– Что это значит? – перекинулась Либби на Джека.

– В каком смысле? – тот сделал вид, что не понял.

– Когда он сказал, что правда может доставить неудобства. Почему он адресовал это именно вам?

– Понятия не имею. Может, вам спросить у него самого? Похоже, у вас двоих тут наметился полный лад и взаимопонимание. Однако примите дружеский совет: лучше будьте поосторожнее, а то люди могут прийти к ложным умозаключениям.

Тон его при этом был отнюдь не дружеским.

– С чего это вам такое вообще в голову пришло? – Либби приподняла брови.

Джек поправил галстук, изогнув уголки рта кверху, дабы показать, что потешается, подзуживая ее.

– Быть в свете юпитеров вам к лицу, мисс Диксон. Переступая порог этой комнаты, вы были скромной былинкой тише воды, ниже травы, а полюбуйтесь-ка на себя теперь; вы как японский спорыш, запускающий свои корни туда, где ему не место, и расползающийся без удержу. Может даже показаться, что вам нравится стоять у рампы. – Поглядев в сторону камер, он ухмыльнулся.

– Я-то думала, за этим фасадом скрывается хоть капелька приличия. Но у вас она даже не ночевала, правда?

Своим ответом Джек отмахнулся от нее, как от мухи.

– Полагаю, вы найдете, что многие тысячи представителей электората, коим я служу без устали, могут не согласиться с вами.

– Почему Хакер не сказал нам, где точка столкновения? – перебила его Мюриэл с озабоченным видом.

– Он говорит нам лишь то, что мы должны знать, по его мнению, – Мэттью тряхнул головой.

– Только меня терзает жуткое предчувствие, что он собирается отправить машины к этому зданию, или его разделяет еще кто-то?

– Это не произойдет, потому что их не пропустят в центр Бирмингема, да и в центр любого другого города, коли уж на то пошло, – возразил Джек. – Если каждый из этих автомобилей набит взрывчаткой, как утверждает Хакер, они вряд ли пересекут границу одномильной запретной зоны.

На экране появился кадр, снятый с другого ракурса. Ролик транслировался с высоты над движущейся машиной. Кадр обрамляли цифры, графики и координаты.

– Хмм… – начал Кэдмэн, потирая щетину на подбородке. – Любопытно. Очевидно, мы не должны иметь к этому доступа.

– А это разве не дрон новостного канала? – спросила Либби.

– Согласно «Реддит», нет. Пользователи говорят, графика военная.

Либби захлестнуло чувство зловещей угрозы.

– А что соцсети говорят о назначении этих дронов?

– Минуточку, – ответил он, после чего и сам, и его команда ввели ключевые слова и фразы в свои устройства. – Ладно, Хосе… итак, ролик одного из дронов был записан обычным пассажиром и загружен в «Снэпчат» семь минут назад. Все сходятся на том, что это беспилотный летательный аппарат с ударными возможностями армейского образца… а сейчас пользователи «НоуХау» утверждают, что это RP 7876V. Означенные дроны, по-видимому, «вооружены и способны выпустить множество артиллерийских выстрелов».

– Они что, собираются расстрелять Пассажиров прямо на дорогах? – Либби повернулась к Джеку.

– Разве это не очевидно? Что ж еще им, по-вашему, делать? Сидеть сложа руки и смотреть, как они взрываются посреди наших городов? Ради спасения большинства приходится жертвовать меньшинством. Это стандартная военная тактика.

– Но мы не на войне.

– Как раз на войне, дура! – издевательски бросил он, а затем повернулся к камере, будто напоминая себе о зрителях, и соответственно изменил тон: – Этот Хакер ведет войну против нашей державы – на наших дорогах, против наших людей, против вас и меня. Неужто вы думаете, что Правительство смирится с этим? Мы не можем допустить, чтобы террор возобладал, пусть даже ценой наших собственных страданий во имя высшего блага.

Поглядев на Джуда, Либби понурила плечи. Она-то думала, что угроза его жизни исходит только от Хакера, а не от родной страны…

– Когда это произойдет?

– Весьма сомневаюсь, что это вообще произойдет, – встрял Хакер.

– Тогда вы водите себя за нос, – заявил ему Джек. – Воля одного никогда не возобладает над безопасностью масс.

– А вам известно, сколько в Великобритании школ, колледжей и академий, Джек? – не смутился Хакер и выдерживал паузу, пока Джек не покачал головой. – Почти двадцать шесть тысяч. В них находятся девять и две десятых миллиона детей.

– И зачем вы сообщили мне об этом?

– А вам не приходило в голову, что у меня есть планы на любой случай? В десяти из этих двадцати шести тысяч школ размещен ряд взрывных устройств, которые я могу взорвать в любой нужный момент. Взрывчатка может находиться на территории учебных заведений где угодно – в классах, кладовых, гимнастических залах, личных шкафчиках… В случае, если будет отдан приказ убрать с дороги кого бы то ни было из Пассажиров, я без колебаний активирую свои устройства во всех десяти школах одновременно.

– Их всех надо немедленно эвакуировать… – пробормотал Джек под нос, доставая из кармана телефон.

– Пытаться переместить более девяти миллионов детей в ближайшие восемьдесят минут просто невозможно. Если связаться с родителями каждого ребенка и вынудить их покинуть место работы, чтобы забрать детей, это породит такой пригородный хаос и пробки на дорогах, каких еще не видел свет. А если наша страна встанет в пробках и мои автомобили не доберутся до своего места назначения, будут взорваны и они, и школы. Хотите принять на себя такую вину?

– Ваши угрозы не помешают паникующим родителям позаботиться о безопасности своих чад, – возразила Либби.

– Вероятно, мне следует добавить, что у каждой из этих десяти школ также имеются автомобили, содержащие взрывные устройства со стреловидными поражающими элементами, припаркованные в непосредственной близости ко входам и выходам. Ученики, родители и учителя, оказавшиеся в радиусе взрыва и не погибшие на месте, несомненно, получат ранения, которые радикально изменят их жизнь.

Сердце у Либби оборвалось. Даже Джек уже не выглядел столь уверенным в дальнейших шагах, держа телефон в руке, но не пуская его в ход. Новостные каналы снова появились на экранах; каждый давал прямой эфир из следственной комнаты.

«Экстренные новости – бомбы в наших школах», – сообщала бегущая строка в нижней части экрана. Либби осталось лишь догадываться, какой ужас охватил родителей из конца в конец страны.

Она заметила, что Джуд единственный из Пассажиров смотрит на свой монитор спокойно, словно уже смирился со своей участью. И снова узнала в его глазах печаль, отнюдь не объясняющуюся нынешними обстоятельствами. Что же вынудило его переселиться в машину?

– Давайте разрядим обстановку и поглядим, что наши друзья в соцсетях имеют сказать по поводу последнего оборота событий, а, Кэдмэн? – пригласил Хакер.

– Среди родителей наблюдается массовая паника, как и следовало ожидать, – начал тот. – И многие угрожают нарушить ваше предупреждение и забрать детей из школы немедленно. – Сняв очки, он улыбнулся. – Вот видите, за что я люблю моих коллег – пользователей соцсетей. Несмотря на угрозу жизни их детей, они все равно первым делом считают нужным поделиться своими страхами со всем миром, прежде чем бросаться спасать своих малюток. Сперва поделись, а после реагируй. Я это обожаю.

– А о нас что-нибудь есть? – поинтересовалась Мюриэл, нервно теребя свои наручные часы, пока Кэдмэн и его команда сканировали входящие данные.

– Конечно, я тут обобщаю, но, судя по всему, им не нравится цвет жакета Фионы; имя Мэттью в тренде с хэштегом #док_секси; тысячи призывают к смещению Джека с поста; находят голос Мюриэл «раздражающим» и «плаксивым» и считают Либби «сердобольной снежинкой с чудовищным вкусом в обуви».

– Серьезно? – вопросила Либби и скрестила руки, даже не зная, какая критика оскорбила ее больше. – Два человека погибли от бомб в машинах, и жизни тысяч детей подвергаются угрозе, а они твитят о моих туфлях?

– Однако они в чем-то правы, – не смутился Кэдмэн. – Как я понимаю, их вам подарили?

– Нет, не дарили.

Похоже, Кэдмэна это удивило.

– Советую вам воспринимать соцсети как реку. У нее один исток, но чем дальше она течет, тем больше петляет в разные стороны. Некоторые новые русла быстро пересыхают, другие начинают течь своим путем. У каждого свое мнение. Вы можете лично отправиться в каждую из этих школ, собственноручно дезактивировать каждое из этих взрывных устройств и единолично спасти жизни каждого Пассажира. Но какой-нибудь «тролль» в муниципальной квартирке в Хакни с секущимися волосами и татушками с орфографическими ошибками все равно будет сетовать, что вы отбросили женские права на десяток лет назад, потому что сделали это, будучи одетой в юбку.

Либби охватило негодование. Она хотела лишь вырваться из этой комнаты, вернуться домой, свернуться калачиком под пуховым одеялом и больше никогда не думать о беспилотных авто.

– Прошу вас, – обратилась она к Хакеру, – просто положите этому конец. Вы уже доказали, что беспилотные авто далеко не так непогрешимы, как нам твердили. Так что вам уже нечего доказывать.

– Я и не говорил, будто хочу что-то доказать, Либби.

– Тогда какой же смысл в этом во всем?

– День за днем мы позволяли распоряжаться нашими жизнями решениям, которые принял вместо нас искусственный интеллект. Вы ведь так считаете, не правда ли, Либби? Что мы столь пренебрежительно относимся к своему собственному существованию, что охотно отдали себя на волю ИИ, сотворенного людьми, но неспособного к сопереживанию, сочувствию или нравственным суждениям. Вы считаете, что мы изъяли человечность из человечества?

– Я не хочу, чтобы приблуды думали за меня.

– Но вы такая же рабыня ИИ, как и любой другой. Откуда мне известно о марше протеста, в котором вы участвовали в Лондоне против Билля о дорожной революции два года назад?

– Я… я… не знаю.

– А оттуда, что ИИ и связанные с ним технологии поведали всё, что мне надо знать о том, кто вы и во что верите. Данные транзакций по вашей кредитной карте в ваших наручных часах поведали мне, где и когда вы приобретали билеты на поезда туда и обратно и в какое время они велели вам сесть на поезд. Они также проинформировали меня, какую столовую вы просили своего виртуального ассистента порекомендовать для ланча и название бара, куда вы отправлялись выпить после того. Ваш фитнес-трекер поведал, сколько времени вы работали ногами, сколько совершили шагов и сколько километров покрыли, уровни вашего адреналина и насколько подскакивал ваш пульс, когда вы достигали своего места назначения на Даунинг-стрит. Ваш мобильный телефон сообщил мне имена и номера друзей из вашей адресной книги, с которыми вы совершали эти посещения, музыку, которую вы слушали по пути домой, и насколько глубоко спали в ту ночь. Даже сейчас я знаю, что ваш холестерин стабильно на уровне 3,8 и овуляция у вас начнется через три дня. В ходе этой беседы частота ваших сердечных сокращений подскочила до 133 ударов в минуту, а ваш индикатор стресса сейчас показывает восемь баллов из десяти. Вы почти не ели сегодня утром, так что ваш уровень электролитов истощен и вам нужно закапать какие-нибудь смягчающие капли в свои пересохшие глаза.

Либби испепеляющим взглядом воззрилась на серебряное кольцо на пальце со встроенным фитнес-трекером, словно его сотворил сам дьявол. Должно быть, Хакер добрался до данных, которые оно собирает. Принялась крутить его, пока кольцо не стронулось с места, потом, скривившись от натуги и боли, стянула его через костяшку и запустила им через всю комнату.

– Вы собираетесь поступить точно так же со своим телефоном, планшетом, смарт-часами, кредитными и дебетовыми картами? – полюбопытствовал Хакер, и лицо Либби зарделось. – Вы не доверяете технике и ИИ на ошибочном основании. Не следует ли мне продемонстрировать всем остальным, что повлияло на вашу ненависть?

Либби сморщилась, в точности зная, что за этим последует, но будучи не в силах это предотвратить.