Часовня-костница

«Мы ждем, когда ваши кости присоединятся к нашим», – такие слова выгравированы на арке, возвышающейсяу входа в одно из самых мрачных местечек португальского города Эвор, а именно у входа в Сapela dos Ossos (костяная капелла, часовня костей). Подобные костехранилища можно увидеть в чешском городе Кутна Гора, а также в Италии, в Риме. Легенда гласит, что португальская капелла была построена в шестнадцатом веке, в период правления Габсбургской династии. Инициаторами строительства стали монахи – францисканцы, якобы пожелавшие напомнить своим братьям о скоротечности жизни. Есть и иная, более реалистичная история возникновения часовни, повествующая о том, что в Эворе располагалось всего сорок два кладбища и все они были переполнены. Решили построить часовню.

Так, буквально на пролежавших долгое время в земле человеческих костях и черепах были воздвигнуты стены и восемь колонн, увенчанные потолком, расписанным различными сюжетами на тему смерти. На вопрос, сколько скелетов потребовалось для строительства часовни, разные источники отвечают по-разному: цифра варьируется от трех до десяти тысяч. На многих черепах написана дата смерти. Жертвами чумы и солдатами, погибшими в жестокой битве на поле брани, называют «захороненных» в этих стенах. Скептики уверяют, что Сapela dos Ossos – последний приют горожан Эвора, умерших в разное время и по разным причинам.

Шаляпин – холоп царский

В свое время, когда состоялось знакомство писателя Максима Горького с оперным и камерным певцом Федором Шаляпиным, оба они поняли, что нашли друг в друге родные души. Многое объединяло этих талантливых людей, тяжелое детство, горемычная, полная лишений юность. На том и сошлись. Оба одинаково смотрели друзья на мир, на бедственное положение крестьян, на голодающих детей. Шаляпин устраивал благотворительные концерты, разъезжая по Симбирской, Уфимской, Саратовской и другим губерниям. Все сборы от таких концертов жертвовал Федор Иванович на нужды рабочих и их семей. В народе его любили.

Но однажды произошло то, чего не смогли простить ему ни народ, ни знакомые, ни лучший его дружок – Алеша (настоящее имя Максима Горького _ Алексей Пешков).

В сентябре 1911 года на спектакле «Борис Годунов», когда Шаляпин вышел поклониться зрителям, хористы, находившиеся на сцене, неожиданно обернулись к царской ложе и опустились на колени. Находясь тут же, Федор Иванович – сознательно ли, машинально ли – сделал то же самое.

Человеку из народа, исполнителю «Дубинушки», другу писателя Горького становиться на колени перед царем?

Многие перестали с ним здороваться после случившегося. Несмотря на свирепствующую в то время цензуру, некоторые газеты умудрились напечатать о Шаляпине – холопе злобно-саркастические заметки. Растерянный, испуганный, Федор Иванович не нашел ничего лучшего, чем скрыться за границей. В письмах, которые писал друзьям, Шаляпин старался избегать больной для него темы. Друзья же забывать «пакостную» и «пошлую» сцену не желали:

«Мне казалось, что в силу тех отношений, которые существовали между нами, – писал Алексей Максимович (Максим Горький), – ты давно бы должен написать мне, как сам ты относишься к тем диким глупостям, которые содеяны тобою, к великому стыду твоему и великой печали всех честных людей в России.

И вот ты пишешь мне, но – ни слова о том, что не может, как ты знаешь, не может не мучить меня, что никогда не будет забыто тебе на Руси, будь ты хоть гений. Сволочь, которая обычно окружает тебя, конечно, отнесется иначе, она тебя будет оправдывать, чтобы приблизить к себе, но – твое ли это место в ее рядах?

Мне жалко тебя, Федор, но ты, видимо, не осознаешь дрянности совершенного тобою, не чувствуешь стыда за себя, – нам лучше не видаться и ты не приезжай ко мне…»

Чем ожесточеннее становились нападки на Шаляпина, тем больше защищал его Горький:

«Я не хочу вставать в ряду с теми, кто считает тебя холопом, я знаю – это не верно – и знаю, что твои судьи не лучше тебя».

«Я виноват только в том, – писал в ответ Федор Иванович, – что во‑ первых, потерялся, а во‑ вторых, что служу в таком учреждении, где, к сожалению, такие сюрпризы с выползом на карачках возможны…»

«Связанный лев, отданный на растерзание свиньям» – так впоследствии писал о друге – а Шаляпин по-прежнему оставался его другом – Максим Горький.

«В стране, где Павлу Милюкову, объявившему себя и присных «оппозицией его величества» сие сошло без свистка и суда, – не подобает судить безапелляционно Шаляпина, который стоит дороже шестисот Милюковых».

Каталь

Всем известно, что изначально Санкт – Петербург строился на островах. Не удивительно, что одной из основных проблем, которая возникала перед горожанами и гостями города, было пересечение Невы. Мостов строилось мало. Зато не было отбоя от перевозчиков, которые за плату всегда были готовы переправить человека на лодке с одного берега на другой. Для многих петербуржцев это был основной заработок или неплохой приработок. Так, например, в районе Академии Художеств переправиться через реку прохожим помогали штатные натурщики Академии. Но это было летом, весной, осенью. Зимой же Нева покрывалась льдом. Идти через реку пешком было долго и утомительно, поэтому в зимнее время перевозчики превращались в каталей. На обоих берегах реки были построены небольшие будочки-кассы, на льду Невы расчищалась широкая дорога. По обе стороны дороги возвышались снежные сугробы, в которые для пущей красоты высаживали елочки. Пассажирам предлагали устраиваться в двухместных санях на полозьях, ноги их укутывали меховой накидкой. Каталь подъезжал на коньках к саням и уцепившись сзади, толкал их.