Глава 23. Пламя
Она, что не может даже дверь мне открыть?
Для этого требовалось две свободные руки, поэтому Оуэн поставил ведерко со льдом на пол у ног, после чего вытащил из левого заднего кармана бумажник. Из отсека для карт вынул пластиковую карточку-ключ и вставил в замочный слот возле дверной ручки. Как только в слоте загорелась крохотная зеленая лампочка, он резко опустил ручку вниз и открыл дверь.
Придерживая ее коленом, спрятал карту в бумажник и убрал его обратно в карман, присел и поднял ведерко со льдом. Затем распахнул дверь пошире и вошел в комнату.
- Я вернулся, - объявил он.
Моника не ответила.
Дверь ванной была закрыта. Из-за нее доносился приглушенный звук льющейся воды.
Она принимает душ?
- Отлично, - буркнул Оуэн.
Я не могу дать своим ногам отдохнуть даже полминуты и прусь ей за льдом, а как только выхожу из номера, она отправляется в душ. Замечательно, ничего не скажешь.
Он подошел к шкафу и поставил ведерко, потом присел на край кровати и снял обувь.
Вздохнул.
Как же здорово избавиться от ботинок.
Ему захотелось немного помассировать ноги. Оно бы хорошо, но руки будут вонять потными носками, и вымыть их не удастся, пока Моника не выйдет из ванной. А она может проторчать там еще полчаса.
А может быть и дольше.
Чем дольше, тем лучше, - подумал он.
Пусть хоть навек там останется, мне плевать.
Оуэн растянулся на матрасе, свесив ноги с края кровати. Как только плечи и голова коснулись мягкого ложа, боль и усталость начали отступать. Он набрал в грудь побольше воздуха и шумно выдохнул.
Не особо расслабляйся, - предупредил он себя. - Когда Моника выйдет, придется снова вставать.
И пить с ней крем-соду.
Расстилать постель, умываться, чистить зубы…
На короткое время он все-таки уснул.
А проснулся от звона кусочка льда в бокале.
Он поднял голову с матраса и приподнялся на локтях.
Моника стояла возле шкафа, спиной к нему, и открывала банку крем-соды. Ее голова была обернута розовым полотенцем. На ней была черная ночная сорочка, которую она купила специально для этой поездки. Ночнушка оголяла большую часть спины. Она скрывала ягодицы и бедра нежной, полупрозрачной дымкой. Под ней на Монике ничего не было.
Оуэн почувствовал в штанах шевеление.
Когда Моника начала наливать крем-соду в бокал, он приподнялся на локтях.
- Ну, как душ? - спросил он.
Улыбаясь, она повернулась к нему боком, демонстрируя правую грудь. Под тонкой тканью сорочки та отлично просматривалась.
- Великолепно, - сказала она. - Чувствую себя гораздо лучше. Ты тоже должен туда сходить.
- Кажется, я не могу даже встать.
Она посмотрела на его пах:
- Что-то не верится.
Он покраснел и сел так, чтобы скрыть выпуклость на штанах. Продолжая улыбаться, Моника снова повернулась к шкафчику и подняла бокал. Потом - снова к Оуэну. Посмотрев на его ноги, перевела взгляд на лицо, приподняла брови. Отвернулась, подняла бокал и запрокинула голову. Сглотнув, перенесла вес на левую ногу и начала плавно повиливать бедрами.
Позировать.
Не сводя при этом с Оуэна взгляда.
Она раскинула руки, чтобы ему стало видно больше.
Сидя на краю матраса, Оуэн мог дотянуться и коснуться ее рукой. Ее груди выпирали из-под ночной рубашки так, что, казалось, вот-вот разорвут ткань и вывалятся наружу.
Подол рубашки скользил вокруг ее бедер, ничего не скрывая.
Наслаждаясь взглядом Оуэна, она приподняла правую ногу, отвела чуть в сторону и, опершись пальцами о ковер, принялась легонько покачивать ею из стороны в сторону. Взгляд Оуэна устремился именно туда, куда она и рассчитывала.
- Куда смотришь, Оуи? - спросила она нараспев.
Снова покраснев и поспешно отведя взгляд, он сказал:
- Никуда.
- Никуда, значит? - Моника поставила бокал.
Там осталась лишь пара кубиков льда. Поставив его на полку, она потянулась за следующей банкой газировки. Затем присела на краешек полки, откинувшись назад, вытянула ноги и томно улыбнулась Оуэну.
- Бьюсь об заклад, я знаю, чего тебе сейчас хочется, - сказала она.
- Чего?
- Ничего, - сказала она.
Затем развела колени в стороны, демонстрируя ему свое потаенное местечко и через мгновение снова свела их вместе.
Оуэн улыбнулся.
- Что происходит? - спросил он.
- Ничего, - oна снова развела и свела колени. - А что по-твоему происходит?
- Не знаю, - oн пожал плечами. - Обычно ты… не ведешь себя так.
- Да-а-а?
Вместо того, чтобы снова раздвинуть колени, она оголила плечи и слегка повела ими, отчего ее груди, прикрытые лишь тоненькой тканью ночной рубашки, качнулись из стороны в сторону.
- Что ты делаешь? - спросил Оуэн.
- Ничего, - сказала она.
Она вновь повела плечами, и груди снова качнулись. Они продолжали слегка колыхаться, пока Моника не остановила их руками. Она посмотрела Оуэну в глаза.
- Как тебе это? - спросила она.
- Здорово.
- А это? - cкрючив пальцы, она вцепилась в подол сорочки и буквально сдернула ее с себя, разорвав обе бретельки на плечах.
- Боже! - выпалил Оуэн.
Когда Моника опустила руки, одеяние колыхалось у нее на поясе.
Оуэн пялился на нее.
Она с ума сошла!
- Так и будешь там сидеть? - спросила она.
Оуэн покачал головой. Он чувствовал, что не может спокойно дышать. Во рту пересохло, сердце бешено колотилось, член набух и затвердел.
- С тобой все в порядке? - спросил он.
Она усмехнулась:
- Я что, как-то не так выгляжу?
- Ты выглядишь великолепно, - сказал он.
- Правда?
- Да.
И она действительно выглядела великолепно. Не считая глаз и улыбки. Что-то в них было не так. В них читались надменность и насмешка… и капелька безумия.
- Кто на свете всех милее? - спросила она.
От этого вопроса Оуэн почувствовал легкий приступ дурноты.
- Ну конечно же ты, - сказал он.
Оттолкнувшись от края полки, Моника поднялась. Разорванная сорочка соскользнула с ее ягодиц и плавно упала на пол, окутав ноги.
- Ты уверен? - спросила она, снова садясь.
- В чем?
- Кто всех милее?
- Ты.
Внезапное ее улыбка пропала.
- Даже милее, чем Дана? - спросила она.
От этого имени Оуэна словно пробило током.
- Кто? - спросил он.
Он понимал, что выглядит потрясенным. И ощущал себя не в своей тарелке.
- Дана, - повторила Моника. - Эта твоя расчудесная девчонка-гид из Дома Зверя.
- Что? Я даже не…
- Да-да, конечно.
- Ты о гиде из автобуса?
- Я о Дане!
- Э-э-э… Ты имеешь в виду ту высокую девушку? Блондинку?
- Не прикидывайся дурачком, Оуи. Я тебя, голубчик, знаю как облупленного. Я тебя насквозь вижу.
- Я даже не знаю ее.
- Но тем не менее хочешь, так?
Он покачал головой и попытался улыбнуться:
- Я хочу только тебя.
- О да, конечно. Я тебе верю. Я видела, как ты на нее пялился.
- Это курам на смех. Она просто там стояла. И что из того, что я на нее смотрел? Если бы не смотрел, то наверняка бы в нее же и врезался.
- Ха-ха. Что-то не очень смешно.
- Ты делаешь из мухи слона. Я ее даже не знаю. И она совершенно меня не волнует. Не думаю, что вообще когда-нибудь увижу ее снова.
- Правда?
- Согласись, что шанс это ничтожно мал, верно?
- А что, ты бы все-таки хотел ее еще раз увидеть?
- Нет. Зачем мне это?
Моника ухмыльнулась и фыркнула. Оттолкнулась от полки. Распрямившись, подняла обе руки и принялась разворачивать обмотанное вокруг головы полотенце. На глазах у Оуэна она принялась вытирать им волосы.
- Почему тебе хочется еще раз увидеть Дану? - спросила она.
Ее грудь покачивалась и подпрыгивала в такт движениям рук.
- Вовсе я не хочу ее увидеть, - ответил Оуэн. - Может, закроем тему?
Моника закончила вытираться и убрала полотенце. Ее влажные волосы свисали темными прядями. Отбросив полотенце, она шагнула к Оуэну и втиснулась между его коленями. Потом подалась вперед и принялась расстегивать пуговицы на его рубашке.
Он потянулся к ее груди.
Она перехватила его запястья:
- Не так быстро, Оуи.
- А?
- Не дотрагивайся до меня, пока я не тебе этого позволю.
- Что?
- Что, что! - передразнила она. - Считай, что это наказание для тебя, дорогой.
- Наказание за что?
- Мы же решили, что не будем больше о ней говорить, помнишь?
- Ради Бога, Моника.
- Сегодня я диктую правила.
Ага, правила, - подумал он. - В жопу правила. Она уже превратилась в ревнивую психопатку. Из-за какого-то пустяка. Вообще из-за ничего!
Нужно и в самом деле от нее валить.
Но не сейчас, не сейчас.
Сам не зная почему, в данный момент, он хотел Монику, как никогда ранее. Она сводила его с ума.
- Воля твоя, - выдохнул он.
- Отлично, - сказала она и отпустила его запястья.
Оуэн опустил руки на бедра и уставился на обнаженное тело Моники. Ему хотелось слизывать капли воды с ее кожи. Хотелось присосаться губами к ее груди. Но он заставил себя сидеть неподвижно, а она продолжала расстегивать его рубашку.
Наконец, она закончила и стянула ее с плеч, а затем и с рук Оуэна. Как только его руки выскользнули из рукавов, она его обхватила ладонями за плечи и толкнула назад. Он рухнул на матрас. Стоя между его коленями, Моника наклонилась и расстегнула ремень, затем - пуговицу джинсов, затем - молнию.
Оуэн вздохнул.
- Нравится? - спросила Моника.
- Ему там было ужасно тесно.
- Малышу нужно на волю.
- Да.
Ее пальцы скользнули под резинку его трусов и слегка оттянули ее.
- О-о-о, - сказала Моника. - Только посмотри на себя.
Он не мог этого сделать, не поднимая головы. Да и не хотелось смотреть. Не на себя. Его взгляд был устремлен на Монику, стягивавшую с него джинсы и трусы. Он помог ей, перекатившись сперва на один бок, потом на другой. Дальше брюки с легкостью соскользнули по ногам, когда Моника попятилась, потянув их на себя.
Затем она поочередно приподняла его ноги и сняла с них носки.
Снова встав между его колен, она нагнулась и скользнула ладонями вверх по его бедрам, потирая большими пальцами пах.
Приблизив лицо к пенису, она произнесла:
- О-о-о-о, какой ты большой и твердый…
Оуэн почувствовал, как ее пальцы сомкнулись вокруг члена.
Потом слегка сжали, и он застонал.
- Твердый, как камень. О, Оуи, я и не думала, что он может быть таким твердым.
Ее пальцы медленно скользнули вверх.
- Я смотрю, ты и в самом деле ужасно заведен.
Она убрала пальцы.
- Спорим, ты ждешь не дождешься наконец войти в меня? - сказала она. - Я права?
- О-о-о-о-о.
- В мою горячую, влажную киску.
Она вновь сжала пальцы вокруг его члена и скользнула вниз.
Оуэн извивался.
Моника отпустила его и, нежно похлопав по бедру, сказала:
- Боюсь, милый, придется тебе подождать.
- Что? - oн поднял голову.
Улыбаясь и качая головой, Моника отошла от кровати.
- Сегодня ночью, Оуи, ты обойдешься без потрахушек. Ты был очень плохим мальчиком.
- Что?!!
- Жаль, что Дана никак не сможет оказаться здесь вместе с тобой.
- Что?
Повернувшись к нему боком, Моника сделала ему ручкой и, бросив «Чао!», скрылась из виду. Через мгновение Оуэн услышал, как хлопнула дверь ванной. Затем щелкнул замок.
* * *
Когда он проснулся, в щель между занавесками пробивался серый утренний свет. Он был по-прежнему голым, но уже не лежал в изножье кровати, свесив ноги с края. Видимо, во сне он все-таки забрался под одеяло. Впрочем, сам он этого не помнил. Последнее, что он помнил, это как Моника заперлась в ванной, а он остался лежать на спине, злой и одураченный.
Сперва ему захотелось вскочить, и высадить дверь, и прижать Монику к стене, и засадить ей как следует. Держать ее крепко и трахать, пока у нее в глазах не потемнеет. Но он понимал, что никогда не сможет сделать ничего подобного.
Все что он мог, это просто подойти к двери и спокойно поговорить с ней. Извиниться.
Извиниться? За что? Это у нее совершенно башню снесло!
Просто скажи ей все, что нужно, увещевал он себя. Повинись. Попроси у нее прощения, если придется. Лишь бы только она вышла.
Ночнушку она с собой не взяла.
Значит, сейчас она там голая.
Добейся, чтобы она вышла, и мы продолжим с того, на чем остановились.
Вот только Оуэн все еще чувствовал себя, как побитая собака.
Она не имела никакого права так со мной обращаться.
У него сосало под ложечкой, его шатало, и страшно хотелось врезать Монике по ухмыляющейся физиономии.
Теперь Оуэн не мог вспомнить, вставал ли он вообще с кровати и подходил ли к двери ванной. Он не помнил даже, как Моника оттуда вышла.
Скорее всего, она вышла уже после того, как он заснул.
Сейчас она лежала рядом с ним в постели, укрывшись одеялом. По ее легкому, равномерному дыханию Оуэн понял, что она, очевидно, все еще спит. Окинув Монику быстрым взглядом, он, стараясь двигаться бесшумно, сбросил с себя одеяло и сел на кровати. В комнате было довольно зябко.
Дрожа от холода, он взглянул на часы. Без десяти шесть.
Встав, он тихонько подошел к изножью кровати. Ее ночная рубашка все еще валялась на полу. Она вновь напомнила Оуэну о событиях прошлой ночи, и он с трудом сглотнул.
Он посмотрел на Монику.
Она лежала на боку. Под одеялом обрисовывался высокий изгиб бедра. Левое плечо высовывалось из-под верхнего края. Лица видно не было, лишь разметавшиеся по подушке длинные черные волосы. Они казались гладкими и блестящими. Видимо, вчера ночью она высушила их феном.
Оуэн предположил, что под одеялом она совершенно голая.
Он подумал, что это легко проверить. Он мог забраться в постель, скользнуть под одеяло и разбудить ее нежными поцелуями и ласками.
Кто знает, может на этот раз мне повезет.
Испытать удачу?
Но даже стоя голым и представляя себе дальнейший ход событий, он не чувствовал ни малейшего возбуждения.
Вместо этого он испытывал странный душевный подъем.
Если я смогу уйти…
Он тихо взял чистую одежду, прошел в ванную и запер дверь. Хотел сперва принять душ, но не решился. Вместо этого он помочился, осторожно открыл кран, умылся и почистил зубы. Бриться он тоже не стал. Но причесался. Потом он оделся и, стараясь производить как можно меньше шума, вышел из ванной.
Моника так и лежала на боку, с торчащим из под одеяла голым плечом.
Оуэн еще не распаковывал свой чемодан. Он просто оставил его открытым на полке в шкафу, и доставал по мере необходимости чистые вещи. Для того, чтобы сложить все обратно, ему потребовалась всего пара минут. Он закрыл чемодан, вынес в прихожую и поставил возле двери, после чего вернулся в комнату.
Моника лежала все в той же позе.
Оуэн взял свою сумку, накинул на плечо ремешок фотоаппарата и тихонько направился к выходу. У порога аккуратно поднял чемодан, проскользнул в коридор и закрыл дверь.
Его рот растянулся в улыбке.
Он быстро пошел прочь.
* * *
В вестибюле на первом этаже было почти пусто. Тихонько играла музыка. Оуэн узнал мелодию - «Я оставил свое сердце в Сан-Франциско». Несколько посетителей пили кофе. Сидевшая за стойкой регистрации молодая девушка в униформе листала журнал и не обращала на вошедшего Оуэна никакого внимания
Выйдя на улицу, он сразу же заметил стоявшее неподалеку такси.
Подойдя к машине, он попросил отвезти его в Международный Аэропорт Сан-Франциско.
Там он направился прямиком в агентство по прокату автомобилей.
