Глава одиннадцатая

Слава богу, взятки они берут. Ведь они же не звери, а люди, и на деньги падки. Продажность человеческая и милосердие божие – это одно и тоже. Только на продажность мы и можем рассчитывать…

«Мамаша Кураж и ее дети». Бертольд Брехт.

Встал ни свет, ни заря с решительным настроем покорить белый город. Сгрёб все склянки в инвентарь, поправил одеяло на сопевшем Тиле. Гуггенхайм храпел в своём кресле так, что колыхалась рогожа, занавешивающая вход.

Думаю, успею сам сбегать в обитель, пока учитель с половинчиком не проснулись. Тиль так умаялся вчера и провонял водорослями, что его было откровенно жалко будить.

Обитель была погружена в утреннюю дремоту. Солнце только готовилось показать свой лик из-за горизонта. Луны уже давно зашли. Сторож поворчал для порядка, открывая калитку, хотя сам давно не спал, поскольку в его обязанности входило кормить домашних птиц и животных, загоны с которыми располагались сразу за воротами. Проходя мимо окон Примы, украдкой бросил глаз на веранду. Улыбнулся, увидев забытую на стуле шаль. Настроение скакнуло на недосягаемую высоту. Ах, либидо, либидо, что же ты с нами, несчастными делаешь!

Сунул нос на кухню и в награду получил небольшую отповедь, кружку горячего киселя и краюху хлеба. И на том спасибо. Заглянул в амбулаторию. Михель сидел в кровати, немилосердно расчёсывая кожу по краю повязок. Посоветовал ему, как придёт Абигайль, пусть распорядится принести ему охлаждённого яблочного уксуса для растираний. Зуд как рукой снимет. Глянул на его раны. Прошло меньше суток, а рубцы выглядели недельными. Универсальную шовную нить не приходилось даже удалять, рассасывалась.

Пробежался по этажам, пожелал стонущим от боли доброго утра с помощью «Сна Гарпии», заклинание значительно поднялось в уровне и гарантировало суточное забытье. А сон целителен. Главное, чтобы не забывали поить и обихаживать моих пациентов. Наметил двух кандидатов на следующую операцию.

Второпях освежился у колодца и, под лучами припекавшего немилосердно с утра солнца, направился в лабораторию. Гуггенхайм и Тиль уже собрались и ждали меня. Гоблин запряг в маленькую повозку смешного мула с серыми подпалинами на боках. Борта этого транспортного средства были укрыты с претензией на украшательство ковром неопределённой расцветки, видавшим и более удачные времена.

– Ну наконец-то, Холиен, где тебя носит? – проскрипел Грандмастер, беря в руки вожжи.

– Дела, дела… Тиль, ты с нами?

– Нечего ему там делать. Тут работы полно! – пресёк гоблин вспыхнувшую в глазах половинчика надежду на путешествие.

– Ладно, тогда поехали, – я запрыгнул на лавку рядом с Гуггенхаймом, и мы чинно тронулись по торговым рядам, которые по случаю раннего времени были ещё пусты. Переулки вывели нас на знакомый мне главный тракт.

Великий Рандом! Как же красив Варрагон. Стены белого города, его башни, шпили и купола проступали в рассветной дымке своими пряничными очертаниями. Тени немногочисленных, низко расположенных, облаков набегали на развевающиеся на шпилях разноцветные штандарты. Позолоченная окантовка гербовых щитов на фронтонах донжонов знатнейших домов столицы Запада играла солнечными зайчиками, видимыми на большом расстоянии.

Тракт поднимался немного в гору, прямой, как стрела, и упирался в главные городские ворота. Уж на что белым был камень стен, всё равно он уступал снежно искрящемуся материалу распахнутых створок.

Поистине, исполинскими были размеры увиденных мною ворот. На первый взгляд, не меньше пяти-шести человеческих ростов.

Не прошло и часа, как мы подъехали к небольшой очереди, скопившейся у въезда. Вблизи я убедился, что не могу распознать материал, который покрывал створки. Взгляд, брошенный на его поверхность, постоянно ускользал, и я не мог больше нескольких мгновений сфокусировать внимание на одной точке. Воздух искрился и дрожал уже в метре от стен.

– Что, попался, Эскул!? Это Призрачные ворота Варрагона! Нигде в мире таких нет. Творение эльфийских магов древности. Ни одна стрела, ни один дротик или арбалетный болт не попадут в створ этих ворот. Стреляй хоть в упор… Гарпии никогда не смогут преодолеть зачарованных магами стен! – гоблин гордо подбоченился на облучке, словно сам смастерил это чудо света. У меня же от долгого взгляда на белые створки начала кружиться голова, затошнило, и я поспешно отвернулся. Так мы и въехали в белый город. Я – вынужденно зажмурившись, а Гуггенхайм преисполненный гордости за свой город.

– Вот теперь ты узришь истинный Варрагон, клирик, – гоблина продолжало нести по волнам зодчества древних, – посмотри на эту планировку улиц, на этот детально просчитанный уклон от центра в сторону окраин, на эти идеальные стоки, выложенные цельным камнем с волосяными зазорами, вдоль дорог. А какие широкие проходы и проёмы у магазинов и таверн! Открою тебе небольшой секрет, Эскул. Мой прадед, состоявший в те времена, когда Варрагон принадлежал древним, в городском совете, лично участвовал в разработке секретного состава, скрепляющего все каменные постройки и мостовые. За эту работу Гильдия Алхимиков присвоила ему титул Почётного Грандмастера, и он целый год был Хранителем Библиотеки.

О, как! Дедушка у Грандмастера, оказывается, ого-го! Мистер Цемент. Вдалеке раздался чарующий перелив множества колокольчиков, затем в утреннем воздухе гулко прозвучали удары далёкого колокола. Гоблин встрепенулся и начал нахлёстывать мула, ругаясь вполголоса:

– Клянусь волосатыми ноздрями Подгорного, замечтался, старый дурень, надо успеть к Площади Мастеров до утреннего дождя! – его краткая сочная речь показалась мне сумбурной, но подстегнула интерес к происходящему.

– Простите, учитель, неужели дождь может помешать нашим планам?

– Нет, конечно, но являться перед коллегами в мокрой одежде – это верх неприличия. Тем более, что стихийные маги университета начинают утреннее мытьё улиц дождём ровно в десять часов утра и ни минутой позже. А часы на главной башне городской ратуши только что отбили девять и две четверти.

Только сейчас, приглядевшись, я заметил, что гоблин одет с претензией на изящный вкус. Весь его гардероб был выдержан в оттенках тёмно-зелёного и коричневого тонов. А огромные башмаки сверкали надраенной карамелью, источая, почему-то, запах коричного масла. В своей одежде, так и не претерпевшей особых изменений с самого начала пребывания в этом мире, я сразу показался себе нищебродом. Ну, разве что, сапоги выглядели прилично. Конечно, не дело являться на деловые переговоры в таком виде. Но моим менеджером по рекламе сегодня был блистательный Гуггенхайм.

Пробегающие мимо нас улочки давно проснулись, и жители сновали по своим делам. Я с жадностью вглядывался в горожан, впитывал новые запахи и впечатления. Мы несколько раз свернули, проехали под широкой аркой, украшенной с десятком геральдических щитов и выехали на широкую площадь, по периметру которой располагалось множество внушительных зданий, отличавшихся вычурностью и богатством архитектуры и убранства. Почти перед каждым подъездом развевались яркие штандарты, закреплённые на бронзовых штангах с уключинами. Посреди площади возвышался фонтан циклопических размеров с разноцветными водяными струями, бившими на несколько десятков метров в высоту. Водяная пыль мелкими бриллиантами сталкивалась с радугой, украшавшей всю эту водную феерию.

Гуггенхайм остановил повозку у ближайшей таверны, мы выбрались. Вручив вожжи подбежавшему мальчику и одарив его медной монетой, гоблин указал слуге на коновязь и обернулся ко мне. Я же продолжал пялиться на фонтан, открыв рот.

– Мастер Холиен, мастер Холиен! – голос гоблина вернул меня в действительность, – договоримся сразу, сначала буду говорить я. Вы всех порядков не знаете, поэтому, молчите. Не то, клянусь Подгорным, мы профукаем это дело, – и учитель решительным широким шагом направился к подъезду у которого висел рыжий штандарт, на котором был изображен стилизованный золотой дракон в короне, поглощающий гигантскую серебряную змею со стороны хвоста, которая в свою очередь вцепилась в хвост дракона. Два этих создания образовали непрерывное кольцо. В центре кольца – гексаграмма, напоминающая звезду Давида.

Чугунные кованые двери были открыты настежь, в полутёмном коридоре стояла жаровня на высоком постаменте, в которой ровным пламенем горел фитиль, погружённый в масло. Рядом застыл стражник с алебардой и в рыжем мундире.

Едва мы шагнули в тень коридора, как на улице грохнуло и пророкотало в небесах. Пахнуло холодом и свежестью и с лёгким шелестом на Варрагон обрушились потоки воды. Гоблин подмигнул мне.

– Минута в минуту. Точность – особенность магов. Они живут в потоке времени, по-особенному чувствуя его. Эскул, хочу предупредить ещё об одной вещи. Мы сейчас будем оформлять не только патенты на новые эликсиры, но и попробуем выбить лицензию на производство и продажу на рынке Варрагона. Это почти невозможно, но попробовать стоит. Я захватил почти всю свою наличность – около тысячи золотых. Всё это пойдёт клеркам, секретарям гильдии – гоблин вздохнул, – будешь должен. Извини, по-другому здесь дела не делаются. Подумай ещё, чем ты можешь заинтересовать Совет Гильдии на будущее. Эти жадные старые задницы надо расшевелить хорошенько, тогда в дальнейшем они у тебя с рук клевать начнут. Всё, пошли на второй этаж.

Мы поднялись по скрипучей лестнице с резными перилами из красного дерева. Со стен на меня смотрели портреты умудрённых опытом старцев. Я разобрал несколько орков, гоблинов и, кажется… лепрекона. Выражения лиц у изображённых на полотнах алхимиков были надменны и холодны.

На втором этаже мы попали в просторную приёмную, в которой стоял огромный стол-бюро, за которым едва возвышался гоблин, со сморщенным, как изюмина, лицом. Он что-то писал большим серебряным пером, поминутно сморкаясь в большой клетчатый платок. Гуггенхайм тут же преобразился. В полупоклоне и на полусогнутых ногах он приблизился к столу и с величайшим почтением положил зелёный бархатный мешочек перед сидящим.

– Моё почтение, Грандмастер Левенхайм, мы с моим учеником хотели бы зарегистрировать патент на новые эликсиры!

– Мммда? – сморщенный гоблин посмотрел на моего учителя удивлённо, затем его взгляд скользнул по мешочку, и он уже более заинтересованно посмотрел на нас. – Грандмастер Гуггенхайм! Как я рад вас видеть! – мешочек волшебным образом испарился с поверхности стола. – Мы всегда рады новым членам гильдии. Проходите, присаживайтесь, – он взял в руки маленький колокольчик и требовательно прозвенел им. Из незаметной двери в углу кабинета вышел ещё один гоблин, на этот раз молодой.

– Передайте моему помощнику образцы и описание рецептов.

Гуггенхайм кивнул мне поощрительно, и я достал из инвентаря флаконы и пергамент, на который накануне кратко записал рецептуру. Молодой гоблин в потёртом кожаном фартуке с подпалинами и пятнами самых разных цветов аккуратно сложил флаконы в маленькую плетёную корзинку и удалился тем же путём.

Гуггенхайм снова привстал и просеменил к столу.

– Я бы хотел ещё изложить маленькую просьбу Главе Гильдии, если можно… – и гоблин положил ещё один бархатный мешочек.

На этот раз, сидящий за столом расплылся в широкой улыбке так, что стали видны остроконечные, словно подпиленные зубы. Глаза его алчно блеснули.

– Какого рода просьба, Грандмастер? – клерк вскинул левую бровь и пристально посмотрел на нас.

Гугенхайм, на секунду замявшись, наклонился ещё ближе к столу и прошептал:

– Лицензия…

Клерк отпрянул, вскинув уже две брови и всплеснул руками.

– Сохрани Подгорный! Зачем вам эта канитель, Гуггенхайм? Я, конечно, передам Главе вашу просьбу, но…

– Мы постараемся привести все необходимые аргументы, уважаемый Левенхайм, – и мой учитель как-то по-особенному встряхнул карманами, в которых раздалось мелодичное позвякивание монет.

– Хм, не знаю, не знаю… Приходите через три часа. Комиссия рассмотрит принесённые вами эликсиры и выдаст вердикт. Глава тоже прибудет к этому времени.

– Это будет просто замечательно, – мой учитель, пятясь, указал мне глазами на входную дверь, и мы быстро ретировались.

Уже идя по площади, я заметил крайнюю задумчивость Гуггенхайма.

– Что-то не так, учитель?

– Мне не нравится, что в рассмотрении патента на новые эликсиры будет участвовать сам Глава Гильдии. Он непредсказуем и не берёт взяток. Да! Да! Это представление у клерка я разыграл исключительно для того, чтобы он передал его помощникам главы. Вот те берут всегда. Будем надеяться, что твои эликсиры всё скажут за себя сами…Эээ, не будем унывать раньше времени. Ты говорил, что у тебя есть ещё какое-то дело?

– Да, уважаемый Гуггенхайм. Мария Золано дала мне рекомендательное письмо от обители в университет и мне нужно зарегистрировать его в Канцелярии.

– Что ж квартерон, видно сама судьба благосклонна к тебе. Ты знаешь, что Глава Гильдии Алхимиков занимает одновременно и пост заведующего Канцелярией Университета Варрагона? Вооот! Но мне с тобой нельзя. Всех кандидатов Иллиан Ренноинн опрашивает сам.

– Какое интересное имя! – я уже хотел подробно расспросить учителя, когда он сам перебил меня.

– Да, он эльф. Чистокровный и единственный в Варрагоне. Ренегат. Когда-то он купил себе жизнь и возможность заниматься любимым делом у Совета Магов ценой предательства своего народа. Большего я тебе не скажу. Подробностей не знаю. Но ещё несколько лет после Войны Крови к нему присылали убийц.

– И что? – заинтересованно потёр я подбородок.

– Иллиан жив, а они мертвы все до единого!

– Повторюсь, он непредсказуем. Придётся тебе общаться с ним самому. И не обольщайся. То, что ты – квартерон, это скорее недостаток в его глазах. Видит Подгорный, как бы я хотел пойти с тобой! Пойдём, я провожу тебя до здания Канцелярии, это недалеко, – и мы поспешили к противоположной стороне площади.

Здесь особняки гильдий расступались перед широкой аркой белого мрамора, от которой широкие ступени вели к величественному зданию с колоннами, стрельчатыми окнами и огромным куполом, мрачно поблескивающим потускневшей бронзой. Между колоннами стояли колоссальные статуи. Трёх сестёр я узнал сразу. В этих масштабах они выглядели величественнее и суровее, что ли.

С нашего ракурса были видны ещё две скульптуры. Худой, высокий пожилой мужчина со впалыми щеками, книгой, посохом и крепкий низкорослый гном с просто-таки феноменальными усами и бородой, заправленной за голенище правого сапога, с молотом и кузнечными щипцами в руках. Гном ухмылялся и, казалось, смотрел на каждого, поднимающегося по ступеням. Проходя мимо его статуи Гуггенхайм поднёс сдвинутые указательный и средний пальцы правой руки к губам, а затем к сапогу гнома.

– Пусть никогда не гаснет огонь в твоей кузне, Подгорный! – проникновенно произнёс гоблин, – встречаемся здесь, через два часа, Эскул. Это Библиотека Университета. Вход в Канцелярию справа по коридору, большая дубовая дверь, увитая виноградной лозой. Удачи!

– Спасибо, учитель, – и я, внутренне робея, свернул по указанному направлению.

Как-то быстро вокруг меня появилось много разных людей, сновавших в разные стороны с донельзя деловым видом. По внешнему виду я догадался, что большинство из них были студентами. Мантии на них были разной степени потрёпанности и выделялись цветами. Я насчитал четыре. Синий, чёрный, коричневый и пурпурный. «Синих» было больше всего, «пурпурных» единицы. Почти все студенты щеголяли бритыми наголо головами. Мода у них такая, что ли? Воздух был наэлектризован энергией, шум стоял словно в гигантском пчелином улье. Высокие потолки коридоров отражали его, создавая эффект орга́на.

Вход в Канцелярию обнаружился довольно быстро. Это была единственная в коридоре дверь, которая не открывалась ежеминутно и не хлопала с неприятным звуком. Зайдя внутрь, я словно отсёк от себя весь суетный мир студенчества. Здесь царили тишина и покой, лишь немного нарушаемые скрипом гусиных перьев и шелестом пергамента. Узкие окна давали достаточно света. Я подошёл к высокой, по грудь, дубовой стойке, перегораживающей помещение. Люди, согнувшиеся над столами, не обратили на меня никакого внимания. Я покашлял, переступил с ноги на ногу, вздохнул протяжно и печально. Ноль. Космос. Царство безразличия. Я ещё раз откашлялся и широко улыбнувшись гаркнул:

– А вот, чтобы не забеременеть!..

Глаза всех доблестных работников канцелярии как по команде уставились на меня. В глубине помещения тихонько скрипнула дверь, из которой показался тщедушный краснолицый мужчина с глубокими залысинами на голове и пылью в остатках седых волос. На нём были кожаные нарукавники и фартук, а кисти рук находились в постоянном движении, словно он их ежеминутно потирал, прищёлкивая при этом пальцами. Подойдя, он при своём росте умудрился посмотреть на меня сверху вниз и произнёс, присвистывая:

– Сютник у нась тут, знасит… ню, ню, – никто не смеялся, и я посчитал для себя полезным тоже сдержать улыбку. Скорее всего, это местное начальство.

– Добрый день, уважаемый. Я – Эскул Холиен, принес рекомендацию от Примы обители Трёх Сестёр для поступления в Университет Варрагона, – я достал и протянул ему пергамент.

– Оу…сьтюденьтик новинький, – пробормотал канцелярский начальник, – ню дявайте, дявайте сюдя.

Он взял мой пергамент двумя пальцами, понюхал его, чуть ли не лизнул. Внимательно прочёл записанный текст, водя по нему обгрызенным ногтем указательного пальца, беззвучно пошлёпал губами.

– Ню стозь, я заригисьтрирюю направление, и вы мозете быть сьвободны…

– Простите, а когда будет ответ?

– Щерезь три месяся.

– Через сколько?! Но ведь испытания и приём начнутся через две недели… Нельзя ли поскорее.

Глазки канцелярской крысы сощурились.

– Торопыга, знасит… Есть конесьно возмозносьть. Сьходите на приём к Главе Канцелярии, знасит… – странно, но должность своего начальника он произнес абсолютно чисто. Я заметил, что после последних слов все в помещении замерли, тишина воцарилась гробовая.

– Да, я готов немедленно предстать перед Иллианом из Дома Ренноинн, если он повлияет на скорость решения моего вопроса.

Стоящий передо мной человек превратился в восковую статую. Верхнее веко на его правом глазу начало подёргиваться. Через минуту он отмер, протянул мне пергамент обратно.

– Дверь в конце коридора, – всё его косноязычие пропало окончательно.

Я развернулся и вышел в коридор, вновь окунувшись в университетский шум. Коридор оказался длинным и грешил многими извилистыми поворотами. Наконец я дошёл до тупика и без промедления потянул за ручку двери. Войдя, я попал в небольшую прихожую с вешалкой для мантий, калошницей и большим зеркалом во всю стену.

А Глава Канцелярии – не бедный …эээ…эльф. Да и почему он должен быть бедным? На таких ресурсах сидит. Я посмотрел на своё отражение – одет бедновато, но опрятен. Сделал выражение лица по совету знаменитого царя лихое и придурковатое. Постучал настойчиво, но негромко в основную дверь кабинета, которая тут же открылась без звука.

Сначала помещение показалось мне пустым. Просторный зал с высоким потолком, который поддерживали две мощные мраморные колонны. Стол у дальней стены, при ближайшем рассмотрении, был сделан из огромного куска цельного малахита. На столе в беспорядке были разложены книги, даже целые фолианты, несколько колб, реторта, связка гусиных перьев, лапа какого-то пресмыкающегося, мумифицированный череп, кажется человеческий. У правой стены располагался огромный камин, в котором жарко пылал огонь, а рядом, на железной подставке в медном котелке булькало какое-то зелье. Каменный пол кабинета покрывала толстая циновка, сплетённая из тростника и искусно выкрашенная в золотистый цвет. Рядом со столом, спинкой ко мне располагалось высокое резное кресло чёрного дерева, на котором сидел огромный чёрный ворон и с интересом разглядывал меня, повернув голову и слегка приоткрыв клюв.

– Что понадобилось от меня ублюдку эльфа и хумансовой самки? – приятный глубокий баритон отнюдь не смягчил тона вопроса хозяина кабинета, внезапно представшего передо мной. Всё это время он стоял у бархатной портьеры единственного окна кабинета. Это был очень высокий эльф. На две головы выше меня. Бледное узкое лицо с высокими скулами и миндалевидными зелёными глазами. Он был абсолютно лыс. Не брит, а именно лыс. Словно жертва химиотерапии. При этом кожа его была приятного оттенка слоновой кости. Высокая шея, царственная осанка и движения существа, для которого всё в этой жизни уже не ново. Эдакая декадентская скука. Простая серая мантия, подвязанная у пояса кожаным узким ремешком, на котором висел на крючках непонятный набор инструментов. Эльф сделал в мою сторону несколько стремительных шагов и наши глаза встретились. Я спокойно посмотрел прямо ему в зрачки. Решил поиграть в кролика-удава? Мы это неоднократно проходили. Пупок развяжется. Или что там у эльфов в этом мире. Не успел дочитать в Анатомии.

– Меня зовут Эскул из Дома Холиен, я принес рекомендации от Марии Золано для поступления в Университет на медицинских факультет. Ваши подчинённые сказали, что ответа я должен ждать три месяца, а если хочу быстрее, то должен обратиться к вам напрямую. Испытания через две недели. Хотелось бы успеть завершить бюрократические формальности до их начала.

– Хм, наглец-квартерон, ты успел разозлить моих клерков при первом же знакомстве, – он отвернулся, шагнул к столу, взял с подставки изящный золотой кинжал для разрезания бумаги, – но перед этим побывал в Гильдии Алхимиков, оставив заявку на три патента, и вместе с хитрецом-Гуггенхаймом начал прощупывать почву о предоставлении лицензии. Ты появился в Варрагоне неделю назад. Из ниоткуда. Никто о тебе не знает, приехал в фургоне с гномой, провёл уникальную операцию с исцелением первого уровня в больнице Трёх Сестёр, защитил от гарпий дочь трактирщика, при этом сам спасся непонятным образом… И хочешь стать целителем? Я ничего не упустил? Чего молчишь, квартерон? Ничего не желаешь мне сказать?

– Ммм, пока могу сказать только одно, что Варрагон не такой уж и большой город, каким кажется на первый взгляд, – я старался говорить ровно, но внутри меня бушевала буря. Как? Как за такое короткое время этот эльф всё узнал обо мне? И с какой стати он вообще мной заинтересовался?..

– Ха-ха-ха, – смех Илианна был чарующим, такой завораживает женщин, но глаза, пристально вглядывающиеся, казалось, мне в душу, были холоднее льда, – ты не теряешь самообладания, Холиен. Предлагаю сделку. Мы ведь алхимики? Ты рассказываешь мне откуда ты пришёл в Варрагон. А я решу, что с тобой делать. А чтобы ты не мог утаить от меня ничего важного, я дам тебе Зелье Болтуна, которое как раз поспевает у камина.

– Я и так могу рассказать вам всё, Иллиан Ренноинн. Думаю, большого секрета в моей судьбе в вашем мире нет. И о таких, как я, вы, живущий здесь много десятков, а может, и сотен лет наверняка уже знаете многое… Думаю, не так уж я и интересен, в особенности для вас.

– Не тебе судить, мальчишка, о том, что я знаю и о том, что хочу узнать!

В этом мире много ценностей, но есть одна, которая превыше всего. И это – информация. А я любопытен. Такое объяснение подойдёт? Это просто сделка. Всего лишь. Ну? Моё покровительство за твою откровенность.

#Вам предлагается задание «Испытание Илианна». «Зелье Болтуна» временно ослабляет устойчивость к Магии Разума. Ваш уровень «Божественное» позволяет контролировать под воздействием зелья объём выдаваемой информации. #

Ну наконец-то, я уже думал никаких заданий в этом мире не дождусь. Всё приходится делать на коленке. Импровизировать. Странное какое-то. Ни класса, ни награды. Принимаю, куда деваться…

Эльф протягивает мне резную деревянную чарку с дымящимся напитком и указывает на плетёный диван у камина.

– Прошу, Холиен, зелье действует на всех по-разному. На кого-то сильнее, на кого-то слабее. Располагайся. Ближайший час тебе некуда будет спешить.

Я уселся и принюхался к зелью. Вроде бы ничего особенного. Эльф пододвинул стул от своего рабочего стола поближе ко мне. На лице его читался неприкрытый азарт. Ой, мама, лезу опять в какую-то авантюру! Ну, что же, предпочту играть сомнение и боязнь, внутренне похохатывая над спектаклем. Попробую просто получить удовольствие от приключения.

Примерился, выпил чарку залпом и еле сдержался, чтобы не извергнуть сегодняшний завтрак на циновку.

– Вы опрометчивы и доверчивы, Холиен, для алхимика и будущего целителя, конечно… Приступим.

Следующий час я плохо осознавал последовательность мыслей. Все вопросы всплывали в хаотическом порядке. Многое застилали картины из прошлой жизни и этот навязчивый взгляд зелёных глаз. Я очень старался, чтобы мои ответы касались только событий, произошедших в земной Игре и жёстко пресекал попытки выяснить происходящее вне виртуала. Аккуратненько прикрыл информацию о хозяевах и своих способностях в Магии Разума нежеланием делиться профессиональными секретами. А Иллиан и не настаивал. Его больше всего интересовали эльфы МИФа. О них он выспрашивал все подробности… Где-то тупо отмалчивался, делая вид, что меня дико тошнит, тем более, что так и было. Симулировал, по-моему, гениально.

Очнулся я от того, что дико болела голова. Она просто раскалывалась на части, которые потом снова собирались, взрываясь новыми приступами.

– Холиен! Холиен! На, выпей ещё и это, – голос эльфа тонкой спицей пронзил мои барабанные перепонки и вызывал уже не просто тошноту, а идиосинкразию.

– Что это, Иллиан? Дай мне лучше яду, пожалуйста…

– А ты мне нравишься, ублюдок…

– Сам такой!

– Пей, квартерон, хуже будет!

– Да пошёл ты! – хрясь, мне прилетело справа, затем слева, из носа потекла кровь. Но стало заметно легче. Я увидел перед глазами глиняную кружку с водой, немного попахивающую мятой. Выпил, судорожно глотая и давясь. Уф! Какое блаженство! Тёплая волна ластиком прошлась по затылку и вискам, стирая остатки боли.

– С тебя сто золотых, Холиен, этот эликсир по рецепту моей матери. Если строго говорить, она держала его для отца, а он любил выпить.

Эльф – алкоголик? Какой-то бред он несёт, или заговаривает мне зубы?

Я осознал себя сидящим на стуле напротив малахитового стола, за которым разглагольствовал довольный Глава Канцелярии.

#Вы выполнили задание «Испытание Иллиана». Репутация с Главой Канцелярии и Гильдии Алхимиков «Доверие» #

А где награда? Вот так всегда. Столько страданий. Я же, как партизан на допросе, никого не выдал. А в итоге непонятно что и непонятно, когда.

– Значит ты практически бессмертный, Эскул Ап Холиен, – Иллиан сложил руки на груди и задумчиво смотрел на огонь в камине. – Интересный мир. Столько эльфийских домов… и снова грызутся из-за ерунды… гордость и предубеждение. Никакие новые обстоятельства, ни века, ни расстояния не могут изменить нашей сути… Вместо того, чтобы объединиться и…

Тёмные… Лоос… Я не слышал о них очень давно. У нас они просто детские сказки и легенды. Холиен, я завидую тебе. Ты видел величие Высших Эльфов. Пусть и в другом мире. Да что там. Ты сам был Высшим эльфом. Какой же силы должна быть магия, вышвырнувшая тебя в нашу реальность!? И как нелепо распорядился случай… Ты теперь всего лишь квартерон. Странно, я нахожу сходство между нашими судьбами. И ты хочешь потратить свою жизнь на Целительство? Как мелко…

– Вы же тратите время на Алхимию? – попытался я возразить.

– Это другое, – с сожалением покачал головой эльф, – может быть когда-нибудь я тебе расскажу. Просто… я лишён собственных магических способностей, а алхимия, травничество заполняют пустоту… – мне показалось, или глаза эльфа блеснули. А может это вспыхнул огонь в камине?

– Ну а я хочу, чтобы Целительство в этом мире не ограничивалось Магией Жизни, доступной ограниченному числу богатых людей. Мне есть, что дать и чему научить тех, кто страдает и умирает в этом мире от болезней, которые побеждены в моём…

– Романтик, мечтатель, глупец. Что же, я попробую тебя разубедить со временем, а пока – учись, получай диплом. Думаю, вступительные испытания будут для тебя формальностью.

Подумай, может факультет Магии подойдёт больше? Время у тебя есть. Я буду пристально за тобой следить. И не думай, Эскул из Дома Холиен, что если я тебе теперь доверяю, то ты можешь доверять мне. С тебя в этих стенах будет особый спрос, квартерон. И, поверь, даже для бессмертного есть способ… не будем о печальном, – эльф вернулся за свой стол и раскрыл толстую папку воловьей кожи. – Пока ты приходил в себя, мне принесли из Гильдии Алхимиков с курьером отчёт комиссии по патентам. Очень интересные эликсиры у тебя получились, Холиен. Мои алхимики просто исходят завистью и истекают слюной. Всё строго по канонам. Единение огня, воды, воздуха и земли. Ты ещё удивишься, начинающий целитель, сколько всего в будущем принесут тебе их рецепты! И плохого, и хорошего. Я распоряжусь, чтобы тебе оформили патенты по всем правилам. Ты получишь от Гильдии по десять тысяч золотых за каждый рецепт. Мы покупаем их у тебя.

– Но как же так? Ведь я хочу производить эликсиры для больницы обители Трёх Сестёр. А так, мне придётся покупать их у Гильдии?

– Не совсем так, мы разрешим тебе и Гуггенхайму производить и продавать эликсиры, выплачивая лишь десятую часть стоимости нашей Гильдии. Но цены на эликсиры установим мы. Вы будете иметь право продажи везде, кроме Белого города. Мы даже сквозь пальцы будем смотреть на то, что для обители вы их будете производить бесплатно, это ваше право. В этих рамках Гильдия Алхимиков и оформит лицензию.

– Ну, – скривился я, пока приемлемо. А как будем поступать с новыми эликсирами?

– А у тебя есть ещё рецепты?

– Не исключено, что вскоре появятся…

– Ты полон сюрпризов, юный квартерон. Тогда, ммм… лицензия с открытым списком, в который комиссия будет включать после рассмотрения все новые рецепты на таких же условиях. Десять тысяч золотых за каждый. Устраивает?

– Э… мне бы с Гуггенхаймом посоветоваться…

– А… этот старый пройдоха! Хорошо. Вот здесь я написал своё решение, подписал, печать Гильдии. Другого предложения не будет. Я отдаю его тебе. Отнесёшь в Гильдию. Перед этим покажешь Гуггенхайму. Если он согласится, отнесёте секретарю, он всё оформит. Не согласится – выкинешь, порвёшь, сделаешь, что захочешь. Но он согласиться, – эльф кивнул мне и углубился в бумаги на столе, давая понять, что аудиенция закончена.

Уже у дверей меня остановил его голос.

– Эскул, подойди.

Я вернулся к столу.

– Не знаю, почему я это делаю, но впервые за много лет встречаю нового адепта, который не боится спорить со мной. Совет, никогда не делай этого при посторонних, иначе лишишься моего доверия. Ты всё, понял, квартерон?

– Да, Иллиан Ренноинн.

– Тогда возьми, – эльф протянул мне перстень тёмного серебра с чёрным опалом. – Добро пожаловать в Гильдию Алхимиков Варрагона.

#Перстень Алхимика «Суть вещей»: интеллект +50, мана +1000, скорость получения эликсиров х 2, способность создать эликсир с уникальными свойствами +5 %#

Изумлённый и онемевший, я вышел в коридор, а затем и не заметил, как оказался у колоннады Библиотеки. До встречи с Гуггенхаймом оставалось ещё добрых полчаса, и я решил прогуляться и полюбоваться на статуи. Дойдя до последней колонны, я заметил, что крайняя статуя выполнена из абсолютно чёрного мрамора и её женская фигура имеет знакомые очертания. У основания скульптуры сидел ко мне спиной, сложив ноги по-турецки, какой-то нищий в грязном рубище. Перед ним на тряпице была разложена нехитрая снедь: краюха чёрного хлеба, пара яиц, перья зелёного лука и кусок самого настоящего сала, нарезанного тонкими ломтиками. Нищий держал в правой руке медную чарку, из которой на моих глазах лихо выпил, замахнул грязным рукавом и запел хриплым завывающим голосом:

 

Потюремщики, сотоварищи,

Я вам песню сейчас пропою,

Как на кладбище Митрофаньевском

Отец дочку зарезал свою.

 

 

Отец с матерью жили весело,

Но судьба их нелёгкой была:

Над дитём она надсмеялася –

Мать в сырую могилу свела…

 

Пел нищий проникновенно и чувственно, а я растерянно сидел у колонны, уставившись в одну точку…земеля!

 

…Тут блеснул кинжал, тут раздался крик,

Кровь горячая тут потекла.

Собрался народ вокруг сироточки,

А Валюша уж мертвой была.

 

 

Я кончаю петь песню грустную

И хочу вам, робяты, сказать:

«Как умрёт у вас жена первая,

То вторая уж детям не мать»…