Глава 22. Лед
- Не будь таким мрачным, Оуи, - сказала Моника и сжала его руку.
- Я просто устал, - сказал он. - Мы на ногах уже несколько часов.
- Ой, бедный мальчик.
- По-моему, я натер мозоли.
- Потерпи, скоро дома будем.
Если бы, - подумал Оуэн. Время уже приближалось к полуночи, а никаким домом даже не пахло: проведя несколько часов на Пирсе 39, они направлялись в сторону отеля по Эмбаркадаро. А отель - никакой не дом. Домом Оуэна была однокомнатная квартира в Лос-Анджелесе, в которой он проживал один.
Без Моники.
Где-то в глубине души он по-прежнему злился на нее за то, что она не дала ему нормально закончить экскурсию в Доме Зверя.
Нужно было послать ее ко всем чертям и продолжать экскурсию.
Все эта ее проклятая женская игра на эмоциях.
И она снова выиграла. А Дом Зверя проиграл.
Проиграл я, - подумал он. - Снова уступил ей и остался ни с чем.
* * *
После ухода с экскурсии, Оуэн, несмотря на страшное разочарование, старался держать себя в руках. Конечно, изображать восторг у него не получалось, но он, по крайней мере, заставлял себя улыбаться Монике и говорить с нею так, чтобы она думала, будто он все еще любит ее.
В ресторане на Фронт-Стрит, он позволил себе выпить порцию «Кровавой Мэри». Моника, потягивая белое вино из бокала, даже попробовала как-то сгладить ситуацию:
- Честное слово, я не хотела испортить тебе экскурсию, - сказала она.
Но он знал, что она лжет. Люди всегда лгут, вставляя все эти «честное слово» или «я, правда, не хотел…».
Да-да, разумеется, она не хотела лишить его этой экскурсии. И, конечно же, не радовалась про себя, что вновь одержала над ним победу.
- Не понимаю, почему ты не дослушал ее до конца, - сказала она. - Это было так глупо. Я спокойно подождала бы тебя на улице.
- Да ладно, все в порядке.
- Почему бы нам не вернуться туда после обеда?
Он покачал головой.
- Но Оуи, ты должен туда сходить. Со мной все будет хорошо. Я просто подожду тебя на улице.
- Честное слово, я не хочу смотреть остальное, - сказал он. - Я увидел достаточно. На самом деле, это оказалось не так уж и здорово.
- Ушам своим не верю. Вот это да! Тем не менее, я все равно считаю, что ты должен вернуться. Не хочу нести ответственность за то, что испортила тебе удовольствие. И чтобы ты потом винил меня, будто я сорвала тебе экскурсию.
А кого тогда мне в этом винить?
- Я вовсе тебя не виню, - сказал он.
- Вот что я тебе скажу, - сказала Моника, широко раскрыв свои фиолетовые глаза. - Если ты в действительно уверен, что не хочешь вернуться на экскурсию, после обеда мы можем сходить в музей. Что скажешь? Мы можем пойти в него вместо пляжа. Ну, как тебе?
- Давай лучше на пляж.
- Но ты должен посетить этот музей. Мы проделали такой огромный путь…
Нет, все нормально.
- Ну… дело, конечно, твое.
- Просто пойдем на пляж.
На самом деле, он действительно не хотел посещать «Музей Дома Зверя». Не с Моникой. Она будет снова стоять под боком, наверняка держа его за руку, и все портить.
После обеда, они направились к пляжу. Путь их лежал мимо дома без окон, принадлежавшего Катчам. Оуэн бросил на дом пару беглых взглядов, но даже не попытавшись остановиться и рассмотреть его повнимательнее.
Как можно нормально его рассмотреть с Моникой под боком?
Когда пришла пора уезжать, они вернулись обратно на Фронт-Стрит и сели в автобус. Моника заняла место у окна. Оуэн уселся рядом.
Он даже не пытался выглянуть в окно, чтобы бросить прощальный взгляд на Дом Зверя или жилище Катчей. Когда автобус тронулся и медленно покатил через город, он пялился в спинку находящегося впереди сиденья. Он даже не повернул головы, чтобы взглянуть на здание «Милости просим!» прославленное книгами и фильмами.
Она все мне испортила.
У Оуэна в горле стоял тугой ком.
Вернусь ли я сюда когда-нибудь?
Может быть, когда я вернусь, места этого уже не будет. Всякое бывает. Может, дом закроется. Может, сгорит дотла.
Или я сам погибну, попаду, например, под машину…
Всякое бывает.
Возможно, это был мой первый и последний шанс как следует изучить это место.
Огромное спасибо, Моника.
Где-то, кажется, возле «Милости просим!», автобус развернулся.
- Сейчас мы еще раз проедем через город, - объявила Патти в микрофон. - Это даст вам последнюю возможность насладиться всеми достопримечательностями и, может быть, сделать пару снимков прежде, чем мы выедем на Шоссе 1.
Последняя возможность.
Всю дорогу через город Оуэн смотрел в одну точку.
Моника же чуть ли не вжималась в окно носом. Когда они покинули Малкасу-Пойнт, она повернулась к нему, улыбнулась и, похлопав его по бедру, сказала:
- Возможно, мы сюда когда-нибудь еще вернемся.
- Хорошая идея, - сказал Оуэн.
Вскоре Моника обмякла на сидении, сложила руки на коленях и закрыла глаза.
Хорошая идея, - подумал Оуэн. - Поспи. Ты всегда приятнее, когда спишь.
Он склонился в проход, чтобы взглянуть на Патти. Та стояла впереди, спиной к нему, слегка наклонившись и глядя в лобовое стекло.
Держу пари, она не сучка вроде Моники, - подумал он. - Кажется, она славная.
А что насчет другой девушки?
Даны.
Интересно, знакома ли Патти с ней? Наверняка.
Почему бы не пойти и спросить у нее?
О, конечно.
Он представил, как говорит: Эй, Патти? Позвольте кое-чем поинтересоваться. Сегодня я видел гида по имени Дана. Вы ее знаете?
А Патти отвечает: О, конечно, она моя лучшая подруга.
И тогда Оуэн говорит ей… Что?
Что я тогда скажу? - подумал он.
Но какая разница? Я не буду с ней говорить. И никогда больше не увижу Дану. Даже если я когда-нибудь вернусь в Малкасу, ее там уже не будет.
Я больше никогда ее не увижу.
Он вспоминал, как выглядела Дана под лучами жаркого солнца, когда он возвращал ей плеер. Ее золотистые волосы, трепещущие на ветру. Ее кожу, гладкую и загорелую, ее бездонные голубые глаза, исполненные ласки и сочувствия. Он вспоминал ее дружелюбный голос.
В мире существуют такие девушки, как Дана, а я застрял с Моникой. Это несправедливо.
До чего паршиво - думать о несправедливости.
Перестань думать об этом. И о Монике тоже. Забудь о ней. Думай о Дане. Представляй себе Дану. Забудь обо всем остальном.
Устроившись поудобнее, он закрыл глаза и погрузился в мечты о Дане. Любовные грезы умиротворяли. Она была мила и прекрасна, и, кажется, тоже его любила. Он представлял, как расстегивает пуговицы на ее форменной блузке, запускает руку внутрь и обнаруживает, что она не носит бюстгальтера. Как его ладонь скользит по гладкой коже ее груди.
Проснувшись, он обнаружил, что автобус проезжает через мост “Золотые Ворота”. Он чувствовал себя выспавшимся и хорошо отдохнувшим, но один лишь взгляд на сидевшую Монику - и бодрость как рукой сняло.
К счастью, она еще спала.
Но когда автобус привезет их к отелю, она проснется и снова будет донимать его своими выходками.
Оуэн отвернулся.
Когда они миновали мост, Патти повернулась к пассажирам и сказала:
- Надеюсь, вам понравилось в Доме Зверя. Если да, милости просим, приходите еще.
- С радостью, - сказал Оуэн. – Спасибо, - oн протянул ей сложенную пятидолларовую банкноту и добавил: - Мне очень понравилось ваше выступление в дороге.
- Большое спасибо. Хорошего вам вечера.
Моника промолчала.
- Что ты ей дал? - спросила она, когда Патти отошла.
- Небольшое вознаграждение.
- Фантастическая щедрость.
- Она и впрямь молодец. Я имею в виду ее выступление по дороге.
- Это ее работа, она за нее зарплату получает. Не стоило ей чаевые давать. Бог ты мой, можно подумать, ты из денег сделан.
Это мои деньги.
Он решил не произносить этого вслух.
Чтобы сменить тему, он спросил:
- Как приедем, отдохнем немного в номере или..?
- И убьем таким образом еще больше времени? Мы еще ничего не сделали. Давай лучше пройдемся по магазинам.
Следующие два часа они бродили по магазинам в районе Рыбацкой Пристани, Каннери и Площади Гираделли.
Наконец, Оуэн спросил:
- Ты еще не проголодалась?
- О, с удовольствием бы перекусила.
- Может, подыщем тогда какой-нибудь хороший ресторан?
Она кивнула:
- Меня устроит абсолютно любой.
- Ну тогда…- oн пожал плечами
- Как насчет «Алиотто»? - спросила Моника.
- Да, конечно.
Они пошли в ресторан. После небольшого ожидания, их усадили за столик у окна, откуда открывался прекрасный вид на залив Сан-Франциско. Моника явно была в восторге. Оуэну было плевать, но он согласился, что вид прекрасный.
Он начал ужин с “Май-Тай”. Съев какой-то пирожок, выпил еще одну порцию коктейля, закусил нежным мясом краба. Моника потягивала белое вино и ела обжаренные на гриле ребрышки. Она не переставала радостно о чем-то щебетать, и явно была собою довольна.
Ей-то хорошо, - думал Оуэн.
Он вдруг подумал, каково было бы ужинать в таком славном местечке с Даной. Или даже с Патти. Или… черт, лишь бы не с Моникой.
Какого черта я с ней связался?
- Чего бы тебе сейчас хотелось? - спросил он, когда с ужином было покончено.
- А тебе? - спросила Моника.
Вернуться в Малкасу-Пойнт, - подумал он.
Но сказал:
- Помнишь «Кунсткамеру Рипли», мимо которой мы вчера проходили? Как насчет туда сходить?
- Ой, там, небось, полно всякой бяки. Благодарю покорно, мне сегодняшнего за глаза хватило. Давай лучше вернемся на Пирс 39.
- Ладно.
- Мы вчера многое пропустили, - сказала Моника.
- Ну, давай вернемся. Тоже неплохая идея.
И они снова отправились на Пирс 39.
Оуэн таскался за Моникой, точно пришитый, пока та исследовала магазин за магазином. И в каждом ее, казалось, интересует абсолютно все. В магазине, торговавшем рождественскими подарками, она приобрела золотистого цвета кругляш с эмблемой Сан-Франциско. В магазине, продававшем магниты - магнит на холодильник с мостом “Золотые Ворота”. В лавке, где торговали ракушками - маленького человечка из ракушек за рулем ракушечного же автомобильчика.
- Разве не прелесть? - спросила она.
- Прелесть, - согласился Оуэн.
Потом они стояли на площади минут десять ожидали начала представления. И снова на сцену вышла Чудесная Девушка Вильма - жонглер-комик, что выступала и прошлым вечером.
- О, Боже, - сказал Оуэн. - Едва ли я вынесу это снова.
Моника бросила на него обиженный взгляд:
- Чем она тебе не нравится?
- Ничем. Заезжено, примитивно и совершенно не смешно. Тем более, все это мы уже видели. И сегодня будет все тоже самое. Разве что на сцену она затащит другого дурачка.
- Не хочешь смотреть представление, так и скажи.
- Не хочу. Честно говоря, я очень устал. Почему бы нам просто не вернуться в отель?
- Но это невозможно. Разве тебе не хочешь полюбоваться на морских львов?
- Уверен, это будут те же львы, что и прошлым вечером.
- Но разве они не лапушки? Давай посмотрим на них. Ну хоть чуточку, а?
- Ладно. Давай.
- Они просто такие милые…
И Оуэн потащился за Моникой к дальнему концу пирса. Там они свернули и пошли на лай и рев, доносившиеся от смотровой площадки.
Внизу находились сотни морских львов. Несмотря на отсутствие подсветки, их превосходно освещал свет с пирса. Люди стояли толпами и глядели на них, опираясь на деревянные перила. Оуэну с Моникой удалось отыскать свободное местечко и втиснуться туда.
- Ну разве они не милые? - повторила Моника.
- Да, очень симпатичные.
Она сжала его руку.
Он стоял и смотрел на морских львов.
Ноги болели немилосердно, но он не жаловался. Он просто стоял и смотрел на морских львов.
Стоял и смотрел.
Стоял. И смотрел.
Монике это нравится, и мы будем смотреть, пока ей не надоест. И не лишу ее удовольствия, как она поступила со мной.
Далеко не все морские львы плескались в воде. Большинство расположились на специальных платформах; они лежали, прижавшись друг к другу - или даже друг на друге - отдыхали или вовсе дремали. То и дело кто-нибудь из них спрыгивал в воду. Иногда, наплававшись вволю, морской лев забирался на платформу, протискиваясь сквозь толпу остальных. Порою вспыхивали ссоры - звери угрожающе вращали мордами и облаивали друг друга. Но ничего особенного не происходило.
До чего увлекательно, - подумал Оуэн. - Я могу проторчать тут с Моникой больше часа, созерцая кучу унылых тюленей, а она даже не соизволила дать мне дослушать экскурсию в Доме Зверя. Разве это справедливо?
- Кажется, я уже насмотрелась, - сказала она наконец. - А ты?
- Думаю, тоже.
Она сжала его ладонь. Когда они уходили, она сказала:
- Нужно будет вернуться и посмотреть, чем они занимаются днем.
- Отличная идея, - сказал он.
- Кажется, я могу наблюдать за ними часами, а ты?
- По-моему, именно этим мы только что и занимались.
Моника расхохоталась, а потом проронила:
- Какой же ты все-таки глупый.
* * *
Плетясь вместе с Моникой по Эмбаркадаро, Оуэн старался не кривиться от боли в ногах. Он, вероятно, был не единственным здесь страдальцем. Улица кишела парочками и семьями, которые, очевидно, также возвращались с главной площади Рыбацкой Пристани в свои отели или к припаркованным поблизости автомобилям. Пирс 39 вот-вот должен был закрыться на ночь.
Отдыхающие шли сквозь строй попрошаек/уличных артистов: был там мужчина, с неподвижным лицом стоявший на большом ящике и изображавший статую, был саксофонист, был безногий парень с табличкой, извещавшей, что он - ветеран Вьетнама, была троица музыкантов с банджо, слепой с собакой-поводырем, женщина-калека с ребенком, толстуха в грязном белом трико, танцевавшая, словно балерина, но больше похожая на сумасшедшую.
Оуэн поглядывал на них украдкой; ему не терпелось оказаться от этих людей подальше.
Чтобы поскорее отделаться, они с Моникой перешли дорогу, но и там на пути то и дело попадались нищие. И вихляющие забулдыги. Один уже валялся у входа в закрытый магазин купальников. Тем не менее, на этой стороне дороги их было уже поменьше.
От них, - думал Оуэн, - все равно никуда не деться.
В конце концов, они с Моникой добрались-таки до своего отеля. И, наконец, оказались в номере.
Оуэн снял обувь и плюхнулся на кровать.
- Не так быстро, - сказала Моника. - Нам нужен лёд.
Лёд. Для крем-соды. Каждый раз перед сном Моника пила эту свою крем-соду. Вчера, едва заселившись в отель, они немедленно отправились на ее поиски. Их блуждания заняли больше часа.
Она может провести целый день в охоте за крем-содой, но не может вытерпеть лишних пятнадцати минут в Доме Зверя…
И не может сходить за своим проклятым льдом сама, хоть и знает, как ужасно болят мои ноги.
Оуэн со стоном сел на кровати, обулся, встал. Дохромал до шкафа и взял ведерко для льда.
- Хочешь, я с тобой? - спросила Моника.
- Нет, не стоит. Сиди здесь и отдыхай.
- У тебя есть ключ?
Кивнув, он вышел из комнаты и заковылял в дальний конец коридора, где стоял ледовый автомат.
Не считая его, в коридоре не было ни души.
Оуэну казалось, будто его часами били по пяткам палкой. Ковер помогал, но не особо. Он старался ступать как можно легче.
Из-за дверей доносились голоса.
Иногда и смех.
Отрадно, что хоть кто-то проводит время в свое удовольствие.
Наконец, он добрался до автомата со льдом. Он поставил ведерко на стойку и нажал на кнопку. Машина застонала и загрохотала. В ведерко посыпались кубики льда. Когда оно наполнилось, он отпустил кнопку.
Машина умолкла.
Послышался тихий звон, извещающий о прибытии лифта.
С полным ведерком льда он направился обратно к номеру. По дороге взглянул налево, в сторону лифтов. Двери ближайшего лифта были распахнуты.
Но внутри - никого.
Он шагнул к лифту.
Пусто.
Но почему он тогда остановился здесь? - подумал он.
Для меня.
Зайди в него, - подумал он. - И уезжай. И никогда не возвращайся.
Он задумчиво улыбнулся.
Это послужит Монике отличным уроком. Она вся говном изойдет.
Но куда я пойду? - задавался вопросом он. - И ноги болят ужасно. Не могу же я просто выйти и отправиться бродить по улицам. Нужно где-то заночевать.
Может, снять здесь же другой номер?
Наверное, это возможно…
Словно устав дожидаться Оуэна, лифт сомкнул двери и уехал без него.
