В отличие от обычных пиратских и каперских «переделок», «Бреслау» изначально был боевым дирижаблем. Пусть не самым современным, но собранным по всем канонам именно военной инженерии, и именно поэтому, его боевая рубка была не просто бронированным вариантом капитанского мостика, её ещё и упрятали в глубину корпуса, под самым куполом «Бреслау», для пущей надёжности. Да, в этом решении были и свои минусы, но право слово, перед военными никогда не стоял выбор между живучестью корабля и возможностью любоваться окружающими пейзажами за стеклом обзора. И пусть зеркала перископов были не так удобны и велики, как хотелось бы, но с задачей контроля пространства вокруг, они справлялись, а это главное. Ну а то, что из-за близости рунных цепей купола, в боевой рубке не нашлось места ни для одного агрегата управления, кроме, собственно зеркал перископов и мощного переговорного поста… это не такой уж большой минус. Да и потеря одной-двух секунд в скорости исполнения приказов, тоже не критична. В конце концов, кто сказал, что рулевой, радист и штурман обязаны работать под боком у капитана?

Именно поэтому, сейчас, в тесной боевой рубке находились лишь капитан Ирвинг, возглавивший эскадру «Небесных Палашей» после смерти адмирала Дёница, да два его помощника, через зеркала перископов контролировавшие обстановку вокруг дирижабля. Оба были достаточно опытными «небесниками», и смена курса жертвы, на которую эскадра получила заказ из Нуука, была замечена ими почти моментально.

— Капитан, взгляните, тут что-то странное… — нахмурившись, проговорил первый помощник, вглядываясь в довольно мутную картинку передаваемую перископом.

— Что там? — откликнулся Ирвинг. Подчинённый тут же повернул зеркало так, чтобы командир мог увидеть изображение, не отходя от переговорного поста. — О… а мальчишка не так прост. Интересно, сам до этого додумался, или у него такой толковый рулевой?

— Э? — не понял первый помощник. Но ответил ему не насмешливо прищурившийся Ирвинг, а второй наблюдатель, успевший подключить одно из «своих» зеркал к тому же перископу.

— Сразу видно, что ты ещё никогда не гонялся за такими вот вертлявыми лоханками, — в голосе коллеги послышались нотки снисходительности. — Он дал больше энергии на задние маневровые, и те приподняли «хвост» яхты. Соответственно…

— Нос «купола» пошёл вниз и перекрыл траекторию стрельбы по гондоле, — дошло до первого помощника.

— Ну да, — согласился с подчинёнными Ирвинг. — Фокус, в принципе, несложный, но ни на каботажнике, ни на «ките», его толком не исполнишь. А вот на такой малявке, запросто. Люк, сможешь спрогнозировать следующий манёвр нашего противника?

— М-м… — первый помощник задумался, покрутил один из доступных перископов, прикидывая взаимное положение эскадры и цели, и уверенно кивнул. — На его месте, я бы прошёл ниже левого борта «Бреслау» и, попытался оторваться от эскадры, за счёт полученной форы во времени. Нам же ещё разворачиваться придётся.

— Ниже, выше… если его рулевой способен на такие вот фокусы, он и время терять на изменение высоты не станет. Просто накренит купол в угрожаемую сторону, и пройдёт мимо, — буркнул второй помощник.

— Радист! — резкий голос Ирвинга, рванувшего на себя один из раструбов переговорника, прервал недовольное бормотание наблюдателя. — Циркулярно, эскадре — перестроение в вертикаль! Второй-третий — занять нижние эшелоны на три щелчка! Концевому — верхний эшелон с тем же интервалом.

— Есть, адмирал! — откликнулся тот.

Дирижабли, не снижая хода принялись перестраиваться согласно приказу, занимая предписанные флагманом места. Теперь, как бы цель не пыталась проскользнуть мимо ордера, она неминуемо подставит борт, как минимум, одной из четырёх «акул».

Времени до схождения оставалось совсем немного, расстояние между эскадрой и её жертвой сократилось уже до двух миль, а самоуверенный мальчишка даже не думал как-то реагировать на изменение обстановки. Как пёр в лоб «Бреслау», так и прёт, и даже скорость не снижает. Возможно, юнец слишком полагается на таланты своего рулевого, а может… да какая разница? Вокруг него уже рвутся снаряды погонных орудий «Палашей»!

Грохот орудий докатывался с огневой палубы даже до бронированной капсулы боевой рубки «Бреслау», а вскоре сюда заполз и кисловатый запах сгоревшего пороха, но упёртый мальчишка продолжал идти вперёд, как ни в чём не бывало… правда, скорость сбавил. Задели двигатели?

Ирвинг не успел понять, что за тень метнулась к эскадре от прущей напролом яхты, зато отлично рассмотрел в зеркале нижнего перископа, выметнувшиеся из-под купола идущего под флагманом «Штральзунда», фонтаны пламени, на миг придавшие рейдеру вид эдакой огненной бабочки. А в следующий миг, купол взорванного дирижабля, словно освободившийся от лишнего груза, рванул вверх. Сжав раструб переговорника так, что надраенная латунь прогнулась под его пальцами, капитан рявкнул приказ о манёвре, одновременно двинув рычаг корабельного телеграфа в положение полный назад. Двигатели рейдера натужно взвыли, перекрывая грохот пушек, по корпусу прокатилась долгая дрожь и «Бреслау», отчаянно накренившись на правый борт, начал выкатываться из строя, пропуская мимо поднимающуюся вверх, потерявшую управление тушу «Штральзунда».

— Радисту — передать на «Майнц» — принять вправо! Немедленно! — рявкнул Ирвинг, с искренним недоумением провожая взглядом всплывающие в зеркале перископа остатки лёгкого рейдера. А никак иначе, пострадавший «Штральзунд» назвать было нельзя. В том, что болталось под куполом дирижабля, опознать гондолу можно было лишь по чудом уцелевшему кормовому отсеку, из которого жирными клубами валил дым. Центральной и носовой части корпуса дирижабль лишился начисто. Чем таким нужно было садануть по рейдеру, чтобы с первого же выстрела сдетонировала крюйт-камера, капитан «Бреслау» просто не представлял. «Золотой выстрел»? Не с яхтенными «пукалками»! Им до бронированного хранилища боеприпасов просто не добраться…

Эти размышления ничуть не мешали Ирвингу контролировать ситуацию и отдавать приказы, но для того, чтобы спасти последнее «насекомое» эскадры, этого оказалось мало.

Осыпаемая десятками снарядов, но упрямо идущая сквозь разрывы шрапнели, яхта, расстояние до которой уменьшилось настолько, что в зеркале перископа «Бреслау» было прекрасно видно ленты конденсата, вьющиеся вокруг внешнего каркаса её купола, неожиданно пошла вниз, и вот теперь новоиспечённый адмирал, внимательно следивший за её манёврами, отчётливо увидел, как из-под купола яхты вырвалась длинная тёмная «сигара», оставляющая за собой белёсый туманный след. Вырвалась и неуловимо быстро рванула к цели. А следом за ней уже мчалась вторая. Шесть секунд! Ровно столько потребовалось этим необычным снарядам, чтобы настичь «Скорпиона». Капитан Гелос, очевидно, пытался уклониться от несущейся к нему смерти, но двойной выстрел-«вилка» не дал ему и шанса. Уж слишком неповоротлив оказался единственный крейсер эскадры для настигших его смертоносных «сигар». Единственное, что успел передать радист «Скорпиона», перед тем, как в небе, под чудовищный грохот взрыва, раскрыла крылья вторая «огненная бабочка», была странная фраза: «Не вижу гондолу!».

Впрочем, тайной эта фраза оставалась недолго. Кусачая яхта, что с такой лёгкостью за пару минут боя уничтожила два отлично вооружённых и бронированных дирижабля, вдруг прибавила и без того немалый ход и, заложив крутой поворот, начала подъём, словно красуясь или дразня наблюдающих за ней каперов. В какой-то момент, она взмыла достаточно высоко, чтобы наблюдатели с «Майнца» и «Бреслау» могли рассмотреть яхту во всех деталях… и не обнаружить под куполом ни намёка на гондолу.

— Теперь понятно, почему они плевали на огневую завесу, — пробормотал второй помощник Ирвинга.

— Какая радость, — язвительно заметил его напарник по наблюдательному посту. — Ещё бы знать, как эта хрень вообще может летать… и как её сбить! И я буду счастлив.

— На том свете, — обескураженно договорил Ирвинг, в бессильной злобе наблюдая за тем, как из кормовых раструбов нагнетателей уходящей прочь яхты стартуют ещё две «сигары».

«Майнц» оказался удачливее и проворнее «Скорпиона». Он успел начать разворот, так что первый из странных снарядов прошёл чуть ли не впритирку к его корме, чтобы через минуту превратиться в огненный шар в чистом небе, а второй рванул на пилоне левого маневрового импеллера, «с мясом» вырвав его из корпуса.

Адмирал… впрочем, какой он адмирал с двумя-то дирижаблями? Капитан Ирвинг тряхнул головой и, справившись с накатившей бессильной злобой, наконец смог почти беспристрастно оценить обстановку.

— Радист, передай на «Майнц» — полный ход, движение «змейкой». Работаем по куполу цели из всех доступных стволов, залпами. Синхронизация на командирах огневых палуб, — капитан хмуро смотрел в зеркало перископа и… искренне молился всем богам и демонам, чтобы манёвр чёртовой яхты оказался лишь насмешкой победителя, покидающего поле боя. На то, что слаженные залпы смогут пробить рунную защиту купола, он почти не надеялся… и был прав.

Нет, сволочная яхта вовсе не скрылась в небесах, как того хотелось бы Ирвингу, прав он оказался в том, что даже слаженные, синхронизированные залпы двух рейдеров не смогли нанести куполу этого дьявольского создания мало-мальского урона. Заложившая огромный круг, несостоявшаяся «дичь» удивительно быстро вернулась к своим «охотникам», покрутилась невдалеке, не обращая внимания на продолжающийся сумасшедший обстрел, окатывающий её купол волнами огня, и выпустила в «Майнц» сразу три своих чудовищных снаряда. На этот раз удача отвернулась от рейдера. Из трёх «сигар» две достигли отчаянно маневрирующей цели, легко, словно бумажную, пробили броню корпуса, и спустя краткий миг, гондола рейдера, вспухнув, превратилась в огненный шар.

— Огневая — дробь. Машинам — стоп. Радист, вызови этот чёртов «Морай», — глухо произнёс в переговорник капитан Ирвинг, с тоской наблюдая в зеркало перископа, как ветер несёт дымящиеся остатки его дирижаблей над океаном. — Передай, мы сдаёмся.

Умолкли орудия, только что бившие на расплав ствола так, что глохли канониры, следом стих гул двигателей. На палубах и боевых постах «Бреслау» воцарилась недоумённая, тяжёлая тишина. Экипаж, за исключением капитана с его наблюдателями, и наводчиков орудий, видевших избиение эскадры своими глазами, не понимал, что происходит.

— Есть ответ с «Морая», адм… капитан, — не отключенная Ирвингом циркулярная корабельная связь донесла до каждого члена экипажа слова радиста. — Читать?

— Нет, дерьмо собачье! Сожри эту телеграмму! — вызверился капитан, но тут же тяжело вздохнул и, помассировав лицо, устало договорил: — Извини, Гельмут. Нервы. Читай.

— Тут коротко, — замявшись, пробормотал радист. — Цитирую: «Меллинг тоже просил пощады, вы её не дали. Тчк. По делам и плата. Тчк.».

— Чёртовы венды. Чёртовы магнаты. Чёртов Фирс… — совершенно безэмоционально, ровным тоном произнёс Ирвинг.

За полётом двух снарядов, запущенных с яхты, капитан тяжёлого рейдера «Бреслау», преемник адмиралов эскадры «Небесных Палашей», Лееба Фирса и Карла Дёница, Роберт Ирвинг наблюдал с абсолютно бледным, ничего не выражающим лицом. И когда искорёженная капсула боевой рубки ухнула в океан, выражение его лица не изменилось. Мёртвые не гримасничают.

А маленькая яхта сделала круг над уничтоженными ею дирижаблями и, взяв курс на юго-восток, исчезла в облаках.

— Экипажу — отбой боевой тревоги, Алексей, Фёдор… спасибо, — произнёс я в переговорник и, оглянувшись на Вячеслава и Алёну, улыбнулся. — И вам спасибо. Поздравляю с победой!

Щёлкнув тумблерами, я отключил фиксаторы и задействовал подъёмники. Загудев, те мягко опустили гондолу в походное положение, и по глазам резанул яркий солнечный свет, заливший мостик через открытые стёкла обзора. Вот только одного взгляда на открывшуюся перед нами картину, хватило, чтобы радость от отпустившего боевого напряжения исчезла, будто её и не было.

— Алёна, включай дальнюю связь. Шифр Гельмута в блокноте, — отрывисто произнёс я, глядя в обзор на парящие в полумиле от яхты купола с синими палашами на закопчённых эмблемах. Невеста молча зашуршала бумагами в ящике под радиотелеграфом.

— Готова, — тихо произнесла она.

— Морай — Нееру. Во время выполнения заказа столкнулись с противодействием пиратов. Оторвались. Идём к точке выгрузки по графику. Всё, — продиктовал я, возвращая яхту на проложенный ранее курс.

— Шкипер, может тебе отдохнуть? — Дождавшись, пока я надиктую послание для нашего грузоотправителя, проговорил Вячеслав. Я оглянулся на него, потом перевёл взгляд на застывшую с пером в руке Алёну и… кивнул. Старший Трефилов довольно улыбнулся. — Замечательно. Вот и идите с сестрёнкой в салон. Чаю попейте, можно даже с коньяком. Есть повод! Расслабьтесь… а мы с Фёдором пока «Муреной» порулим.

— Но если… — начал было я, но Вяч меня перебил.

— Если будет «если», я обязательно тебя позову, шкипер! Идите-идите, — Трефилов замахал руками. Я глянул на невесту.

— Сейчас телеграмму отправлю и приду, — без слов поняла меня Алёна. Кивнув, я тяжело вздохнул и, выбравшись из-за штурвала, поплёлся к выходу. После боя усталость накатила волной, и я еле удержался на внезапно ослабевших ногах, но всё же добрался до кормового салона на своих двоих, почти не опираясь на переборку.

А вот на то, чтобы последовать совету Вячеслава и приготовить чай, моих сил уже не хватило. Упав в кресло, я откинулся на его спинку и прикрыл глаза Кто ж знал, что получасовой бой на меня так подействует?! Даже руку поднять, сейчас, казалось невозможным. Шевелиться не хочется, ничего не хочется…

— Как ты? — губы неслышно вошедшей в салон Алёны нежно коснулись моей щеки.

— Устал почему-то, — пробормотал я в ответ, не открывая глаз, и почувствовал, как невеста присела на подлокотник моего кресла. Не удержался, кое-как переборол слабость в мышцах и, обняв подругу за талию, осторожно переместил её к себе на колени.

— Ай! Подожди, а чай? — проговорила она, тем не менее, устраиваясь поудобнее в кольце моих рук.

— Ну его. Не хочу, — буркнул я, теснее прижимая к себе Алёнку. Возражать она не стала и неожиданно принялась гладить меня по голове. Приятно-о.

Я тихо таял, ощущая, как тонкие пальчики перебирают мои волосы, а тихий голос что-то напевающей невесты погружал меня в дрёму, всё глубже и глубже…

Проснулся я в полной темноте и, поначалу, даже не понял, где я нахожусь. Но уже через пару секунд мои глаза привыкли к едва рассеиваемой светом ночника темноте. Каюта… наша с Алёной каюта, судя по приятной тяжести, придавившей мою левую руку. Повернувшись лицом к тихо посапывающей рядом невесте, я осторожно погладил её по щеке и… смутился, когда увидел, как сверкнули её моментально открывшиеся глаза.

— Проснулся? — шёпотом спросила она.

— Угу. Долго я спал? — почему-то так же шёпотом ответил я.

— Достаточно, чтобы я соскучилась, — в голосе Алёны послышались игривые ноты и… я с удивлением понял, что от давешней слабости, разбившей меня после боя с «Палашами» не осталось и следа. И это, чёрт возьми, просто замечательно! В конце концов, как можно спать, когда рядом такое чудо?!

К моменту начала моей вахты, я был свеж, бодр и весел, несмотря на то, что поспать удалось не так уж и много. Правда, помимо этого я был ещё и голоден, как десяток зимних волков, но это дело поправимое. Может быть, Алексей не умеет готовить так же вкусно, как Алёна, но уж сытно было точно. Так что, на мостик я пришёл в приподнятом настроении, умиротворённый и довольный. А спустя час ко мне присоединилась выспавшаяся и такая же довольная невеста… и жизнь сразу стала ещё приятнее.

Этого факта не смогли испортить даже объяснения с командой, необходимость которых, до встречи с «Палашами» меня всё-таки несколько напрягала. Правда, каюсь, разбалтывать им секрет накопителей я не стал. Сказал лишь, что это мой личный секрет, делиться которым я в ближайшее время ни с кем не намерен, и… Трефиловым этого хватило. Профессиональные тайны здесь уважают. Нет, если бы на их месте были мои коллеги, они бы наизнанку вывернулись, чтобы узнать секрет накопителей, но среди братьев Алёны, артефакторов нет, и, соответственно, нет и проблемы. Тайна? Тайна. Поняли, забыли. Красота. Главное, что болтать об особенностях яхты Трефиловы ни с кем не будут. Понимают, что такие козыри, как у нас, нужно беречь. Ну а мне большего и не нужно.

В Киль мы прибыли через двое с половиной суток после выхода из Нуука. Прибыли без приключений и проблем. Ещё на подлёте к официальным границам Рейха, «Мурена» приняла на борт сначала датскую, а потом и германскую досмотровую группу. Но поскольку документы на груз у нас были в порядке, а яхта была приписана не к Венду или Русской конфедерации, с которыми у Германского рейха весьма прохладные отношения, а к Шетландам, никаких сложностей досмотры нам не доставили. Ну смотрели на нас таможенники с лёгким пренебрежением, ну рыскали они по яхте излишне рьяно… так ведь ничего не нашли, ни контрабанды, ни запрещённых товаров или книг. В общем, как пришли, так и ушли. А мы спокойно сели в порту Киля и, продемонстрировав очередному таможенному наряду все необходимые документы и груз, со спокойно душой отправились в город. Братья — гулять, а мы с Алёнкой — на поиски конторы Гельмута Неера.

Поиск не затянулся надолго, благо сам Гельмут снабдил нас и адресом своей фирмы и довольно точным описанием маршрута, которым проще всего до неё добраться, так что уже через полчаса мы с невестой вошли в небольшое трёхэтажное здание, спрятавшееся за зеленью сквера, что расположился на углу Вайсенхофштрассе и Треппенштрассе.

В конторе Неера нас встретили хоть и без фанфар, но вполне уважительно, и тут же проводили к управляющему, где угостили чёрным кофе с восх… кхм, с неплохими пирожными. Впрочем, ничего удивительного в таком гостеприимстве не было. Гельмут Неер, отправляя груз, не преминул сообщить об этом факте своему кильскому управляющему, герру Дитцу. И, должно быть, неплохо накрутил ему хвост, поскольку одним кофе с пирожными дело не закончилось, и на яхту мы с Алёной вернулись на личном экипаже управляющего, в сопровождении трёх его приказчиков, тут же занявшихся транспортировкой груза, в том числе и выкупленного у нас, по обещанной Неером цене.

А уже на следующий день Алёна депонировала в банковской конторе чек на весьма солидную сумму в сорок девять тысяч шестьсот германских марок и, вопреки точившему меня червячку, так и предвещавшему какие-то неприятности, всё обошлось. И чек оказался настоящим, и деньги «упали» на наш счёт без задержек…

Наконец-то этот сумасшедший рейс подошёл к концу!