Глава 11
К половине первого медленным разворотом тральщиков на север, прямо во входной канал Сасебской бухты, было отмечено начало последнего решительного броска. Точнее, как скоро выяснилось, его первой и неудачной попытки.
В 12:37 тральная партия благополучно миновала вход в бухту Ионоура, за мысом Иорисаки. В самой бухте, просматривавшейся на всю глубину, никого не оказалось. Впереди шли шесть миноносок, попарно тянувших свое полуподводное хозяйство. Следом еще одна пара, уже без тралов, прикрывавшая основную группу и обязанная выставлять вехи, если головные этого не смогут сделать, и расстреливать подсеченные мины. В трех кабельтовых за ними следовали два прорывателя, также с тралом, а сразу за ними третий, в готовности оказать помощь любому пострадавшему.
Вся процессия изрядно растянулась в длину, но сокращать интервалы было слишком опасно. И без того места для маневра не хватало. У японцев имелось достаточно времени для минирования. А в их возможностях и изобретательности сомневаться не приходилось, так что заграждения ожидались плотные.
Малокалиберная артиллерия, митральезы и пулеметы пароходов-прорывателей, нависавших своими высокими корпусами позади каравана, обеспечивали хоть какую-то ближнюю защиту миноноскам на случай вполне возможных наскоков легких сил противника.
Истребители и миноносцы, сохранившие боеспособность, ползли малым ходом следом в готовности отразить возможную атаку, но за пределы протраленной полосы старались не вылезать. Опасались, что мины могут быть на малой глубине и даже на поверхности.
Наши броненосцы к моменту выдвижения тральщиков тоже дали ход и начали формирование боевой колонны. Головным снова встал «Ушаков», а замыкал пока еще не вытянувшийся в нитку строй «Орел». Еще даже не выровняв порядки своего отряда, малые броненосцы, имея приказ оказывать непосредственную поддержку группе прорыва заграждений, сразу начали последовательно ворочать к северу, вставая в кильватер миноносцам, но на некотором отдалении. В то время как их большие собратья легли в разворот через противоположный борт, чтобы держаться перед батареями.
Предполагалось, воспользовавшись тем, что противник, скорее всего, не ждет начала атаки без обычной предварительной бомбардировки, до открытия фортами массированного огня успеть форсировать хотя бы часть входного канала. Так был, хоть и призрачный, но все же шанс успеть раньше, чем будет предпринята какая-либо контратака.
В случае успешной реализации первоначальных задач появлялась возможность снова подавить огневые средства последней линии обороны японской базы изнутри и только потом вводить в дело десант с уязвимых пароходов. Высаживать штурмовые группы морской пехоты с кораблей Иессена, после конфуза у Кого, планировалось только в Сасебской бухте. Лучше всего без шлюпок, сразу на причалы, как в Осакском заливе и Нагасаки.
Во входном канале, плотно простроченном странным образом неслабеющими дымными шлейфами, в низком просвете у самой поверхности воды просматривалось движение небольших паровых судов, катеров или малых миноносцев. Но толком ни их самих, ни что они там делали рассмотреть не удавалось даже с передовых миноносок, уже приблизившихся к ним на милю с небольшим. Видимость впереди по курсу у сил вторжения стараниями противника все время поддерживалась плохой.
В неестественной тишине, нарушаемой только короткими, негромкими командами да работой механизмов и приборов, медленно текли минуты. Несмотря на явно обозначившееся продвижение наших отрядов в направлении Сасебо, японский берег все так же молчал, что уже было совсем странно и даже подозрительно.
Мощные брустверы батарей на вершине контролировавшей проход возвышенности справа теперь хорошо просматривались со всех кораблей. Они выглядели совершенно целыми, что и не удивительно. Привести их в негодность столь непродолжительной бомбардировкой было не реально. А в то, что расчеты пушек могли бежать и бросить еще вполне боеспособные форты, никто не верил. Не первый год воюем, и что такое стойкость японского солдата и его верность императору, было хорошо известно. Какой-нибудь гадости ждали все. И дождались!
Спокойное продвижение продолжалось минут семь-восемь. За это время колонна малых броненосцев в полном составе уже встала на курс, ведущий в Сасебскую бухту, имея на левом траверзе мыс Иоризаки, а большие броненосцы, набрав ход, маневрировали южнее, в готовности открыть огонь при малейшем проявлении агрессии.
Предположения о плотных заграждениях оказались верными. Тралы подсекли уже три мины, сразу расстрелянные из пулеметов. Они затонули тихо, без взрывов. Дым из входного канала ветром постепенно вдавливало в саму бухту, от чего казалось, что он медленно отступает назад, словно заманивая.
С головных миноносок в узкой прояснившейся полосе разглядели четыре то ли больших шлюпки без весел, то ли баржи прямо на середине канала, явно стоящие на якорях. Вдруг на них, один за другим, грохнули несильные взрывы, давшие большие снопы искр, эффектно разлетевшихся вверх и в стороны, после чего они загорелись не ярким, но очень дымным пламенем. Поваливший из них тяжелый, густой черно-бурый дым быстро снова затянул сплошной стеной весь канал.
Опасаясь подвоха, вперед для разведки выдвинули обе резервные миноноски, резво обогнавшие медленно ползущих стреноженных собратьев. Они в упор всадили по нескольку снарядов в ватерлинию каждой барже, проходя мимо, и сразу же пропали в дыму. После негромких хлопков их скорострелок снова стало тихо.
В этой гнетущей тишине тральщики также начали углубляться в дымное облако, дополнительно прострелив несколькими снарядами и короткими пулеметными очередями каждую из истекающих вонючим мазутным дымом посудин. Но они лишь погрузились в воду почти по палубу и более не садились, продолжая нещадно коптить своими потрохами и расплывающимися вокруг них чадно горящими лужами.
С уходом в дым тральщиков стрельба опять смолкла. Снова не было никакого шума до тех пор, пока в 12:45 они не вышли с другой стороны дымовой завесы, уже закинувшей свой смрадный хвост вправо, за холм с все еще молчащими батареями. В это время следовавшие за ними прорыватели к дымному занавесу еще только приближались, начав набирать ход, чтобы сократить расстояние и не потерять контроля над пропавшим из вида хрупким авангардом. Их уже нагоняли миноносцы и истребители, высланные вперед сигналом с «Ушакова».
Тут наконец вполне ожидаемо активизировались японские батареи справа от прохода. Их залпы сразу дали плотные накрытия по прорывателям. К тому же откуда-то из-за зеленых прибрежных холмов открыли огонь сразу несколько батарей полевых орудий и гаубиц, бивших вперемешку гранатами и шрапнелью по ним же.
Наши броненосцы, против всякой логики, абсолютно ничем не угнетаемые со стороны противника, немедленно начали отвечать, сразу дав накрытия по фортам. Но подавить японский огонь моментально, естественно, не смогли. С первых секунд возобновившегося сражения его накал достиг максимума. Делалось все, чтобы как можно скорее заставить молчать батареи, а те, в свою очередь, старались быстрее прикончить свои цели.
Поскольку по «Орлу» и «Бородино» так никто и не начал стрелять, броненосцы вскоре вообще застопорили ход и легли в дрейф напротив входа в бухту, обеспечивая максимально комфортные условия для ведения частого и точного огня правым бортом для всех своих стволов. Отряд Иессена, медленно двигавшийся следом за авангардом, бил с хода, причем тоже неплохо. Японские укрепления покрыло сплошным ковром разрывов, но они не замолкали.
К 12:50 с мостиков раскачивавшихся даже на такой хилой волне головных миноносок, углубившихся в вонючий густой дымный шлейф во входном канале, уже несколько минут совершенно не видели у себя за кормой не только свою эскадру, но даже прорывателей, все время «висевших над душой» с самого начала этого особенно теперь казавшегося «гиблым» дела. Начинавшие нагонять миноносцы тоже пропали где-то там за кормой. Хотя по времени, ставшем вдруг ужасно тягучим, должны были быть уже совсем рядом. Более того, дым в проходе оказался таким густым, что даже сосед, связанный тралом, едва угадывался под боком.
Подавать какие-либо сигналы голосом, гудками или сиреной опасались и продвигались буквально на ощупь. При этом те, кому следовало, по отмашкам с мостиков выставляли плавучие вехи. По повторяющемуся через равные промежутки времени металлическому лязгу и глухому всплеску, сопровождавшему соскальзывание в воду их якорей, и определяли порой хотя бы примерное место крайних кораблей ордера.
Миновав наконец облако гари, увидели, что караван все так же беспрепятственно уже почти достиг отмели Чидори, а миноноски разведки даже успели обогнуть ее с запада и повернули к причалам, расположенным на восточном берегу бухты сразу за ней. Там, судя по трофейным картам, размещались склады амуниции со своими причальными сооружениями. Возле них стояли два парохода, похоже, под погрузкой.
В самой бухте, прямо по курсу трального каравана, находилось множество судов всех размеров, напрочь загораживавших своими корпусами и надстройками причальную и ремонтную зоны. Почти все были под парами. За ними, совсем близко, чуть левее курса, высилась изрезанная отрогами, скатывавшимися к самой бухте, довольно крутая гора, подернутая зеленой растительностью. Казалось, что она прижимает к воде едва видневшиеся за мачтами и надстройками обширные крыши цехов морского арсенала. К востоку от нее через широкую ложбину начинался скат следующей, еще большей горы. Он казался положе. Лес на видимых с воды склонах рос клочками, не покрывая всю поверхность, из-за чего они выглядели какими-то недолинявшими, сверкая «залысинами» открытых горных пород и пятнами возделанной земли. В низине между ними, судя по карте, проходила железная дорога.
Слева, прямо из воды, всего в полутора-двух кабельтовых вставали крутые, густо заросшие то ли корявыми местными соснами, то ли кедрачом скаты, заканчивавшиеся круглыми вершинами примерно в двухстах футах от уреза воды. А из-за них вдвое выше торчал в небо пик в виде идеального конуса, от которого к югу отбегали конусы поменьше и не такие явные, словно привалившиеся к нему. Прямо на левом траверзе они обрывались крутым распадком, уходившим на запад к морю. А далее к югу снова резко поднимались новые нагромождения таких же невысоких гор, до самого мыса Иорисаки.
На восточном берегу, едва видимом из-за дыма, тоже были горы, но уже не такие крутые, словно давно размытые или растрясенные какой-то неведомой, могучей силой. Там среди леса проглядывали строения небольших заводов или фабрик, а также деревушки с многочисленными выточками таких же террасных рисовых или каких-то еще крестьянских полей, что и впереди.
Это все отгораживало саму бухту и порт в ней от остального мира, проводя как бы границу в радиусе не более двух-трех миль от едва ползущих тральщиков, за которыми уже сомкнулся мазутный смрад как закрытый занавес. И всюду вокруг дымы! Десятки, даже сотни дымов! Из пароходных труб, заводских, фабричных, паровозных. К этому добавлялся грохот канонады, шедший переливами со всех сторон. Сразу оценить общую ситуацию в таких условиях было не просто.
К большому удивлению экипажей миноносок, прекрасно слышавших грохот пушек у себя за спиной, а теперь и видевших результаты работы своих броненосцев менее чем в полумиле справа, их никто не обстреливал. В этот момент в трале правой пары взорвалась мина. Почти сразу и у центральной пары миноносок оборвало трал таким же взрывом.
И тут, словно по сигналу, из-под берега южнее отмели на миноноски бросились в атаку шесть больших катеров. Их серые силуэты почти сливались с редеющими у самой поверхности воды разводами копоти, да еще на фоне берега, так что они смогли сблизиться на минимальную дистанцию незамеченными. Это вынудило только что лишившиеся тралов пары начать маневрировать и отстреливаться, вместо того чтобы ставить запасные.
Разведка, оказавшаяся отделенной от места начавшегося боя отмелью, положив круто руль влево, уже разворачивалась на обратный курс, когда из-за угловатых коробок стоявших чуть севернее, считай у самого минного арсенала, транспортов показались три миноносца, сразу открывшие шквальный огонь в упор.
Следом за этой тройкой со стороны верфи так же внезапно появились два истребителя и еще два миноносца, ринувшиеся в лобовую атаку на замешкавшиеся тральщики. Все стреляли, но у японцев и пушек было больше, и калибры серьезнее. Прикрыть почти безоружные миноноски оказалось некому. Остальные наши корабли все еще оставались за дымом у них за кормой.
А между тем обе группы японских миноносцев, набирая ход, быстро разбили своими снарядами миноноски разведки, даже не успевшие ответить нападавшим, и проскочили слева от трального каравана, ведя шквальный бортовой огонь в упор. Тральщики, поспешно избавлявшиеся от тросов тралов, пытались отбиваться, но это не давало видимого результата.
В этот момент навстречу японцам из дыма вынырнули наши миноносцы, успевшие обогнать более медлительные пароходы. С них, даже несмотря на грохот тяжелых орудий у себя за спиной и разрывы вокруг прорывателей, услышали начало стрельбы скорострелок и трескотню пулеметов впереди и сразу дали полный ход. К бою они были готовы.
Появление новых участников резко взвинтило темп схватки, избавив тральщики от поголовного уничтожения. Частое хлопанье миноносных мелкашек, туканье трехдюймовок и захлебывающийся лай «максимок» и «максимов» теперь слились в почти сплошной рваный, дергающийся рев.
Как в кавалерийской атаке, пройдя лавой сквозь лаву, русские и японские минные силы разминулись на контркурсах, держа невероятно высокий, для плавания в узких закрытых акваториях ход. Особенно учитывая условия видимости! Несмотря на минимальную дистанцию и примерное равенство сил с обеих сторон, из-за больших взаимных скоростей сближения, сразу сменившегося расхождением, никто из противников не успел добиться заметных результатов, прежде чем японцы скрылись в своей завесе в канале. Никаких ракетных сигналов не было, так же как и попыток что-то передать по радио. Никто просто не успел.
В это время с другой стороны стены дыма, на готовившихся форсировать завесу прорывателях, еще не знали, что тральщики попали под удар. Звуки их боя были для них почти не слышны из-за грохота постоянно рвавшихся японских снарядов и собственной частой ответной стрельбы. Один из пароходов, все так же тянувший лямку трала, уже горел у мостика и сильно травил пар. Его готовился взять на буксир резервный, чтобы не дать затонуть прямо в канале. А японцы, по-видимому, этого и добивались, упорно долбя именно прорыватели, вместо того чтобы отвечать на огонь броненосцев.
Совершенно неожиданно, словно в довершение к расстрелу с фортов и с закрытых позиций, из дыма, где только что скрылись наши миноносцы, выскочили два двухтрубных истребителя. От внезапности произошедшего с пароходов их даже не обстреляли, позволив проскочить мимо и выпустить по мине в каждого из еще более или менее уцелевших прорывателей и уйти дальше к броненосцам Иессена. Зато показавшиеся следом за ними пять миноносцев встретил град снарядов и пуль.
Но это продолжалось не долго. Едва начав стрелять, один из прорывателей налетел то ли на выпущенную истребителями торпеду, то ли на пропущенную тральщиками мину. Его сильно тряхнуло, люди попадали с ног. Ослаблением обстрела воспользовались японцы, и двое из миноносцев все же смогли дать залп торпедами всего с трехсот метров, снова по пароходам.
Из новой партии выпущенных мин в цель попала только одна. Она угодила в нос того судна, что уже было подорвано. Взрывом его снова подбросило, окатив палубу каскадами воды. Сразу вышло из строя рулевое управление, и прорыватель быстро покатился вправо, уткнувшись в борт уже горящего и едва передвигавшегося собрата, сразу за трубой.
Над сцепившимися пароходами встало большое облако пара, но они пока не тонули, хотя и заметно присели в воду, погрузившись выше грузовой ватерлинии. Крышки трюмов, забитых поверх балласта под самый подволок пустыми бочками, жестянками и прочей легкой и плавучей ерундой, опасно выгибались и трещали, несмотря на мощное усиление, но пока держались.
При этом вокруг постоянно взрывались на воде и в воздухе японские снаряды, а третий прорыватель спешил приблизиться, чтобы завести буксир и задним ходом стянуть теперь уже два аварийных судна в сторону с фарватера. Времени развернуться не было. Лейтенант Заозерский, командир отряда прорыва, делал все возможное, чтобы недопустить блокирования входа в гавань атакуемой японской базы.
Никто не ожидал, что именно на его группе будет сосредоточен весь огонь, поэтому резервных буксировщиков под рукой не оказалось. Попаданий серьезными калибрами, к счастью, какое-то время не было, а снаряды пехотных пушек добить суда не могли, зато заметно прорежали экипажи, занятые в авральных палубных работах. Постоянно пополняя боцманские команды, уже не успевая оттаскивать за надстройку раненых, буксир все же удалось завести достаточно быстро и сразу дать задний ход.
Японские миноносцы, между тем, разминувшись с арьергардом тральной партии, оказались в довольно широкой части канала, чуть севернее бухты Ионоура, что позволило им начать разворот на обратный курс, попутно отстрелявшись минами с оптимальной дистанции еще и по броненосцам береговой обороны.
Те, вынужденные уклоняться от торпед, полностью сломали строй, прекратив огонь по берегу, но так и не сумев организовать эффективной стрельбы по миноносцам. При этом «Сенявин» вылез на отмель у северного берега мыса Иоризаки, едва избежав попадания, а «Ушаков» и «Апраксин», уходя с пути торпед, столкнулись по касательной, из-за чего на последнем открылась течь в правом холодильнике.
Находившиеся на полмили южнее большие броненосцы также были вынуждены временно прекратить обстрел укреплений и дать ход, отражая чрезвычайно опасную японскую атаку. Однако почти полтора десятка тысяч тонн плавающей стали мгновенно сдвинуть с места было невозможно. Отчаянно взбивая воду винтами, их туши лишь чуть шевельнулись, когда японцы уже развернулись и легли на обратный курс.
Повезло, что шестидюймовки успели довернуть в сторону неожиданно появившейся новой угрозы. Только благодаря точному огню скорострельных башенных орудий и противоминных батарей японцы отказались от попытки приблизиться к эскадренным броненосцам на подходящую дистанцию и дать повторный залп по кораблям Иессена. Получив несколько попаданий, они были вынуждены отступить. Но на отходе остатками своих мин снова атаковали прорыватели.
С пароходов насчитали целых девять штук, проскочивших вблизи, что вряд ли соответствовало действительности, учитывая число аппаратов и уже израсходованных торпед. Но мимо прошли не все. Уже подбитые сцепившиеся суда встряхнуло новыми взрывами, а следом кучно лег очередной залп с фортов, раздирая борта и круша надстройки.
Из-за всего этого у подорванного первым, бывшего когда-то левым в строю, прорывателя сорвало крышку носового трюма, из которого полезла выдавливаемая рвущейся в корпус водой пустая запечатанная тара, раскатываясь по палубе и калеча людей. Нос начал проваливаться, выскользнув из пробоины соседа, и оба парохода быстро затонули один за другим у западного края входного фарватера, чуть севернее входа в бухту Ионоура.
Третий, успевший лишь чуть сдвинуть тонущие суда в сторону, также серьезно пострадал от огня с берега, потерял управление и уткнулся кормой в отмель, свернув себе пятку руля и разбив винт, из-за чего уже не мог самостоятельно передвигаться. Под сильным огнем он также начал тонуть от многочисленных попаданий рядом с ними.
Но за это японцы заплатили серьезными разрушениями на батареях форта, видимыми с полутора миль даже без бинокля, и потерей «Муракумо». Когда уже на обратном пути он миновал прорыватели, один из снарядов, пущенных с них вдогонку, угодил в машинное отделение, после чего истребитель густо запарил и начал терять ход. Так и не дотянув до спасительной дымовой завесы, он остановился совсем, засыпаемый снарядами, и в итоге пошел ко дну.
Наши миноносцы, миновав дымовое облако и быстро разминувшись с японцами, оказались в узком проходе, к тому же забитом своими покалеченными тральщиками, часть из которых уже не могла передвигаться самостоятельно или даже тонула. Из-за этого, чтобы покинуть гавань, им пришлось пройти более полумили дальше вперед, постепенно сбавляя скорость, и, только миновав банку Чидори, считай уже в самой бухте порта Сасебо, разворачиваться на обратный курс.
Не прекращая огня по пароходам, берегу, катерам, баржам, фуне и прочему, что попадалось на глаза, и щедро получая всякую мелочь в ответ, заложив крутой вираж, они двинулись в обратный путь. Экипажи с тонущих миноносок-разведчиков принял на борт «Безупречный», задержавшийся для этого в гавани.
Уцелевшим тральщикам было приказано отходить, сняв команды с тех, кто имел тяжелые повреждения и явно шел ко дну. Много времени это не заняло, так как оставаться здесь никому не хотелось. К тому же опасались, что это еще не все, и спешили унести ноги.
Едва отступавшие миноноски начали скрываться в дыму, прижимаясь к западному берегу прохода, как из завесы показались возвращавшиеся японские миноносцы. Они снова обменялись с нашими несколькими залпами на бегу, уделив больше внимания отставшему «Безупречному», и разминулись, уйдя в порт. А наши, не задерживаясь, нырнули в дым, держа южный курс.
Но показавшись с той стороны, оба эсминца и четыре миноносца сразу угодили под мощный обстрел с наших же кораблей. Он продолжался в течение трех минут, несмотря на то что из клочьев завесы каждый выходил, уже отбивая ратьером присвоенную ему комбинацию точек и тире.
Прежде чем на броненосцах поняли, что бьют по своим, «двести одиннадцатый» получил снаряд в кочегарку и лишился хода. На всех остальных также имелись повреждения от «дружественного огня», как прямые попадания, так и осколочные, но не с такими серьезными последствиями. Было несколько убитых и раненых из экипажей, в том числе и среди спасенных с погибших кораблей.
Когда с неразберихой все же покончили, из дыма осторожно показались три миноноски – все что осталось от трального каравана. По ним уже не стреляли и приказали снять экипажи с прорывателей, чем немедленно занялись две из них, несмотря на все еще рвущуюся там шрапнель.
Японский форт к этому времени уже снова молчал. Как только миноноски выполнили свою новую задачу и отошли южнее бухты Ионоура, таща на буксире переполненные шлюпки, полевые батареи японцев прекратили обстрел. Бой угас так же резко, как и начался.
В это время изначально отделившаяся от тральщиков головная миноноска уже полным ходом приближалась к «Орлу». Когда ее командир поднялся на мостик флагманского броненосца для доклада, стало известно, что вместе со своим кораблем погиб начальник тральной партии, лейтенант Вырубов, так же как и его заместитель.
Вообще из офицеров на миноносках целым и невредимым остался только лейтенант Ромашов, командир «девяносто седьмой». Командовавший ее напарницей «девяносто восьмой», также сумевшей вернуться, лейтенант Диков был дважды ранен, но остался на мостике. Все остальные офицеры погибли.
Из экипажей прорывателей потери убитыми и ранеными составили более половины. Лейтенант Заозерский получил осколок в плечо и шрапнельную пулю в ногу. Был контужен, а щепками разбитых надстроек ему сильно рассадило голову и лицо в пяти местах. Но раны оказались касательными, а появившееся легкое заикание он старательно скрывал молчаливостью, опасаясь, что его спишут в госпиталь или в резерв в самой завязке схватки.
Передав своих людей, выживших, раненых и даже часть погибших, на «Бородино», сам он переходить на броненосец отказался, сказав, что останется на спасшей его миноноске, пусть даже простым канониром. Но поскольку ее командир был убит, ему пришлось ей командовать до самого возвращения на Цусиму.
Выжившие лейтенанты с тральщиков успели составить схему пройденной части входного канала, еще во время отхода, и теперь Ромашов доставил ее на флагман. Конечно, всю разметку фарватера, до которой только смогут дотянуться, японцы или уничтожат, или перетащат на минированные места. Но на сохранившуюся часть вешек с этой стороны завесы можно было положиться стопроцентно. А уже опираясь на нее, провести даже большие корабли всем каналом пока еще было возможно.
Но офицеры опасались, что, воспользовавшись возникшей паузой, японцы снова завалят фарватер минами или вообще затопят в канале какое-нибудь судно, чтобы спокойно отсидеться до прихода своего флота. Тогда гибель почти всей партии траления эскадры и прорывателей будет напрасной.
Сведения о появившейся бреши в японском заграждении были очень кстати. В походном штабе наместника тоже считали, что давать японцам передышку именно сейчас значило гарантированно завалить все дело. Рожественский приказал немедленно запросить истребители и миноносцы о повреждениях и способности продолжать бой, а в 13:22 уже послал одну из миноносок, чтобы собрать командиров отрядов на совет.
Так было быстрее и проще обеспечить их пакетами с новым боевым приказом и схемой чистого фарватера. Ее сейчас спешно копировали. Планировалось, не мешкая, ворваться в гавань Сасебо буквально «на плечах» только что вернувшихся туда японских легких сил, пока от нас не ждут ничего подобного.
Доклады о повреждениях не радовали, но и катастрофой еще не были. Кроме погибших миноносок и прорывателей, все оставались на плаву, сохранили ход и артиллерию. Миноносники сразу доложили, что подстреленный «двести одиннадцатый» через двадцать минут сможет дать ход, но держать более пятнадцати узлов, имея в действии только второй котел, не в состоянии. Работоспособность поврежденного первого может быть восстановлена лишь в заводских условиях. С «Сенявина» сообщили, что броненосец сам сошел с мели и течь в носу остановлена. Затопления ограничились таранным отсеком, водяным трюмом и кладовой мокрой провизии. Переборка аккумуляторного отсека, двери и люки которого успели наглухо задраить, текла через сальники проводов, но в остальном держалась хорошо, не давая слабины в швах. Оба остальных броненосца береговой обороны также готовы к продолжению боя.
