Откровение
Последний опыт оказался успешным. Скопированное с человеческого детеныша создание выглядело вполне жизнеспособным. Обособленно живущая пара пришельцев нашла и приютила маленькую девочку. В их семье она прошла все стадии роста и превратилась в самостоятельное существо. Наконец-то Лес смог получать сведения изнутри сообщества колонистов.
Удачный живой модуль оказался бесценным, потеря его явилась бы катастрофой, и Разум Леса старался оберегать его, насколько мог. Возможно, со временем с его помощью удастся напрямую связаться с теми, кто управляет примитивными чужаками.
Девочка быстро росла и развивалась, легко постигала премудрости быта колонистов. Она превратилась в сложившуюся личность, способную к обучению, и намного больше являлась человеком, чем искусственным порождением растительного мира. Время от времени Разуму Леса приходилось напоминать о ее настоящей природе, растущая независимость ребенка начинала беспокоить создателя. По мере физического роста дитя все тверже осознавало себя членом сообщества людей и пыталось самостоятельно определить свою сущность и место в окружающем мире.
Однажды ночью девочка проснулась от неясной тревоги. Ей только что привиделся страшный сон, воспоминания о котором почти полностью растаяли при пробуждении. Странные обезличенные люди в нелепых зеленых одеждах из листьев и широкополых шляпах набросились на нее, пытались тащить куда-то против воли, исполняя при том нелепый танец под заунывные песнопения. Но она-то прекрасно видела, что путь их вел к головокружительной пропасти, дно которой прикрывала непроницаемая мгла, грозящая всех поглотить… При пробуждении осталось отчаяние от невозможности преодолеть злую чужую волю и вырваться на свободу…
Леся очнулась в испуге, с гулко бьющимся сердцем. Пожилые родители, милые заботливые Гарнисы, души не чаявшие в заметно повзрослевшей дочке, мирно похрапывали в соседней комнате. Их небольшое угодье вдали от прочего человеческого жилья представлялось теперь ей мирным, надежно защищенным от внешнего мира убежищем. Иногда девочку донимали странные мысли, сомнения в своем предназначении. Она ощущала себя навсегда связанной с Йоном и Тавией, но тем не менее… Открываемые в себе изо дня в день новые способности заставляли сомневаться в своей подлинной природе.
Прямоугольная пластина биокомпа лежала на столике у изголовья – подаренное родителями окно в мир людей, которому при отсутствии солнечного света хватало для зарядки и тепла ее пальцев. Но теперь Лесе было не до него, тревожное предчувствие не давало снова заснуть, даже спокойно лежать в гнетущей тишине, нарушаемой спящими неподалеку Гарнисами.
Как лунатик, девушка поднялась и, повинуясь непонятному внутреннему зову, босиком, в ночной рубашке, на цыпочках вышла на крыльцо. Легкие бесшумные шажки не потревожили сон родителей, но не это беспокоило ее сейчас. Такой же сомнамбулой спустилась по деревянным ступенькам, даже не скрипнувшим под невеликим весом. Также беззвучно миновала ухоженные грядки и направилась к подступавшей к участку темной стене зарослей…
Йон Гарнис пробудился посреди тревожного сна, лоб покрыла испарина, сердце гулко бухало в ночи. Повернулся на бок и тронул спящую Тавию. Нет, он не хотел будить ее, только убедиться, что один из двух близких ему людей рядом и в безопасности. Но, оказалось, и она не спала. Он уже не помнил, что терзало его во сне, но ясно ощутил тревогу за их девочку. Сколько они передумали вместе с Тавией о ее участи, как боялись, что та чудесная сила, которая на старости лет исполнила мечту о ребенке, так же неожиданно и жестоко отнимет ее у них.
Тавии тоже только что привиделся кошмар. Они встали, заглянули в комнату дочки, стараясь услышать в темноте легкое дыхание, и со страхом убедились, что кровать девочки пуста.
Неужели это все? Неужели их мир обрушился, и все усилия оказались тщетны: ненаглядная дочурка, надежда и обретенный с нею смысл жизни вмиг отобраны, и на склоне лет им остается лишь искать утешения друг в друге?
Уже в полной панике Гарнисы бросились на крыльцо и в призрачном звездном свете, лившемся с ночного звездного неба, успели различить мелькнувший в расступившихся зарослях белый силуэт.
Эта ночь стала для Леси откровением. Едва податливая стена сомкнулась за спиной, заключив ее в живой кокон, тело девушки пронзила дрожь. Но не от холода, а от множества щекочущих нежных прикосновений листьев, стеблей, чувствительных отростков, придавших ей внезапное ощущение общности с огромным единым организмом. Она сразу почувствовала себя его неотъемлемой частичкой, и на смену привычному человеческому одиночеству пришло чувство небывалого слияния с массой себе подобных.
«Но нет, нет! Я не хочу так! – она пыталась воспротивиться посторонней и в то же время узнаваемо родной воле. – Я вовсе не была одинока до сих пор, со мной всегда, с самого рождения рядом мои родители – мама и папа…»
– Ошшшибаешшшься! – прошелестел у нее в голове голос, словно передаваемый тысячами едва колышимых слабым ветром листьев. – Я твой настоящщщий отец, и я твоя мать в одном лицсссе… Ты мое порожжжждение. Гарнисссы – чужжжие тебе, как всссе прочччие люди…
– Но я сама человек! – слабо возразила девушка.
– Я соззздал тебя такой, но ты лишшшь моя дочччшь… плоть от плоти моей, и ты лишшшь часть меня…
Леся знала, сказанное то ли лесной чащей, то ли гигантским существом, невидимо стоящим за деревьями, – абсолютная правда. И все же не могла безоговорочно принять его правоту – иначе невозвратимо утратила бы индивидуальность, осознание себя человеком, вычеркнула бы из своей жизни милых сердцу родителей, причинила бы им боль в ответ на заботу и любовь. Этот ни на секунду не угасающий огонек противоречия помог выдержать властный натиск и убедительность слов, образов, новых незнакомых ощущений. Она воспринимала незримого собеседника единым целым и одновременно сообществом подобных друг другу разумных частиц, родных ей и по крови, и по духу. Но не слилась с ним полностью и сумела отстоять собственное Я.
Тот большой и мудрый понял и прекратил попытки подчинить и растворить в себе.
– Да… ты дейссствительно ссстала чччеловеком, личччностью, как они говорят… И, пожжжалуй, так дажжже лучччше для нассс всссехххх, – прошелестел тот же безошибочно узнаваемый родной голос. – Я и хххотел добитьссся этого на сссамом деле!
Девушка не ощущала времени и не могла судить, сколько еще длилось их тесное общение, обмен образами, мыслями, знанием, но уже без прежнего давления с его стороны. Разум Леса заново постиг свое изменившееся дитя и признал ее индивидуальность. Она многое узнала, включая то, для чего ей дали жизнь. Тем решительнее захотелось вернуться к приемным родителям, к человеческому существованию.
– Жжживвви сссвоей жжжизнью, оссставайссся сссобой, я всссегда буду рядом, буду помогать тебе. Только не зззабывай, кто ты на сссамом деле и как ты мне нужжжна. То, чччто ты узззнаешь о людях, должжжно помочччь прекратить эту бессмысссленную вражжжду, – так прошелестел на прощание ее настоящий создатель-Лес перед тем, как выпустить девушку из сплетенного вокруг нее убежища.
Она так же бесшумно вошла на рассвете в комнату к не сомкнувшим глаз после ее исчезновения родителям.
– Папа, мама, это я – ваша Леся. Я вернулась. Простите меня. Так было нужно. Но я ваша дочь, я люблю вас, и знайте – это навсегда.
Гарнисы обняли ее вдвоем одновременно, нисколько не пытаясь скрыть непрошеных слез радости.
