. Теперь ему больше всего нужна была помощь Повелительницы Снов. Если он и в самом деле свергнутый корональ, тогда она – его мать по плоти и по духу и может подтвердить его личность и указать ему путь.

Засыпая, он старался вызвать зрительный образ Хозяйки и ее Острова, дотянуться через тысячи миль до нее и воздвигнуть мост над необъятной пропастью, чтобы хоть искра сознания достигла Хозяйки и помогла ей установить контакт с ним. Ему мешали пробелы в памяти. Считалось, что черты лица Повелительницы Снов и география Острова известны каждому взрослому маджипурцу так же хорошо, как лицо кровной матери и предместья родного города. Но в искалеченном мозгу Валентина по большей части была пустота, которую приходилось заполнять с помощью воображения.

Как она выглядела в ту ночь в фейерверке над Пидруидом? Круглое улыбающееся лицо, длинные густые волосы. Очень хорошо. А дальше? Предположим, волосы черные и блестящие, как и у ее сыновей – лорда Валентина и покойного лорда Вориакса. Глаза карие, теплые, живые, губы полные, щеки слегка впалые, возле глаз тонкая сетка морщин. Величавая, крепкая женщина. Она прогуливается по саду среди пышных цветущих кустов, желтых тонигалей, камелий, эльдеронов, пурпурных рухлей – всего богатства тропической жизни. Останавливается, чтобы сорвать цветок и воткнуть его в волосы, идет дальше по белым мраморным плитам, петляющим между кустами, появляется на широком каменном патио на склоне того холма, на котором живет, и смотрит вниз на террасы, спускающиеся широкими изгибами к морю. Смотрит на запад, на далекий Зимроэль, закрывает глаза и думает о своем потерянном, изгнанном сыне, который сейчас ждет ее помощи в городе гэйрогов. Собравшись с силами, она отправляет Валентину нежное послание надежды и поддержки…

Валентин погрузился в глубокий сон, и Повелительница пришла. Он встретился с ней не на склоне холма возле ее сада, а в каком-то мертвом городе пустынной страны, в развалинах среди изрытых непогодой колонн из песчаника и разрушенных алтарей. Под призрачным светом луны они вышли с противоположных сторон на старую площадь. Лицо Повелительницы Снов скрывала вуаль. Он узнал ее по тяжелым кольцам черных волос и по аромату воткнутого в них кремового цветка эльдерона. Он знал, что это Хозяйка Острова Сна, но хотел видеть ее ласковые глаза, ее улыбку, чтобы согреться душой в этом унылом месте. Однако глазам его предстали только вуаль, плечи и часть головы.

– Мама? – спросил он неуверенно. – Мама, я Валентин! Разве ты не узнаешь меня? Посмотри на меня, мама!

Она, как призрак, проплыла мимо него и исчезла между двумя разбитыми колоннами, на которых были изображены сцены деяний великих короналей.

– Мама! – позвал он.

Сон прошел. Валентин старался вернуть его, но не мог. Он проснулся и уставился в темноту, желая воскресить в памяти это скрытое вуалью лицо и постичь значение этого сна. Она не признала его. Разве он настолько изменился, что даже родная мать не может узнать его в этом облике? А может, он никогда и не был ее сыном и потому она и не должна узнать его? Если дух черноволосого лорда Валентина переселили в тело Валентина-блондина, Хозяйка Острова Сна не подала и виду, что знает об этом. Он не находил ответов. «Что за глупости приходят мне в голову, – подумал он. – Какие невероятные предположения, какие сумасшедшие мысли!» Валентин снова уснул. Почти тотчас же на его плечо легла рука и трясла его, пока он не пробудился. Это была Карабелла.

– Два часа пополуночи, – сказала она. – Залзан Кавол хочет, чтобы через полчаса мы все собрались в фургоне. Сон был?

– Незавершенный. А у тебя?

– Я не спала. По-моему, это разумнее. В некоторые ночи лучше не спать. – Пока он одевался, она застенчиво спросила: – Я снова буду делить с тобой комнату, Валентин?

– Ты хочешь этого?

– Я поклялась обращаться с тобой как раньше, до того как я узнала… Ох, Валентин, я так испугалась! Но мы снова будем товарищами и завтра же ночью – любовниками!

– А если я корональ?

– Прошу тебя, не задавай таких вопросов.

– А все же?

– Ты приказал мне звать тебя Валентином и смотреть на тебя как на Валентина. Так я и буду делать, если ты мне позволишь.

– Ты веришь, что я корональ?

– Да, – прошептала она.

– И больше не боишься?

– Совсем немного. Ты все еще кажешься мне обыкновенным человеком.

– Хорошо.

– У меня был целый день, чтобы привыкнуть. И я дала клятву. Я должна думать о тебе как о Валентине. Я клялась в этом властителями. – Она нервно засмеялась. – Я клялась именем короналя, что притворюсь, будто ты не корональ, и я должна быть верной своей клятве, не бояться тебя и вести себя так, словно ничего не изменилось. Значит, я могу прийти ночью в твою постель?

– Да.

– Я люблю тебя, Валентин.

Он слегка притянул ее к себе:

– Спасибо, что ты преодолела свой страх. Я тоже люблю тебя, Карабелла.

– Залзан Кавол будет в ярости, если мы опоздаем.