Едкий привкус желчи, прокатившись вверх по горлу, хлынул в рот. Сэм сглотнул обжигающую горечь, ничем не выдав камере, что ему тошно от страха в самом буквальном смысле.

Не прошло и минуты с тех пор, как Сэм едва сдерживал ликование, когда доверие мира к Клер и Софии разлетелось вдребезги. Но в то же самое время он чересчур остро осознавал, что когда настанет его черед оказаться в фокусе внимания, то же самое почти наверняка постигнет и его. У него ничуть не меньше собственных секретов, которые могут перечеркнуть его шансы выжить.

Сэм лихорадочно соображал, сокращая возможные варианты всего до двух: сказать правду или солгать. Если он обставит Хакера, сделав признание, быть может, публика и члены жюри простят его? «С равным успехом ты можешь вынести себе смертный приговор без посредников», – сказал он себе. Тряхнул головой, быстро отбросив этот вариант. Никто из них не поймет сделанный им выбор, если только не окажется в его шкуре.

Если же он солжет умолчанием, то сможет потратить отведенные ему десять минут на убеждение зрителей, что он достойнее их поддержки, чем жена. А когда его час пробьет и Хакер раскроет секрет Сэма, он все равно сможет удержать толику сторонников. Опять же, еще есть шансик, что он не знает, о чем умалчивает Сэм. Но даже если Хакер не изобличит его, соцсети уж наверняка сделают это за него. Слишком уж многие знают его по другим сферам, чтобы это не просочилось в открытый доступ…

Сэм то и дело бросал взгляд на экран Хайди, пытаясь по выражению ее лица и языку тела постичь, как она держится. Не разберешь. Они вместе уже двенадцать лет, из них женаты десять, но чем дольше она служит в полиции, тем труднее становится проникнуть сквозь ее стальную оболочку. Она видит в мире слишком много дряни, это ее закалило.

Былая Хайди не спросила бы, готов ли он пожертвовать жизнью ради нее. Пришло ли ей в голову хоть на миг, что он может дать детям ничуть не меньше, чем она? Вряд ли. Хайди хочет жить и дальше, так отчего же она не подумала, что Сэму хочется того же?

«Можешь ли ты в самом деле попытаться отобрать у нее голоса, чтобы спасти собственную шкуру?» – задался он вопросом. Снова бросил взгляд на Хайди. Когда она рассказала ему, что сослуживцы прозвали ее Эльзой, он и без ее объяснений понял почему. Как теперь, например. Даже покройся ее кожа инеем, выглядеть холодней она все равно не сможет. Именно способность отстраняться и позволяет ей ценить его жизнь ниже, чем собственную.

Насколько он видит, ее единственное преимущество перед ним – отношения с детьми. Его долгие рабочие недели в Галифаксе привели к тому, что у Бекки и Джеймса сформировались более тесные узы с мамочкой, чем с ним. Порой по его возвращении казалось, что в их тесной клике для него попросту нет места. Но он связан по рукам и ногам, а время у него не резиновое. Намеренно или нет, но Хайди заставляла его чувствовать себя в собственной семье гостем. И теперь он негодовал на нее за это сильнее, чем когда-либо прежде.

Один лишь звук голоса Хакера заставил его ногу затрястись.

– Мюриэл, не желаете ли приступить? – спросил тот, и время пошло. Сэм снова пригляделся к Мюриэл. Уж кого-кого он выбрал бы на роль потенциального спасителя, только не ее. Но нищим не пристало проявлять разборчивость…

– Привет, Сэм, – начала она благожелательно, будто утешая человека, понесшего тяжелую утрату. Он воздержался от напоминания, что еще не умер. – Как вы себя чувствуете?

– Если честно, то очень зол, – ответил Сэм и сложил руки на груди, словно желая подчеркнуть мысль.

– Что ж, это можно понять…

– А вы разве не чувствовали бы то же самое в моей шкуре? – перебил он. – Погибну либо я, либо моя жена, либо мы оба вместе, и это несправедливо, скажете нет? Я не хочу жить без нее, а она не хочет жить без меня, и как наши дети могут жить нормально, увидев, как их родителей разорвало в клочья на глазах у миллиардов зрителей? Они будут напуганы на всю жизнь, скажете нет?

Судя по выражению лица Мюриэл, она не ожидала, что Сэм будет так разъярен или взволнован. Это сбило ее с намеченного курса расспросов.

– Гм, у вас… э-э… двое детей, верно? – спросила она.

– Да, девяти и восьми лет, и лучших детей и желать нельзя. Джеймс – капитан школьной команды по регби в категории моложе десяти, а Бекки – очень талантливая певица. Только мысль о них и позволяет мне держаться. – Сэм выставил телефон перед камерой, чтобы продемонстрировать тщательно отобранные фотографии, в том числе его фото с детьми под мышками, но без Хайди.

– Красивые, – прокомментировала Мюриэл. – Как вы понимаете, цель нашей беседы – познакомиться с вами чуточку лучше. Можно спросить, давно ли вы женаты?

– В будущем месяце будет десять лет.

– Вы верующий?

– Я англиканин.

– Часто ли вы беседуете с Богом?

– Боюсь, нет. Я много работаю вдали от дома, так что у меня нет времени почти ни на что. Ну, я верил в Него, пока не очутился в запертом автомобиле, сражаясь за собственную жизнь.

– Когда мы наиболее уязвимы, вера – как раз то, что нам требуется, чтобы пройти испытание.

– Буду с вами честен: я чувствую, что Он покинул меня.

– Он всегда рядом с нами.

– Я Его не вижу. Он выставил меня на соревнование против собственной жены, единственного человека, которого я люблю больше всех на свете, не считая детей. Он должен знать, что я ни за что не стану состязаться с ней, так что участь моя предрешена. И потом, Хайди в любом случае завоюет больше публичной поддержки, чем я, скажете нет? Уж так устроен свет. Маму всегда ценят больше, чем папу.

– И да, и нет, – ответила Мюриэл, пребывая в некотором замешательстве по поводу правильного ответа. Сэм увидел, как она обернулась к коллегам-присяжным, приподняв брови, словно прося помочь. – В нашем веке равноправия вполне может сложиться, что люди поддержат вас, не так ли?

– Полагаю, мы оба знаем ответ, Мюриэл, – рассмеялся Сэм. – А если вдуматься, это невероятная дискриминация. Одно то, что женщина вынашивает ребенка девять месяцев, а после рожает его, вовсе не означает, что она обязательно окажется более квалифицированным родителем. И также не означает, что, будучи мужчиной, я не могу позаботиться о ребенке так же хорошо. Поймите меня правильно, я не говорю, что справлюсь лучше, чем Хайди; лучшей мамы детям и желать грех. Просто отмечаю, что в век, когда женщина равна с мужчиной как никогда, куда более вероятно, что это судилище переживет она, а не я.

Сэм увидел, что Фиона, напечатав что-то на своем планшете, подсунула его все более конфузящейся Мюриэл для прочтения. Часы на его экране дошли до середины. Он положил обе руки на бедро, чтобы нога не дергалась.

– Вы не хотели бы воспользоваться этой возможностью поведать нам чуточку больше о себе? – с надеждой спросила Мюриэл.

– Извините, что поставил вас в неловкое положение, – ответил Сэм. – Это непреднамеренно, просто как-то само собой вышло.

– Нет-нет, ничуточки, – соврала она, одарив его вымученной улыбкой.

– Я просто раздосадован, потому что вряд ли смогу увидеть или обнять детей снова, – продолжал он. – Они для меня всё на свете. И я ценю, что большую часть времени с ними проводит Хайди. Но будь у меня хоть полшансика, я поменялся бы с ней местами, и глазом не моргнув. Подобно миллионам и миллионам других пап, видящих и слышащих меня сейчас, я забочусь о своих детях иначе, чем мама, но оба способа важны в равной мере. И теперь идет к тому, что из-за этого я обречен на смерть. Почему же ваш Бог поставил меня в положение, где у меня нет ни шанса дать бой?

– Э-э, наверное, хоть вы и сотворили жизнь вместе, потому что женщина наделена биологическими средствами прокормления и взращивания этого дитяти. Вот почему некоторые считают ее более ценной…

– Так меня карают за то, что мой организм не в состоянии вскормить ребенка? В самом деле?

– Это не то, что…

– Значит, против меня не только общество, но и моя биология – та самая, которую сотворил Бог? Меня прокатили по полной, скажете нет?

Мюриэл предприняла еще несколько заходов с разных сторон, начиная с профессии Сэма и кончая его интересами и побуждениями. Но он всякий раз сводил к теме предубеждения против мужчин. Он сделал, что мог, и теперь остается лишь уповать, что его аргументы эхом отзовутся в представителях его пола. Внезапно Сэм вспомнил о времени – на довершение защиты у него осталось всего девяносто секунд.

– Можно мне задать вопрос вашему соцсетевику? – спросил он и дожидаться разрешения не стал. – Насколько я был популярен у публики, пока мои десять минут не затикали?

Изумленный этим обращением, взъерошенный Кэдмэн мигом оклемался и схватился за планшет, пробормотав:

– Минуточку, только перетряхну данные…

– К сожалению, минута – почти всё, что у меня осталось.

– Ну, в смысле популярности на первом месте была Хайди, на втором – вы, на третьем – София, хотя сейчас она идет ко дну, как котенок в колодце, потом – Джуд, а за ним – Клер.

– А сейчас?

– Хотя сейчас самый трендовый хэштег – различные парафразы на тему #убейСофию, у вас наибольшее число новых голосов и положительных комментариев среди Пассажиров. Похоже, основную поддержку вам оказывают Великобритания, США, Дания, Франция и Швеция, где самая высокая плотность отцов-одиночек.

Сэма подмывало триумфально вскинуть кулак, но он сдержал порыв. Он свершил то, что намеревался, менее чем за десять минут. Однако далось это ценой Хайди. Сэм не хотел смотреть, как отреагировала она, но не удержался. Ее выражение было уже не просто холодным, от него веяло антарктическими льдами: брови крепко сдвинуты, губы сжаты в ниточку. Грудь ее быстро вздымалась и опадала, словно она сдерживала ярость. Отчасти ему хотелось одними губами произнести ей «сожалею», но Сэм понимал, что не может, потому что не жалел ни капельки.

Он заслуживает остаться в живых больше, чем она.

– И это подводит нас к концу, – возник голос Хакера. Сэм увидел, как волна облегчения омыла лицо Мюриэл: ее роль исполнена. Собрался – ведь если следующие несколько минут пойдут по тому же шаблону, что у Клер и Софии, Хакер готовит свою убойную реплику, и можно лишь надеяться, что, когда выстрел грянет, убедительности Сэма хватит, чтобы сохранить хоть часть сторонников.

– Весьма впечатляющий перелом общественного мнения, Сэм, – отметил Хакер. – Разыграно весьма разумно.

– Я хотел бы добавить, что вовсе не собирался переманивать приверженцев моей жены, – присовокупил Сэм со всей искренностью, какую смог собрать. – Я готов умереть за эту женщину.

– Несомненно, высокий душевный настрой, будь он только чистосердечен… Но вы ведь покривили душой, правда? Потому что у вас была возможность именно так и поступить, но вы предпочли выжить. Любопытно, есть ли кто-нибудь еще, за кого вы были бы готовы умереть? Скажем, Джози, женщина, на которой вы женились через год после женитьбы на Хайди? Или, скажем, сын и дочь, которых вы прижили с этой женой? Значит ли эта ранее не предававшаяся огласке семья для вас больше, чем первая?